Александр Лукашенко: политический портрет

Судя по всему, мысль занять высший государственный пост в стране зародилась у Лукашенко одновременно с решением стать политиком. По воспоминаниям его шкловских друзей, мечта стать президентом была впервые публично высказана директором совхоза «Городец» в ходе выборов в Верховный Совет БССР в 1990 году, когда он еще не стал депутатом, еще не было не только поста президента, но и независимой Беларуси. То есть как только он увидел, какой эффект на людей производят его популистские приемы, то сразу же поверил в свою звезду.

Лукашенко вынашивал свои мечты о президентстве на протяжении всех лет своего депутатства. Как свидетельствует его признание, вынесенное в качестве эпиграфа, он обдумывал и вслух обсуждал этот вопрос еще в первый год деятельности Верховного Совета 12-го созыва. Это был еще 1990 год, БССР являлась частью СССР, страной правила Компартия, а молодые парламентарии говорили о президентских выборах в республике.

Можно с определенностью сказать, что вся практическая деятельность шкловского депутата была подчинена этой задаче. Дитя горбачевской перестроечной демократии, он раньше и быстрее других понял великую силу народного мнения. Поэтому Лукашенко не слишком много внимания уделял созданию каких-либо экономических, политических или общественных структур для своей поддержки. Всю силу своего политического темперамента он обратил на завоевание симпатий населения. Все выступления, заявления, интервью, политическая эволюция шкловского депутата делались с ориентацией на общественные настроения. Любой свой шаг он соотносил с возможным восприятием его массовым электоратом.

Выше уже отмечалось, что, участвуя в работе конституционной комиссии, Александр Григорьевич настаивал на введении поста президента с сильными полномочиями. Однако вряд ли кто-то и среди депутатов, и в среде близкого окружения Лукашенко до начала 1994 года серьезно верил в возможность его головокружительной карьеры. Лишь он один не только верил, но считал это смыслом своей жизни. А после триумфального антикоррупционного доклада Александр Григорьевич стал просто одержим президентскими амбициями. Он начал свою избирательную кампанию не только до ее официального объявления, но и еще до введения поста президента, ездил по стране и выступал перед населением как глава антикоррупционной комиссии.

Принятие новой Конституции

К тому моменту в стране продолжала действовать Конституция БССР, с поправками и дополнениями, внесенными парламентом. 15 марта 1994 года Верховный Совет принял новую Конституцию Республики Беларусь, которая предусматривала пост президента.

Беларусь позже других постсоветских государств учредила институт президентства. К тому времени уже все страны СНГ его имели. Это была своеобразная политическая мода, многие рассматривали президентство чуть ли не как панацею от всех проблем. Первая попытка «имплантации» поста президента в Конституцию Белорусской Советской Социалистической Республики образца 1978 года восходит к началу 90-х. Более трех лет, которые занял процесс подготовки и принятия новой Конституции, статус президента и даже сама необходимость этой должности были предметом дискуссии как в самом парламенте, так и в обществе. Сторонники введения этого института объясняли его учреждение объективной необходимостью сильной исполнительной власти в период исторического перехода от тоталитаризма к демократии, утверждали, что он укрепит белорусскую государственность, сделает власть более сильной.

Важным был аргумент в пользу президента как фактора продвижения реформ. Опыт России, где рыночные преобразования осуществлялись благодаря деятельности президента Б. Ельцина и его правительственной команды при ожесточенном сопротивлении левого парламента, казалось, наглядно подтверждали этот тезис.

Были и противники института президенства. Интересен факт, что отрицательное отношение к нему демонстрировали полярные политические силы. Если белорусские коммунисты были в принципе против этого государственного института как чуждого подлинному народовластию, то БНФ мотивировал свою негативную позицию по отношению к должности президента скорее тактическими соображениями, считал необходимым первоочередное проведение парламентских выборов.

Но решающей была позиция правящей номенклатуры. Вначале парламентское большинство выступило против введения президентского поста. Он воспринимался как еще один атрибут независимости и чуждого буржуазного Запада. Однако вскоре команда премьера поменяла свою позицию. В 1995 году должны были состояться парламентские выборы. «Партия власти» во главе с премьером В. Кебичем могла утратить большинство в Верховном Совете. Поэтому правящая команда пришла к выводу, что удержать власть в своих руках в условиях обостряющегося системного кризиса лучше всего с помощью введения поста президента. Для этого необходимо было принять новую Конституцию, легитимизирующую институт президентства, и провести выборы главы государства.

Намечаемое вхождение Беларуси в денежную систему России побуждало торопиться, так как избирательная кампания должна была наложиться на сиюминутные положительные результаты этой акции и стать главным фактором поддержки представителя номенклатуры (В. Кебича) в ходе выборов. Поэтому процесс принятия новой Конституции, предусматривающей пост президента, правящие круги решили форсировать. Чтобы собрать необходимые 2/3 голосов, пошли на нарушение регламента Верховного Совета, провели тайное голосование по целым разделам Конституции (а не по статьям, как требовал регламент), пригласили на голосование даже депутатов, являвшихся на тот момент иностранными гражданами.

В ходе обсуждения проекта Конституции возник один любопытный нюанс, имеющий самое непосредственное отношение к нашему герою. В первоначальном варианте этого документа было определено, что президентом может стать гражданин Беларуси не моложе 40 лет. Лукашенко достигал этого возраста лишь 30 августа 1994 года. То есть в случае принятия этой статьи в таком варианте Александр Григорьевич не смог бы участвовать в президентских выборах в качестве кандидата. Во время обсуждения выступили члены команды Лукашенко, в частности депутат В. Гончар. Суть их обращения к В. Кебичу и поддерживающему его парламентскому большинству сводилась к невинному вопросу: «Чего вы боитесь, Лукашенко?». В результате возрастная планка для кандидатов впрезиденты была снижена до 35 лет. В. Леонов, бывший тогда депутатом Верховного Совета, вспоминал: «Кебича, как говорится, взяли на подначку, как подростка во время дворовой драки: ты что, боишься, ты что, слабый?!».

Само по себе принятие новой Конституции Республики Беларусь явилось важным историческим событием, правовым закреплением молдой белорусской государственности. Принципиально была изменена форма правления. Своеобразный парламентаризм уступил место президентской республике. Конституция наделила президента весьма значительным объемом полномочий, включая статус главы исполнительной власти.

Объявление президентских выборов

Выборы 1994 года были уникальными и судьбоносными для страны во многих смыслах. Прежде всего это были первые демократические выборы в истории белорусского социума. Беларусь оставалась единственным государством в Европе, где у власти находилось руководство, избранное при коммунистическом режиме. Последний раз белорусские граждане приходили к избирательным урнам в 1990 году. За этот период в соседних странах (например, в Польше) уже два раза переизбирался парламент, проводились выборы президента. Изменилась эпоха, поменялось государство, начался переход к другой экономической и политической системе. Здесь же в этом смысле время как бы застыло. У власти находилось все то же правительство, сформированное еще ЦК КПБ.

С начала 1994 года экономический кризис углублялся. Падение производства составило 35 %, уровень инфляции достиг 40–50 % в месяц, курс белорусского рубля упал в несколько раз. Однако населением, наверное, больше, чем страх экономического коллапса, владело ощущение неопределенности, отсутствие внятных политических ориентиров, ответа на вопрос: куда мы идем?

В силу стечения исторических обстоятельств Беларусь оказалась вытолкнута в независимое плавание вопреки желанию как большинства населения, так и правящей элиты. Независимость оказалась для нее тяжелой, непосильной ношей. Единственное, в чем номенклатура быстро сориентировалась и преуспела, так это в вопросе о власти. Однако она не знала, что с ней делать. «Партия власти», оказавшись не хозяином положения, а заложником сложившейся ситуации, с большим трудом приспосабливалась к новой обстановке, действовала по инерции, заданной демократическим взрывом 1991 года.

Поэтому в ходе президентских выборов речь шла не только о том, но будет возглавлять государство в ближайшие пять лет. Вопрос стоял о «выборе Беларуси», об определении модели белорусской государственности, вектора социально-экономического развития, стратегии внешней полигаки. Это скрыто или явно отразилось в избирательной кампании, позициях кандидатов в президенты, их программах и выступлениях.

Закон о выборах президента был принят уже 29 марта — спустя лишь две недели после принятия Конституции. На следующий день, 30 марта, Верховный Совет определил дату президентских выборов — 23 июня. Для того чтобы успеть их провести до начала отпускного сезона, в порядке исключения пошли на нарушение только что принятого Закона о президенте, сократив сроки избирательной кампании. Практически на нее отводилось меньше трех месяцев. Подобная торопливость наложила определенный отпечаток на ход президентских выборов.

Белорусское избирательное законодательство характеризовалось максимальной доступностью для участия в предвыборной кампании на этапе выдвижения кандидатов (сбора подписей). Достаточно было собрать инициативную группу численностью не менее 30 человек. На старт избирательной камлании вышли 19 инициативных групп по выдвижению кандидатов в президенты. Среди соискателей на высшую государственную должность, помимо известных политических деятелей, было, как и в любой стране, немало чудаков, в том числе один безработный.

Однако легкость стартовых условий нейтрализовалась серьезным барьером в 100 тысяч подписей, которые нужно было собрать за 20 дней, чтобы быть зарегистрированным в качестве кандидата в президенты. Для преодоления этого барьера необходимы были два условия: известность кандидата и поддержка его более или менее разветвленными организационными структурами.

