Африка. Из прошлого в будущее

ТРАГЕДИЯ САХЕЛЯ

Многим, вероятно, памятна трагедия Сахеля, поразившая этот обширный район Африки в начале 70-х годов. Свирепствовавшая несколько лет подряд жестокая засуха нанесла тяжелейший удар по сельскохозяйственному производству, обрекла на голод миллионы людей и унесла сотни тысяч человеческих жизней.

Нельзя без содрогания читать свидетельства очевидцев, которым удалось выбраться живыми из районов бедствия. Близ нигерского города Зиндера отчаявшийся крестьянин утопил в колодце жену и двоих детей, чтобы не видеть, как они умирают голодной смертью. Бежавшая от голода из окрестностей малийского города Томбукту семья скотовода за два месяца скитаний по выжженной земле похоронила семерых детей. До лагеря беженцев добрались только отец и мать.

Нам приходилось проезжать по районам засухи, когда катастрофа еще не набрала полную силу. Но и ту страшную картину трудно забыть: насколько можно было охватить взглядом, всюду простиралась твердая, как бетон, покрытая глубокими трещинами земля, усеянная раздувшимися трупами павших животных. Даже прожорливые грифы-санитары не справлялись в те дни со своими обязанностями.

Трагедия Сахеля взбудоражила не только африканскую, но и всю мировую общественность. В пораженные засухой страны летели самолеты с грузом продовольствия и медикаментов, противоэпидемическими вакцинам» и строительными материалами. Наши соотечественники — летчики и медики, гидрогеологи и ветеринары — самоотверженно трудились в самом пекле, спасая людей» животных от гибели.

Катастрофа в Сахеле остро поставила вопрос: как. могло случиться такое в XX веке? В пострадавшие районы выехали многочисленные группы специалистов, направленные международными организациями для того, чтобы определить масштабы бедствия и размеры необходимой помощи. Но прежде чем рассказать об их выводах, напомним кратко, что представляет собой Сахель.

По-арабски это слово означает «берег». В данном случае — это берег необъятного океана песка — Сахары. В природном отношении Сахель — это обширная полузасушливая зона, окаймляющая Сахару с юга и протянувшаяся с запада на восток на многие тысячи километров по территории нескольких африканских государств: от Сенегала до Судана. Сходные по климатическим условиям районы имеются также в Эфиопии и Сомали. Общая площадь этой зоны превышает 4 миллиона квадратных километров, т. е. больше, чем вся территория Индии. Границы ее постоянно меняются, «кочуют» в зависимости от количества выпадающих осадков. В последние 10–15 лет осадков выпадало мало, и Сахара «отхватила» у Сахеля полосу шириной до 150 километров. Это дало основание специалистам выступить с тревожным предупреждением: «Не пройдет и 50 лет, как наступление пустыни может совершенно стереть с карты Африки три или четыре страны».

«Кочует» Сахель, кочует и его коренное население — туареги, потомственные скотоводы-кочевники. В сезон, дождей они гонят стада к естественным водоемам, наполняющимся в эту пору водой. — Когда водоемы пересыхают, кочевники перебираются туда, где воду можно добыть из водоносных пластов, расположенных на глубине до 10 метров. Там вырыты колодцы, вокруг которых и собираются стада. В разгар сухого сезона, когда иссякает и этот источник, скот перегоняют в поймы больших, непересыхающих рек.

В непрестанной борьбе с суровой природой веками отрабатывалась и шлифовалась система кочевого скотоводства, осваивались маршруты перегона скота, изучались капризы рек и свойства колодцев. Веками складывалась и сложная система общественных отношений, в основе которой лежат обычаи, «право сильного», соглашения между различными племенами и кланами. Особо строгой регламентации подвергалось пользование водопоями — важнейшим источником жизни в Сахеле. Мерилом же благосостояния скотовода и его положения в среде соплеменников служило поголовье принадлежащего ему стада: туарег испокон веку стремился к его увеличению. Ведь помимо всего прочего стадо служит своего рода «страховкой» от стихийных бедствий.

