ГЛАВА 7 ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ ПО ПРОСЬБЕ ТРУДЯЩИХСЯ

Нашли время в течение двух недель обсуждать проблемы, допустим, простреленных ягодиц молодой сотрудницы одного депутата. Два дня и две ночи кипел Верховный Совет. Зал — то раздвигались стены, то снова сдвигались. Высоты потолка не хватало, там выше потолок, чем здесь, то поднимался потолок, то опускался. А что обсуждали?

Из выступления А. Лукашенко по Белорусскому телевидению, 1996, 15 августа.

Когда мы приняли такую Конституцию, ей рукоплескали в Европе и Америке. Она была самой демократической.

Из выступления А. Лукашенко по Белорусскому телевидению, 2004, 18 октября.

Верховный Совет 13-го созыва

К началу 1996 года в политической жизни Беларуси явственно ределилнсь две противоположные тенденции. С одной стороны, быстрыми темпами шло формирование авторитарного режима. Полгода жизни без Верховного Совета позволили президенту далеко продвинуться по это пути. Он не собирался отдавать те полномочия, которые узурпировал в отсутствие парламента.

С другой стороны, к концу 1995 года был, наконец, избран легитимный Верховный Совет. После майских выборов стало понятно, что вновь избранный состав депутатов не будет двигателем реформ. К осени многие пришли к осознанию необходимости спасти хотя бы демократию и избрать какой-нибудь парламент.

На новый состав Верховного Совета волею судьбы легла ответственная историческая миссия защиты демократии и правового государства. Способен ли он был ее выполнить? Против него работало несколько факторов. Во-первых, парламент должен был стоять на страже демократии в ее чистом виде, как идеи, не наполненной, в отличие, например, от российской ситуации 1992–1993 годов, понятной для населения социально-экономической начинкой. Во-вторых, высокий рейтинг президента также действовал на депутатов завораживающе. В-третьих, у Верховного Совета отсутствовали реальные механизмы, чтобы потянуть одеяло власти на себя и поставить президента на определенное ему Конституцией место. В противостоянии права и силы в стране с неразвитой демократией побеждает, как правило, сила. В-четвертых, большинство депутатов представляло государственную и хозяйственную номенклатуру и морально не было готово к борьбе, требующей мужества, жертвенности, убежденности в собственной правоте. Они пришли в Верховный Совет выполнять почетную обязанность, а не бороться.

В любом случае с избранием парламента появился хоть слабый, но противовес президенту, небольшой страховочный механизм от скатывания к диктатуре, призрачный шанс на выход страны из правового кризиса. Было очевидно, что борьба между двумя названными тенденциями станет главным содержанием политической жизни в новом году.

В своем новогоднем поздравлении граждан страны Лукашенко заявил: «Обращаюсь к белорусскому народу и предлагаю объявить 1996 год годом национального согласия на пользу нашей Родине». Однако вся практическая деятельность президента в этом году находилась в разительном противоречии с этим замечательным предложением.

С самого начала работы Верховного Совета 13-го созыва Лукашенко стремился сделать его максимально управляемым, применяя при этом метод кнута и пряника. В книге А. Федуты «Лукашенко: Политическая биография» лидер коммунистов С. Калякин вспоминает, как еще до начала работы нового парламента на встрече с представителями фракций президент пообещал депутатам зарплату министров, новые автомашины, другие блага: «Мы вам все сделаем. Только вы не мешайте мне работать. Я вас буду собирать два раза в год: в начале года и в конце».

Лукашенко пришел на первое заседание парламента 9 января 1996 года с твердым намерением показать, кто в доме хозяин. По традиции, это не обошлось без скандала. Когда глава государства заявил о своем желании выступить, депутатами было предложено внести этот вопрос в повестку дня сессии. Это очень обидело Лукашенко, он заявил: «Я вам не мальчик, а президент Республики Беларусь, и выступать буду, когда сам посчитаю нужным». Свое выступление глава государства объявил закрытым без согласия самого Верховного Совета. По уже сложившейся печальной традиции в четырехчасовой речи перед депутатами Лукашенко обвинил в заговоре против государства и президента председателя Конституционного суда В. Тихиню, Председателя Верховного Совета 12-го созыва М. Гриба, бывшего министра внутренних дел Ю. Захаренко и бывшего председателя правления Национального банка С. Богданкевича.

В самом начале работы сессии произошло событие, которому многие депутаты и журналисты не придали большого значения. Но оно имело весьма важные последствия. При обсуждении вопроса об освещении работы парламента в радиоэлектронных СМИ Лукашенко твердо заявил, что это, дескать, не ваше дело, а сфера компетенции исполнительной власти. И тут же продемонстрировал, что это означает. После перерыва с 12 часов была отключена прямая теле- и радиотрансляция. Вечером телевидение показало работу сессии в коротеньком телерепортаже. Позже, во время осеннего конфликта с Верховным Советом, контроль исполнительной власти над государственными СМИ сыграл ключевую роль в победе президента.

Тогда же, в начале работы парламента произошел еще один любопытный эпизод, весьма ярко характеризующий Лукашенко. В ходе борьбы за пост спикера пропрезидентская фракция «Согласие», не делавшая ни одного шага без согласования с главой государства, выдвинула на эту должность… В. Кебича. Того самого бывшего премьера, главного конкурента Лукашенко на президентских выборах, которого Александр Григорьевич называл главным коррупционером, главой мафиозного клана в обещал посадить в тюрьму. Теперь, через полтора года, президент решил «посадить» его на должность главы парламента — формально второй по значению пост в государстве. (А чуть ранее, в октябре 1995 года, главой Администрации президента вместо Л. Синицына назначается М. Мясникович, бывший правой рукой В. Кебича, руководителем его предвыборного штаба). Поистине, неисповедимы пути Господни. Лукашенко, видимо, считал, что именно человек с такой репутацией будет самым послушным и карманным Председателем Верховного Совета.

Однако в ходе дискуссий В. Кебич снял свою кандидатуру. Вопреки планам президента, главой парламента был избран лидер Аграрной партии Семен Шарецкий.

Главной неожиданностью в деятельности Верховного Совета оказалась его быстрая политическая и организационная структуризация. Расчеты президента сделать парламент аморфным, состоящим из хаотичной массы независимых депутатов, не оправдались. Верховный Совет четко разделился на пять фракций, в которые вошло подавляющее большинство депутатов. Число членов фракций менялось на протяжении всей работы парламента. Пропрезидентская фракция «Согласие» насчитывала 59–62 депутата, аграрная — 45–47, коммунистическая — 43–44, либеральное «Гражданское действие» — 17–18, социал-демократический «Союз труда» -15-18 человек.

Депутатов самой большой фракции «Согласие» объединяла не идеология, а лояльность Лукашенко. Ее члены, как правило, либо работали в президентской вертикали, либо были зависимы от нее. Количество твердых сторонников президента в этой фракции колебалось от 20 до 40. Она была плохо управляема, и ее реальное влияние оказалось значительно меньше численности.

Фракция аграриев успешно лоббировала интересы колхозов и совхозов, особенно в ходе утверждения бюджета на 19 % год. Депутаты от Партии коммунистов Беларуси противились принятию рыночных законов, выражая настроения той части населения, которая выступала за консервацию остатков социализма как в экономике, так и в идеологии. Социал-демократическая фракция «Союз труда» была эклектичной, разношерстной по составу, поэтому не смогла заявить о себе как о самостоятельной политической силе.

Лишь фракция «Гражданское действие», состоявшая в большинстве своем из членов Объединенной гражданской партии, проводила последовательную оппозиционную линию, критиковала политику исполнительной власти, выступала за рыночные реформы, укрепление демократических механизмов.

Во время политического кризиса второй половины 1996 года, вызванного внесением Лукашенко на референдум новой Конституции, президент и подконтрольные ему государственные СМИ объясняли необходимость такого решительного шага тем, что Верховный Совет якобы встал в оппозицию к главе государства, боролся за расширение своей власти, посягал на полномочия главы государства и всячески мешал последнему осуществлять свою политику. На самом деле все это не соответствовало действительности.

Примерно 2/3 депутатов были политическими единомышленниками Лукашенко, их представления о внутренней и внешней политике в целом совпадали. С самого начала работы нового парламента все фракции, кроме «Гражданского действия», проводили политику умиротворения по отношению к президенту, назойливо заявляли о желании конструктивно сотрудничать с исполнительной властью. В какой-то мере настроение большинства депутатов отражал Председатель Верховного Совета С. Шарецкий. Он публично демонстрировал полнейшую лояльность по отношению к президенту, отозвал из Конституционного суда все документы, направленные туда руководством предыдущего состава парламента, выражая готовность пойти на все, чтобы не раздражать Лукашенко.

Верховный Совет не только не посягал на полномочия главы государства, но далеко не в полной мере использовал свои полномочия высшего представительного органа власти. Он даже не пытался выполнять свою функцию противовеса исполнительной власти. К тому же Лукашенко исполнял только те законы, принятые парламентом, которые его устраивали, вполне безнаказанно игнорируя другие.

Однако новый Верховный Совет не был совершенно послушным президенту, время от времени проявлял строптивость, отстаивал свои корпоративные интересы. Другого главу государства, возможно, удовлетворил бы такое положение, в какой-то мере позволявшее депутатскому корпусу сохранить лицо. Но Лукашенко — игрок бескомпромиссный. В этой игре его устраивал не просто выигрыш с разгромным счетом, а непременно размазывание противника по стенке.


