Александр Лукашенко: политический портрет

Александр Григорьевич голосовал у себя дома, на Шкловщине. Здесь же он узнал о своей победе, первыми его поздравили земляки. В Минск выезжал уже с милицейским эскортом.

20 июля 1994 года на внеочередной сессии Верховного Совета Лукашенко принял присягу в должности Президента Республики Беларусь. 21 июля он принял отставку прежнего правительства, назначил премьером руководителя «Белагропромбанка» М. Чигиря, выступил на сессии парламента с первым докладом в качестве главы государства. 22 июля главой Администрации президента стал Л. Синицын. Президентство Лукашенко начиналось очень спокойно и даже рутинно.

Конституция Беларуси 1994 года наделила президента весьма значительным объемом полномочий. Он руководил системой органов исполнительной власти и обеспечивал их взаимодействие с представительными органами; создавал и упразднял министерства и другие центральные органы управления; с согласия Верховного Совета назначал и освобождал от должности премьер-министра, его заместителей, министров иностранных дел, финансов, внутренних дел, председателя КГБ; назначал и освобождал других членов правительства, судей; представлял Верховному Совету кандидатуры для избрания на должности председателей Конституционного, Верховного, Высшего хозяйственного судов, председателя правления Национального банка. Президент в определенных Конституцией и законами случаях был наделен правом введения чрезвычайного положения, мог отложить или приостановить забастовку, ввести военное положение, объявить общую или частичную мобилизацию, приостанавливать решение местных Советов. Он являлся Главнокомандующим Вооруженными Силами. Президент обладал правом вето на законодательные акты, принятые парламентом, которое могло быть преодолено 2/3 депутатов Верховного Совета.

До сих пор центром политической жизни в стране был парламент. Однако после принятия новой Конституции, проведения президентских выборов в Беларуси возникла качественно новая политическая ситуация. В президентской республике со слабыми демократическими традициями, не сформировавшимся гражданским обществом, неструктурированными социальными интересами, малочисленными партиями, в условиях персонифицирования власти в массовом сознании, усиленном ожиданием обещанного Лукашенко в ходе избирательной кампании чуда, политическая жизнь страны стала концентрироваться вокруг деятельности президента и его команды. Поэтому и внимание экспертов, и интерес общественности к политике фиксировался на анализе первых действий главы государства.

Новый стиль

Неординарным явлением в политической жизни страны стал новый, непривычный для большинства населения стиль деятельности президента. Вполне естественно, что в начале своего правления он стал делать акцент на том, что у него получалось лучше всего: умелом общении с народом. Лукашенко стремился быть открытым, в доходчивой форме объяснять людям, что и зачем делает президент и правительство. Он проводил регулярные пресс-конференции, обращался к народу с телеэкрана, пообещал два раза в месяц отвечать на вопросы телезрителей в прямом эфире.

В сравнении, например, с тем, как презентовали свою деятельность предшественники Лукашенко (В. Кебич, руководители КПБ в советское время), встречи которых с народом проходили в форме закрытых чиновничьих заседаний, новый стиль Лукашенко — это была поистине революция в формах и методах общения с народом.

Главная проблема, которая требовала первоочередного решения от президента и его команды, — это необходимость принятия срочных мер по преодолению экономического кризиса. А наследство Лукашенко досталось тяжелое. За полгода национальный доход сократился на 32 %, доходы населения — на 23 %. Росло количество убыточных предприятий, например, в электроэнергетике их было 83 %, в жилищно-коммунальном хозяйстве — 98 %. Инфляция в августе достигла 53 % в месяц. Нечем было платить внешний долг за энергоресурсы. Ознакомившись глубже со сложившейся ситуацией, президент в августе заявил: «Я не представлял той тяжести экономических проблем, которые обрушились на мою команду… Выяснилось, например, что завалены продукцией склады мукомольных предприятий, а завтра хлеба на прилавках магазинов может и не быть. Почему? Потому что нет денег для выпечки хлеба. Оказывается, в бюджете на сегодняшний день не осталось ни одного рубля вследствие популистской политики старого правительства… Еще один главный вопрос — топливо. По сути, на зиму у нас нет никаких запасов».

В 2006 году на пресс-конференции для российских СМИ Лукашенко не без элементов искусственного драматизма рассказывал о своих первых шагах в должности президента: «И здесь сопливого 38-летнего человека народ взял и посадил в это кресло… И были времена, очень трудные первые дни, когда сидишь, как в вакууме, в президентском кресле — вроде бы почет, уважение, журналисты вокруг и так далее, — а ты сидишь и думаешь: Господи, а что завтра будет?.. Там «Горизонт» остановился завод по производству телевизоров, там люди просят президента приехать. Уже забастовок не было, они же избрали своего президента, против кого бастовать? Приезжайте, президент, сюда, приезжайте туда. И вот они мне эту информацию приносят. А что делать, как быть? И приходилось вертеться как белка в колесе и тушить, тушить, тушить пожары… Это было жуткое время. Я бы никому не пожелал этого».

Анализируя первые шаги, заявления и действия Лукашенко в должности президента, важно подчеркнуть, что он вовсе не предстает в образе прожженного и циничного политика, готового на все ради удержания власти, как можно было бы подумать с высоты сегодняшнего знания о нем. Наоборот, в его выступлениях чувствуется энтузиазм и искреннее желание послужить народу, не обмануть его надежд, побыстрее вывести страну из кризиса, осуществить реформы без ущерба для общего благосостояния, сделать всех богатыми и счастливыми. «Меня бросает в холодный пот только одна мысль о том, что я не могу выполнить обещания, данные людям на выборах», — заявил он в телеинтервью московскому журналисту А. Караулову.