Начало избирательной кампании

Ситуация вроде бы развивалась по разработанному правительством. Запаздывало только объединение денежных систем в связи с тем, что Россия выдвинула более жесткие условия. Монополия Совмина на СМИ, контроль местных органов власти за ситуацией в регионах, казалось, обеспечивали благоприятный для «партии власти» результат президентских выборов. В конце февраля «Народная газета» писала: «Шансы у любого кандидата, который выступит против Вячеслава Кебича…минимальны». Премьер был так уверен в своем успехе, что на одном из совещаний снисходительно говорил о Лукашенко: «Это будущий вице-премьер по сельскому хозяйству». За три месяца до выборов в самом массовом издании в стране — «Народной газете» — журналист С. Плыткевич после бесед с депутатами, лидерами политических партий сделал следующий вывод: соберут голоса для выдвижения В. Кебич, 3. Позняк, С. Шушкевич «и даже говорят о маленьком-премаленьком шансе у народного депутата Александра Лукашенко».

Самый большой избирательный штаб был у В. Кебича. В него входили министры, высшие руководители, а возглавлял его вице-премьер М. Мясникович. В поддержку премьера подписи собирались с помощью государственного и хозяйственного аппарата.

В пользу С. Шушкевича и лидера Белорусского народного фронта 3. Позняка работали партийные структуры.

Команда или избирательный штаб Лукашенко оказался весьма разношерстным. В него вошло несколько ярких политиков новой волны с репутацией демократов (депутаты Верховного Совета Д. Булахов, В. Гончар, А. Лебедько, первый секретарь ЦК Союза Молодежи Беларуси А. Федута, бывший советник Верховного Совета В. Цепкало), прозванных «молодыми волками», которым дорогу во власть закрывала старая кебичевская номенклатура. Они ощущали свое интеллектуальное превосходство над Лукашенко и надеялись, став «серыми кардиналами» при президенте, реализовать свои честолюбивые планы.

Другая часть команды, объединившейся вокруг кандидата в президенты, была представлена политически бесцветными депутатами Верховного Совета (Л. Синицын, В. Шейман, И. Титенков, В. Кучинский), сотрудниками МВД, прикомандированными к антикоррупционной комиссии (Ю. Малумов, М. Сазонов, Н. Карпиевич), старым шкловским соратником Лукашенко В. Коноплевым и другими людьми, почувствовавшими запах реальной власти. Ни на какую самостоятельную роль они не претендовали, и их карьера полностью зависела от успеха их лидера.

Разношерстность команды шкловского депутата закономерно предопределила внутренний политический конфликт. Помощь претенденту оказывал Союз офицеров, а также панславистская партия Славянский Собор «Белая Русь». За четыре дня до официального прекращения сбора подписей 400 членов этой партии покинули команду Лукашенко по той причине, что в окружение кандидата проникли демократы. Это вызвало внутренний кризис и раскол в самой организации.

В начале кампании у Лукашенко не было поддержки ни госаппарата, ни партийных структур. По воспоминаниям А. Федуты, никто в его команде, включая самого кандидата, до конца не верил, что удастся собрать необходимое для выдвижения количество подписей. Однако растущая популярность борца с коррупцией произвела взрывной эффект. По всей стране, часто стихийно, стали создаваться группы в поддержку Лукашенко. Во многих местах (в Шкловском и других районах Могилевской области) не было необходимости ходить по квартирам и собирать подписи. Достаточно было объявить адрес через местную прессу, и люди приходили сами. Иногда выстраивались очереди, шли целыми семьями, подъездами, несли с собою паспорта друзей и знакомых.

Свыше 100 тысяч действительных подписей собрали шесть кандидатов. Как и следовало ожидать, больше всего подписалось в поддержку В. Кебича — 411 тысяч человек. Государственная машина вроде бы показала свою силу. По количеству собранных подписей Лукашенко занял четвертое место: 177 тысяч. Из них действительными признали 156 тыс., 11,5 % подписей были оформлены неправильно. Среди зарегистрированных кандидатов недействительных подписей в процентном отношении больше оказалось лишь у А. Дубко. Для претендента, который считался «темной лошадкой», начало надо признать более чем удачным. Хотя большое количество недействительных подписей свидетельствовало о серьезных проблемах в организационной работе избирательного штаба кандидата.

В ходе сбора подписей Лукашенко пошел на нарушение закона. В подписных листах он привел неточные данные о своем месте жительства и занимаемой должности. Согласно документам (паспорту и трудовой книжке), кандидат должен был написать, что проживает в д. Рыжковичи Шкловского района и работает директором совхоза «Городец» (как уже упоминалось, в те годы депутаты были не освобожденными от основнойработы). А в реальности в подписных листах было написано, что Александр Лукашенко живет в Минске и является депутатом Верховного Совета. Это было сознательное нарушение с очевидным пиаровским подтекстом. Статус кандидата искусственно повышали, справедливо полагая, что значительная часть электората не захочет видеть в президентском кресле директора провинциального совхоза.

Однако ЦИК отнесся снисходительно к этому, как и к последующим нарушениям кандидата. Хотя, если бы команда В. Кебича контролировала госаппарат, включая Центризбирком, то этот инцидент можно было использовать в качестве повода для снятия Лукашенко с президентской кампании.

Вся президентская рать

В результате проверки избирательными комиссиями подписных листов кандидатами в президенты были зарегистрированы следующие претенденты:

Александр Дубко, председатель колхоза «Прогресс» Гродненского района, председатель Совета колхозов Беларуси,

Вячеслав Кебич, Председатель Совета Министров Беларуси,

Александр Лукашенко, депутат Верховного Совета Беларуси, директор совхоза «Городец» Шкловского района,

Василий Новиков, секретарь ЦК Партии коммунистов Беларуси,

Зенон Позняк, председатель Сойма Белорусского народного фронта, лидер оппозиции в Верховном Совете Беларуси,

Станислав Шушкевич, депутат Верховного Совета Беларуси, бывший Председатель Верховного Совета Беларуси.

Как показали итоги выборов, решающее значение в определении симпатий избирателей имел сложившийся ранее имидж кандидатов. Выступления претендентов по радио и телевидению в последние три недели перед выборами лишь в незначительной степени повлияли на конечный результат. За исключением Лукашенко. Еще меньшую роль сыграл печатный агитационный материал, и практически нулевое значение имели официальные программы кандидатов, опубликованные в газетах.

Если Кебич и частично Дубко в ходе предвыборной борьбы опирались на государственный и хозяйственный аппарат, то остальные кандидаты были выдвинуты партиями или искали поддержку у общественных объединений.

Кебич, Лукашенко, Новиков, Дубко представляли левый фланг политического спектра, их программы объединяло требование не спешить с проведением рыночных преобразований, а кое в чем и свернуть их (например, приватизацию), крепить союз с Россией. Они резко критиковали Беловежские соглашения и выступали как противники демонтажа Советского Союза, тем самым подчеркивая нелегитимность государства, главой которого они собирались стать.

Все предпринимавшиеся попытки выставить единого кандидата левых сил, под которым подразумевался Кебич, не увенчались успехом. Межпартийные разногласия и личные амбиции оказались сильнее.

Позняк и Шушкевич представляли правый фланг. Они делали акцент на рыночные реформы, укрепление суверенитета страны.

Необходимо отметить, что пять кандидатов соревновались в критике шестого — главы правительства Кебича. И если для Лукашенко и Позняка это выглядело естественно, то Шушкевичу, Новикову и Дубко не принесло особых дивидендов. Вообще конструктивная часть выступлений кандидатов сыграла весьма незначительную роль в общем итоге выборов. Наиболее профессионально была организована избирательная кампания у Лукашенко и Позняка.

Имидж С. Шушкевича, казалось бы, наиболее точно подходил менталитету белорусского народа. Взвешенность, осмотрительность, приверженность закону, стремление к компромиссу, образованность, отсутствие связей со старой номенклатурой, известность в мире долгое время импонировали людям и позволяли ему в 1991–1992 годах быть неоспоримым лидером во всех социологических опросах.

Однако с обострением экономического кризиса рейтинг С. Шушкевича начал падать. Его драма как политика состоит в том, что он попал в конституционно-правовую ловушку, оказался заложником демократического процесса. Занимая пост Председателя Верховного Совета и формально являясь высшим должностным лицом в государстве, С. Шушкевич в общественном сознании представлялся как главная фигура всей государственной власти. На самом же деле реальная власть была у Совмина, который контролировал и парламент. С. Шушкевич даже в рамках своих ограниченных полномочий оказался как бы со связанными руками. Однако вина за экономический провал пала и на него. С другой стороны, население с трудом восприняло бы главу государства в образе интеллигента.

Нужно заметить, что предвыборная агитация команды С. Шушкевича была организована непрофессионально. Он, пожалуй, был единственным претендентом, рейтинг которого на протяжении всей избирательной кампании падал. В ходе ее ставка делалась только на личное обаяние кандидата, убедительность устных выступлений. С. Шушкевич старался говорить с избирателями о том, что было интересно и понятно ему самому. Запросы избирателей, их понимание ситуации рассматривались кандидатом как заблуждения, в которых необходимо всех разубедить.

В ходе избирательной кампании С. Шушкевич усугубил один существенный недостаток своего имиджа, который можно определить как расплывчатость, неопределенность, неидентифицированность политического образа, своего рода «горбачевизм». И в процессе предвыборной борьбы бывший спикер не только не нейтрализовал этот образ, но даже усилил его. Любимая тема его выступлений — это как он ничего не мог сделать, находясь во главе Верховного Совета. У С. Шушкевича, единственного из всех кандидатов, не было одной центральной и понятной населению идеи. Лозунг «Государственность, демократия, рынок» звучал очень абстрактно, отвлеченно и не отвечал насущным запросам электората. Как следствие — удививший специалистов низкий конечный результат — 9,91 % голосов.

3. Позняка поддерживал Белорусский народный фронт, небольшая Национально-демократическая партия и Свободный профсоюз Беларуси. БНФ стремился к тому, чтобы все демократические партии поддерживали их лидера, и всячески дискредитировал другого кандидата от демократических сил — С. Шушкевича.

