Анархопокалипсис (СИ)

Глава 25 Важный груз (Часть 2)

(Тем временем, в избе у русских)

Стоило гончей покинуть порог охотничьей избы, Алессия тут же пришла в неописуемое уныние. Печально вздыхая, она какое-то время безучастно перелистывала страницы полюбившейся книги, а потом и вовсе распласталась по столу, предано таращась на входную дверь.

— Ну ты чего, пушинка? — сочувственно покосился Андрей, убирая пустой бокал оставленный Харенс, которая явно торопилась, раз даже не удосужилась убрать за собой, не смотря на пунктик «о чистоте». — Улё, малая? Совсем уж сплин умучил некстать?

— Я не знаю, что мне делать, — равнодушно пробурчала монашка, даже не взглянув на собеседника. — Меня все бросили, вот.

— Шо?! — расхохотался Палыч. — Слыхала, Алён? Кажет — бросили гады деспоты фашисты! Нада брать бастионом! Срошна!

— О-о-о! — жутковато протянула Степанна, коварно подступая к девчушке. — Ну, щас мы из неё страшилищьку сделаем, бошку соломой напхаем и сразу полегче станет!

— Не надо соломой! — рассмеялся спускающийся со второго этажа Воробей. — А где рыжик? Опять в «домик» сбежала? Вот что значит — плохое питание! — довольно отметил Денис, вальяжно припав на свободный диван. — А ты чего такая печальная? — взволнованно поинтересовался тот, глядя на поникшую Лессу.

— Криста ушла, вернется только завтра, а может и не вернётся. Вот я дура, опять искать её надо, ну что за напасть? — бормотала себе под нос безутешная «брошенка», до тех пор, пока уставшие изображать идиотов сибиряки не приняли решение взять ситуацию под свой контроль.

— Знач так! — уверенно начал Андрей, поднимая монашку за шкирку и без труда удерживая её повисшее тельце. — Хухля вам не «скотиш», она возвратится, ты только жди! Сама не суйся, подругу подставишь! Ну, чему вас там у Церкви учили? Не жалея жизни кидаться под вражеский шторм, храня свою тайну до срока веков? Да не противься судьбе и прими её дар? Так, как-то? Ну так давай, принимай уже, чо! Солнце скоро сядет, а у нас только пол работы доделано! Давай ка, яви нам свое воскрешение и бистра на двор, надо шкуры оставшиеся замиздрить, пока первые квасятся!

— Яви воскрешение… под вражеский… что-о-о? — опешила девушка, тут же приходя в себя и таращась на старшего. — Откуда вы знаете цитаты из нашего «Истинного завета»?!

— В смысле-то «вашего»? Я думал ты…

— Да тихо ты, дурья башка! — Ольга постучала кулаком по виску, странно мотая головой и привлекая внимание мужа.

— А, ну да, прям так спецназ всюду! — скривился Андрей. — А как же не знать? Мы тут столько бродили, пока местечко отыскали для жити, что уж никак не знать не можем! Мы то тут лет 20, аль более, шаркаемся! — он хвастливо усмехнулся и опустил Вуншкинд на землю.

— Но ведь… — попыталась возразить послушница и тут же встретилась со взглядом радостно подлетевшей к ней Ольги.

— О! Очухлась! Ох-хо-хо! Давай ка на двор! Ещё часик-два и всё, отдыхать будем! — улыбнулась Степанна, утаскивая за собой растерянную монашку и, недовольно обернувшись к Денису, добавила. — Царь во дворца, царь во дворца! Ану бегом следом, лентяйство сутулое!

— Я не сутулюсь! — оскорбился юноша, тут же вскочив с места и ровной походкой последовал за остальными, держа свою фирменную осанку, которую почти никогда не убирал и не горбил.

***

Убирая с подсушенной кожи жировые излишки, Алессия довольно быстро пришла в прежнее состояние безмятежности. Мило беседуя с Дэном и русскими, она не могла поверить во всё, что происходило с ней в последнее время.

— Эй, так что с э… Кристиной? — мило улыбнулся Денис, старательно скобля натянутую на доску шкуру лисицы. — Она что, на Холм за углём поперлась?

— Кристин, ее зовут Кристин! — проворчала Алессия, не отвлекаясь от своей работы. — Не знаю. Наверное, хочет чего замутить. И при чём тут уголь?