Есть свидетельства очевидцев, что Лукашенко демонстрировал искренность намерений не только публично, но и в узком кругу. А. Федута вспоминает, что за сутки до инаугурации, выступая перед своими соратниками в резиденции «Заславль», Лукашенко говорил о том, как много им предстоит работать на благо народа. Он сказал, в частности: «Если через два года народ мне скажет, что жизнь не стала лучше, мы все уйдем в отставку. И я уйду».

Кстати, об этих самых двух годах Лукашенко говорит в одном из своих интервью газете «Звязда» за несколько дней до второго тура президентских выборов, исход которых, как все понимали, был предрешен.

Журналист: «Если те надежды, которые возлагают на Вас избиратели, не оправдаются — найдете ли Вы в себе силы в течение года уйти в отставку?».

Лукашенко: «В течение года — нет. А вот через два года, если у меня ничего не получится — да, уйду… Если через два года не будет никаких перемен — собирай манатки и уходи».

Молодой президент настойчиво подчеркивает, что будет проводить честную политику, не допустит ухудшения благосостояния людей («Жизненный уровень, который сегодня у белорусского народа по разным причинам ниже колена, еще ниже быть не может»). И даже обещание треть своей зарплаты оставлять в госбюджете не выглядит таким уж дешевым популизмом.

На вопросы журналиста А. Караулова о выполнении предвыборных обещаний отомстить начальникам, пересажать в тюрьму всех коррупционеров, чего от него ждет народ, Лукашенко отвечает, как политик, понимающий всю степень ответственности перед страной: «Моя задача сейчас — успокоить общество… Чтобы, не дай Бог, с головы человека незаконно не упал ни один волос». И особенно умилительно звучала такая фраза: «Я не должен даже при самом неудачном стечении обстоятельств скатиться до того, чтобы компенсировать свои неудачи в экономике, политике борьбой на ниве коррупции, ухватив это знамя и использовав его как предлог для компенсации неудавшихся политических и экономических реформ. Такие методы, наверное, известны в истории. Клянусь, что этого не будет. Я просто не буду диктатором, понимаете?».

Особенно разительным контрастом между Лукашенко первых дней и недель президентства и его более поздним образом был доклад главы государства на сессии Верховного Совета 21 июля, на следующий день после инаугурации. Он пообещал, что не будет возврата к командно-административным методам управления экономикой, декларировал всяческую поддержку негосударственному сектору экономики. Лукашенко покритиковал прежние власти за «непоследовательность в осуществлении экономических преобразований», вследствие чего осложнились наши взаимоотношения с Международным валютным фондом. И для привлечения западных инвестиций поставил задачу уже в ближайшие недели «согласовать с фондом программу рыночных преобразований». Президент призвал к гражданскому согласию, обратился к своим конкурентам на недавних выборах с призывом отбросить политические амбиции, идеологическую и психологическую несовместимость для объединения народа и его блага.

Первая команда президента

Но «дней Александровых прекрасное начало» быстро закончилось. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Ситуация в истории не такая уж редкая. Большинство диктаторов, например, в XX столетии в начале политической карьеры были обуреваемы идеей служения народу, готовы идти на жертвы за свои убеждения, сидели в тюрьме (И. Сталин, Э. Хонеккер, Н. Чаушеску, Ф. Кастро). А став во главе государства, они превращались в эгоистичных и жестоких властителей. И эволюция Лукашенко — еще одна иллюстрация к извечной истине, что власть портит людей.

Первой проблемой, с которой столкнулся Лукашенко на посту президента, стало отсутствие у него четкой концепции развития страны, цельной стратегии, системного видения причин кризиса и способов его преодоления. То, что было им декларировано в ходе избирательной кампании, он сам вряд ли считал реальной программой действий. И его представления о том, что делать, были достаточно смутными. Другой вопрос, считал ли он сам это проблемой. Лукашенко любил повторять, что он прагматик, реалист, свободный от идеологической зацикленности, руководствуется не кабинетными теориями, а «здравым смыслом», стоит на земле, а не витает в облаках. Поэтому президент даже не пытался сформулировать стратегические задачи, стоящие перед страной на том историческом этапе, а ограничивался заявлениями о необходимости «наведения порядка», «борьбы с коррупцией», «улучшения жизни народа» и др. Этим объясняется та свобода действий, которую президент дал правительству в первые месяцы своего правления.

Отсутствие у Лукашенко концептуальных подходов к государственной политике могло быть компенсировано наличием профессиональной команды. Однако этого как раз и не было. Известный оппозиционный политик Г. Карпенко (ныне покойный) отмечал: «Конечно, плохо, что президент пришел к власти без программы, но еще хуже — и без команды. Помню высказывание одного из самых близких его соратников накануне выборов, когда результаты их были предрешены в пользу Лукашенко: «Мне становится страшно: что мы будем делать с властью, когда победим?».

Как известно, любой руководитель подбирает кадры в соответствии с задачами, которые он ставит перед собой и своей командой. Поскольку задачи были сформулированы весьма невнятно, то подбор людей на руководящие государственные посты происходил хаотично и в спешке. Вполне логично, что на ключевые должности Лукашенко назначил наиболее доверенных лиц из своего избирательного штаба: Л. Синицына — главой Администрации президента, И. Титенкова — управляющим делами президента, В. Шеймана — секретарем Совета безопасности.