3. Позняк был легко узнаваем, традиционно агитировал за национальное возрождение, обвиняя В. Кебича в предательстве интересов республики, «сговоре белорусской и российской мафии». Он тоже отдал дань популистским лозунгам, выдвинул требование вернуть все «прихватизированное» номенклатурой. Одновременно лидер БНФ пытался создать себе новый имидж. Вместо прежнего темпераментно-взрывного, непримиримого борца с прокоммунистической номенклатурой телезрители увидели аналитичного, спокойно-уравновешенного, даже флегматичного политика, простым и понятным языком объясняющего пагубность для республики вхождения в рублевую зону России. Впечатляла и приведенная им в телестудию достаточно солидная команда профессионалов. Однако созданный ранее отрицательный образ фанатичного националиста и радикала не позволил 3. Позняку рассчитывать на значительный результат.

В. Новиков и А. Дубко не имели никаких шансов на успех и, видимо, сами это понимали. Вся их предвыборная стратегия строилась лишь на отрицании: «нет» — приватизации, аграрной реформе, рыночным преобразованиям вообще. До самого дня голосования этих претендентов считали подставными фигурами, которые снимут свои кандидатуры в пользу В. Кебича. Однако этого не случилось.

В. Новикову не позволила выйти из борьбы выдвинувшая его Партия коммунистов Беларуси. В условиях обостряющегося кризиса в среде коммунистов укрепилось консервативное крыло, которое было недовольно даже робкими реформами, проводимыми правительством В. Кебича, критиковало их «буржуазный» характер. В. Новиков строил свою предвыборную тактику под лозунгом «Вернуть народу то, что у него отняли», имея в виду гарантированную социальную защищенность со всеми ее социалистическими атрибутами. Некоторые листовки в его поддержку носили ортодоксально-коммунистический характер, их положения расходились даже с Программой ПКБ, имеющей социал-демократические элементы.

А. Дубко формально выдвинула Аграрная партия Беларуси, объединяющая в основном председателей колхозов и директоров совхозов. Хотя никаких реальных признаков существования этой партии до сих пор не обнаруживалось, председательский корпус помог своему представителю собрать 146 тыс. подписей.

А. Дубко построил свою предвыборную агитацию на тезисе о необходимости приоритетного развития сельского хозяйства. Суть его программы сводилась к требованию обильных государственных субсидий колхозам и совхозам.

Глава правительства В. Кебич в центр своей избирательной кампании поставил идею объединения денежных систем Беларуси и России, особых отношений с восточным соседом. Он не раз критиковал Беловежские соглашения (которые сам же подписал) и выступал за воссоздание СССР «в ином виде». С сентября 1993 года объединение денежных систем Беларуси и России стало идефикс внутренней и внешней политики белорусского правительства. Кроме того, команда В. Кебича акцентировала внимание на том, что благодаря премьеру в республике сохраняется гражданский мир, социальная защищенность населения (низкие цены на коммунальные услуги, некоторые продовольственные товары и т. д.), нет безработицы. Глава правительства также ставил себе в заслугу отсутствие рыночных реформ. Особое внимание обращалось на то, что В. Кебич — единственный кандидат с большим опытом государственной работы. Накануне выборов началась «раздача слонов»: Совет Министров принял ряд решений по замораживанию цен, усилению социальной защиты населения.

Команда В. Кебича главную ставку в предвыборной борьбе делала на госаппарат, послушные СМИ, в первую очередь радио и телевидение Однако на В. Кебиче висел тяжелый груз разваливающейся экономики, инфляция в 40–50 % в месяц, снижения уровня жизни населения, повсеместной коррупции. Сам премьер оказался нетелегеничным, на телеэкране держался неестественно, явно проигрывал в публичных теледебатах Лукашенко накануне второго тура выборов.

Подписи за премьера собирали в основном на предприятиях, в учреждениях, колхозах и совхозах под контролем их руководителей. Имелись случаи грубого давления начальников на подчиненных. В результате в поддержку В. Кебича было собрано больше всего подписей (411 тыс.). Однако эта «показуха» очень дорого обошлась ему в ходе выборов. Предвыборные встречи премьера с избирателями напоминали прежние собрания партхозактива с докладом, читаемым по бумажке, почетным президиумом, подобранными «представителями трудовых коллективов».

Однако ставка В. Кебича на госаппарат и СМИ оказалась провальной. Его команда продолжала жить представлениями четырехлетней давности, пытаясь в новых условиях воспроизвести атмосферу выборов 1990 года. Не помогло привлечение к избирательной кампании созвездия ученых, народных артистов и спортсменов. Не только результаты экономической политики, но и методы предвыборной борьбы, продемонстрированные В. Кебичем, свидетельствовали о том, что это человек вчерашнего дня. Как глава правительства он оказался неспособным воспринять рыночные отношения, а как политик показал неумение бороться за победу на выборах в демократических условиях. Привыкший выступать по заранее заготовленным помощниками документам, он выглядел беспомощным в ходе публичных дискуссий.

Избирательная кампания А. Лукашенко

По воспоминаниям А. Федуты, работавшего в избирательном штабе Лукашенко, они четко представляли себе своего выборщика: «наш электорат мог отличаться лишь одним — крайней степенью люмпенизированности». Причем кандидат в президенты был одновременно и главным имиджмейкером, сам правил написанные тексты. Если рассматривать конструктивную часть его избирательной программы и других предвыборных документов, то она незамысловата и местами банальна. Много насмешек в СМИ вызвало обещание «запустить заводы» в течение полугода. Не меньшей легковесностью отличались тезисы об ориентации зарплат всех категорий населения на мировой уровень, расширении социальных гарантий, компенсации утраченных банковских вкладов, сокращении половины работников госаппарата, решении проблемы борьбы с преступностью в течение шести месяцев и др.

Однако эти обязательные в ходе выборов обещания, которые были в предвыборных документах и других кандидатов, не являлись главными в кампании Лукашенко. Они проговаривались как бы мимоходом, как необходимый ингредиент, без которого нельзя обойтись. Причина его феноменального успеха лежала в другой плоскости.

Прежде всего, как это ни банально звучит, будущий президент адекватно отразил доминирующие настроения масс. Он предлагал простые решения сложных проблем, причем знакомыми всем способами, что полностью соответствовало представлениям большинства населения. Например, в интервью газете «Белорусский рынок» Лукашенко, отвечая на вопрос, как он будет бороться с коррупцией, заявил, что создаст специальный Госкомитет, ведающий этим делом. Вот и все. А для восстановления экономики необходимо «принять меры, которые позволили бы нашим промышленным предприятиям заработать на полную мощность», правительство должно помочь им найти рынки сбыта. Журналист с иронией спрашивает: «Что, будут созданы отдел маркетинга Совета Министров, отдел маркетинга при президенте?». Лукашенко уверенно отвечает, что нужно помочь предприятиям восстановить утерянные связи, заключить договоры, добиться выполнения уже заключенных договоров и пр. Как видим, все не только просто, но и примитивно.

По данным лаборатории «Новак», полученным в ходе опроса между двумя турами президентских выборов, среди наиболее важных задач, стоящих перед страной, на первое место населением была поставлена борьба с коррупцией и мафией, на второе — борьба с инфляцией и повышением цен, на третье — наведение порядка. В целом большинство из первых десяти задач предусматривало усиление административно-командных методов управления со стороны государства.

События первых постсоветских лет разрушили в сознании многих белорусов привычный порядок, всю прежнюю систему мировоззренческих координат. Эти изменения в виде множества государств на развалинах СССР, идеологий, партий, форм хозяйствования, возможных вариантов собственного поведения и деятельности отождествлялись с хаосом и беспорядком. Поэтому требования «наведения порядка» и «восстановления дисциплины» стали самыми распространенными среди той части общества, которая испытывала ностальгию по прошлому, хотела возвращения прежнего «порядка», освобождавшего от трудной проблемы выбора.

Лозунг «наведения порядка» занимал важное место в избирательной кампании Лукашенко. Он органически сочетался с идеей справедливости, В его листовке слова «порядок, достаток, справедливость» шли в виде слогана. Логическим дополнением к ним шел тезис о «диктатуре закона», которую кандидат обещал ввести в случае избрания.

Объяснение Лукашенко причин кризиса совпадало с представлениями людей и вылилось в некую цельную схему. Из нее следовало, что «непорядок» и «несправедливость» стали следствием развала СССР и старой системы, перестройки, реформ, перехода к рынку, чем воспользовалась правящая номенклатура в своих корыстных целях. И для того, чтобы все вернуть к «нормальному» состоянию, необходимо осуществить реинтеграцию на постсоветском пространстве, остановить рыночные реформы, обуздать аппетиты номенклатуры, отодвинув ее от власти.

Лукашенко при каждом удобном случае не упускал возможности вспомнить «преступников», разваливших «великую державу», настойчиво внедрял миф о том, что он единственный в Верховном Совете голосовал против Беловежских соглашений, поносил суверенитет Беларуси («Я совершенно убежден, что мы были более суверенны в том Советском Союзе, нежели сегодня при «демократии», новой Конституции, хотя в ней и записано буквально через слово: суверенитет, суверенитет, суверенитет»). Он постоянно твердил об искусственном навязывании народу белорусского языка, национальных символов. Поскольку экономический кризис объяснялся развалом СССР и разрывом хозяйственных связей между республиками бывшего Союза, то выход предлагался в объединительных процессах на пространстве СНГ, заключении экономического, финансового и политического союза с Россией.

Весьма последовательно и решительно Лукашенко критиковал рыночные реформы, «капитализацию» страны. И его выступления легли на благодатную почву. Социологические опросы показывали, что значительная часть населения характеризовалась уравнительным, антирыночным, антиреформистским сознанием. Так, по результатам исследования, проведенного Независимым институтом социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ) в декабре 1994 года, только 51 % опрошенных высказались за необходимость перехода к рыночной экономике. Это один из самых низких показателей в посттоталитарных государствах. Плановую экономику и социализм выбрало 46,3 % граждан. Невысокую зарплату на гарантированной работе предпочитало 55,3 % респондентов. Сравнивая эти результаты с данными аналогичных исследований НИСЭПИ в 1992 и 1993 годах, можно констатировать, что число граждан, выступающих за рыночные отношения, уменьшилось.