— Ну, как? Активированный. От расстройства желудка, ага?

— Но у неё нет проблем с пищеварением, — она звонко рассмеялась. — С чего ты взял вообще?

— Но ведь, — растерялся юноша, чувствуя, как теряет драгоценный авторитет в глазах послушницы, — она второй день до толчка бегает, я думал желудок…

— Да ты! — начала было Ольга, но её тут же отдернул Андрей и прислонив палец к губам шепнул:

— Ну вот чего ты лезешь? Пусть сами хухлятся!

— Так ведь, это ж дуризм! — шепотом возмутилась женщина. — Он-то малой ещё совсем, не в курсах!

— Ну так ведь и здорово! — мужчина расплылся в слащавой улыбке, ехидно поглядывая на ребят. — Они хухля́т, а мы послушаем. Интересно же!

— И то верно, — усмехнулась женщина, вновь повернув голову в сторону вопросительных взглядов удивленных ребят. — Да так, ничего, продолжайте там, некогда старшим тут лясы точить!

— Так чего тогда с ней такое? — Дэн мило улыбнулся и наивно захлопал длинными ресницами.

— Ну как, — задумалась Лесса, прислонив к губам грязное лезвие затупленного ножа, — она же девушка, что ж тут неясного?

— Такая себе «девушка», — буркнул парень, закатывая глаза. — Скорее мужик с сись… в юбке, и то — без юбки! Только не обижайся, харош? Я просто пытаюсь быть честным, — улыбнулся тот, не прекращая работы. — Только я всё равно тебя не понял.

— Надо будет запомнить, что честность — это обижать кого-то за глаза! — Вуншкинд лучезарно улыбнулась, смекнув для себя очередную «тайну вселенной». — И никакой она не мужик! Где тут?!

— Это моя точка зрения, уж извини! — парень игриво подмигнул и добавил. — Ничего не поделаешь, восприятие — ключ ко всему.

— Пс-с-т, слыхала? — хихикнул Андрей на ухо Степанны. — «Точка зрения»! Это к тому, что тебя так сильно удивляло, Олён.

— Когда? В 20 годиков, когда мы с тобой плотину пересекли и с Карпат спускались? — ехидно улыбнулась женщина. — Кто ж подумать-то мог, что эта их «точка зрения» мир развалит и Анархогеддон повлечет? Вот только, в той битве, хрен пойми кто победил, а не точки зрения эти.

— Во-во. Мнение у него. Понять не могу! Ладно малолетки, но уже взрослые лбы? Ой кретинизм, ой небо зеленое, ой не могу! — Пал чуть не подавился от сдерживаемого смеха, пока супруга возмущенно толкала его в бок, под удивленные взгляды молодежи.

— Странные такие, — Денис со снисходительной улыбкой посмотрел на чокнутых эмигрантов и, махнув рукой, добавил. — Ну так, что с причиной? Ну, если у рыжухи всё со здоровьем нормально?

— Так у неё, ну эту, дни такие, когда у девушек появляются проблемы и всё такое, — слегка замялась Алессия, пытаясь вспомнить, как именно всё это должно было работать.

— Это чего? Типа у неё пищевод особенный, или как?

— Да нет! — она звонко рассмеялась, вызывая у собеседника глупую улыбку. — Это же просто! Девочки могут иметь деток, и когда приходит время… — она начала шептать ему что-то на ухо, криво поясняя что-то на уровне подростка и совершенно игнорируя медленно сползающую улыбку с лица молодого человека.

— Фу-у-у! — с отвращением воскликнул Денис, резко отпрянув и возвращаясь к созерцанию насвежо ободранной шкурки, с которой до сих пор сочилась сукровица. — Ну и гадость! Зачем ты говоришь такое?! Это не очень, знаешь ли, приятно слушать! Не то что… ой фу! Первый раз такую чушь услышал! Неужели все реально так плохо?!

Степановна уже собиралась пояснить ему за науку и естественную биологию, но Алессия ответила раньше:

— Что значит «фу»? Это же жуткое ханжество! Будто говорить о процессе дефекации нормально, а о такой же естественной штуке и нет? Меня этому с ранних лет учили, а ведь я просветленная монахиня, в отличие от деревенских невежд!