Усиление авторитарных тенденций

Между тем на фоне продолжающегося экономического кризиса были достигнуты серьезные успехи в финансовой стабилизации, укрепился белорусский рубль, инфляция сократилась с 809 % в 1995-м до 53 % в 1996 году.

Однако главной тенденцией экономической политики стало сворачивание рыночных реформ, усиление административно-командных метедов управления. Для усиления контроля над финансовыми потоками были практически национализированы коммерческие банки, обращены в государственную собственность межбанковская валютная биржа, несколько крупных акционерных обществ. По указанию Лукашенко более чем на год прекратилась регистрация новых субъектов хозяйствования и проведена перерегистрация предприятий всех форм собственности. В результате этой кампании, вызвавшей шок у руководителей и экономистов, было ликвидировано около 70 % субъектов хозяйствования. Началось бегство за границу крупных частных фирм.

Весна 1996 года считается началом такого известного политического процесса, как белорусско-российская интеграция. В марте было подписано соглашение «Об удовлетворении взаимных претензий Беларуси и России», согласно которому Минск отказывался от требований компенсировать вывод из Беларуси ядерного оружия, а Москва «прощала» белорусский долг в размере свыше $1 млрд.

Интеграционная волна вознесла Лукашенко на вершину популярности. В марте-апреле его рейтинг достиг рекордной отметки 57 %, сравнявшись с результатом второго тура президентских выборов 1994 года.

Заявления Лукашенко об объединении с Россией, подписание договора о Сообществе послужило спусковым крючком к резкому обострению политического противостояния в стране, массовым акциям протеста. Если Верховный Совет практически единодушно (за исключением фракции «Гражданское действие») приветствовал и ратифицировал договор, то оппозиция ответила митингами и демонстрациями 24 марта, 2 и 26 апреля, 1 и 30 мая. Пробуждение общества оказалось неожиданным для исполнительной власти.

Начиная с весны 1995 года сила вместо права стала главным фактором удержания власти в политике президента. Оппозиции был перекрыт доступ к СМИ, другим легальным способам выражения своих взглядов. Правовые механизмы отношений между властью и обществом перестали работать. Вполне закономерно, что на силовые действия властей оппозиция тоже ответила силой в виде митингов и манифестаций. Новым и неожиданным явлением для Беларуси стала большая политическая активность молодежи. Катализатором уличных акций оказались два фактора: усиление режима личной власти Лукашенко и угроза потери суверенитета Беларуси.

Власти ответили жестким разгоном манифестаций, массовыми арестами людей. Причем милиция искусственно провоцировала конфликты. Насилие против оппонентов стало важным способом политической борьбы, формой выживания созданного в стране политического режима.

Вполне логично, что резко возросло финансирование силовых структур. Удельный вес расходов на содержание органов внутренних дел в общей сумме расходов государственного бюджета составлял в 1994 году 2,6 %, в 1995-м — 4,08 %, в 1996-м — 4,6 %; соответственно на органы государственной безопасности: в 1994 году — 0,44 %, 1995-м — 0,7 %, 1996-м — 0,8 %.

События весны 1996 года показали, что никаких ни правовых, ни моральных препятствий для установления режима личной власти у Лукашенко нет. Все государственные институты дружно поддерживали президента. С учетом последующих событий важно обратить внимание, что большинство Верховного Совета одобрило применение силы против манифестантов. Сдерживающими факторами являются лишь сопротивление общества и реакция других государств.


Курс на референдум

8 августа 1996 года Лукашенко официально объявил о намерении провести референдум по вопросу изменений в Конституции, которые должны были закрепить концентрацию власти в руках президента. Нельзя сказать, что это решение было очень неожиданным. Оно полностью вытекало из логики политического поведения главы государства.

Любопытно, что Лукашенко, первое время находясь в состоянии эйфории от оглушительной победы на выборах и неожиданно свалившейся на него огромной власти, был полностью удовлетворен объемом своих президентских полномочий. Через месяц после вступления в должность в интервью московскому журналисту А. Караулову белорусский лидер заявил: «Конечно, я не буду просить дополнительных полномочий у Верховного Совета, наша Конституция предоставляет президенту царские полномочия». Чуть позже Лукашенко повторяет эту мысль: «Ведь сегодня президент обладает даже не властью Бюро ЦК, он обладает царскими полномочиями по Конституции». В июне 1995 года, выступая перед представителями исполнительной вертикали Гродненской области, президент отметил: «Ведь власть, об этом надо сказать прямо, сегодня в наших руках абсолютная, такой власти при коммунистах не имели ни партия, ни Советы». И, наконец, в ноябре 1995 года в скандально известном интервью немецкой газете «Хандельсблат» Лукашенко подчеркнул: «На этом этапе определяющее значение, ведущее, я бы сказал, значение будет иметь глава государства — президент, в усилении власти которого нет необходимости сегодня. У президента достаточно власти».

Прошло менее года и выяснилось, что «царской», «абсолютной» власти Лукашенко недостаточно. Что повлияло на радикальное изменение его позиции?

Прежде всего конфликт между президентом и парламентом — это общая закономерность всех недемократических обществ. В 1990-е годы практически все главы государств СНГ пытались взять под контроль другие ветви власти. В России такой конфликт в октябре 1993 года даже вылился в вооруженное противостояние.

В Беларуси эта закономерность проявлялась с учетом особенностей личности Лукашенко. Его властолюбие, конфликтность, неприятие любых ограничителей в своей деятельности были питательной почвой для установления диктатуры, делали неизбежными конкретные шаги президента к узурпации власти.

Собственно, формирование режима личной власти Лукашенко шло с момента его вступления в должность президента. Пользуясь слабостью парламента, других государственных институтов, он постепенно прибирал к рукам властные рычаги, не считаясь с законами.

Впервые Лукашенко высказал идею проведения референдума об изменении Конституции 3 ноября 1995 года на совещании избранных к тому времени депутатов Верховного Совета 13-го созыва. А уже 10 ноября в президентской газете «Советская Белоруссия» появилось обращение к главе государства руководства Всебелорусской ассоциации инвалидов войны, призывавших его провести такой референдум.

С избранием Верховного Совета 13-го созыва для Лукашенко вопрос об изменении Конституции с помощью референдума встал на повестку дня как практическая необходимость. Состав нового парламента не был оппозиционным, но прогнозировать его поведение было сложно. Тогдашнее законодательство предусматривало возможность вынесения Верховным Советом (двумя третями голосов) импичмента президенту. Для этого Конституционный суд по инициативе не менее 70 депутатов должен был вынести заключение о нарушении главой государства Конституции. А оснований для импичмента было более чем достаточно. За время действия Конституции 1994 года Конституционный суд полностью или частично отменил 18 президентских указов. А отношения Лукашенко с Конституционным судом были почти враждебными. Сама возможность импичмента была ружьем, которое висело на стене, но в любой момент могло выстрелить. Видимо, именно эта потенциальная угроза стала решающим фактором, предопределившим последующие действия президента.

Выступая в первый день работы Верховного Совета 13-го созыва, 9 января 1996 года, Лукашенко заявил, что действующая Конституция несовершенна, к тому же она не обсуждалась народом, а была принята келейно парламентом. Поэтому, предложил он, надо подумать о том, чтобы создать конституционную комиссию, подготовить новый вариант Основного Закона и принять его на референдуме.

В феврале, выступая по российскому радио, Лукашенко снова отметил необходимость внесения изменений в Конституцию. Но здесь появился новый нюанс. Президент сказал, что это можно будет сделать с помощью референдума, если Верховный Совет откажется их принимать.

15 марта в обращении в связи с годовщиной Конституции глава государства заявил, что только народ имеет право определять, насколько Основной Закон соответствует реалиям и что в нем надо менять. В документе «О послании Конституционного суда Республики Беларусь», опубликованном 29 марта, Лукашенко опять отмечает несовершенство действующей Конституции, которое, по его мнению, заключается в больших полномочиях Верховного Совета, Конституционного суда и недостаточных полномочиях президента. Глава государства пообещал предоставить депутатам свои предложения по изменению Основного Закона, которые нужно будет принять, возможно, с помощью референдума.

Как видим, механизм конституционных изменений был запущен еще в начале года. Вопрос о конкретных сроках реализации проекта зависел от двух факторов: технической готовности, включая новый вариант Конституции, и созревании политического момента.


Недовольство номенклатуры

Однако вот что обращает на себя внимание: Лукашенко объявил о проведении референдума 8 августа, а проект новой Конституции появился в СМИ только 31 августа. Что заставило президента так торопиться, давать старт кампании, даже не имея готового текста документа?

К началу лета эйфория от начала реализации проекта интеграции с Россией улетучилась, социально-экономическое положение не улучшалось. К тому же весенние митинги все-таки не прошли бесследно, а породили страх у Лукашенко. Но самую главную опасность он узрел в признаках серьезного недовольства политикой президента в среде государственной бюрократии.

Курс на формирование авторитарного режима не устраивал правящую элиту. Она хотела тоже иметь право голоса. Перманентная смена руководителей всех уровней, постоянная дискредитация номенклатуры, концентрация президентом в своих руках власти и собственности порождали брожение в среде высшего чиновничества.

Недовольство государственного и хозяйственного аппарата трансформировалось в робкие попытки сопротивления большинства Верховного Совета наиболее одиозным действиям президента. Депутаты отказались внести предложенные Лукашенко поправки в Закон «О Конституционном суде», назначили трех новых членов КС вопреки ожесточенному сопротивлению пропрезидентской фракции «Согласие» и т. д.