Компания «Эридан» провела исследование об отношении населения к предпринимательским структурам. На вопрос, способствуют ли отечественные предприниматели процветанию страны, 6,5 % респондентов ответили «да», 11,5 % — «скорее да», 22,5 % — «скорее нет», 35 % — «нет».

И Лукашенко твердил о неприемлемости для Беларуси опыта рыночных реформ других стран, осуществляемых по рецептам МВФ, которые приводят к «дикому рынку», громил спекулянтов и коммерческие банки, призывал остановить приватизацию. Его программа предусматривала установление государственного контроля над ценообразованием, предоставление права контроля над ценами общественным организациям, штрафы и изъятие прибыли, полученной за счет необоснованного повышения цен, привлечение к уголовной ответственности руководителей таких предприятий. Кроме того, кандидат предлагал ввести режим прямого управления государственными предприятиями, усилить госрегулирование валютно-финансовой сферы и другие меры административного управления экономикой.

Хотя надо признать, что Александр Григорьевич не отрицал рынок в принципе, но требовал сделать его «справедливым». В изданиях, ориентированных на структуры бизнеса, он призывал предпринимателей «не пугаться Лукашенко», обещал избавить их от государственного рэкета, поощрять бизнесменов, занятых производством.

Но, пожалуй, главной идеей всех предвыборных выступлений Лукашенко была борьба с коррупцией, которая объявлялась основной причиной всех общественных проблем. («Коррупция парализовала работу власти»; «Коррупция съедает все новое, все то доброе, что общество генерирует»). Кандидат поддерживал иллюзию о больших богатствах, наворованных чиновниками вместе с коммерсантами, разделив которые, можно разбогатеть всем.

Вполне естественно, центральным элементом предвыборной стратегии команды Лукашенко был образ главного борца с коррупцией. Все его выступления, агитационные материалы настойчиво напоминали, что именно он возглавил комиссию по борьбе с коррупцией и «попытался вырвать наше общество из цепких объятий мафиозного спрута». Он нагнетал интерес населения определенной недоговоренностью, намекал на то, что ему как руководителю парламентской комиссии известны сенсационные факты о незаконной деятельности высших должностных лиц государства. Кандидат обещал «разгромить мафиозные кланы», очистить органы власти от коррупционеров и посадить их в тюрьму, ужесточить наказания за должностные преступления и т. д.

Поскольку политические взгляды, социально-экономическая, внешнеполитическая части программы Лукашенко и его главного конкурента Кебича мало отличались, то главный огонь критики в адрес оппонента шкловский депутат сосредоточил именно на коррумпированности премьер-министра и правительства, его номенклатурной сущности, обвиняя в попустительстве формированию «мафиозных кланов». Г. Дракохруст, Ю. Дракохруст и Д. Фурман в книге «Белоруссия и Россия: общества и государства» так оценивают борьбу двух кандидатов: «Противостояние Лукашенко и Кебича было не противостоянием идей и программ, а противостоянием символов и имиджей: человек из народа — человек из номенклатурной элиты, честность — коррумпированность… противостояние, которое можно назвать «социально-стилистическим».

Но Лукашенко не остановился на борьбе с коррупцией, а пошел дальше. Весь запал своего темперамента он обрушил на номенклатуру вообще, истеблишмент. Идея о том, что причиной плохой жизни народа является обнаглевшее начальство, проходила красной нитью в выступлениях кандидата. Элита наделялась всеми возможными отрицательными качествами. Для борьбы с чиновниками предлагалось сокращение наполовину госаппарата и его чистка («немедленное изгнание из властных структур воров и бездельников»), ужесточение наказаний за должностные преступления, наведение порядка при назначении руководителей, установлении их окладов, введение для должностных лиц деклараций о доходах.

Однако дело не ограничилось критикой номенклатуры как класса. Лукашенко сознательно и весьма последовательно дискредитировал государственные учреждения, власть вообще. Он не только громил правительство (что было понятно, ибо его главный соперник — премьер-министр), но и Верховный Совет («номенклатурный парламент»), банки, суды, правоохранительные органы. От борьбы с государственными структурами он перешел к критике политических институтов (партий, профсоюзов), противопоставлял народ политикам. («Почему мы так живем? Почему нет согласия в обществе, веры в людях, надежды в народе? Потому что политики, представлявшие самих себя или свои партии, все время лгали людям»; «У этой кормушки все хрюкают одинаково — и красные, и белые».).

Кроме всего прочего, таким приемом Лукашенко пытался разрушить существовавшую в стране политическую двухполюсность: номенклатурная власть — демократическая оппозиция. Общество было разочаровано и в тех, и в других, чем кандидат и стремился воспользоваться. Ведя войну на два фронта, он пытался предстать в образе третьей силы: «Александр Лукашенко не тянет вас в мафиозное болото и не толкает в пропасть «незалежнасці». Александр Лукашенко предлагает третий путь»; «Ни с левыми, ни с правыми, а с народом».

Идея справедливости и борьбы с коррупцией в избирательной кампании Лукашенко превратилась в гремучую смесь, когда она объединилась с идеей возмездия. Из выступлений кандидата следовало, что подлинная справедливость — это наказание всех виновных в народных бедах («кто-то же должен в конце концов ответить за обвальную нищету народа»), возвращение награбленного народу. И он попал в самую точку. Белорусское общество оказалось не только готово, а жаждало пришествия народного мстителя, своего Стеньки Разина, готового отомстить за унижение нищетой, за возникшее социальное неравенство, за слезы людские всем преуспевающим в жизни (чиновникам, предпринимателям), забрать у богатых и отдать бедным. Если С. Шушкевич в свое время в выступлениях по телевидению объяснял обнищание населения объективными причинами перехода от одной общественной системы к другой, то Лукашенко просто указал пальцем на виновников народных бедствий и сразу стал кумиром. А ходе кампании он неоднократно обещал посадить В. Кебича и других начальников в тюрьму. И народу это нравилось.

Белорусский философ П. Рудковский обратил внимание на один эпизод из пропагандистского фильма «Новейшая история», показанного по Белорусскому телевидению в 2004 году. В ходе президентских выборов 1994 года кандидат в президенты Лукашенко встречается со своими земляками в Шклове. Никто уже не сомневался, кого изберут главой государства. «Кто-то задает вопрос, какие будут его первые шаги, ответ звучит такой: «А я уже сказал, сначала с жуликами будем разбираться, а потом со всеми остальными», — в ответ слышатся одобрительные оханья и аплодисменты. Вот она, тайна единства между народом и его избранником: не созидательная идея, не желание строить, объединять, возрождать страну, а примитивная страсть «разбираться», искать врагов надолго и накрепко объединила народ и президента». В этом смысле президентские выборы и последующие события дают основание пересмотреть устоявшееся мнение о толерантности белорусского социума.

А Лукашенко все больше входил в образ мессии и благородного разбойника в одном лице. Вполне логично, что врагомания, искусственное провоцирование общественной конфронтации стали составной частью имиджа Лукашенко, способом его борьбы за власть. Сделав ставку на социальные низы, противопоставляя народ и элиту, богатых и бедных, он сознательно нагнетал напряженность, разжигал социальную рознь, причем делал это очень агрессивно.

Необходимо отметить, что Лукашенко оказался отличным полемистом. Однако его полемический стиль имеет откровенно демагогический характер. Он был единственным из кандидатов и, может быть, вообще первым в белорусской политике, кто так последовательно обращался не к разуму, а к подсознанию, инстинктам людей. Апеллируя к самым низменным человеческим чувствам (злобе, зависти, ненависти и мести всем преуспевшим в жизни), Лукашенко значительно опустил уровень морали в белорусской политике, сделал очень подвижной нравственно-этическую границу между разрешенным и запрещенным, которая существует в любом социуме. Он демонстрировал неразборчивость в средствах для достижения цели. Например, безосновательно обвинил правительство В. Кебича в продаже оружия в Хорватию в обход эмбарго ООН. Его кампания сопровождалась скандалами по методу В. Жириновского — от очень сомнительного покушения до драки с милицией в здании Совмина.

Лукашенко удачно сыграл роль жертвы, страдающей за народ, преследуемой властями. В этом ему здорово помогли неудачные попытки команды В. Кебича дискредитировать его. В предвыборной программе кандидата подчеркивалось, что, ведя борьбу с коррупцией, «он поставил себя под жесточайший удар», «сегодня у продажного чиновничества главный враг — Лукашенко». По воспоминаниям шкловской журналистки 0. Павловой, он демонстративно жаловался на преследования, слежку со стороны властей, рассказывал, что постоянно носит с собой револьвер и даже спит с ним. Чтобы образ жертвы выглядел натуральным, сценарий кампании должен был включать покушение на жизнь. И оно состоялось строго по плану, но об этом ниже.

Одной из основных идей предвыборной кампании Лукашенко был культ народа и противопоставление его номенклатурной власти. Он всячески восхвалял народ, наделял его всеми лучшими качествами («хватит нашему талантливому и трудолюбивому народу влачить нищенское существование»). Будущий президент эффективно использовал еще один стереотип обыденного сознания, будто управлять государством не так уж сложно, главное, чтобы руководитель защищал интересы простых людей, а не бюрократов. Поэтому лозунг «Власть — народу, а не номенклатуре», тезис о том, что во главе государства должен находиться подлинный представитель народа, были понятны и пользовались широкой поддержкой электората.