Что касается формирования правительства, то достойных кандидатур в своей команде для этой структуры Лукашенко не нашел, за исключением В. Гончара, назначенного вице-премьером. Поэтому пришлось искать на стороне. Главой правительства неожиданно был назначен Михаил Чигирь, председатель «Белагропромбанка», на тот момент человек в политике новый. На все вопросы депутатов в парламенте и журналистов о будущем правительственном курсе он не мог ответить ничего определенного.

Еще более неожиданным было назначение М. Мясниковича и С. Линга — двух вице-премьеров в правительстве В. Кебича на такие же посты в новом составе Кабинета министров. В ходе избирательной кампании Лукашенко страстно обличал тогдашнее правительство, обвинял в коррупции, некомпетентности, грозился многих министров во главе с премьером отправить в тюрьму. На вопрос: «Что Вы сделаете после своего прихода к власти с самым богатым человеком Беларуси — Михаилом Мясниковичем?» — он отвечал: «То, чего он заслуживает». Оказалось, что заслуживает он высокой должности.

Еще несколько человек из номенклатурного большинства в Верховном Совете (В. Гаркун, В. Леонов и др.) были назначены министрами. Согласно анализу фракции БНФ в парламенте, из десяти высших руководителей, назначенных президентом, не было ни одного, кто не работал бы в ЦК КПБ, правительстве или его структурах. Все это лишний раз свидетельствует о том, что сам глава государства не видел принципиального различия в концепции, идеологии между прежней властью и новой. Такая кадровая политика (как и отсутствие реформ) вскоре дала независимым газетам основание прийти к выводу, что «Лукашенко — это Кебич сегодня».

Преобладание безликости и посредственности в новой правящей команде не оставляло надежд на то, что окружение президента может компенсировать его собственные недостатки. Кроме того, сформированные таким образом правительство и президентская Администрация оказались не командой единомышленников, а весьма разношерстным составом людей с совершенно разным уровнем культуры, профессионализма, пониманием задач, стоящих перед страной. Естественно, что у них были различные, порой противоположные представления о государственной политике. Поэтому противоречия и перманентные острые конфликты в этой команде были запрограммированы изначально.

Вследствие этих причин политический курс страны не мог быть определенным и последовательным, а лишь хаотичным и зигзагообразным. Президентская команда действовала стихийно, на ощупь, методом проб и ошибок. Иногда чувствовалась просто растерянность. Ситуация усугублялась личными качествами главы государства, его эмоционально-импульсивным стилем руководства. Вследствие этого беспорядочное дерганье за разные рычаги власти, судорожные повороты руля государственного управления то влево, то вправо характеризовали все первые месяцы пребывания Лукашенко у власти. Тот же Г. Карпенко так оценивал государственную политику того времени: «Колебания из одной крайности в другую (отпустить цены — вернуть цены, начать приватизацию — остановить приватизацию, не повышать цены на жилье и коммунальные услуги — повысить, пообещать социальные гарантии — отменить их и т. д.) становятся просто нормой управления».

Попытка реформ

Сразу же после прихода к власти перед Лукашенко во весь рост встал вопрос о реформах. Тогда эта идея витала в воздухе, была предметом оживленных дебатов не только в Беларуси, но и в соседних трансформационных государствах. В СМИ, в среде политиков и экспертов преобладало мнение, что президенту никуда не деться от проведения реформ, несмотря на то, что в ходе избирательной кампании он всячески поносил рыночные преобразования. Судя по всему, эти настроения в первое время влияли и на Лукашенко. Хорошо об этом сказал он сам в выступлении на ассамблее деловых кругов: «Собственно говоря, возможности для выбора и поле для маневра у нас очень ограниченные. Беларусь как самостоятельное государство не может идти против логики мирового развития». В пользу реформаторских намерений президента свидетельствуют и попытка приглашения в Беларусь известного российского политика и экономиста-рыночника Г. Явлинского для осуществления здесь преобразований, и весьма успешный визит в Минск директора-распорядителя Международного валютного фонда М Камдессю, завершившийся предоставлением белорусскому правительству стабилизационного кредита.

По воспоминаниям тогдашнего министра сельского хозяйства В. Леонова, в первое время «президент действительно искренне хотел реформ и был к ним готов». При назначении на должность министра глава государства сказал ему: «Проводи реформы, какие сочтешь нужными!». И Василий Севастьянович подготовил программу достаточно глубоких преобразований в сельском хозяйстве. Лукашенко ее прочитал, одобрил, написал резолюцию: «К исполнению». Однако она была похоронена в ходе бюрократических согласований в правительстве. На одном из совещаний Лукашенко прямо спросил премьера М. Чигиря: «Михаил Николаевич, почему Вы волокитите?» По мнению В. Леонова, главная проблема состояла в том, что тогда к реформам не было готово правительство.

Однако, видимо, причина краха первоначальных реформаторских интенций Лукашенко более сложная. У президента было достаточно власти, чтобы побудить правительство осуществлять преобразования. В конце концов, он мог поменять тех людей, которые блокировали реформы.

Прежде всего вопрос о реформах не был принципиально важным для самого Лукашенко. Эта проблема находилась где-то на периферии его внимания, о чем свидетельствуют публичные выступления президента в первые месяцы и совсем не реформаторский состав правительства. Он хорошо помнил свои предвыборные обещания и в глубине души понимал, что его электорат голосовал на прошедших выборах не за реформы, а совсем даже наоборот. Поэтому он не станет союзником главы государства в ходе назревших общественных преобразований. И Лукашенко был вынужден пожинать плоды предвыборного популизма и становился его заложником.