— Андрей Палыч! — парень жалобно взглянул на бородача в поисках поддержки. — Ну хоть вы ей скажите!

— Что сказать? — мужчина непонимающе на него покосился. — Подумаешь, месяки, с кем не бывает? Это как моргнуть. Ты ж не по воле сердца моргаешь? И вообще, вас этому правда не учат, зря только время теряем, лучше бы шкурки…

— Да при чём тут воля? — перебил его Воробей. — Я слышал, что такое случается, но блин, зачем же даже в малых подробностях описывать?! Это же… шок!

— Шок? — Палыч громогласно расхохотался. — Эт типа раньше в газетах в подробностях жути описывали, прямые операции фоткали, а тут такие мелочи, а у тебя уже травма психичска? Не, ну, тогда давай уж мы без тебя кролей поделаем, шоб ты от ужаса трупов невинных не помер! Шо ж ты молчал?

— Но ведь! — хотел было возразить юноша, нервно подергивая головой, и тут же завис на мысли о серийных убийствах и показательных казнях в селениях на западе Славии, где контроль держали церковники. — Это же разные вещи…

— А почему? — негромко поинтересовалась Степановна, вовсе не набрасываясь на юношу с нравоучениями.

— Просто, для меня это что-то заоблачное, — задумчиво пробубнил Воробей. — Хотя, может вы и правы. Я и сам овцу разделывал как-то, но это же пища, а не девушка! Хотя, ну ладно, может, если этого не знать и в красках не представлять, можно и такие разговоры стерпеть. Только всё равно странно всё это вот так вот узнавать!

— Потому что у вас запрещена такая наука как биология, и знать вы этого не должны, — так же негромко пояснила Степанна, угрюмо опуская глаза и продолжая скоблить слегка подмокшую шкуру прямо.

Парень поник, так и не сумев показать своё «фе» — «отвратительной извращенке». Да и отвечать на такой идиотский вопрос не хотелось. Конечно, он знал ответ и был абсолютно прав! Но, что уж поделать, когда тебя окружают одни идиоты? Выдумали себе какую-то там непонятную «биологию», вот и пудрят мозги. Только не ясно, зачем?

— Это совершенно нормально! Только не бери в голову! — мило улыбнулась монашка, продолжая выделку натянутой шкуры. — Не знала, что ты так болезненно не это отреагируешь, извини.

— Да всё хорошо, — Денис улыбнулся и снисходительно посмотрел на молодую красавицу. — Просто постарайся не трещать о таких, гхем, «штуках», и цены тебе не будет!

Вскоре стемнело, и русичи решили заняться приготовлением ужина, оставив остаток работы на юных помощников, которые продолжили сидеть в свете уличного фонаря, заботливо вынесенного Ольгой.

— Смотрите не тунеядствовать тут! — улыбнулся Андрей, придерживая входную дверь для супруги. — А то знаю, как всякие тут дела свои тянут! — расхохотался тот, исчезая за дверью избушки.

— Коне-ечно! — устало протянул Воробей, потирая затекшие плечи и печально взглянул на оставшийся десяток шкур. — Ух, ну и напряг.

— А я и не заметила! — улыбнулась Вуншкинд, продолжая отскабливать мех. — Ты же всегда жил в своем селении, да? Расскажи!

— Тебе интересно? — воодушевился Денис, опуская уставшие руки. — Да, я родился в семье военного офицера. Моя мама работала местным учителем правописания для деток, а незадолго до смерти отца родилась младшая сестренка — Тамилка.

— Учительница? Ого! И военный? А что он делал? Каким был? Ты разве не скучаешь по дому? Ведь сам сказал — без тебя твоя семья не справится, а ты уже сколько тут прячешься! — залепетала монашка, напрочь лишая его возможности вставить хоть слово.

— Ну… — он задумчиво потер затылок, — ты же понимаешь, я не могу вернуться после такого. Они все скажут, что я дезертир, мама лишится работы и всё такое… — поникшим голосом заключил Воробей, оглядываясь по сторонам и продолжая свой монолог. — А папа? Не помню. Его убили во время службы. Он очень преданно служил своей армии, вот. Мне было года четыре, когда я в последний раз видел его. Он ещё стоял у зеркала, поправляя фуражку и, кажется, мне улыбнулся. Это всё, что я помню.