Так и текла жизнь в Сахеле. Некоторые исследователи говорили, что она олицетворяет «равновесие» между человеком и природой. Но почему же рухнуло это «равновесие» в 70-е годы с такими катастрофическими последствиями?

Хрупкое равновесие местной экологической системы, отвечает на этот вопрос английский писатель и журналист Говард Брабин на страницах бюллетеня ЮНЕСКО «Природа и ресурсы», нарушили сами люди, хотя их действия и были продиктованы наилучшими намерениями. К столь неожиданному результату привело осуществление различных программ рентабельного хозяйственного освоения Сахеля и использования его ресурсов.

Попытки модернизации традиционного сельскохозяйственного производства в Сахеле предпринимались еще французской колониальной администрацией. Еще более интенсивно за ее осуществление взялись правительства независимых государств этого района. Программы модернизации проводились по нескольким направлениям. В южные, увлажненные и более пригодные для земледелия области Сахеля переселяли крестьян-фульбе, побуждая их возделывать «выгодные» культуры: арахис, хлопок, рис. Население Сахеля за счет переселенцев возрастало, а пастбищные угодья сокращались, уходя под посевы.

В районах традиционного кочевого скотоводства осуществлялась на первый взгляд наилучшая программа помощи скотоводам. Сооружались новые колодцы, расширялась сеть искусственных водопоев для скота, налаживалась ветеринарная служба, которая повела активную борьбу с болезнями и эпизоотиями животных. Одновременно коренной ломке, подвергалась сложившаяся система пользования водопоями: традиционные ограничения и запреты. отменялись, к государственным колодцам был открыт доступ всем желающим. Обзаводиться собственным стадом теперь мог даже вчерашний раб, который по традиции иной раз продолжал служить хозяину и ухаживать за его скотом.

Эти меры стали давать свои плоды: быстро росло поголовье скота в Сахеле, особенно крупного рогатого, наиболее капризного с точки. зрения пищевого рациона, развивалось земледелие, начиная приносить первые скромные доходы на рынках земляного ореха и хлопка. И когда обозначился этот подъем, внезапно разразилась катастрофа.

Положение усугублялось тем, что скота в Сахеле оказалось больше, чем могли прокормить его сократившиеся пастбища. Сложилась парадоксальная ситуация: вблизи водопоев, где вся растительность была съедена и вытоптана, скот погибал от голода, а вдали от них, где был: корм, — от жажды. Вслед за животными, составлявшими основную и единственную материальную основу жизни, стали погибать люди. «Становится все более и более очевидным, — писал журнал «Курьер ЮНЕСКО» в 1975 году, — что успехи отдельных аспектов политики «модернизации», проводившейся в Сахеле, ведут к катастрофе».

Так что же, выходит, лучше было не вмешиваться в устоявшуюся жизнь Сахеля и его обитателей, а предоставить все естественному ходу вещей? Конечно, нет. Ведь нельзя забывать, что пресловутое «равновесие» здесь поддерживалось падежом скота и периодическими вспышками голода.

В традиционном календаре и в памяти туарегов Нигера сохраняются такие «зарубки», как период «изе нере» — «торговли детьми», когда детей обменивали на еду, или «гаази борго», когда в ступах-калебасах нечего было толочь, или, наконец, «йолло мору», что в переводе означает «поглаживать циновку», каковая заменяет туарегам скатерть: ничего другого им уже не оставалось.

«Великий голод» поражал Сахель в 1913 году, двадцать лет спустя наступил «доо изо хире» — год саранчи; а 1942 год туареги назвали «ванде-ваазу»: «забудь о жене своей», ибо спасаться от голода надо было прежде всего самому. Такова истинная цена «равновесия» в Сахеле.

В это «равновесие» необходимо было вмешаться и вмешаться энергично. Но, вторгаясь в область материальных условий жизни населения, нельзя оставлять без внимания не только экологические, но и социально-экономические последствия такого вторжения. Сами по себе проводившиеся здесь мероприятия были правильными. Ошибка состояла в том, что осуществлялись они на типичном для рыночной экономики «технократическом» уровне, тогда как здесь настоятельно требовался комплексный подход к решению сложных социальных и, если угодно, психологических проблем.