Указанное противоречие явственно сказывается в первых действиях главы государства. В первую очередь новое руководство было вынуждено хвататься за решение частных экономических проблем, которые навалились на страну, тушение отдельных кризисных очагов. И лишь когда оно упиралось в невозможность разрешить задачу в рамках старых механизмов, только тогда решалось на их реформирование. Например, катастрофический дефицит бюджета побудил к повышению цен на продукты питания и сокращению социальных расходов. Дело в том, что государство еще с советских времен продолжало тянуть на себе чрезмерные обязательства в отношении населения в сфере потребления. Свыше 5 млн человек получало различные социальные выплаты или имело льготы. И правительство пошло на некоторое сокращение дотаций в этой сфере.

Причем решение неотложных, кризисных проблем происходило самым простым, понятным президенту и незатейливым способом. Так, помня свое предвыборное обещание «запустить заводы», Лукашенко в категорической форме потребовал от директорского корпуса расширения производства и увеличения выпуска продукции. Производственники были вынуждены выполнять это указание. В результате осенью запасы нереализованной продукции превысили месячный выпуск сентября: станков — в 5 раз, комбайнов — в 3 раза, минеральных удобрений, волокон, часов, стиральных машин — на 20–45 %.

Кроме всего прочего, на отношение к реформам повлияло то, что Лукашенко понимал рынок весьма своеобразно. Из публичных выступлений президента следовало, что для него рыночные отношения — это не естественное состояние общества, не фундаментальный принцип существования социума, а лишь один из возможных путей хозяйственного развития, инструмент для улучшения социально-экономического положения. Он хотел бы взять лишь его преимущества (эффективность, высокий уровень жизни, изобилие товаров), но был категорически против таких неизбежно сопутствующих рынку явлений, как безработица, имущественная дифференциация, конкуренция и др. В этом состоит еще одна причина непоследовательности в проведении экономической политики.

Поэтому с одной стороны провозглашается курс на реформы, а с другой — выдвигается требование не сокращать работников на государственных предприятиях, обещание заморозить цены с 1 сентября 1994 года, уверения, что не будет «никакого реформирования экономики за счет затягивания поясов».

Необходимо отметить, что еще до избрания Лукашенко президентом страна жила в ожидании двух экономических чудес: приходу российского рубля и приватизации государственной собственности за ваучеры. Вскоре выяснилось, что чудесам сбыться не суждено. Идея объединения денежных систем Беларуси и России умерла естественной смертью. С 22 октября белорусский рубль стал полноценной денежной единицей государства, национальной валютой, единственным платежным средством на территории страны.

Одновременно Лукашенко потребовал приостановить «обвальную» приватизацию. Хотя на самом деле никакого «обвала» в этой сфере и не было. Эта проблема в значительной мере была мифологизирована. Белорусская номенклатура так и не решилась в начале 90-х годов на серьезную приватизацию. К октябрю 1994 года 83 % предприятий оставались в государственной собственности.

30 сентября была принята Программа неотложных мер по выходу экономики из кризиса, получившая название антикризисной. Эксперты сразу же отметили ее некомплексность, эклектичность, несовместимость составных частей: «валютная амнистия» и обязательная 50-процентная продажа субъектами хозяйствования валюты государству; борьба с инфляцией и поддержка госпредприятий; свободные цены и список товаров, цены на которые должны регулироваться и т. д. Программа оказалась плодом компромисса между рыночниками и антирыночниками с уклоном в сторону жесткого администрирования. Она была ориентирована не столько на смену старой системы, сколько на преодоление спада производства.

В итоге антикризисная программа в основных своих параметрах не была реализована. Дело даже не в том, что она не выполнялась именно в части реформирования экономики. Проблема состояла в другом. Отсутствие концептуального подхода к экономической политике как у президента, так и у правительства, ориентация на решение текущих проблем, импульсивный стиль руководства самого Лукашенко обусловили неспособность правящей команды руководствоваться какой-либо программой вообще.

Возвращение к привычному образу

После инаугурации Лукашенко пытался поменять свой имидж, сформированный в ходе избирательной кампании, стремился выглядеть не как дешевый популист, а предстать в образе солидного, ответственного и цивилизованного государственного деятеля. Он стал осторожнее в высказываниях, старался не делать безответственных заявлений. Особенно это было видно в ходе международных контактов президента.

Однако было заметно, что новый имидж давался ему с трудом, время от времени проявлялись рецидивы периода избирательной кампании. И довольно скоро образ мудрого государственного деятеля, искренне пекущегося о судьбах страны, вытеснил политик-популист, заботящийся о собственном рейтинге. Трудно играть чужую роль, не свойственную человеческому естеству. Выяснилось, что, наоборот, именно популизм является его сущностью, натуральным состоянием. И не нужно прилагать больших усилий. В этом образе президент чувствовал себя как рыба в воде. Тем более что Лукашенко интуитивно ощущал: в таком прежнем, предвыборном облике он ближе и понятнее своему электорату. И чем дальше, тем больше в его поведении стало преобладать стремление не решить проблему, а понравиться аудитории, говорить то, что от него хотят услышать. Поэтому он все смелее раздает популистские обещания: заморозить цены, расширить жилищное строительство за счет государства, отменить решение правительства о полной оплате населением коммунальных услуг и др.