Рубиконом в поведении парламента стало сенсационное выступление его председателя С. Шарецкого на сессии 4 июня. Спикер высказал претензии на самостоятельную роль Верховного Совета, предложил ему взять в свои руки инициативу в определении перспектив развития белорусского общества. В пику стремлению Лукашенко поучаствовать в российской избирательной кампании глава парламента заявил о необходимости укрепления суверенитета и государственности Беларуси. «Нарушать закон никому не позволено», — отметил С. Шарецкий и потребовал ужесточения наказания за невыполнение законодательства. Кроме косвенных уколов в адрес президента, в выступлении прозвучали и прямые выпады: «В его действиях, а еще больше в заявлениях много горячности, недоверия к другим, стремления все подчинить себе, переоценки своих возможностей». Председатель Верховного Совета подчеркнул, что в Беларуси «если и изменилось что-то по сравнению с тоталитарной системой управления, то только в худшую сторону», а президент стремится занять место Генерального секретаря Компартии. А в заключение спикер парламента делает убийственный для Лукашенко вывод, что «для нас больше подходит парламентская республика».

Для крайне осторожного и всегда подчеркнуто лояльного президенту С. Шарецкого такое выступление явилось не просто смелым, а отчаянным шагом. Это был почти вызов на дуэль. Тогда было высказано много предположений, что побудило главу парламента к этому выступлению. На взгляд автора, самой правдоподобной версией является влияние России. Скорее всего московское руководство, раздраженное вмешательством Лукашенко в российскую избирательную кампанию, подтолкнуло спикера к такому шагу.

В пользу этой версии свидетельствует и необычное поведение Лукашенко. Всегда очень резко и оперативно реагирующий на любую самую незначительную критику в свой адрес, теперь он молча проглотил этот выпад, в течение двух месяцев делал вид, что ничего не произошло. Видимо, президент понимал, кто стоял за спиной С. Шарецкого, и тихо готовил контрудар.

Вскоре после этого выступления произошли еще некоторые неприятные для Лукашенко события. В июле Партия коммунистов Беларуси и Аграрная партия (руководитель — С. Шарецкий) приняли решение об официальном переходе в оппозицию.

Серьезные разногласия наметились между президентом и Кабинетом министров. Последний принял решение просить президента отменить указ о приостановке регистрации хозяйственных субъектов. Министр экономики Г. Бадей назвал эти действия главы государства «абсолютно неверным ходом».

Совместное заседание Кабинета министров и Совета безопасности 26 июля едва не вызвало правительственный кризис. Сразу несколы членов правительства заявили о готовности уйти в отставку. Дело огр ничилось лишь отставкой вице-премьера Л. Синицына и министра экономики Г. Бадея. В ходе заседания Лукашенко впервые высказал сомнение в политической лояльности Кабинета министров президенту.

6 августа на заседании правительства его глава М. Чигирь высказался за слом существующей модели производственных отношений в сельском хозяйстве, за аграрную реформу. Он заявил, что для этого необходим принять политическое решение. Ключевым моментом аграрной политики, по его мнению, должно стать введение частной собственности на землю. Его поддержал глава Администрации президента М. Мясникович, предложивший превратить землю в товар и за счет ее пропажи в частную собственность получить деньги на оздоровление экономики. Такой подход явно расходился с неоднократно высказываемой позицией президента.

Все это вместе взятое насторожило Лукашенко и заставило торопиться. Немного позже, уже в разгар кампании по проведению референдума, отвечая на вопрос российского тележурналиста, который с недоумением поинтересовался, зачем, дескать, он заварил эту кашу, ведь срок президентского мандата истекает нескоро, его рейтинг высок, белорусский лидер ответил: «Президент должен смотреть на шаг, на полшага вперел. Через год ситуация может измениться».

И Лукашенко сделал ответный ход. 6 августа в интервью «Народной газете» он обрушился с резкой критикой и угрозами в адрес депутатов, являющихся руководителями государственных и хозяйственных структур (а таковых было 3/4 членов Верховного Совета), и в первую очередь в адрес пропрезидентской фракции «Согласие» за противодействие политике президента. А уже 8 августа был объявлен референдум.


Жребий брошен

Если быть точным, то еще 20 июля президент заявил. что решил провести референдум. А 8 августа он официально обратился к Верховному Совету с предложением назначить всенародное голосование на 7 ноября. Таким образом, Лукашенко нашел способ решить все проблемы одним махом: принять новую Конституцию, которая предусматривала бы концентрацию всей власти в руках презндента и превращение парламента, Конституционного суда, местных органов власти в чисто декоративные институты, не имеющие реальной власти.

Конституционный вопрос для референдума был сформулирован так — «Принять Конституцию Республики Беларусь 1994 года с изменениями и дополнениями (новая редакция Конституции Республики Беларусь), предложенными Президентом Республики Беларусь». Правовой нонсенс этого вопроса состоял в том, что отрицательный ответ на него означал бы, что население отвергает не только новую редакцию, но и всю Конституцию 1994 года. Никто не мог объяснить, что это означало бы на практике: то ли страна оставалась бы вовсе без Основного Закона, то ли возвращалась к Конституции БССР, которая не предусматривала поста президента.

Кроме того, на референдум Лукашенко выносил еще три вопроса, призванных, во-первых, замаскировать основной вопрос. А во-вторых, они должны были играть роль «паровоза» (т. е. нужные ответы на них заранее известны), который «вытащил» бы вопрос о Конституции.

Президент предлагал перенести День независимости Беларуси с 27 июля (день принятия Декларации о государственном суверенитете в 1990 году) на 3 июля, который считался днем освобождения республики от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Понятно, что освобождение БССР от фашистов не имело никакого отношения к государственной независимости Беларуси, но сохранялось в исторической памяти народа как важное позитивное событие.

Следующий вопрос звучал так: «Выступаете ли Вы за свободную, без ограничений, куплю и продажу земли?». В этом предложении был элемент демагогии, ибо даже в странах с развитой рыночной экономикой имелись определенные ограничения при продаже земли.

И, наконец, четвертый вопрос: «Поддерживаете ли Вы отмену смертной казни в Республике Беларусь?». Социологические опросы показывали отрицательное отношение большинства населения к этому предложению. Первые два вопроса выносились на обязательный референдум, а два последние — на консультативный.

Хотя проект новой Конституции был опубликован только 31 августа, всему политическому сообществу было совершенно ясно, каких изменений добивается Лукашенко. В результате действий президента произошла кардинальная перегруппировка политических сил. До этого времени правые и левые партии были непримиримыми противниками. Объявление о референдуме подтолкнуло их к тесному сотрудничеству. БНФ, либералы, социал-демократы, коммунисты оказались союзниками в деле защиты конституционного строя и демократии. Политическая элита, почувствовав угрозу своему существованию, объединилась против узурпации власти. Именно отношение к демократии, предоставляющей всем равные шансы в борьбе за власть, стало главным водоразделом политического противостояния в стране.

Настроения и предчувствия политической элиты очень точно выразил секретарь Партии коммунистов Беларуси, первый заместитель председателя Верховного Совета В. Новиков: «В «президентской монархии» просто не будет никаких партий. Не будет ни правых, ни левых. При ней могут существовать лишь рептильные политические образования».

Большинство депутатов Верховного Совета, до сих пор сохранявшее полную лояльность президенту, после объявления референдума встало к нему в оппозицию. По отношению к этому вопросу объединились фракции либералов, социал-демократов, аграриев и коммунистов. Согласно Конституции, Верховный Совет был обязан вынести на референдум предложенные президентом вопросы. Однако, действуя в рамках своих полномочий, он сделал контрходы. Парламент назначил дату проведения референдума не 7-го, как требовал Лукашенко, а 24 ноября, и в дополнение к четырем президентским вопросам добавил три своих, достаточно неудобных для президента.

В частности, Верховный Совет предложил свой проект Конституции, предусматривавший упразднение поста президента. Два других вопроса звучали так: «Выступаете ли Вы за то, чтобы руководители местных органов исполнительной власти избирались непосредственно жителями соответствующей административно-территориальной единицы?»; «Согласны ли Вы, что финансирование всех ветвей власти должно осуществляться публично и только из государственного бюджета?». Последний вопрос был обусловлен тем, что Лукашенко имел свой президентский бюджет, который контролировался им лично.

Более того, Верховный Совет нанес еще два удара. Во-первых, глава парламента С. Шарецкий обратился в Конституционный суд с вопросом о том, согласуется ли с белорусским законодательством вынесение на референдум проекта Конституции.

Во-вторых, Верховный Совет назначил председателем Центральной комиссии по выборам и проведению республиканских референдумов (ЦИК) В. Гончара. Известный политик, бывший соратник Лукашенко, Виктор Иосифович стал его непримиримым противником. Он не скрывал своих амбиций побороться за пост президента и правильно посчитал, что в ходе этой политической кампании пост руководителя Центризбиркома является ключевым.


Проект Конституции Лукашенко

Наконец 31 августа появился проект Конституции, предлагавшийся Лукашенко на референдум. Ознакомившись с ним, даже многие сторонники президента испытали шок от его непомерных амбиций. После «всенародного обсуждения» в ноябре, перед самым голосованием, появился новый вариант этого документа, в сравнении с которым августовская версия проекта Конституции выглядела почти либеральной.

Прежде всего это были не дополнения и изменения Конституции 1994 года, как утверждал Лукашенко, а новый вариант Основного Закона. Согласно проекту, президенту предоставлялись полномочия назначать и распускать правительство (лишь премьер утверждался Палатой представителей). Глава государства мог назначать судей Верховного суда, Высшего хозяйственного суда, председателя и половину судей Конституционного суда, правление Нацбанка, генерального прокурора с согласия Совета Республики, а освобождать их от должности уже единолично.