И Лукашенко старательно лепил образ «человека из народа», «народного кандидата». Статья о нем в «Советской Белоруссии» называлась так: «Я рос не в черной «Волге», не на черной икре». Он эффектно обратил в достоинство те факты своей биографии, которые его оппоненты называли недостатками: отсутствие опыта государственного управления, неспособность подняться выше должности директора совхоза. Очень знаменательно выглядело начало предвыборной программы кандидата в президенты: «У Лукашенко нет опыта лжи и интриг, потому что он никогда не принадлежал к номенклатуре, не восседал в обкомовских креслах. Но у Лукашенко есть другой опыт — опыт жизни в самой гуще народной». Еще более навязчиво и простовато эта идея проводилась в листовках: «Кандидатов в президенты Республики Беларусь много, но кандидат от народа один… Народу — народного лидера!»

Нужно сказать, что Лукашенко удачно подошел под образ «народно, го кандидата». Он формулировал то, что люди высказывали в очередях и курилках, причем теми же словами, не стеснялся говорить грубости. Будущий президент всем обликом, культурой, языком (своеобразный вариант трасянки), речью с несовершенными стилистическими оборотами оказался наиболее близким и понятным народу.

В ходе своей кампании Лукашенко всячески преувеличивал масштаб кризиса, пугал катастрофой («мы стоим над пропастью»), скромно намекал о себе как о единственном шансе на спасение. Он демонстрировал уверенность в своем избрании, говорил, что победит в первом туре, если не будет фальсификаций.

Однако причины политического триумфа Лукашенко состоят не только в удачном политическом позиционировании, адекватном отражении доминирующих общественных настроений. Огромную роль сыграл личностный фактор, совпадение политического и человеческого образа кандидата. Борец с коррупцией, старой номенклатурой, всей политической системой должен быть, условно говоря, Терминатором, сокрушающим все на своем пути. И Лукашенко действительно предстал в глазах избирателей сильной личностью, решительным, смелым, волевым. Он продемонстрировал огромную заряженность на борьбу, проявил большую, чем другие кандидаты, волю к победе, веру в свою историческую миссию. Ни один из претендентов в президенты не отдавал столько сил и времени агитационной кампании, не провел столько встреч с населением, как шкловский депутат. Он не щадил себя, ездил по стране, по нескольку часов выступал на предприятиях, в районных и сельских клубах, на стадионах Лукашенко хотел победить больше, чем другие. Поражение для него было бы подобно страшной жизненной катастрофе.

Важным элементом образа борца с коррупцией должны быть честность и неподкупность. И команда Лукашенко настойчиво вплетала эти качества в имидж кандидата. Самый простой способ предстать честным — это обвинить во лжи конкурентов. В официальной программе кандидата этот порок приписывался не только власти, но и всем политикам вообще. «Хватит лгать народу». Первым об этом сказал Лукашенко», — говорится в документе. Слово «честный» рефреном звучит в его предвыборных документах: «честная политика», «честное правительство» и др.

Вообще в Лукашенко странным образом сочетались искренность и политический цинизм. Причем самые циничные вещи в его устах выглядели естественными и правдивыми. Самое пикантное состоит в том, что в своей официальной программе, опубликованной всеми центральными государственными газетами, где кандидат страстно обвиняет всех во лжи, присваивает себе статус самого честного политика, содержится по меньшей мере четыре лживых факта, призванных приукрасить его биографию.

Утверждается, что Лукашенко «5 лет отслужил в армии», но на самом деле армейская служба в сумме заняла три года и три месяца его жизни (1975–1977 и 1980–1982 годы). В программе указано, что кандидат «два года руководил промышленным предприятием», хотя известно, что он был лишь заместителем директора комбината строительных материалов в 1983–1985 годах. Отмечалось, что на выборах народных депутатов СССР Лукашенко проиграл Кебичу «всего лишь один процент голосов», в то время как на самом деле проигрыш составил 5 %. В программе утверждается, что кандидат, будучи депутатом Верховного Совета, «единственный проголосовал против Беловежских соглашений», хотя доказано, что он не участвовал в голосовании.

В ходе избирательной кампании выяснилось, что Лукашенко обладает несомненной харизмой, т. е. набором личностных качеств, привлекающих людей, внушающих веру. Это ярко проявилось в ходе встреч с населением. Участник и очевидец избирательной кампании Лукашенко А. Федута вспоминает, что после одного из выступлений кандидата на стадионе в Гомеле люди хлынули к нему с трибун, тянулись руками, просили автограф, даже протягивали ему детей.

В целом с точки зрения избирательных технологий кампания Лукашенко была проведена достаточно профессионально. Команда кандидата довольно умело нагнетала обстановку, поддерживая напряжение и привлекая к себе внимание на протяжении всего предвыборного марафона.

Короткое замечание о финансировании избирательной кампании Лукашенко. Согласно избирательному законодательству, государство выделяло каждому зарегистрированному кандидату по 20 млн рублей. Однако большинство претендентов использовали дополнительные средства и команда Лукашенко здесь не была исключением. Деньги поступали через разные каналы. Наиболее известный источник — фирмы, созданные депутатом И. Титенковым, прежде всего фонд «Наследие Чернобыля», в котором он работал директором. Коммерческие структуры, увидев, что у шкловского депутата есть неплохие шансы на победу, охотно субсидировали будущего президента. Можно назвать фамилии бизнесменов В. Логвинца, В. Кругового, А. Саманкова. О масштабах финансирования избирательной кампании кандидата свидетельствует такой факт. 10 июня 1994 года на белорусско-литовской границе был задержан автомобиль, в фургоне которого находилось 20 тонн агитационных материалов (65 тыс. цветных плакатов с портретом и 250 тыс. буклетов), призывающих голосовать за Лукашенко. Продукция, как свидетельствовали сопроводительные документы, была отпечатана в немецком городе Ганновере за валюту. Ориентировочная стоимость груза — около 100 млн рублей.

Спурт на финише

Хотя еще в марте Лукашенко всерьез не воспринимали, уже в апреле, в самом начале избирательной кампании он был явным фаворитом. Старт кандидата был бурным. По данным социологической лаборатории «Новак» в этом месяце за него готовы были проголосовать 28 % населения, за Кебича — 15,1 %, за Шушкевича — 10,2 %.

Как уже отмечалось, главным претендентом на пост президента считался В. Кебич. Поэтому все кандидаты критиковали деятельность правительства, которое ассоциировалось с премьером, отнимая у последнего голоса. Но реально воспользовался этими голосами только Лукашенко.

В этом смысле любопытный эпизод произошел в Верховном Совете 15 апреля 1994 года. Депутат от оппозиции С. Антончик поставил вопрос об отставке В. Кебича. И тут неожиданно с резким возражением выступил Лукашенко. Он прекрасно понимал, что если бы глава правительства вдруг действительно ушел со своего поста, то исчезла бы главная мишень его обвинений, вообще бы рухнула вся стратегия его кампании, основанная на борьбе против коррумпированной власти.

Очень важную роль в ходе всей избирательной кампании играл вопрос об отношениях с Россией. Дело в том, что по разным социологическим опросам в последние два года перед выборами от 50 до 80 процентов населения Беларуси сожалели о распаде СССР и стремились к более тесному экономическому и военно-политическому союзу с постсоветскими государствами и прежде всего с Россией. Большинство населения поддерживало идею объединения денежных систем. С сентября 1993 года, когда были подписаны соответствующие соглашения, народ благодаря правительственной пропаганде ожидал экономического чуда, которое, по утверждению В. Кебича, должно было состояться очень скоро. Между тем время шло, объявленные сроки объединения проходили, а оно все откладывалось. Приближалась дата выборов, казалось, что эта единственная козырная карта В. Кебича была блефом. И вот когда все уже перестали надеяться, 12 апреля 1994 года в Москве подписали документы об объединении денежных систем.

Что касается политики России, то в ее руководстве, судя по всему, не было единства по этому вопросу. Шла борьба между экономическим прагматизмом и политической целесообразностью. К началу избирательной кампании в Беларуси колебания были закончены, и Москва решительно вмешалась в борьбу в самый критический для В. Кебича момент. Подписание указанных документов за два месяца до выборов — недвусмысленный сигнал о том, кого хочет видеть Россия президентом Беларуси. Похоже, что в политике восточного соседа победил прагматизм, выраженный тезисом: лучше пророссийски настроенная номенклатура, чем национально ориентированные демократы.

При этом Москва заставила В. Кебича пойти на все мыслимые уступки, вплоть до нарушения только что принятой Конституции Республики. Загнанный в угол премьер был вынужден согласиться на фактическую ликвидацию Национального банка Беларуси, бесплатный транзит нефти и газа через территорию страны и отказ от платы за аренду военных баз России. Правда, председатель Национального банка С. Богданкевич отказался подписать документ, предусматривающий ликвидацию Национального банка, что превратило все соглашение с юридической точки зрения лишь в протокол о намерениях.

Тем не менее, В. Кебич повернул всю избирательную кампанию в выгодное для себя русло, превратив договор о единой рублевой зоне с Россией едва ли не в главный вопрос политической жизни государства. Контролируемые правительством СМИ развернули широкую пропагандистскую кампанию, убеждающую население в том, что наконец-то пришло спасение. Причем премьер монополизировал идею дружбы с Москвой, всячески подчеркивая хорошие личные отношения с главой российского правительства В. Черномырдиным.

Официальные СМИ ненавязчиво внушали, что все, кто за союз с Россией, должны голосовать за В. Кебича. Премьер выдвинул идею совместить президентские выборы с референдумом об объединении денежных систем. И люди, поддерживающие объединение, были бы вынуждены одновременно голосовать и за главного «объединителя», т. е. В. Кебича.

Остальные кандидаты были вынуждены так или иначе высказываться по данной проблеме. Позиции В. Новикова, А. Дубко по этому вопросу в целом совпадали с политикой В. Кебича. 3. Позняк сразу и однозначно выступил с осуждением договора об объединении денежных систем, назвав его заговором против суверенитета страны, результатом происков пророссийского лобби в руководстве Беларуси. С. Шушкевич, помня о данных социологических опросов, занял более осторожную позицию. Выступив против подписанного В. Кебичем договора, он заявил, что этот документ невыгоден Беларуси, и в случае его избрания он заключит более выгодное для страны соглашение.