Наиболее ярким образцом популизма явилась скандальная история с возвращением назад цен, происшедшая 11–12 ноября. В связи с обострением радикулита Лукашенко уехал лечиться в Сочи. В это время правительство повысило цены на продовольственные товары. Президенту доложили, привезли газеты, из которых следовало, что народ недоволен. Вернувшись в Минск, глава государства уже в аэропорту высказал журналистам свое возмущение этим решением и пообещал все исправить. Выступая по телевидению, Лукашенко устроил публичный разнос Кабинету министров, заявил, что вернет прежние цены, и пообещал, что больше они подниматься не будут. Многие члены правительства пытались доказать экономическую целесообразность своего решения, на что глава государства, по воспоминаниям В. Леонова, ответил: «Я обещал народу вернуть цены назад… Не может же президент обманывать свой народ». И Лукашенко издал указ, предусматривающий возвращение цен на прежний уровень и восстанавливающий ценовый контроль на более 100 наименований продуктов питания и других потребительских товаров.

Откат к волюнтаристско-директивным методам управления экономикой обошелся госбюджету в несколько десятков миллиардов рублей.

Правда, через короткое время цены все равно выросли, ибо экономические закономерности невозможно изменить разносами и указами. Однако пошатнувшийся образ народного заступника был восстановлен.

Еще одной причиной невыполнения антикризисной программы явилось то, что главным фактором преодоления кризиса Лукашенко считал не программы и концепции, а решительность и твердость. Одним из главных недостатков в деятельности правительства В. Кебича Лукашенко считал его слабость, отсутствие политической воли. Он не раз повторял, что до его вступления в должность власть чуть ли не валялась под ногами («Мы имели власть без власти»). В этом президент видел основную причину кризиса и развала, которые несколько лет назад поразили страну. Поэтому с самого начала своей деятельности главным рычагом выхода из кризиса он считал укрепление дисциплины, строгую персональную ответственность кадров, их обновление, жесткий контроль сверху за деятельностью всех государственных и негосударственных структур. Большой вес приобрела система контрольных органов. Увеличилось количество контролеров, ищущих коррупцию по всей стране. При Администрации президента была создана Служба контроля во главе с В. Долголевым, которая должна была выявлять злоупотребления в государственных органах.

Борьба за укрепление власти

Хотя первые месяцы правления Лукашенко характеризовались в целом непоследовательностью, противоречивостью, хаотичностью в проведении политического курса, однако была сфера, в которой действия президента были весьма последовательными и целенаправленными. Это борьба за укрепление и расширение собственной власти. Нельзя сказать, что в этом смысле Лукашенко был очень оригинален. К этому стремится большинство политиков, оказавшихся у власти. Неслучайно во всех постсоветских государствах (кроме стран Балтии) сформировались авторитарные режимы. Идеологической основой антидемократических тенденций в трансформационных обществах является представление, что одна из важных причин кризиса состоит в недостатке власти у руководителей государства. И по мере обострения социально-экономических проблем президенты требовали себе все больше полномочий, что находило благоприятный отклик среди населения. Поэтому на начальном этапе правления авторитарные руководители часто мотивируют стремление к расширению власти общественными потребностями. Как писал о Робеспьере французский историк Ф. Фюре, «в его психике не было ни малейшей дистанции между борьбой за власть и борьбой за интересы народа».

Но в белорусской ситуации авторитарная тенденция была обусловлена еще одним фактором, связанным с личностью Лукашенко и условиями его прихода к власти. Он оценивал свою победу как некое чудо. Но если власть получена не в результате естественного развития событий, а свалилась на голову, то возникает страх ее потерять. Ибо чуда два раза не бывает. Как легко власть получена, так легко она может и испариться. Поэтому за нее надо цепляться руками и ногами.

Очень скоро выяснилось, что Лукашенко тесно в рамках Конституции. Он сокрушается по поводу существования законодательных ограничений деятельности президента, требует от парламента разрешить ему с помощью указов менять законы, направленные на расширение полномочий главы государства.

Постепенно, шаг за шагом происходило усиление государственного вмешательства во все сферы общественной жизни, наблюдалось стремление взять под контроль структуры гражданского общества. В этом смысле любопытным было выступление президента на встрече с активом Федерации профсоюзов Беларуси (ФПБ) 23 ноября 1994 года. В нем по существу была изложена программа огосударствления профсоюзов. Лукашенко видел их в качестве «приводного ремня» от государства к народу. Они должны, по мысли президента, помогать правительству в осуществлении экономической политики, наладить контроль над использованием государственной собственности, осуществить борьбу с коррупцией и даже следить за нравственным обликом членов профсоюзов (бороться с пьянством). Иначе говоря, он высказал намерение превратить профсоюзы в еще один государственный контрольный орган.

Одновременно президент выразил резко негативное отношение к свободным профсоюзам, которые, в отличие от «официальных профсоюзов» (ФПБ), занимались истинно профсоюзной деятельностью. Они защищали права наемных работников, являлись оппонентами администрации предприятий и государства как основного хозяина средств производства. Такую деятельность Лукашенко назвал «политической», направленной на «дестабилизацию» ситуации в стране.

Вполне логично, что первая серьезная реформа, которую осуществил президент, касалась не экономики, а системы власти. Он предпринял реформу местного управления. Дело в том, что политическая система Беларуси представляла собой странный симбиоз трудно совместимых элементов: института президентства и Советов. Согласно закону, руководители регионов (председатели облисполкомов, райисполкомов и т. д.) избирались Советами соответствующего уровня и работали на основе принципа «двойного подчинения», т. е. подчинялись избравшему их Совету и вышестоящему исполкому.