— Ого! Значит вы под Рейхом? — улыбнулась Алесса, внимательно изучая пухлого юношу. — А ты? Почему ты не служишь в армии? И почему не стрижешь свои волосы? Это же не удобно!

— Но ты же свои не чикаешь! — он пожал плечами и снова отдернул голову, странно кривляясь и быстро моргая глазами.

— Ну, я же девочка! — стеклянные глаза Алессии едва отражали свет зажженного фонаря. — У меня просто нет права их стричь, а ты можешь что хочешь делать! Так почему же?

— Ох, рад, что хоть ты это понимаешь! — тут же оживился Денис, продолжая мздрить единственную за всё это время шкурку. — Девушки должны следить за собой в первую очередь! В конце концов, это вдохновляет на подвиги, знаешь ли!

— Подвиги? Пояснишь, как только расскажешь о своей странноватой причёске!

— Ну хорошо, хорошо! — он виновато улыбнулся и демонстративно отбросил назад длинные темно-русые волосы. — По правде, всё это мои личные загоны. Может я и не худой, но раньше — был раза в два шире, ещё и ростом лет до 13-ти похвастать не мог. В местной школе детей учили писать и читать, обучение длилось шесть лет. И всё это время — меня ужасно гнобили сверстники.

— Значит, тебя тоже били раскаленной цепью? — тихонько спросила Алессия, опуская глаза. — Ты извини, если лишнего спросила.

— Да всё нормально! И нет, что за страсти? Так, просто обижали, дразнили жиртрестом и «лысиком», — вздохнул пухляшок, — не то, что моего друга Кармина. Он-то из обеспеченной семьи был и не пошел на рудник, в отличие от меня.

— Кармин? — на её лице вновь появилась натянутая улыбка.

— Да, был один толстый парень, которого пытались задеть за живое, но он всегда отбивался, так ему батя говорил: «Если ударили — ударь в ответ!». А я — постоянно плакал и только мог что убегать, в надежде укрыться от этих придурков одноучек.

— Бедный, — не меняясь в лице воскликнула Лесса, — и разве ни разу не хотел дать сдачи?

— Хотел, но боялся, — стыдливо вздохнул Воробей. — Всё-таки, бить людей нельзя, так мама говорила, да и стрёмно как-то. Вдруг сдачи дадут посильней? — он всхлипнул, утирая глаза, и продолжил работу.

— Понятно, — Вуншкинд задумалась и подняла голову к небу. — А знаешь, я ведь тоже в детстве сдачи давать не умела. Только я не совсем боялась, просто не могла, почему-то. Меня, получается, тоже гнобили, или как ты сказал?

— Да ну? — удивился Денис. — Ты же такая миленькая, кто же тебя тронет такую?

— Ой, да не важно! — она тихонько хихикнула и добавила. — Так, а почему ты не стрижешься, всё-таки?

— У меня всегда волосы плохо росли, даже вот на ногах! Ну я и решил, что не буду стричься, пока не отращу их хотя бы до лопаток, только бы всем и на зло! Вот всего пять «се-ме» осталось, я хоть в чём-то, чего-то добился!

— А чего ты ещё не добился?

— Да так. Была одна девочка… хорошенькая, милая, худенькая. Она единственная обращалась со мной как с человеком, а я ведь любил дурачиться, лишь бы не получить на орехе.

— Это как это?

— Ну как? «Пусть лучше смеются, чем бьют!», — думал я, изображая из себя полного придурка в старшем классе, а она — говорила со мной, будто я и не уродец вовсе. Так и втрескался, пока не узнал, что она в Кармина влюбилась.

— Ого! Прямо как в книжках! — восхищенно воскликнула девушка, заканчивая свою часть работы и, отложив нож, повернулась к Денису. — Расскажи, расскажи!

— Да что там рассказывать? — буркнул Дэн. — Кармин всегда был лучше меня, сильнее, умнее, богаче. Разве что в росте на пару «сэмэ» чуть пониже. На его фоне я казался некрасивым «подружком». Он же таскал меня всюду, помочь хотел, а потом начал с Ритой встречаться, ну, с той самой, ага.

— И что потом?