Новый парламент — Национальное собрание — состоял из двух палат. Нижняя палата — Палата представителей — избиралась всем населением, верхняя палата — Совет Республики — местными Советами, а восемь ее депутатов назначались президентом. Глава государства мог распускать обе палаты, например, Палату представителей за то, что она выразила вотум недоверия правительству или не дала согласия на назначение премьер-министра. Нижняя палата могла собираться на сессии только два раза в год по три месяца. Она не могла обсуждать законопроекты без согласия президента, если те предусматривали увеличение государственных расходов или сокращение доходов. С другой стороны, глава государства мог издавать декреты, имеющие силу закона, а отменить их можно было двумя третями голосов каждой палаты. Иначе говоря, президент приобретает равные с парламентом законодательные полномочия.

Самый болезненный для Лукашенко вопрос об импичменте президента решался в проекте следующим образом. Глава государства мог быть освобожден от должности по состоянию здоровья или в случае совершения им тяжкого преступления двумя третями голосов каждой палаты. Возможно, ради того, чтобы максимально затруднить эту процедур и была придумана верхняя палата.

Обратим внимание на такой момент. Если в действовавшей тогда Конституции было записано, что президент может быть освобожден от должности за «совершение им преступления», то в новом варианте речь шла о совершении «тяжкого преступления». Таким образом, Лукашенко освобождал себя от ответственности более чем за 150 преступлений, которые, согласно Уголовному кодексу, не считаются тяжкими. Среди них и такие, в которых президента обвиняли его оппоненты: злоупотребление служебным положением, превышение власти, клевета и др.

В предлагавшемся проекте был еще один чрезвычайно важный для Лукашенко момент. Статья 144 предусматривала, что срок полномочий президента «исчисляется со дня вступления в силу настоящей Конституции». Иначе говоря, два предыдущих года в должности главы государства не считаются, и новый пятилетний срок должен был начинаться с 1996 года. Совершенно не случайно государственные СМИ старались не упоминать этот не очень популярный в обществе сюжет. Понятно, что большинство избирателей проект Конституции не читали, поэтому вряд ли понимали, что, голосуя за предложение Лукашенко, они добавляют ему два года власти без выборов.

Политическая элита страны оценила президентский проект Конституции адекватно. Председатель Конституционного суда В. Тихиня отозвался о нем так: «Насколько надо не уважать свой народ, чтобы такой юридический опус посметь внести на всенародное обсуждение». Он же: «Если этот проект станет завтра Основным Законом нашей страны, мы будем иметь в центре Европы государство с тоталитарным режимом правления со всеми его атрибутами: у нас будет «кастрированный» парламент, «карманный» Конституционный суд и т. п.». По мнению Председателя Верховного Совета С. Шарецкого, такой документ мог предложить «только человек, одержимый маниакальной тягой к необъятной власти».

Очень емко выразил смысл референдума первый заместитель Председателя Верховного Совета В. Новиков: «Отдайте мне всю власть!» — с таким упованием, переходящим в требование, обратился Александр Лукашенко к народу Беларуси».

Объявление референдума породило острый политический кризис, трехмесячное противостояние, привлекшее внимание всего мира. Во многих СМИ суть начавшихся событий сводилась к конфликту между ветвями власти. На самом деле противостояние между президентом, Верховным Советом и Конституционным судом было лишь внешним, поверхностным проявлением более глубоких общественных процессов. В его основе лежал конфликт между президентом и основными государственными и общественными институтами, между президентом и политической частью общества. Причина кризиса власти состояла в том, что Лукашенко в стремлении «упростить» демократию встал на путь фактической ликвидации всей политической системы страны, сведению ее лишь к двум субъектам политики: вождь и народ. Выработанные многовековым опытом развития цивилизации демократические институты и принципы оказались пятым колесом в новой телеге белорусской государственности. Вождю для общения с народом не нужны были такие посредники, как парламент, суд, партии, профсоюзы и другие структуры периода «разгула демократии».


Борьба между президентом и Верховным Советом

Сам Лукашенко объяснял необходимость изменений в Конституции по-разному. Обращаясь к зарубежной аудитории, он не очень внятно говорил, что нужно уточнить полномочия, «сбалансировать права и обязанности различных ветвей власти». А когда апеллировал к белорусскому обществу, то давал полную волю своему демагогическому таланту. Он обвинял Верховный Совет во всех смертных грехах, но прежде всего в том, что тот посягает на власть президента, мешает последнему управлять страной. Хотя совсем недавно Лукашенко утверждал, что «лучший парламент я нигде не найду, мы будем спокойно работать во имя Беларуси». Теперь же он требовал «унять законотворческий зуд наших депутатов». Используя монополию на СМИ, госаппарат, исполнительная власть повела массированную пропагандистскую атаку на Верховный Совет.

В свою очередь глава парламента С. Шарецкий выступил с обращением к народу, которое называлось «Люди, будьте бдительны! В республике запахло фашизмом!». Вопрос о диктатуре и демократии оказался в центре политической борьбы, стал едва ли не главным вопросок пропагандистской кампании накануне референдума. Лукашенко и его штаб были вынуждены дезавуировать выступление спикера. С одной стороны, они настойчиво опровергали обвинения в стремлении к диктатуре. «Я не могу быть диктатором. Это невозможно в Беларуси. Наш народ не приемлет диктатуры», — говорил президент.

С другой стороны, официальная пропаганда весьма эффективно использовала предложенный Верховным Советом проект Конституции, упраздняющий пост президента. Она обвиняла парламент в ориентации на безвластие, противопоставила проект Лукашенко именно этому документу, а не действующей Конституции. В обращении к гражданам страны накануне референдума глава государства подчеркивал: «Вспомните: мы уже пережили время безвластия, а точнее всевластия Верховного Совета, время коллективной безответственности». Он имел в виду начало 90-х годов, когда еще не был учрежден пост президента.

Одновременно официальные СМИ пропагандировали необходимость единоличной власти («в стране должен быть один хозяин»). Например, в самом массовом печатном издании страны «Народной газете» прославлялась «сильная, порой даже неограниченная власть в руках лидера».

В качестве образца рассматриваются аравийские эмираты, Саудовское королевство, в котором «на фоне абсолютной единоличной власти… представительные органы если и существуют, то лишь в качестве декорации, чтобы не нервировать мировую прогрессивную общественность». Главный редактор президентской газеты «Советская Белоруссия» П. Якубович иронизировал над идеей «баланса» между ветвями власти, «который в странах многовекового парламентаризма является делом естественным, но в Минске и Москве, например, служит источником бесконечных и утомительных конфликтов». Публиковались выдержки из писем граждан президенту, в которых они требовали ввести прямое президентское правление, а Верховному Совету предлагали сложить свои полномочия. С помощью БЕЛТА они тиражировались по всем газетам.

Был еще один нюанс: социологические опросы показывали, что рейтинг поддержки Лукашенко в сентябре-октябре колебался в интервале 36–46 %. Оставшийся до 50 % недобор можно было компенсировать с помощью массированной пропагандистской кампании. Вся проблема для президентской команды состояла в том, как мобилизовать своих потенциальных сторонников для участия в референдуме. Ведь среди них значительная часть — люди социально и политически пассивные. И они готовы были прийти на избирательные участки только в случае неких чрезвычайных обстоятельств. Похоже, Лукашенко это понимал и все делал для того, чтобы искусственно создать в обществе атмосферу осажденной крепости, чрезвычайщины, накалить ее до непримиримой конфронтации. Он сам, официальные СМИ настойчиво формировали в массовом сознании ситуацию загнанного в угол и обложенного со всех сторон президента, ЦРУ, западные послы, Совет Европы, зарубежные СМИ, в том числе российские, создали внешний фронт. На внутреннем, по версии команды Лукашенко, действовала тесно связанная с заграницей оппозиция, к которой присоединились Верховный Совет, Конституционный суд, почти все партии, «желтая пресса» и т. д. Вопреки реальности, именно Верховный Совет обвинялся в политике конфронтации, отказе от поиска компромисса.

Уже по традиции, Лукашенко прибег к клевете и оскорблениям в адрес депутатов. Он обвинял их в том, что они мешают ему бороться с преступностью, требуют себе пенсии в 35 лет, каждому по автомобилю и благоустроенной квартире в Минске. Такими приземленными для обывателя причинами он объяснял свой конфликт с Верховным Советом.

Президент сознательно нагнетал обстановку, возводил вопрос о принятии своего проекта Конституции в судьбоносную для страны проблему: «Сегодня уже очевидно, что сохранение без изменений существующего варианта Основного Закона… — это прямой путь к хаосу, разграблению народного достояния и по существу сдача страны в руки политических авантюристов». Такие апокалипсические мотивы (или победа президента на референдуме, или гибель страны) как раз и призваны были мобилизовать электорат Лукашенко.

Как и в период президентских выборов, Лукашенко противопоставлял бедных богатым, уверял, что не позволит разграбить страну, скромно называл себя «народным президентом», выражал твердую уверенность в безусловной поддержке народа: «За спиной главы государства стоит 11 миллионов честных граждан». (Для справки: население Беларуси тогда насчитывало около 10 миллионов человек, а избирателей — 7,3 млн).