Лукашенко предложил создать «вертикаль исполнительной власти» как средство восстановления управляемости страны. Согласно его проекту, президент предлагает областному Совету кандидатуру на должность председателя облисполкома, а депутаты голосуют. В свою очередь председатель облисполкома предлагает районному Совету кандидатуру председателя райисполкома. Глава государства пригрозил парламенту, что если тот откажется поддержать его предложения, то он будет искать иные пути их реализации.

Президент и его оппоненты апеллировали к Конституции, которая трактовала местное управление весьма противоречиво. 21 ноября Конституционный суд, рассматривавший этот вопрос, признал создание президентской вертикали соответствующим Основному Закону.

В результате реформы местного управления была создана исполнительная вертикаль, укрепившая власть президента. Но одновременно она вытеснила местное самоуправление на периферию общественной жизни, привела к возрастанию роли государства за счет ущемления прав гражданского общества. Объективная потребность в реформировании Советов реализовалась не в виде замены Советской власти муниципальной, а на путях антидемократического усиления центральной власти за счет сокращения полномочий местного самоуправления.

Очень скоро в полную силу проявилась одна из черт характера Лукашенко, ставшая фирменным знаком его политического стиля, — конфликтность. Эта особенность личности первого президента, умноженная на его властные полномочия, имела роковые последствия для политической системы и вообще для общественной жизни Беларуси. Как прозорливо писал В. Ленин о грубости И. Сталина, «это такая мелочь, которая может получить решающее значение». Призывы к гражданскому согласию, объединению усилий всех политических сил, прозвучавшие из уст президента в первые дни его правления, при появлении первых же проблем были быстро забыты. Как отмечали Г. Дракохруст, Ю. Дракохруст и Д. Фурман в книге «Белоруссия и Россия: общества и государства», «Лукашенко сразу же начинает бороться. И бороться не столько «за» что-то, сколько «против» — против всех сил…ограничивающих его власть». Например, в выступлении по телевидению 11 ноября 1994 года президент обвинил всех: коммунистов, националистов, центристов, Верховный Совет, Конституционный суд, руководителей регионов, СМИ, партии. Даже созданное им же самим правительство он обвинил в саботаже.

Логическим следствием властных амбиций и конфликтности стал правовой нигилизм президента. Он публично заявил, что не собирается придерживаться законов, и, игнорируя их, стал менять руководителей негосударственных структур. Наиболее показательным явилось его отношение к Конституционному суду. После того как последний принял к рассмотрению предложенные Лукашенко поправки к Закону «О местном самоуправлении и местном хозяйстве» на предмет их соответствия Конституции, глава государства оказал на суд публичное и весьма грубое давление. Глава этого органа В. Тихиня так оценивал ситуацию: «Судя по всему, президент рассматривает Конституционный суд как структуру президентской власти. Он полагает, что Конституционному суду можно давать какие-то поручения, указания, устанавливать сроки рассмотрения дел, приказывать, чтобы исполняющий обязанности председателя Суда являлся на заседания Кабинета министров».

Новым явлением для политической жизни Беларуси стало обостряющееся противоречие между президентом и Верховным Советом. Нельзя сказать, что у президента и большинства Верховного Совета существовали принципиальные идейные разногласия по основным проблемам государственной политики. Будучи депутатом, Лукашенко являлся активным представителем этого большинства. Конфликт был порожден перетягиванием властных полномочий. При слабом функционировании механизма обратной связи между населением и государственными структурами, отсутствии структурированных интересов гражданского общества все ветви власти, и в первую очередь парламент, выступают носителями самостоятельного корпоративного интереса.

Играл свою роль и такой фактор, что депутаты психологически все еще не могли до конца осознать и признать президентом своего бывшего коллегу, к которому они относились достаточно иронично. Кроме всего прочего, стремление номенклатурного большинства парламента поставить главу государства в контролируемые рамки стимулировала и активная антиноменклатурная риторика Лукашенко. Верховный Совет попытался перетянуть одеяло власти на себя с помощью законопроектов «О Президенте» и «О Верховном Совете». В любом случае даже слабый парламент был определенным фактором сдерживания, противовесом авторитарным тенденциям президента.

Понятно, что Лукашенко не мог терпеть такой ситуации и перешел к беспрецедентно жесткой атаке на Верховный Совет, не церемонясь с обвинениями в его адрес. Он апеллировал к народу, утверждая, что депутаты мешают ему наводить порядок в стране. Поскольку парламент за четыре года успел себя основательно дискредитировать, симпатии населения были на стороне молодого, недавно избранного президента.

Вскоре Лукашенко от слов перешел к действиям. Своим указом он передал на баланс Управления делами президента имущество, принадлежавшее Верховному Совету, в частности, 150 транспортных средств, обслуживавших депутатов. Затем глава государства отказался подписать принятый Закон «О Верховном Совете», объясняя это тем, что депутаты предусмотрели себе слишком большие льготы. А в январе 1995 года по указанию Лукашенко телевидение и радио прекращают трансляции с заседаний парламента.

До избрания на пост президента Лукашенко был ярым приверженцем свободы слова, возмущался манипулированием СМИ, которое осуществляла тогдашняя власть. На первой пресс-конференции в роли главы государства, отвечая на вопрос журналиста о свободе средств массовой информации, он ответил: «С сегодняшнего дня считайте, что вы свободны…». А затем добавил, что журналисты обязаны быть ответственными за то, что пишут, и пообещал, что будет регулировать степень ответственности, в частности, и административными мерами.