— Ну что? Плакал, целый год по ней сох, всё надеялся — шанс будет, да где там? Я ж неудачник, ага. Хорошо хоть, до свадьбы у них не дошло. Ну, её увезли в итоге в соседнее село, замуж выдали, а мы опять в дураках с «Карри» остались. Он "строением «[1] занялся, чертежи малюет, а я — на шахты пошел, ибо и учился неважно, всё мама платила, и талантов нема, ну кроме гитары, конечно, и та — разломалась, — неспешно протянул Воробей, не затыкаясь ни на секунду и страдальчески переживая каждое сказанное им слово.

— Гитара? Если когда-то случиться, обещаешь сыграть мне?!

— Ну конечно, — тепло улыбнулся парнишка, едва закончив второй «холст» из зайца. — Я тебе и сыграю, и даже спою, как соловей с шишкой в жопке! Обещать не могу, но буду рад! — расхохотался тот, радуясь собственному таланту «великого шутника».

— А вообще, я не думаю, что ты неудачник! — воскликнула Лесса, глядя изумленному юноше прямо в глаза. — Смотри, как тебе повезло только! А?

— И правда, — затаив дыхание ответил тот, не сводя своих глаз с «прекрасного беловолосого создания». — Спасибо, ты тоже ничего, не то что… ну ладно, извини.

— За что? — удивилась монашка. — И кстати, почему же ты не попытался добиться той девы, раз так хотел быть с ней? Разве рыцарь не должен добиваться принцессы?

— Ой, я считаю всё это дуростью! — недовольно поежился тот, лениво орудуя скребком. — Зачем тратить время, бегать за кем-то? Если это твоё — оно к тебе вернется, а если нет — то и смысла под ноль, только лишние нервы. Вообще не могу понять, зачем бегать за барышней, если она сразу тебя не заметила! Уж лучше смириться, чем унижаться перед… унижаться, короче. Да и девушек у меня… ну ладно, это уже неважно.

— Ну ты чего? — раздосадовано вздохнула Алессия. — В книжках не так было! Там же всегда: «Прекрасный юноша влюбляется в леди, совершает поступки и в итоге получает ее одобрение руки и сердца»! Ну, или как-то вот так, — пояснила она, отряхивая подол посеревшей замурзанной робы и развязала длинный правый рукав. — Разве не в этом весь смысл?

— Конечно нет, — отмахнулся парень, угрюмо глядя на остаток шкур. — Это просто сказки. Красивые, да-а, но — сказки. В реальной жизни либо «да», либо «нет», иначе не бывает. Если девушка отказала, а её родители не настояли на свадьбе — значит всё, уже никак.

— Ну как знаешь! — улыбнулась монашка, ловко расплетая длинную косу, и отбросила назад длинные волнистые волосы.

— Хотя, ты знаешь? — Воробей мечтательно вскинул голову к небу. — Хотел бы я, как в сказке… идешь, гуляешь, вдруг видишь: лежит какая красавица, спит, а ты её целуешь и всё, все счастливы! Эх…

— Ну, таких сказок я не читала, но звучит как-то грустненько! — рассмеялась Вуншкинд и про себя отметила: «Даже не думала, что печальные рассказы „окультуренных“ крестьян могут быть такими утомительными!».

— Почему же?

— Да не важно. Я пойду посмотрю, что там у старших, а ты давай, торопись! Павлович же сказал: без ужина будем! — звонко отчеканила монашка и уверенно направилась в избу, оставив юнца с его стопкой неочищенных шкур.

«Её платиновые волосы развивались на ветру, а длинная юбка дивного платья слегка колыхалась, задевая подолом густую и взмокшую траву, словно сама луна озарила землю своими белыми лучами снега и зноя», — на ходу сочинил завороженный зрелищем пухляш, провожая взглядом «уплывающую» барышню и печально вздохнул, едва концентрируясь на мездрении и утирая подступающие к глазам слезы. Как жаль, что его талант поэта пропадает зря! Куда уж там, написать всё это в блокнотик, если он всяко забудет такую «шедевральную» мысль, пока будет заниматься всей этой бесполезной работой!

***

Сноски:[1] Строение — им. ввиду инженерия в упрощенном варианте. Местное наречие, которое для каждого населенного пункта может звучать по иному, из-за чего даже жители приближенных поселков могут не понимать друг друга.

25 глава часть 3 будет опубликована: 21 февраля в 20:02 (20:15)