Лукашенко был известен как давний приверженец союза с Россией, активный участник процесса объединения денежных систем двух государств. Однако после подписания в апреле договора он попал в затруднительное положение. Поддержать соглашения означало подыграть премьеру. И Лукашенко неожиданно выступил с критикой этих соглашений, поскольку они, якобы расходятся с сентябрьским (1993 г.) договором между странами, ущемляют интересы Беларуси. «Кебич и не мог подписать равноправного договора. С ним в Москве уже никто не хочет разговаривать. У него только одна просьба: давайте хоть что-нибудь подпишем, а то меня не выберут президентом и вам будет плохо», — утверждал он в одном из интервью.

Чтобы перехватить инициативу, Лукашенко в середине мая поехал в Москву и выступил в Государственной Думе. Он заявил о намерении восстановить СССР и предложил немедленно создать парламентами России, Беларуси и Украины депутатские группы для проведения переговоров о выработке механизма объединения трех государств.

Вспоминая через десять лет события той поры на юбилейной пресс-конференции, Александр Григорьевич рассказал, что отправил в Москву, к тогдашнему руководителю российской Федеральной службы контрразведки С. Степашину свое доверенное лицо В. Шеймана с наказом: «Передай Степашину, что президентом в этой стране будет Лукашенко и ваша активность плохо закончится». Хотя переориентировать поддержку Москвы на себя ему не удалось, однако определенный результат был получен. Несмотря на все усилия официальной пропаганды, представить Лукашенко противником союза с Россией не получилось.

Вообще действия команды премьера по нейтрализации оппонентов были неэффективными и неуклюжими. В государственных СМИ появилась статья, якобы перепечатанная из голландской газеты, в которой давалась положительная характеристика В. Кебичу и отрицательная — его оппонентам. В частности, Лукашенко был назван опасным и непредсказуемым политиком. Вскоре выяснилось, что такой газеты в Голландии нет.

После выступления Лукашенко на радиостанции «Беларуская маладзёжная» ее закрывают.

И упомянутый выше арест на границе груза с агитационными материалами Лукашенко тоже не случаен. Работающие на главу правительства спецслужбы внимательно отслеживали деятельность его конкурентов. Поскольку закон запрещал кандидатам в президенты использовать финансовую и любую другую помощь из-за границы, Лукашенко могли грозить суровые санкции, вплоть до снятия с избирательной кампании. Понятно, почему представители его команды благоразумно поспешили откреститься от этого груза и назвали случившееся провокацией.

В разгар кампании произошли переговоры между руководителями команд Лукашенко и Кебича. Обе стороны предлагали конкуренту пост премьер-министра в будущем правительстве. Вполне естественно, что переговоры ничем не закончились.

Что касается СМИ, то необходимо отметить, что Лукашенко не пользовался особой симпатией не только среди государственных, но и независимых СМИ. Дешевая демагогия, вызывавшая восторг у обывателя, весьма скептически воспринималась журналистами. Газетам демократического направления или ориентированным на национальную идею не нравилась его ностальгия по советскому прошлому, акцент на союз с Россией, антирыночная риторика. Фактически Лукашенко поддерживали только газеты «Могилевские новости», «Фемида» и «Свободные новости». Между двумя турами выборов группа независимых журналистов выступила по Белорусскому телевидению и призывала не голосовать за Александра Григорьевича. Поэтому перманентная борьба президента Лукашенко против независимых СМИ — это отчасти отзвук той обиды, психологической травмы, полученной во время избирательной кампании.

В результате массированного воздействия подконтрольных правительству государственных средств массовой информации рейтинг премьера начал постепенно повышаться. Он догнал и перегнал Лукашенко, лидировал на протяжении всего мая. На начало июня Кебича поддерживали 21,8 %, а Лукашенко — 21,3 %, Шушкевича — 13,1 % населения. В коридорах власти стала складываться психологическая атмосфера предрешенности победы главы правительства.

Между тем становилось все более очевидно, что подписанные в Москве соглашения носят чисто пропагандистский характер. В соответствии с ними с 1 мая на границе должны быть сняты таможенные ограничения, однако этого не произошло. Даже Председатель Верховного Совета Беларуси М. Гриб выступил против совмещения выборов и референдума, против подписанного варианта договора, настаивая на изменении его в соответствии с Конституцией. Российское руководство, продолжая подыгрывать В. Кебичу, устами Б. Ельцина и В. Черномырдина заявило о готовности пересмотреть статьи договора, расходящиеся с Основным Законом Беларуси. Более того, накануне первого тура выборов глава правительства России дал команду продать Беларуси несколько тысяч тонн нефти по сниженной цене.

Однако все было напрасно. Решающий перелом в пользу шкловского депутата наступил на протяжении недели 10–18 июня, когда его рейтинг начал расти. За неделю до выборов Лукашенко имел 24,8 %, Кебич — 20,6 %, Шушкевич — 11,6 %. Теперь уже остановить Александра Григорьевича было невозможно. Настойчивая кампания государственных СМИ в пользу Кебича и против Лукашенко начала давать обратный результат. Специалисты называют это «эффектом отрицательной адаптации», т. е. привыкание к информации с ее обратным отрицательным восприятием. Теперь любой компромат в отношении фаворита избирательной кампании работал ему на пользу.

В этот момент и произошло знаменитое «лиозненское покушение». Из версии, озвученной командой кандидата, следовало, что 16 июня в 23 часа 10 минут на 24-м километре автодороги Витебск — Лиозно в автомашину «Мерседес», в которой ехали А. Лукашенко, И. Титенков и В. Шейман, было произведено два выстрела из обогнавшего их неустановленного автомобиля. Одной пулей была повреждена левая задняя дверь машины.

На следующий день прокуратурой Витебской области было возбуждено уголовное дело. К расследованию сразу же подключился КГБ.

Власти хорошо понимали весь предвыборный смысл этого покушения, и следствие провели оперативно. Уже 21 июня пресс-служба КГБ распространила заявление об итогах этого дела. Следственным экспериментом было установлено, что обстрел автомобиля, в котором ехал Лукашенко, из обгонявшей машины при условиях, изложенных Титенковым и Шейманом, невозможен. Следовательно, покушения на жизнь кандидата в президенты не было. Иначе говоря, это была плохо разыгранная инсценировка, стреляли в стоящую машину. В своей книге «Лукашенко: Политическая биография» А. Федута приводит факт, что накануне этой поездки В. Шейман просил другого члена команды кандидата достать «нейтральный» пистолет, и просьба была исполнена. Штаб Лукашенко поспешил заявить, что правоохранительные органы, подконтрольные В. Кебичу, не хотят проводить серьезное расследование. Симпатии избирателей были на стороне депутата. Сочувствие к борцу с коррупцией, на которого якобы покушалась мафия, принесло ему дополнительные голоса на выборах. После победы Лукашенко дело о покушении потихоньку замяли.

В 2009 году Лукашенко в интервью российским СМИ изложил такую версию тех событий: «Сначала у них был план: обстрелять мою машину и машину Кебича. Меня убить, а Кебича только травмировать. Пусть люди думают, что это работа националистов. Тогда националисты дискредитированы, я убит, и выигрывает Кебич. Но он, к его чести, не утвердил этот план. Решили просто меня припугнуть. Те, кто меня обстрелял, теперь в Москве скрываются. Это, кстати, произошло на границе с Россией, где в это время были полный хаос и беспредел. Дескать, из России приехали, сделали свое дело и обратно, в Россию. Когда я стал Президентом, я приказал перестать разбираться, кто кого хотел пугнуть. Я ведь знал, на что я шел. До сих пор где-то уголовное дело валяется».

До самого последнего дня около четверти избирателей еще не определились в своем выборе. И тут была предпринята еще одна бездарная попытка подконтрольного правительству радио и телевидения дискредитировать Лукашенко. Речь идет о знаменитой истории со стюардессой. По телевидению показали анонсированный заранее сюжет о том, что во время визита белорусской парламентской делегации в Китай у стюардессы самолета исчез пакет, в котором находились фен, вибратор, коробка конфет и др. Потом пакет нашли в вещах депутата Лукашенко.

Самое смешное, сей факт действительно имел место, что позже подтвердили летевшие в этом самолете депутаты Верховного Совета. Можно предположить, что пакет попал в вещи Лукашенко случайно. Но мелкость компромата, плюс отмеченный выше «эффект отрицательной адаптации» привел к обратному результату. В показанный сюжет никто не поверил. Резко возросло возмущение попытками дискредитировать популярного кандидата. В итоге практически вся не определившаяся до этого времени масса электората качнулась к Лукашенко.

В своих мемуарах В. Кебич утверждает: «Мог ли я не проиграть? Конечно, мог. Если бы сполна задействовал, причем на совершенно законных основаниях, административный ресурс, как это делается теперь у нас, в России, других странах. Не сделал этого по глупости. Я понадеялся на свой штаб, штаб понадеялся на местную власть, местная власть понадеялась на «авось»».

Утверждение сомнительное, ибо слишком разительным оказался разрыв в голосах. Компенсировать его вряд ли помог бы административный ресурс.

Итоги выборов

Выборы состоялись 23 июня, в четверг, объявленный по этому случаю нерабочим днем, т. к. были опасения, что в выходной день они могут не состояться. Однако опасения оказались напрасными. На выборы явилось 78,97 % избирателей.

Официальные итоги выборов следующие:

Лукашенко — 44,82 %,

Кебич -17,33 %,

Позняк — 12,18 %,

Шушкевич — 9,91 %,

Дубко — 5,98 %,

Новиков — 4,29 %.