Лукашенко очень болезненно, даже эмоционально воспринимал любую критику в свой адрес, публично реагировал на статьи и передачи. Так, например, в сентябре президент обнаружил «заговор» среди журналистов государственных СМИ. Такое чрезмерное внимание к средствам массовой информации, оценка своей деятельности сквозь их призму является признаком неуверенности человека, проявлением различных комплексов. Он видел в СМИ лишь орудие либо в своих руках, либо в руках политических противников.

Ничего удивительного, что с самого начала своей деятельности Лукашенко стремился установить контроль над СМИ. Центральные газеты, как и прежде, остались в государственной собственности. Когда некоторые редакции попытались освободиться от государственной опеки, Администрация президента наслала туда финансовые проверки. Не было позволено возобновить работу закрытой еще при В. Кебиче радиостанции «Беларуская маладзёжная». Председателем Национальной гостеле- радиокомпании был назначен преданный Лукашенко Г. Кисель, бывший редактор газеты «Могилевские ведомости», который начал постепенно вводить цензуру на телевидении и радио.

После возвращения из Сочи Лукашенко не только приказал вернуть цены назад, но и перешел к угрозам в адрес СМИ. Он заявил, что средства массовой информации «должны занять конструктивную государственную позицию… Если мое требование не будет выполнено, мы примем соответствующие меры».

Внешняя политика

Так же как и во внутренней политике, в отношениях с внешним миром в первые месяцы правления Лукашенко отсутствовала какая-то внятная стратегия. По инерции продолжалась линия прежнего правительства: акцент на союз с Россией и вялые попытки развивать отношения на западном направлении. Фактически вся внешняя политика свелась к реагированию на возникавшие проблемы.

Приоритетные отношения с Россией обусловливались объективными факторами: большой экономической зависимостью страны от восточного соседа, огромным долгом за энергоресурсы, договором об объединении денежных систем, преобладанием интеграционных настроений в массовом сознании. Как дальше строить отношения с Москвой, Лукашенко и его команда понимали с трудом, но сильно надеялись на российскую помощь. Президент продолжал повторять свой предвыборный тезис о выходе из кризиса на путях восстановления разорванных хозяйственных связей между государствами СНГ. Причины неудачи в налаживании тесных экономических, финансовых отношений Беларуси и России Лукашенко видел в недостатке решительности и политической воли руководителей государств, других высших чиновников.

В интервью московскому тележурналисту А. Караулову президент очень хотел понравиться россиянам. Он заявил о готовности «воссоединения с Россией», ссылаясь на 80 % населения, якобы поддерживающих эту идею, употреблял выражения «старший брат», «мы, русский народ» и др.

В свою очередь у России тоже не было каких-то четких представлений о том, как строить отношения с Беларусью при новом руководстве. Может быть, поэтому первый визит Лукашенко в Москву в начале августа оказался только ознакомительным. Публично высказанное белорусским президентом стремление к объединению с Россией встретило довольно прохладную реакцию в Москве. Неожиданно оказалось, что его преданность интеграции имеет в Москве невысокую цену.

Единственным практическим результатом визита стал фактически крах проекта объединения денежных систем. Президентские выборы закончились, и обе стороны вернулись из сферы пропаганды в область реальной политики. Россия впервые жестко поставила вопрос о выплате огромного долга за энергоресурсы под угрозой приостановки поставок топлива. Стало совершенно очевидно, что на тот момент углубление интеграции с Беларусью не является внешнеполитическим приоритетом для России.

Выявилась и психологическая несовместимость «человека из народа» и московской высшей номенклатуры. Приемы, эффективные в общении с народом, оказались неуместными при встречах с политическим истеблишментом. В Москве на Лукашенко, не скрывая, смотрели сверху вниз.

Все это вызвало нескрываемое разочарование президента Беларуси. И первым результатом стал импульсивный переход от унизительных просьб к жесткости и обвинениям (дескать, Россия сама виновата в долге Беларуси, поскольку не покупает продукцию белорусских предприятий). По возвращении из Москвы, 5 августа, выступая на закрытом заседании в Шкловском районе, Лукашенко заявил: «Я туда больше не поеду и просить ничего не буду». Тем не менее, выскочить из той политической колеи, в которую он попал еще в ходе избирательной кампании, без угрозы потерять свой электорат, было весьма затруднительно. Иных вариантов отношении с внешним миром у нового руководства страны не было. Поэтому во время Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) 4 декабря 1994 года в Будапеште делегация Беларуси во главе с президентом была на саммите единственной, которая последовательно защищала точку зрения России по всем проблемам европейской политики.

В итоге настойчивость белорусской стороны все же увенчалась успехом. 5 января 1995 года в Минске было подписано соглашение о создании таможенного союза, что стало первым серьезным шагом на долгом и извилистом пути белорусско-российской интеграции.

Что касается отношений с Западом, то первое время официальный Минск демонстрировал намерения выстраивать нормальные отношения с объединяющейся Европой и США. Новый министр иностранных дел Беларуси В. Сенько пытался проводить курс, сбалансированный между Востоком и Западом. Было принято решение о присоединении к программе НАТО «Партнерство ради мира», достигнуты предварительные договоренности с МВФ о предоставлении Беларуси кредита.

Однако этих шагов оказалось явно недостаточно. Еще в период избирательной кампании западные СМИ создали негативный образ Лукашенко как сторонника возвращения к советским порядкам. Президент не только ничего не сделал, чтобы разрушить этот образ, но усугубил его. Авторитарные тенденции, конфликты с парламентом, Конституционным судом, давление на СМИ критически оценивались западной общественностью и политиками. Попытки управлять ценами вручную побудили МВФ отказать Беларуси в кредите.