Программы «модернизации» Сахеля, как это стало ясно многим, но, к сожалению, с опозданием, пестрели пробелами, которые в конечном счете свели на нет затраченные на их реализацию усилия и средства. Они, по существу, не предусматривали развитие широкой системы просвещения и образования местного населения, включая меры по расширению профессиональной ориентации скотоводов, которые могли бы открыть перед ними возможность разнообразить поле своей деятельности. В программах много говорилось о переводе кочевников на оседлый образ жизни, но крайне мало или почти ничего — о разработке соответствующих материальных и моральных стимулов, способных облегчить решение этой важной задачи. Наконец, бесконтрольное увеличение поголовья скота не сопровождалось внедрением доступной скотоводам системы товарной заготовки мяса и других продуктов животноводства, без чего немыслим переход к рациональному ведению хозяйства.

«Модернизация», которая ограничивается областью материального производства и не охватывает прочие сферы жизни населения, обрекает себя на провал — таков неоспоримый вывод из трагедии Сахеля. К нему и пришли многие специалисты, обследовавшие положение в этом районе.

«То, что случилось в Сахеле, не могло не вызвать отклик в африканском и мировом общественном мнении, — писал, Курьер ЮНЕСКО» в заключительной статье номера, посвященного этой трагедии, — Не подлежит сомнению, что засуха и ее последствия заставили задуматься некоторую часть элиты затронутых ею стран и побудили ее подвергнуть более глубокому анализу как экономические и чисто человеческие аспекты катастрофы, так и политику, проводившуюся до засухи и во время борьбы с ней. Искушение для некоторых было, конечно, велико говорить о национальной солидарности, чтобы уйти от ответственности, говорить о засухе, чтобы скрыть нищету крестьян. Но все меньше и меньше в Африке тех, кто склонен воспринимать подобные речи».

История сахельской трагедии — не единственный пример провала подобных «модернизаций», которые потерпели крушение, натолкнувшись на рифы вековых традиций и суеверия. Сахель в этом длинном ряду выделяется лишь масштабами постигшего его бедствия.

В свое время французская колониальная администрация предприняла дорогостоящие работы по ирригации плодородной поймы Нигера в районе малийского города Сегу. Это мероприятие широко рекламировалось в прессе как образец «отеческой заботы» о благе африканцев. На осушенные земли, отведенные под посевы хлопчатника, риса и других ценных культур, переселяли крестьян из разных мест. Для них были построены «образцово-показательные» селения, получившие название «политехнических».

Но вот незадача! Крестьяне разбегались из этих поселений. Бежали потому, что церемония их основания сопровождалась официальными речами, а не жертвенными возлияниями молока и умерщвлением белой курицы в соответствии с обычаями предков. Бежали, ибо к выходу в поле их призывали звуки военного рожка, а не привычного там-тама. Да и вся жизнь в поселениях строилась на «голой науке», без учета традиционных святынь, воплощенных в могилах предков. Когда же беглецов ловили и возвращали обратно, они приносили с собой «домашних богов». Вошедшие в кровь и плоть народные традиции требуют чуткого и бережного к себе отношения.

Сознавая необходимость бережного, вдумчивого отношения к обычаям, в которых отразился опыт предшествующих поколений, многие представители африканской интеллигенции настаивают на необходимости тщательно отбирать и сохранять в традициях африканских народов все действительно ценное и полезное для их духовного и материального развития. Собственно, такой «отбор» и происходит повседневно, но стихийно. В конечном счете этот процесс подчинен объективным потребностям общественного развития, но стихийность делает его порой мучительным и болезненным. Задача состоит в том, чтобы, опираясь на «естественный отбор», придать ему более осознанный и целенаправленный характер. Эту задачу разными путями и пытаются решить многие африканские страны.