Результаты выборов были в какой-то мере неожиданными. Большинство социологов, конечно, предсказывали победу Лукашенко. Неожиданным оказался такой большой отрыв лидера. За неделю до выборов разные социологические службы в основном правильно прогнозировали количество голосов, полученных 3. Позняком, С. Шушкевичем, А. Дубко, В. Новиковым. А в отношении Кебича и Лукашенко социологи несколько ошиблись. Премьеру предсказывали до 24 %, а Лукашенко — до 36 %. Но темпы роста популярности шкловского депутата оказались такими высокими, что социологи за ними не успевали. С 10 июня по 5 июля рейтинг борца с коррупцией рос примерно на 2 % в день, достигнув пика к моменту голосования. По мнению председателя общественной контрольной комиссии Н. Статкевича, если бы не было фальсификаций, то в реальности победа у Александра Григорьевича была уже в первом туре.

Лукашенко оказался лидером в 111 из 118 районов. Больше всего за него было подано голосов в Могилевской области (63 %), особенно в ее северных районах, где в ряде случаев он получил 2/3 голосов от участвовавших в выборах. В родном для будущего президента Шкловском районе за земляка проголосовало 85 % населения. В Лиозненском районе, где на него будто бы произошло покушение, Лукашенко получил 82 %. В 10 районах Могилевской области, 7 — Брестской, 6 — Минской и 1 — Витебской области лидера поддержало на 50 % больше избирателей, чем ближайшего соперника. В Брестской области за него проголосовало 53,5 % выборщиков, в Витебской, Гомельской, Минской — 45–46 %, в Гродненской — 35,9 % (в Островецком районе — только 15 %).

С наибольшим энтузиазмом борца с коррупцией под держала провинция, райцентры, сельские населенные пункты. Крупные города, областные центры отнеслись к нему более сдержанно. В Минске за него проголосовало 26,5 %. Причем больше всего голосов он получил в районах с высокой концентрацией промышленных предприятий, районах-новостройках со значительной долей рабочих. Так, в Заводском районе столицы за него проголосовало 33,7 % избирателей.

Результаты первого тура вызвали у правящей команды настоящий шок, от которого она так и не смогла оправиться. Всем было понятно, что у В Кебича практически нет шансов на окончательную победу. Но оставалась теоретическая возможность сорвать второй тур. Причем это можно было сделать законными средствами, добившись того, чтобы на избирательные участки пришло менее 50 процентов избирателей. В таком случае выборы объявили бы несостоявшимися, правительство В. Кебича оставалось бы у власти до новых выборов, которые по закону должны были произойти через три месяца. За это время ситуация могла измениться (например, начал бы реализовываться договор об объединении денежных систем с Россией) и «партия власти» получала какие-то шансы сохранить статус-кво.

Чтобы выборы не состоялись, нужно было предпринять ряд тактических мер в рамках закона, используя Центральную избирательную комиссию. Например, можно было объявить выборы в выходной день, когда горожане разъезжаются по дачам. Наконец, В. Кебич мог бы снять свою кандидатуру и тем самым резко понизить интерес населения к этому мероприятию.

Между тем складывающаяся политическая ситуация, казалось бы, благоприятствовала именно такой тактике. БНФ заявил, что из оставшихся кандидатов ни один не соответствует задачам защиты интересов Беларуси и фактически призвал не участвовать в выборах. Аналогичную позицию заняла Объединенная демократическая партия Беларуси, поддержавшая С. Шушкевича, некоторые другие партии. Не участвовать во втором туре решил Союз предпринимателей Беларуси.

Эта позиция неожиданно получила поддержку с противоположного политического фланга. Партия коммунистов Беларуси призвала своих сторонников проголосовать против обоих претендентов. Кроме того, коммунисты обратилась к Лукашенко и Кебичу с предложением снять свои кандидатуры и вообще упразднить институт президентства.

Однако команда премьера так и не пришла в себя от полученного в первом туре нокаута. Ее действия не имели какой-либо осмысленной стратегии и лишь продолжались как бы по инерции. Она вяло пыталась проводить прежний курс. Из всех перечисленных мер партия власти решилась лишь на одну: объявить выборы в воскресенье, 10 июля.

Видимо, по предположениям команды премьера, решающую роль в переломе ситуации должны были сыграть визит главы правительства России В. Черномырдина и подписание новых документов по объединению денежных систем. Визит российского премьера действительно состоялся 3 июля. Удивительно, что даже после обнародования результатов первого тура Москва не отказалась от поддержки В. Кебича. Несомненным остается факт, что, поставив весь свой политический капитал на белорусского премьера, российское руководство сделало ошибку. Очевидно, оно стало жертвой неправильной информации о шансах кандидатов.

Интересным представляется факт, что во время возложения В. Черномырдиным венков на площади Победы Лукашенко пытался прорваться сквозь охрану, чтобы поприветствовать российского премьера.

Государственные СМИ, почувствовав изменившуюся ситуацию, фактически вышли из-под контроля правительства и стали более объективно отражать ход избирательной кампании.

Необходимо отметить, что после первого тура в политическом поведении Лукашенко наметился небольшой дрейф вправо. Он стал более осторожен в высказываниях, сдержаннее в популистских обещаниях. Хотя, казалось бы, все складывалось в его пользу и не было никакой необходимости предпринимать неординарные ходы, Лукашенко не удержался, чтобы не устроить очередной скандал. Он решил прорваться в свой бывший кабинет руководителя антикоррупционной комиссии Верховного Совета, закрытый по решению парламента и опечатанный несколько месяцев назад. Офицеры милиции, охранявшие здание, его туда не пустили, возникла драка, в результате которой у кандидата в президенты порвали пиджак. Надо ли говорить, что этот инцидент, подробно описанный СМИ, был воспринят населением как очередной акт гонения против борца с коррупцией.

С другой стороны, команда Лукашенко, видимо, ожидая каких-то резких ходов В. Кебича, решила перестраховаться. В своих мемуарах тогдашний премьер рассказывает, как перед вторым туром к нему пришел Александр Григорьевич с двумя соратниками и предложил возглавить правительство после всеми ожидаемой победы шкловского депутата. Но В. Кебич отказался. Этот эпизод любопытен в том смысле, что показывает степень цинизма будущего президента. В ходе избирательной кампании Лукашенко, презентуя себя в качестве непримиримого борца с коррупцией, объявил В. Кебича главным коррупционером в стране, обещал посадить его в тюрьму. И одновременно за кулисами он предлагает этому человеку пост премьера.

Накануне выборов состоялись теледебаты между двумя претендентами. Как и следовало ожидать, они свелись к обвинениям друг друга. Лукашенко оказался лучше подготовленным и все время заставлял Кебича защищаться. Последний даже не нашел, чем занять все отведенное ему время. На вопрос премьера, как он собирается выполнять свое обещание запустить заводы, будущий президент отвечал незатейливо, но уверенно: «Запустим. Вы не запустили, а мы запустим».

Второй тур выборов состоялся 10 июля. В нем приняло участие 70,6 % избирателей — на 8 % меньше, чем в первом туре. Только в Минске население откликнулось на призыв оппозиции бойкотировать выборы. Здесь на избирательные участки пришло лишь 50,8 % выборщиков.

Лукашенко получил 80,34 % голосов, Кебич — 14,7 %. Практически весь электорат выбывших в первом туре кандидатов целиком перешел к Лукашенко. То есть многие даже не его сторонники голосовали против Кебича, надеясь хоть на какие-то перемены в государстве. В результате Лукашенко получил поддержку 56 % всех граждан Беларуси, имеющих право голоса. Он набрал 86,49 % голосов в Могилевской области, 84,74 % в Брестской, 82,42 % в Минской, 80,05 % в Витебской, 78,13 % в Гродненской, 77,3 % в Гомельской областях и 70 % в Минске.

Интересен феномен белорусских выборов: во втором туре за Кебича проголосовало существенно меньше избирателей, чем в первом. 23 июня премьера поддержали 1023 тыс. человек, а 10 июля — только 748 тыс., или 70 % от первоначальной цифры. Это объясняется, очевидно, двумя причинами. Во-первых, часть его электората, увидев сокрушительное поражение премьера в первом туре, просто не явилась на выборы. Во-вторых, местные власти во втором туре не стали применять меры давления, а может быть, и прямую фальсификацию, как это было, наверное, в первом туре.

На основе данных социологической лаборатории «Новак», полученных между двумя турами выборов, социальная характеристика электората Лукашенко выглядела следующим образом. За нынешнего президента голосовало 68,6 % рабочих низкой и средней квалификации, 62,2 % высококвалифицированных рабочих, 46,9 % специалистов, 33,5 % специалистов высокой квалификации, 33,4 % руководителей предприятий, 33,8 % руководителей подразделений, 53,6 % работников промышленности в целом, 66,8 % работников сельского хозяйства в целом, 22,9 % работников культуры, 65,6 % граждан с начальным и неполным средним образованием, 55,1 % — со средним и 37,3 % — с высшим обра- званием, 45,5 % жителей областных центров, 51,3 % жителей городов с населением свыше 50 тыс. жителей, 54 % жителей городов с населением менее 50 тыс. жителей, 61,3 % жителей деревни. Таким образом, набранное количество голосов позволяет говорить о том, что Лукашенко приобрел качество харизматического лидера.

Объективные факторы победы Лукашенко

Некоторые из членов команды Лукашенко объявили его триумфальную победу на выборах «народной революцией». В большинстве европейских стран советского блока свержение коммунистических режимов вполне можно назвать народными антибюрократическими, антитоталитарными революциями. Феномен Беларуси состоит в том, что здесь это определение имело иное содержание. Для понимания происшедшего не обойтись без короткого анализа социальных процессов, предшествовавших президентским выборам.