Решение НАТО о расширении на восток, конфликт с МВФ, поддержка западными профцентрами белорусских свободных профсоюзов, критическая оценка в Европе внутренней политики в стране все более усиливали антизападный крен внешнеполитического курса Минска. По возвращении с декабрьского саммита СБСЕ 1994 года Лукашенко заявил, что «воочию убедился в агрессивности замыслов Запада и НАТО в отношений своей страны и СНГ».

Первые итоги

Оппозиция Белорусского народного фронта пообещала Лукашенко не критиковать первые сто дней его правления. По их прошествии можно было подводить предварительные итоги. Новая правящая команда оказалась более энергичной, чем предыдущая. Она придала большую динамику государственной машине. Но вопрос о том, в какую сторону эта машина движется, пока оставался открытым. Эксперты видели важнейший политический итог деятельности президента в первые месяцы в том, что он не наделал тех глупостей, которые ожидали, слушая его предвыборные выступления.

Хотя новой команде не удалось решить ни одной серьезной проблемы, но благодаря личной харизме Лукашенко его общественная поддержка оставалась относительно высокой. Согласно данным лаборатории «Новак», в конце ноября 1994 года 54 % населения одобряли действия президента, 43 % были готовы голосовать за него снова. Однако ни одна из 26 партий не оценила президентскую «стодневку» положительно. Правые силы во главе с БНФ критиковали Лукашенко за сильный крен в сторону России. Левые партии были недовольны ростом цен, разговорами о реформах, заигрыванием с МВФ.

Конец года ознаменовался углублением экономического кризиса. Продолжалось падение белорусского рубля, снижение уровня жизни. Внешний долг к концу года достиг $1,3 млрд. Реакцией руководства страны было сворачивание рыночных реформ, усиление государственного вмешательства в экономику. Приватизация была приостановлена, принятый проект государственного бюджета на 1995 год практически не предусматривал доходов от продажи госсобственности. В декабре был принят указ президента, предполагавший контроль над ценами со стороны местных органов власти. И как итог экономической политики — введение в Минске с нового года карточек на продукты питания.

В конце года серьезный удар по Лукашенко нанесла оппозиция БНФ в парламенте. Она решила бить президента его же оружием. Член фракции БНФ С. Антончик подготовил доклад о коррупции в команде главы государства. Большинство депутатов Верховного Совета проголосовало за то, чтобы поставить этот вопрос в повестку дня 20 декабря 1994 года. (Напомню, что Лукашенко выступил со своим знаменитым антикоррупционным докладом 14 декабря 1993 года). Это была мелкая месть президенту со стороны униженной и проигравшей бывшей «партии власти». Выступление С. Антончика было построено по тому же сценарию, что и доклад Лукашенко годичной давности. Большинство обвинений в адрес высших должностных лиц касалось их прегрешений до прихода в президентскую команду.

Тем не менее эффект от доклада был большой. Лукашенко заплакал прямо на заседании Верховного Совета, и его слезы видела по телевидению вся страна. Обвиненные глава Администрации президента Л. Синицын и управляющий делами президента И. Титенков заявили о готовности уйти в отставку. Президент запретил прямую телевизионную трансляцию этого заседания парламента и публикацию доклада в прессе. 22 декабря три общенациональные газеты вышли с белыми полосами на месте, где должно быть выступление С. Антончика, другие газеты не вышли совсем. Лукашенко назвал происшедшее «заговором редакторов» и «провокацией». В довершение скандала он потребовал не печатать в государственном Доме печати несколько негосударственных газет.

В том же декабре Лукашенко получил еще один удар. В результате серьезных разногласий с президентом ушли в отставку вице-премьер В. Гончар, ближайший соратник главы государства Д. Булахов, а вскоре и начальник управления общественно-политической информации Администрации президента А. Федута. Они представляли молодую, талантливую и наиболее амбициозную часть команды. Будучи главными политическими фигурами избирательной кампании Лукашенко, они рассчитывали на роль «серых кардиналов» при управляемом президенте, но ошиблись. Очень скоро выяснилось, что амбициозные соратники, претендующие на самостоятельную роль, главе государства не нужны.

Особенно скандальным был уход В. Гончара. На пресс-конференции он заявил, что Лукашенко «стал оружием в руках тесного окружения группы проходимцев, авантюристов, зарвавшихся дилетантов». В ответ президент заявил, что своей отставкой вице-премьер воткнул ему «нож в спину». Некоторые журналисты и эксперты заговорили о кризисе правления Лукашенко.

«Декабрьский кризис» лишь ожесточил президента. На встрече с представителями молодежных организаций 25 декабря он перешел к беспрецедентно резкой атаке на Верховный Совет и заявил: «Настало время жесткой политики, ибо президент должен быть не размазней, а руководителем государства… С сегодняшнего дня воздействовать на СМИ, а также вмешиваться в их работу мы будем весьма активно». 27 декабря Лукашенко подписал Указ «О неотложных мерах по борьбе с преступностью и стабилизации обстановки в Республике Беларусь», ориентированный по сути на установление в стране чрезвычайного положения. В госбюджете на 1995 год предусматривалось резкое увеличение расходов на силовые структуры. Например, бюджет КГБ в 1995 году был примерно равен затратам на функционирование Верховного Совета, правительства, президентской администрации, органов суда и прокуратуры.

Страна медленно вползала в авторитаризм. Так начиналась история самого одиозного политического режима в современной Европе.