В противовес Верховному Совету Лукашенко решил созвать так называемое Всебелорусское народное собрание. Официальная пропаганда внушала населению, что именно данный форум, а не депутаты, отражает истинные чаяния населения. Это была попытка воспроизвести модель прямого обращения к народу, минуя политические институты, опробованную и давшую блестящий результат во время президентских выборов 1994 года, референдума 1995 г. Но чем больше Лукашенко укреплялся во власти, тем больше такая форма общения со своим электоратом превращалась в имитацию. Воля народа все больше подменялась волей президентской вертикали.

Делегатов Всебелорусского собрания, которые якобы представляли весь народ, на самом деле никто не выбирал. Их в основном назначало вышестоящее начальство. Даже там, где ради приличия проводились «выборы», они превратились в пародию, прошли при вопиющем нарушении всех демократических процедур, под контролем руководителей. Делегатов тщательно отбирали, учитывая не только лояльность к президенту, но и регулируя социальный состав, чтобы были не одни начальники, а и представители рабочих, колхозников, женщин и т. д. Точно так, как в советские времена.

Работу Всебелорусского народного собрания 19–20 октября показали по всем телевизионным каналам. В результате все увидели по телевидению съезд КПСС двадцатилетней давности. Ни о какой серьезной дискуссии о ситуации в стране, анализе деятельности президента и Верховного Совета не было и речи. Были бурные аплодисменты, переходящие в овации, вставание при появлении президента, бодрые рапорты об успехах, всеобщий «одобрямс». Доклад президента на этом форуме был самым конфронтационным за все время пребывания его у власти.

Накануне, 18 октября, в Минске прошел созванный оппозицией Национальный конгресс в защиту Конституции против диктатуры, завершившийся митингом. Политическая конфронтация обострялась.

Кроме политического пиара, Всебелорусское народное собрание призвано было решить и чисто практическую задачу: утвердить дату референдума 7 ноября, вопреки решению парламента. Дискуссия о времени проведения всенародного голосования продолжалась целый месяц. Для Лукашенко удовлетворение его требования о проведении референдума в тот день, на котором он настаивал, было вопросом принципа, престижа и имиджа. Прежде всего по замыслу президентской администрации голосование в день праздника Октябрьской революции должно было принести дополнительные голоса людей, ностальгирующих по советскому прошлому. Кроме того, у главы государства были и другие мотивы настаивать на своем. Он несколько раз заявлял, что референдум состоится 7 ноября, вне зависимости от решений Верховного Совета. Если бы ему удалось реализовать свое требование, это была бы демонстрация силы. А избиратель идет за сильным, ставит на победителя. Накануне референдума 1995 года Верховный Совет 12-го созыва тоже вначале отказался утвердить предложенные президентом вопросы. Тогда Лукашенко применил силу, избил голодающих депутатов БНФ, и парламент испугался и пошел на все уступки.

И теперь он надеялся дожать Верховный Совет. Главной дубиной предполагалось сделать Всебелорусское народное собрание.

Однако Лукашенко, выступая с докладом на этом форуме, неожиданно заявил, что он принял решение отказаться от намерения в нарушение Конституции назначить референдум на 7 ноября, а согласился с датой, определенной Верховным Советом, т. е. 24 ноября. Это было представлено как проявление доброй воли, компромисс. Вероятнее всего, президент пошел на уступки под давлением Москвы. Позже, выступая в российской Госдуме, он сказал: «Я… шел на компромиссы, на которых настаивали, в том числе и руководители Российской Федерации. Я согласился перенести референдум с 7 на 24 ноября». После такого заявления Лукашенко на Всебелорусском народном собрании смешно было смотреть, как его делегаты, выступая по заранее заготовленным текстам, продолжали «от имени трудящихся» требовать, чтобы референдум прошел 7 ноября в соответствии с волей президента.

В ответ на свою уступку Лукашенко потребовал от Верховного Совета отказаться от выдвижения на референдум своих вопросов. Это предложение было записано в резолюции Всебелорусского народного собрания. Но парламент не уступил, справедливо считая, что согласие выполнять закон не есть компромиссный шаг навстречу.

Исход референдума в решающей степени зависел от позиции номенклатуры, в сознании которой подчинение начальству заложено на генетическом уровне. Лукашенко и его администрация оказывали на нее жесткое давление, осуществляли проверку на лояльность, избавлялись от ненадежных руководителей. Работникам госаппарата, вне зависимости от личных симпатий, вменялось в качестве служебных обязанностей агитировать за президентский проект Конституции. Все руководители регионов, предприятий и учреждений обязаны были лично контролировать ход голосования, ибо от его исхода на подведомственном им участке зависела их дальнейшая служебная карьера.

Значительное давление оказывалось на депутатов. Поскольку большинство из них работало руководителями в государственных и хозяйственных структурах, то они были уязвимы. Вследствие этого президентской команде удалось расколоть парламентские фракции «Союз труда» аграрную и коммунистическую. В Партии коммунистов Беларуси происходил кризис не только фракции, но и партии. Практически за месяц она пережила два раскола, которые произошли по линии отношения к демократии. Руководство партии и парламентской фракции во главе с С. Калякиным и В. Новиковым остались в оппозиции, ибо ясно осознавали, что авторитарный режим лишал их политического будущего.


Кульминация противостояния

4 ноября Конституционный суд принял решение по запросу Председателя Верховного Совета С. Шарецкого о том, соответствует ли Конституции вынесение на референдум новых проектов Основного Закона. КС признал, что не соответствует. Он исходил из того, что, согласно Конституции, на референдум можно выносить изменения и дополнения в Основной Закон. А те проекты, которые предложил президент и Верховный Совет, по мнению конституционных судей, являлись не изменениями в действующей Конституции, а представляли собой новые варианты этого документа. Поэтому КС решил, что и проект президента, и проект Верховного Совета нельзя выносить на обязательный референдум, решения по ним могут носить только консультативный характер.

На основании этого решения Верховный Совет и Центризбирком принимают свои постановления, утверждающие консультативный характер вопросов о проектах Конституций. И на бюллетенях для голосования, выпущенных ЦИК, было написано примечание об этом решении КС. То есть, говоря юридически, граждане голосовали в соответствии с тем, что было записано в бюллетенях.

Как уже отмечалось, согласно Конституции, решения КС являются окончательными, опротестованию и обжалованию не подлежат. Однако президент издал два указа, в которых отменил заключение Конституционного суда, постановления Верховного Совета и Центризбиркома, объявил, что на референдуме решения по вопросам Конституции имеют обязательный характер, являются окончательными, вступают в силу через 10 дней после голосования. Кроме того, указы предусматривали прекрашение деятельности государственных органов, препятствующих проведению референдума, содержались угрозы в адрес должностных лиц, которые будут руководствоваться вердиктом КС.

Следующим шагом в нарушение действующей Конституции был президентский указ о смещении с должности председателя Центризбиркома Виктора Гончара, изданный 14 ноября. Дело в том, что накануне голосования нарушения закона приняли массовый характер (о чем речь пойдет ниже), и это побудило главу ЦИК выступить с резкими заявлениями. В. Гончар констатировал, что в связи с такими брутальными действиями исполнительной власти Центризбирком не признает результаты референдума, он сам не подпишет итоговые документы и тем самым заранее объявляет итоги голосования недействительными.

Согласно статье 83 действовавшей Конституции Беларуси, весь Центризбирком, включая председателя, назначался Верховным Советом. Президент к созданию этого органа и его руководителю не имел никакого отношения. Тем не менее, во исполнение указа Лукашенко сотрудники Службы безопасности президента выдворили В. Гончара из помещения ЦИК с применением физической силы в присутствии Председателя Верховного Совета, генерального прокурора, которые пытались им помешать. Исполняющей обязанности главы Центризбиркома Лукашенко назначил Лидию Ермошину. Сам ЦИК был взят под охрану Службой безопасности президента, туда никого не пропускали до подведения итогов референдума.

В белорусском политическом сообществе существует точка зрения, что В. Гончар своими резкими заявлениями о нарушении закона и непризнании итогов еще не прошедшего референдума совершил ошибку, поторопился и спровоцировал Лукашенко на свое смещение. Вот, дескать, если бы он молчал, тихо и скрупулезно фиксировал нарушения, а потом, когда референдум состоялся, не признал бы его итоги, то таким образом сохранил бы себя на посту председателя ЦИК, а заодно спас бы белорусскую демократию. Эта позиция нашла отражение в книге А. Федуты «Лукашенко: Политическая биография».

Однако приверженцы данной точки зрения не учитывают тот факт, что ЦИК — орган коллективный, где решения принимались большинством голосов. Команда Лукашенко очень активно «работала» с депутатами, членами Конституционного суда. Нет оснований сомневаться, что представители президента использовали весь арсенал запугиванияи в отношении членов ЦИК. Ведь после референдума 10 из 18 членов того же Центризбиркома утвердили его итоги. Поэтому в случае иного поведения В. Гончара ситуация, вероятнее всего, развивалась бы следующим образом. После референдума председатель ЦИК проводит заседание своей комиссии, приводит многочисленные примеры нарушения закона и предлагает не признавать итоги голосования. Но большинство членов этого органа, поддавшись жесткому давлению команды президента, голосует вопреки мнению своего руководителя за то, чтобы результаты референдума утвердить. И по закону председатель должен подписать документ, принятый большинством, независимо от того, согласен ли он с ним. Для В. Гончара это была бы ловушка, из которой не было бы выхода в рамках закона.

15 ноября Конституционный суд признает указ президента о смещении председателя ЦИК неконституционным, но его уже никто не слушает. Президиум Верховного Совета выступает с обращением, в котором констатирует, что под видом проведения референдума идет захват власти. Началась война на политическое уничтожение противника.