Если в СССР в целом, как и во всех европейских странах советского блока, к середине 80-х годов социалистический общественный строй исчерпал себя и оказался в состоянии кризиса, то в Беларуси ситуация была иная. Здесь существовавшая система к этому времени не выработала свой ресурс, имела еще определенный запас прочности и могла какое-то время функционировать сравнительно эффективно. Это объяснялось комплексом причин, анализировать которые здесь нет возможности. Важно то, что к началу горбачевской перестройки в Беларуси, в отличие от других коммунистических стран, общество не созрело для реформ. Поэтому демократизация и реформирование начались здесь не естественно, не органически, на собственной основе, а были привнесены извне, из Москвы. Произошел импорт реформ. Если Для коммунистических стран Центральной Европы, республик Балтии достаточно было слабого сигнала из столицы СССР, чтобы прежние режимы быстро развалились, то в Беларуси, наоборот, общество всячески сопротивлялось изменениям из Центра. Большинство населения Беларуси считало, что трансформация социализма произошла не в результате внутреннего кризиса, а вследствие действий неких политических сил («демократов», Горбачева, БНФ), что рынок и демократия искусственно привнесены с Запада с помощью его агентов и здесь насильственно внедряются. И у людей происходило психологическое отторжение новых форм общественного устройства. Поэтому с самого начала реформ Беларусь оказалась «антиперестроечной Вандеей», одним из центров оппозиции политике М. Горбачева. Большинство населения и правящей элиты испытывало сильный психологический дискомфорт от развала СССР, создания независимого государства.

Если во многих посттоталитарных странах прежняя правящая элита была сметена демократической волной, то в Беларуси власть осталась в руках старой номенклатуры, которая, отказавшись от коммунистической идеологии, подчинила себе механизмы рынка и политической демократии в качестве новых способов самосохранения и воспроизводства. Следствием экономической свободы и робких шагов по пути рыночных отношений стало частичное обуржуазивайте номенклатуры, тесная связь чиновников с предпринимателями на фоне резкого обострения кризиса, обнищания народа. Поэтому накопленный в обществе и не нашедший до сих пор выхода антиноменклатурный потенциал оказался направленным одновременно и против нарождающегося предпринимательского слоя. В результате в Беларуси «народная революция» носила одновременно антиноменклатурный и антибуржуазный характер. Победил кандидат, наиболее страстно и последовательно выступавший как против номенклатуры, так и против бизнесменов. Таким образом, мы получили маленькую «социалистическую» революцию периода позднего индустриального общества, находящегося на пороге перехода к постиндустриальному. Как писали Г. Дракохруст, Ю. Дракохруст и Д. Фурман в книге «Белоруссия и Россия: общества и государства», «в этом сочетании… ностальгического протеста против перемен с элементами «популистской революции», направленной против элиты, истеблишмента, — источник мощи и победы Лукашенко».

Это были первые демократические выборы в истории белорусского народа. Институты и механизмы демократии заработали, и люди с удивлением и надеждой увидели, что они в самом деле могут влиять на политику государства. Впервые население путем голосования отправило в отставку прежнее руководство страны и избрало на пост президента того человека, которого само хотело. Народ отказался слушать «подсказку» властей, вышел из повиновения и выбирал по собственному разумению. Каждый проголосовавший за Лукашенко чувствовал себя победителем. Для многих это было маленьким чудом. Сам Лукашенко, ощущая эти настроения, так оценивал происшедшее: «Впервые в этой жизни так произошло, что случилось что-то такое неординарное, и президентом стал человек вопреки всем канонам политической борьбы и политической жизни».

Лукашенко оказался своеобразным «зеркалом белорусской революции». И нечего удивляться, что зеркало оказалось отражением как народной мудрости, так и общественных мифов, предрассудков, того хаоса в головах людей от непонимания происходящего, который возник после краха старой системы. Как говорил кинорежиссер Ю. Хащеватский, снявший фильм «Обыкновенный президент», «Лукашенко — это итог народного бунта, бессмысленного и беспощадного».

Выборы подтвердили, что население отдает предпочтение кандидатам с левыми политическими взглядами. Претенденты, ратовавшие в том или ином виде за преобладание командно-распределительных отношений, реанимацию СССР в иной форме, получили 3/4 голосов. Такое преобладание позволило левым политическим силам выдвинуть сразу четырех кандидатов. Голоса, отданные за Позняка и Шушкевича, выступавших за рыночные реформы, демократические преобразования в направлении западной общественной модели, укрепление суверенитета страны, в сумме составили лишь 22,73 %.

Поэтому в 1994 году население проголосовало за кандидата в президенты, который предлагал не столько перемены, сколько обещал восстановить дееспособность прежней системы. Основная часть электората, поддержав изменения, понимала их скорее как возвращение назад, чем движение вперед. Оказалось, что представления большинства людей об идеальном обществе не выходят за пределы собственного жизненного опыта, не идут дальше важнейших атрибутов «развитого социализма».

Этот ностальгический консерватизм и выразил Лукашенко. Российский политолог К. Коктыш высказал мысль, что президентские выборы 1994 года в Беларуси — это путч ГКЧП 1991 года в СССР, только осуществленный демократическим, а не силовым путем.

Но Лукашенко оказался не просто зеркалом, пассивно отражающим настроения общества. Будущий президент фокусировал их, преобразовывал в образные формы, т. е. придавал товарный вид, и ретранслировал обратно в массы.

Необходимо учитывать еще один важный фактор. По уровню научно-производственного потенциала, образования, социальной структуры Беларусь находилась в тот момент на стадии позднего индустриального общества. А массовое сознание в какой-то мере осталось патриархальным, законсервировалось на уровне начального периода индустриализации, Переход к машинному производству произошел слишком быстро, на протяжении жизни двух поколений. 2/3 жителей белорусских городов являлись горожанами в первом или втором поколении. Поэтому преобладающим типом личности являлся человек, существующий как бы в двух субкультурах — патриархальной и индустриальной. Эта тенденция усилилась тем, что вследствие углубляющегося экономического кризиса начался процесс деиндустриализации и переход части населения к натуральному хозяйству.

И Лукашенко нашел свою социальную опору именно в среде людей с доминированием патриархального сознания, люмпенизированной части общества, пенсионеров, социальных иждивенцев. Люди с высшим образованием составляли 12 % населения, а более 20 % граждан имели образование ниже четырех классов. Удельный вес низкоквалифицированных и пауперизованных слоев населения был около 25 %.

Выборы показали, что весьма значительную роль в жизни белорусского общества играют представители старшего поколения. В стране насчитывалось около 2,5 млн пенсионеров — пятая часть населения. В этом смысле Беларусь — одно из самых «старых» государств СНГ. Если же считать только избирателей, то доля пенсионеров вырастет до 1/3. Они являются самой дисциплинированной и активной частью выборщиков, в отличие от молодежи, которая довольно пассивно отнеслась к этому мероприятию. Учитывая это, голоса пожилых людей составили едва ли не половину всех участвовавших в выборах. Как известно, старое поколение настроено весьма консервативно. В его среде велика приверженность старой советской системе.

Однако во втором туре за Лукашенко проголосовали не только сторонники левых политических взглядов. Известно, что к будущему президенту отошли все голоса кандидатов, проигравших в первом туре. За 3. Позняка и С. Шушкевича в сумме проголосовало 22,7 % избирателей. Отнимем 8 % граждан, участвовавших в первом и не пришедших на избирательные участки во втором турах. Все равно получается, что не менее 15 % демократически настроенного электората поддержали Лукашенко. Здесь сыграло роль накопившееся недовольство политикой правительства Кебича и открытое давление на население властных структур. То есть эта категория граждан во втором туре голосовала во многом не столько «за» Лукашенко, сколько «против» надоевшего премьера. Часть демократов рассматривала «борца с коррупцией» как таран, способный вытеснить старую номенклатуру, сдвинуть страну с мертвой точки и начать какое-то движение.

Огромную роль в победе Лукашенко сыграли иррациональные факторы общественного сознания. Глобальные общественные катаклизмы предшествующих лет вызвали хаос не только в экономической и политической системе, но и в головах людей. В условиях глубокого системного кризиса возникает своеобразное кризисное сознание, состоящее из многих элементов. В атмосфере растерянности, дезориентации, отчаяния, панических настроений от непонимания происходящего, апатии и озлобленности рационально мыслящие и логически рассуждающие люди часто вызывают отторжение и неприятие, т. к. разрушают иллюзии, заставляют трезво взглянуть на окружающий мир. И наоборот, такое состояние сознания создает благоприятную почву для пропаганды очередного исторического чуда, веры в простые решения сложных проблем, в возможность лечить больную экономику приказами, угрозами, призывами и заклинаниями. Политолог В. Подгол так характеризовал этот феномен: «В обществе, потерявшем психологические опоры, нужен был уже не просто идол, а суперидол… Лукашенко лечил разваливавшийся менталитет. По сути, он своим появлением не дал нации свихнуться».

Первые демократические выборы пришлись на период более глубокого экономического кризиса, чем в соседних государствах, где такие выборы проходили в сравнительно благоприятной обстановке. Поэтому там популистская тенденция в политической жизни не получила полной реализации. Эмигрант С. Тыминьский в Польше дошел только до второго тура президентских выборов 1990 года вместе с Л. Валенсой. В. Жириновский в России имел лишь относительный успех. В Беларуси в силу указанных причин и ряда других обстоятельств эта тенденция стала абсолютно преобладающей.

Кроме того, избирательная кампания 1994 года пришлась на период отката реформаторской волны в постсоциалистических государствах.

В этот период левые силы победили в ходе парламентских выборов в Польше, Венгрии, Словакии, Литве, России, Украине. Это тоже определенным образом повлияло на избрание белорусского президента.

В ходе выборов сработал так называемый «эффект последней надежды». Население рассматривало избрание президента не как обычную демократическую процедуру, а как последний шанс, возможность одним махом радикально улучшить свою жизнь. Сыграла свою роль прочно укоренившаяся в массовом сознании идея персонифицированной харизматической власти. Вера в доброго царя значительно сильнее доверия к представительным органам власти.

Таким образом, именно удачное совпадение ожиданий населения и политического образа Лукашенко объясняет тот удивительный факт, что человек без серьезной команды, без программы, без поддержки солидных политических сил, финансово-экономических кругов совершил триумфальное восхождение на вершину власти.