Верховный Совет использует свое последнее оружие: предпринимает попытку импичмента президента. Для инициирования этой процедуры было необходимо собрать подписи не менее 70 депутатов. 18 ноября в Конституционный суд поступает обращение, под которым было свыше 70 депутатских подписей (называют разные цифры — от 73 до 76). 19 ноября Конституционный суд принимает дело к рассмотрению, которое должно было состояться 22 ноября. Ни у кого из юристов его исход не вызывал сомнения. Лукашенко столько уж раз нарушал Конституцию, что оснований для его смещения с должности было более чем достаточно.

Однако в этот критический момент команде Лукашенко удалось «сломать» председателя Конституционного суда Валерия Тихиню. Существует несколько версий о том, какую у него нашли ахиллесову пяту. Во всяком случае, все поведение главы КС свидетельствовало о том, что он всячески тормозил драматическую для Лукашенко развязку этого дела.

Получив обращение депутатов об импичменте, В. Тихиня зачем-то два раза ходил в Администрацию президента. Там же оказался список парламентариев, поставивших свои подписи под этим документом, хотя была договоренность, что он не будет подлежать огласке. Это дало возможность команде Лукашенко организовать массированную атаку против подписантов.

Исход политической борьбы во многом зависел от позиции России — Москву считали главным арбитром, к ней апеллировали обе конфликтующие стороны. С. Шарецкий, ссылаясь на тогдашнего спикера Совета Федерации РФ Е. Строева, вспоминал, что целый месяц перед референдумом Лукашенко звонил президенту Б. Ельцину и премьеру В. Черномырдину и повторял: если вы меня не поддержите, то к власти придут националисты, и Беларусь тут же развернется на Запад. Накануне референдума он сам приезжает в Москву, 13 ноября выступает в Госдуме и взывает о помощи, пугает Россию НАТО и заверяет в союзнической верности.

А российское руководство долго колебалось, никак не могло определиться, чью сторону поддержать. С одной стороны, оно декларировало приверженность принципам демократии и права. А действия Лукашенко вопиющим образом им противоречили. Поэтому российские СМИ в основном критически оценивали позицию президента Беларуси.

С другой стороны, с началом интеграционной кампании белорусский руководитель стал для российского общества ее символом. Очень точно эту позицию выразил В. Жириновский: «Лукашенко наиболее пророссийский лидер в Беларуси, более пророссийского мы не найдем, поэтому его нам и надо поддерживать».

По утверждению С. Шарецкого, в момент обсуждения вопроса об импичменте президенту ему позвонил Б. Ельцин и сказал: «Лукашенко не трогать». Когда конфронтация достигла кульминации и грозила перерасти в силовую, Москва решила действовать. 21 ноября в Минск прилетают глава правительства России В. Черномырдин, спикер Совета Федерации Е. Строев и спикер Государственной Думы РФ Г. Селезнев с целью найти компромисс и мирный выход из кризиса. Всю ночь в резиденции белорусского президента шли переговоры между конфликтующими сторонами при посредничестве российских «арбитров».

22 ноября в 6.30 утра было подписано Соглашение «Об общественно- политической ситуации и конституционной реформе в Республике Беларусь». Документ подписали президент А. Лукашенко, Председатель Верховного Совета С. Шарецкий, и один пункт завизировал председатель Конституционного суда В. Тихиня. В. Черномырдин заявил, что Россия будет гарантом этого Соглашения. Документ предусматривал, что референдум по проектам Конституции будет консультативным, как и предусмотрено решением Конституционного суда. Президент отменяет свои два указа, касающиеся характера референдума. Верховный Совет отзывает свое предложение об импичменте президента, а Конституционный суд прекращает производство по этому делу.

Для принятия Конституции создавалось Конституционное собрание, которое должно было утвердить Основной Закон в течение трех месяцев. 50 человек его состава назначались президентом, а другие 50 — Верховным Советом, причем от каждой фракции пропорционально их численности. Решения должны были приниматься большинством голосов. За основу документа брался тот проект, который получал большинство на референдуме.

При анализе этого документа сразу же обращало на себя внимание то, что он не основывался на действовавшей Конституции, был не правовым, а политическим. Создание Конституционного собрания, полномочного принимать новый Основной Закон, было антиконституционным актом. С. Шарецкий как руководитель коллективного органа не имел права подписывать Соглашение без соответствующего решения парламента.

То же самое можно сказать и о председателе Конституционного суда В. Тихине. Мало того, что он тоже был руководителем коллективного органа, но, завизировав решение о прекращении производства по делу о нарушении президентом Конституции, глава КС совершил антизаконное действие и тем самым поставил под сомнение право руководимого им суда оценивать конституционность действий других властных институтов.

Если же говорить о практическом содержании Соглашения, то оно было больше выгодно Лукашенко. В Конституционном собрании он имел бы гарантированное большинство. Кроме 50 своих представителей, в союз с ним вступили бы и депутаты самой многочисленной в парламенте пропрезидентской фракции «Согласие». Ведь Верховный Совет должен был выдвигать своих представителей в этот орган от каждой фракции пропорционально их численности. Поэтому глава государства мог через Конституционное собрание провести любые необходимые ему изменения в Основном Законе.

Единственный смысл для Верховного Совета в этом Соглашении — это выигрыш во времени. Конституционные изменения оттягивались не менее чем на четыре месяца. За это время могли поменяться общественные настроения, снова, как весной 1996 года, молодежь могла выйти на улицы и т. д.

Однако последующее развитие событий показало, что в случае необходимости Лукашенко способен разыгрывать и тонкие многоходовые комбинации. В тот же день он, в соответствии с принятыми в Соглашении обязательствами, отменил два своих антиконституционных указа, касающихся характера референдума.

Однако в Верховном Совете с ратификацией Соглашения возникли проблемы. Дебаты длились около 12 часов. Часть оппозиционных депутатов стали критиковать С. Шарецкого за нарушение Конституции и компромисс в пользу Лукашенко.

Президент лично приехал в парламент и призвал депутатов поддержать Соглашение. Но самым неожиданным оказалось поведение членов пропрезидентской фракции «Согласие». Большинство из них либо проголосовали против Соглашения, либо воздержались, либо не участвовали в голосовании. Против проголосовали такие наиболее преданные тогда Лукашенко люди, как В. Коноплев, И. Пашкевич, Ю. Кулаковский, Е. Миколуцкий, А. Шпилевский и др. Если в начале дискуссии в парламенте у кого-то еще были сомнения в отношении того, кто срывает компромисс, то они исчезли после одного эпизода, случившегося в конце того исторического заседания Верховного Совета. Тот же В. Коноплев, официальный лидер фракции «Согласие», вышел на трибуну для выступления, и в это время у него зазвонил мобильный телефон. После короткого разговора он от имени Лукашенко призвал всех сторонников президента не голосовать за этот документ. В итоге ратификация Соглашения была сорвана.

Логика поведения Лукашенко была вполне понятна. Вся конструкция с Конституционным собранием была ему не нужна. Хотя она практически и обеспечивала ему благоприятный конечный исход, но затягивала процесс, сохраняла статус-кво на четыре месяца. А ему не терпелось решить все одним махом и отпраздновать полную победу. Тем более что до референдума оставалось два дня. Он был уверен в положительном для себя результате. Социологические опросы показывали, что большинство населения поддерживает его предложения. А недостающие голоса должна была обеспечить президентская вертикаль, которую он, по его мнению, контролировал. Поэтому в предвкушении совсем близкого триумфа оттягивать его на несколько месяцев было совершенно невыносимо.

Зачем же президент тогда подписал это Соглашение? Во-первых, к компромиссу настойчиво подталкивали приехавшие в Минск российские руководители, игнорировать позицию которых он в той ситуации не мог. Во-вторых, таким образом Лукашенко предотвращал импичмент и выигрывал время.

Поэтому президент и предпринял такую политическую игру: подписал компромиссный документ, выполнил взятые на себя обязательства, а затем руками своих сторонников сорвал его ратификацию в парламенте.

Слушание дела об импичменте президента в Конституционном суде было назначено на 22 ноября. Но, как известно, утром того дня председатель КС В. Тихиня подписал пункт Соглашения о прекращении производства по этому делу. Хотя официальное письмо от спикера парламента об отзыве предложения депутатов Верховного Совета об импичменте поступило только к концу рабочего дня, глава Конституционного суда отказался рассматривать этот вопрос, затянул его рассмотрение.

23 ноября Лукашенко выступил по телевидению и заявил, что Верховный Совет не выполнил взятые на себя обязательства, не утвердил компромиссное Соглашение. Поэтому и президент взял назад свои обязательства, вытекающие из этого документа, и объявил, что референдум по вопросам Конституции будет носить не рекомендательный, а обязательный характер.

В тот же день Председатель Верховного Совета С. Шарецкий официально просит Конституционный суд возобновить прерванную процедуру импичмента президента. Однако за время этой паузы команда президента оказывала жесткое давление на депутатов, подписавших обращение в КС. Увольняли с работы их родственников, грозили разорить, посадить в тюрьму и др. В результате к тому моменту несколько парламентариев отозвали свои подписи, и их оказалось меньше 70, требуемых по Конституции для начала производства по делу об отрешении президента от власти. В законодательстве такая ситуация не была прописана. В Конституционном суде возникли разногласия. Одни судьи считали, что, поскольку первоначально поступивший в КС документ был подписан необходимым количеством депутатов, то суд имеет полное право начинать процедуру импичмента, невзирая на то, что позже кто-то из депутатов передумал. Тем более что заявления об отзыве подписей не были надлежащим образом оформлены, поскольку глава Верховного Совета С. Шарецкий отказался их удостоверять.

Другие члены суда считали иначе. В результате 23 ноября Конституционный суд не смог принять никакого решения и перенес слушания по этому делу на 26 ноября, т. е. после референдума. Срыв соглашения означал и провал миротворческой миссии российской делегации. Любопытно, что премьер РФ В. Черномырдин в телевизионном комментарии в первую очередь обвинил в этом Верховный Совет, но часть вины возложил и на Лукашенко.

За несколько дней до референдума значительная часть правящей элиты выжидала исхода политической борьбы. Колебались многие руководители вертикали. Большинство членов правительства были готовы подать в отставку в знак протеста против нарушения Лукашенко Конституции. И только слабость и нерешительность оппозиции вынудили чиновников работать в пользу президента. Основная масса номенклатуры поддержала Лукашенко на референдуме. Трудно однозначно определить, в какой степени эта поддержка была вынужденной, а в какой — добровольной. В любом случае без поддержки номенклатуры Лукашенко не выиграл бы референдум. В отставку подали лишь премьер-министр Михаил Чигирь, министр труда Александр Соснов и заместитель министра иностранных дел Андрей Санников.

Драматизм этих дней и часов ощущается в позднейших воспоминаниях Лукашенко: «А враги толкали меня к этой стрельбе. Ночью, перед референдумом, который продлевал мои полномочия, противники собрались в Конституционном суде принимать против меня решение. Мои сторонники с оружием приходят ко мне: «Александр Григорьевич, решайтесь, надо это осиное гнездо разогнать. Если они примут решение в Конституционном суде, неизвестно, пойдут ли за вами силовики». Я говорю: «Нет, они не примут это решение. А если мы пойдем с оружием их разгонять, это будет повод нас упрекнуть. Будем надеяться, что все обойдется». Утром референдум, мы сидим ночью в моем кабинете, друзья с пистолетами, и ждем. Я до сих пор над ними посмеиваюсь, над их пистолетами».


Процесс голосования

Референдум прошел с грубейшим нарушением законодательных норм. В ответ на обвинения в растранжиривании народных денег на ненужный референдум Лукашенко заявил, что из бюджета не возьмет ни копейки, но пару миллионов долларов найдет. В ответ на запрос министра финансов президент подписал распоряжение такого содержания: «Согласно моим обещаниям белорусскому народу, выборы и референдум из республиканского бюджета финансироваться не будут»! И действительно, вопреки закону, финансирование кампании шло не из бюджета, а из других источников, в том числе из фонда, созданного в «добровольно-принудительном» порядке из денежных перечислений трудовых коллективов. Бюллетени для голосования печатало Управление делами президента и распространяло в регионы через президентскую вертикаль. Центризбирком и местные избирательные комиссии не контролировали этот процесс, не владели информацией об их количестве. Вопреки постановлению Центризбиркома в ряде мест создавались новые избирательные комиссии из преданных президенту людей, из старых комиссий исключались представители оппозиции.

К осени 1996 года завершилась монополизация государством радиоэлектронных СМИ. Все государственные медиа пропагандировали позицию президента, что тоже противоречило законодательству, которое предусматривало равные возможности агитации «за» и «против» вопросов референдума. По данным группы международных экспертов Европейского института по СМИ, с 9 по 24 ноября Белорусское телевидение (единственный в то время телеканал в стране) в передачах, посвященных референдуму, 90 % времени агитировало в пользу Лукашенко, а радио — 92 %.

В 1996 году была впервые опробована практика массового досрочного голосования, которая позже многократно повторялась на всех выборах. Тогдашнее белорусское законодательство предусматривало возможность для граждан, которые могут документально подтвердить свое отсутствие в день референдума, проголосовать досрочно в течение двух недель перед днем основного голосования. Однако по призыву президента местные органы власти, государственные СМИ настойчиво приглашали людей приходить на избирательные участки досрочно. Для этого даже были отпечатаны и массовым тиражом разосланы гражданам специальные приглашения. В результате с 9 по 23 ноября проголосовало 20 % избирателей, а в некоторых районах, где власти проявили особое усердие, эта цифра доходила да 50 % Понятно, что результаты досрочного голосования легче фальсифицировать.

Абсурдность массового досрочного голосования еще больше подчеркивает тот факт, что окончательный вариант президентского проекта Конституции был опубликован только 12 ноября, проект Верховного Совета — 19 ноября. А на избирательные участки они попали еще позже. Получается, что несколько дней избиратели, голосовавшие досрочно, отдавали свой голос вслепую, не зная за что.

Чтобы граждане голосовали «правильно», исполнительная власть заготовила подсказки. Во всех помещениях избирательных участков, даже в кабинах для тайного голосования были размещены «Образцы» заполненных бюллетеней, показывающие, как надо голосовать «за» предложения президента и «против» предложений Верховного Совета.

В день основного голосования продолжались отступления от законодательных норм и процедур, причем их особенно не скрывали. Наблюдатели Европарламента констатировали, что «нарушения в ходе голосования 24 ноября не только были многочисленны, но и носили явно демонстративный характер».

Официальные итоги референдума следующие. В голосовании приняло участие 84 % избирателей. Как можно было ожидать, согласно данным Центризбиркома, все вопросы, внесенные президентом, получили подавляющую поддержку граждан, и наоборот, избиратели дружно проголосовали против вопросов, предложенных Верховным Советом. За перенос Дня Независимости на 3 июля высказалось 88,2 %, за Конституцию Лукашенко — 70,5 %, 82,9 % проголосовало против «неограниченной» купли-продажи земли, 80,4 % — против отмены смертной казни. Что касается вопросов Верховного Совета, то здесь итоги такие. За Конституцию Верховного Совета высказалось 7,9 % избирателей, против — 71,2 %; за выборы местных руководителей 28,1 %, против — 69,9 %; за открытое и гласное финансирование властей из государственного бюджета — 32,2 %, против — 65,9 %. (По вопросам принятия Конституции результаты голосования даны исходя из списочного состава избирателей).

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем реальные итоги референдума. Прежде всего вызывает сомнение высокий процент проголосовавших (84 %). Начиная с 1990 года главной проблемой всех электоральных кампаний в Беларуси была низкая явка избирателей, в результате чего во многих округах выборы срывались. На референдум 14 мая 1995 года пришло 65 % граждан, имеющих право голоса. Однако теперь исполнительной власти нужна была высокая явка: согласно законодательству, решения об изменении Конституции считались принятыми, если за них проголосовало большинство граждан, внесенных в списки избирателей. Поэтому местная вертикаль очень старалась завысить явку. Так, в Ветковском районе Гомельской области в референдуме приняло участие 99,3 % избирателей. В четырех районах явка составила около 98%

Видимо, из-за отсутствия опыта в этом деле команда президента, контролировавшая проведение референдума, работала грубо. Было официально объявлено, что на 18 часов 24 ноября в голосовании приняло участие (с учетом предварительного голосования) 59 % избирателей. А окончательная цифра явившихся на избирательные участки составила 84 %. Получается, что за четыре вечерних часа (с 18 до 24 часов) проголосовало 25 % избирателей. На всех предыдущих выборах и референдумах в Беларуси в это позднее время на выборы приходило 7–9% граждан. После референдума на пресс-конференции немецкий журналист задал Лукашенко вопрос по поводу этой странной активности избирателей в вечерние часы. Тот ответил, что в это время горожане вернулись с дач и пришли на избирательные участки. Необходимо напомнить, что 24 ноября в Беларуси — поздняя осень. В этот день было холодно и слякотно, даже шел снег. Поэтому только самые отчаянные дачники могли уехать из города.

Остается несомненным, что большинство избирателей на референдуме поддержало новую Конституцию. По данным независимой социологической лаборатории «Новак», накануне голосования 62,1 % граждан были готовы проголосовать за нее. Понятно, что они в основном не читали этот документ, а просто доверяли Лукашенко. Но это вовсе не предопределяло победу президента. Для получения большинства от списочного состава необходимо было обеспечить высокую явку избирателей.

Однако представленные итоговые цифры голосования вызывают серьезные сомнения. Например, согласно официальным данным, в том же Ветковском районе президентскую Конституцию поддержало 98,5 % избирателей (!). Все это напоминало выборы советских времен.

Но самое большое удивление вызвали официальные цифры голосования по двум вопросам, предложенным Верховным Советом. Оказывается, большинство белорусов против выборов местных руководителей и против открытого и гласного финансирования властей из государственного бюджета. А социологические опросы показывали противоположные результаты. Кроме откровенных фальсификаций, здесь, видимо, сыграл роль и такой фактор. Значительная часть электората Лукашенко просто не читала все семь вопросов, ибо для него это тяжелая задача, а просто руководствовалась теми «Образцами» для голосования, которые были услужливо представлены избирательными комиссиями.


Государственный переворот в форме референдума

Всенародное голосование состоялось 24 ноября 1996 года. А 26 ноября президент своим указом подтверждает, что по вопросу изменений Конституции состоявшийся референдум носил обязательный характер.

К моменту объявления референдума большинство депутатов Верховного Совета оказалось в оппозиции к президенту. Однако после голосования часть парламентариев переметнулась к победителю, и большинство оказалось на стороне Лукашенко. 26 ноября они объявили себя Верховным Советом и стали принимать решения по согласованию с президентом, однако в нарушение Конституции и закона. Прежде всего депутаты собрались вне стен парламента. Согласно закону о Верховном Совете, проведение пленарных заседаний организуется Президиумом Верховного Совета. Однако на это собрание прибыло только 3 члена Президиума из 9. Большинство его членов оказались в оппозиции президенту.

Заседание вел заместитель Председателя Верховного Совета Ю. Малумов. Конституция предусматривала, что заместитель может замещать председателя только по поручению последнего. Надо ли говорить, что С. Шарецкий, оставшись в оппозиции, таких поручений Ю. Малумову не давал.

Самопровозглашенный Верховный Совет 26 ноября принял два важных решения. Во-первых, он подтвердил обязательный характер референдума по проекту Конституции. Но гораздо важнее было другое решение, хорошо иллюстрирующее, чего больше всего боялся Лукашенко в эти дни. Не был закрыт вопрос об импичменте в Конституционном суде. Это дело было отложено, но оно как дамоклов меч висело над головой и в любой момент могло быть запущено. Поэтому этот Верховный Совет принимает решение о прекращении Конституционным судом производства по делу о нарушении президентом Основного Закона. Говорить о какой-то законности этого решения не приходится. Мало того, что легитимность самого Верховного Совета в этом составе сомнительна, так он еще принял решееие, входящее в компетенцию не зависимого от него другого государственного органа. Однако в реальности Конституционный суд практически прекратил свою работу, часть его членов подали в отставку, а новый состав КС, назначенный Лукашенко, позже прекратил производство по этому делу.

В принятом накануне референдума президентском Указе «о порядке вступления в силу решений республиканских референдумов об изменении и дополнении Конституции Республики Беларусь» значилось, что решение референдума вступает в силу по истечении 10 дней после его опубликования. Однако Лукашенко так спешил, что игнорировал не только действовавшую на тот момент Конституцию, законы, но и собственные указы.

27 ноября (через два дня после референдума) Центризбирком опубликовал окончательные итоги голосования, утвердив их неправомочный составом. Согласно законодательству, решения этого органа имеют законную силу, если на заседании присутствует не менее 2/3 его состава. К этому моменту из 18 членов Центризбиркома там работали только 10, т. е. 56 % от общего числа.

Тогда же, 27 ноября, президент, не дожидаясь 10 дней, подписывает новую Конституцию, и в тот же день она была напечатана в газетах, иначе говоря, вступила в силу. Одновременно самопровозглашенный Верховный Совет принимает решение о прекращении полномочий этого органа. И здесь снова была грубо нарушена действовавшая на тот момент Конституция 1994 года. В соответствии с ней досрочное прекращение полномочий Верховного Совета могло быть принято большинством не менее 2/3 от избранных депутатов. В тот момент их было избрано 199, а решение о роспуске парламента принято 103 депутатами (52 % от числа избранных).

Согласно новой Конституции, из числа лояльных депутатов была создана Палата представителей — нижняя палата Национального собрания. Она состояла из 110 человек. Ее спикером был избран последний в истории БССР первый секретарь ЦК КПБ А. Малофеев. Если учесть, что в Беларуси тогда существовало 260 избирательных округов, в которых в 1995 году проходили выборы депутатов, то нижняя палата парламента представляла лишь 42 % избирателей. То есть и формально она не тянула на роль общенационального парламента, чего не допускалось даже в советские времена. Так же быстро были реорганизованы и другие органы власти.

Депутаты, оставшиеся верными Конституции 1994 года, признали итоги референдума незаконными, создали Белорусский комитет защиты демократии во главе с С. Шарецким.

Таким образом, все происшедшее нельзя классифицировать иначе, как государственный переворот, насильственное изменение конституционного строя. Новая Конституция легализовала, юридически оформила фактически сложившийся в стране режим ничем не ограниченной личной власти Лукашенко.

Первое зарубежное поздравление Лукашенко с победой на референдуме поступило от премьера России В. Черномырдина. Лидеры других государств не спешили это делать. На торжественной церемонии подписания новой Конституции послы иностранных государств не присутствовали. Запад встретил итоги референдума резко отрицательно. Долгое время ЕС, ОБСЕ, Совет Европы признавали группу депутатов Верховного Совета, сохранивших верность Конституции 1994 года, законным парламентом Беларуси. Поэтому заявление Лукашенко, что принятию новой Конституции рукоплескали в Европе и Америке (см. эпиграф), — один из примеров ставшей для него уже традиционной демагогической риторики, когда черное называется белым.

Применяя этот же метод и стремясь заклинаниями залечить тяжелую национальную травму, нанесенную этими событиями, президент неоднократно утверждал, что «сегодня именно в Беларуси положено начало самому демократическому процессу в мире, когда власть осуществляется народом и все полномочия передаются государственным лицам от имени народа»; «в республике установилась политическая стабильность, гражданский мир и национальное согласие».


Итоги референдума

Установление авторитарного режима в Беларуси явилось проявлением определенной закономерности. Согласно анализу белорусского политолога А. Батуры, за 1973–1989 годы 80 % из стран молодой демократии, избравших президентскую форму правления, скатилось к диктатуре; в некоторых это сопровождалось переворотами, гражданскими войнами. Во всех государствах СНГ процесс трансформации приобрел характер квазидемократических мутаций. В экономике — это различные вариации номенклатурно-олигархического капитализма. В политической жизни — разновидности «управляемой демократии» в виде авторитарных и полуавторитарных режимов вплоть до модели восточной деспотии (Туркмения).

И государственный переворот в Беларуси стал проявлением этой общей тенденции. Итоги референдума свидетельствовали о том, что большинство людей либо не поверили, либо не увидели ничего страшного в утрозе диктатуры. Они не воспринимали демократию как ценность. Или, вернее сказать, рассматривали демократию не в европейском ее понимании (разделение властей, независимые СМИ, наличие оппозиции и т. д.). Значительная часть населения понимала ее как возможность выбирать себе «батьку» (диктатора) с неограниченными полномочиями. Мысль о том, что человеке такими полномочиями эту власть уже не отдаст, как-то не пугала или просто не приходила в голову. Свежий воздух демократии, прорвавшийся с началом горбачевской перестройки, оказался слабым. Большинство народа было готово пожертвовать ценностью «свобода» ради ценности «порядок».

Лукашенко эффективно воспользовался этими настроениями для утверждения единоличной власти. А способ реализации замысла был уже известен, прошел успешную апробацию. Урок президентских выборов 1994 года, когда прямая апелляция к народу дала ошеломляющий результат, навсегда стала для него формулой победы.

Нужно отметить, что Лукашенко нанес поражение национально ориентированной и либеральной оппозиции по частям. На референдуме 1995 года против белорусизации голосовала и часть либеральной интеллигенции, ИТР, госслужащих. Отвергая введение белорусского языка в сфере образования и государственного делопроизводства, они не понимали, что отказ от новых символов стал началом системных контрреформ, а на смену белорусизации придет вовсе не либерализация на европейский манер, не формирование какого-то наднационального гражданского общества западного типа, как многие из них полагали, а советизация общественной жизни, воссоздание сообщества совков. Следующий референдум, 24 ноября 1996 года, стал уже ударом по демократии.

Однако между 1994 и 1996 годами была принципиальная разница. Теперь Лукашенко уже два года находился у власти. За это время, используя рычаги государственной машины, он успел построить систему, помогающую ему достичь нужного результата. Например, он сумел еще сильнее, чем было до него, привязать бизнес к власти. Для «своих» создавались льготные условия (льготные кредиты, доступ на Межбанковскую валютную биржу, освобождение от таможенных сборов), для чужих — запреты, ограничения, перерегистрация. Поэтому крупные бизнесмены стояли в очереди в Администрацию президента, безропотно согласились финансировать фонд референдума.

В 1994 году, когда на президентских выборах население отказалось слушать настойчивую «подсказку» властей и убедительным большинством проголосовало за Лукашенко, некоторыми экспертами были сделаны выводы, что отныне возможность партии власти влиять на исход выборов ограничена и что старые тоталитарные структуры (государственные предприятия и учреждения, колхозы и совхозы) уже не выполняют прежней функции контроля над обществом. Как оказалось, эти выводы были поспешными. Экономическая и иная зависимость людей от государственной и хозяйственной номенклатуры не только осталась, но в условиях кризиса и безработицы еще и возросла.

Лукашенко сделал то, что не решился сделать В. Кебич двумя годами ранее. Президент сумел запугать всех госчиновников и заставить государственный аппарат работать на него. Стоило чуть усилить нажим, включить фактор страха, и старая советская система заработала на полных оборотах. Власти выбивали «добровольные» пожертвования у трудовых коллективов в фонд референдума, проводили собрания для одобрения инициативы президента и «выборов» на Всебелорусское народное собрание, заставляли голосовать досрочно. И большинство людей восприняло это нормально.

Впервые в истории независимой Беларуси Лукашенко продемонстрировал возможности монополии государства на радиоэлектронные СМИ. От советского периода и времени правления В. Кебича информационный тоталитаризм нового образца отличался бесцеремонностью, агрессивностью, адресной направленностью. Оказалось, что у большинства населения отсутствовал иммунитет против «черного» пиара. Люди были просто психологически не готовы к нему и оказались не в состоянии поверить тому, что президент может так беспардонно и по-крупному искажать факты.

Утверждение режима личной власти Лукашенко положило начало новому этапу современной истории Беларуси. Представительные органы власти были фактически ликвидированы. Все организованные политические силы в виде партий и других структур вытолкнуты из легальной политической борьбы и оказались в положении внесистемной оппозиции. Десятимиллионная страна оказалась в заложниках у одного человека.


ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги