Арден

Глава 7. Люминария.

Утро в Раю наступало мягко, как дыхание моря. Первые лучи света проникали сквозь высокие окна спальни Архангела Люминарии, разливаясь по комнате серебристым сиянием. Стены, отделанные полупрозрачным камнем, который казался живым — он пульсировал едва заметно, словно подстраиваясь под ритм её сердца, — отражали свет, превращая его в танец теней и бликов. Пол был устлан ковром из переплетённых нитей, напоминающих паутину, но не хрупкой, а удивительно прочной, сотканной из материала, который никто уже не мог воспроизвести. Этот ковёр хранил тепло ночи и шелестел под ногами, будто шептал древние истории.

Люминария лежала на кровати, которая, казалось, была вырезана из единого куска облака. Её крылья, огромные и белоснежные, слегка трепетали во сне, как будто продолжали летать даже в покое. Она проснулась медленно, словно выходила из глубины океана, где каждое движение требует времени и терпения. Её глаза открылись, и они были как два озера, наполненные светом звёзд: бесконечно глубокие, с мягким внутренним сиянием. Волосы, длинные и тонкие, как шёлк, рассыпались по подушке, переливаясь всеми оттенками зари — от бледно-розового до золотистого. Кожа её была безупречной, сияющей, но не холодной, а теплой, как первые лучи солнца. Она была прекрасна не так, как статуя или картина, а как что-то живое, что никогда не может быть полностью понято или описано.

Она села на кровати, и её движения были плавными, почти танцующими. Одежда, которую она носила, была простой, но идеально подогнана к её фигуре: длинное платье из ткани, которая меняла цвет в зависимости от угла зрения, от белого до перламутрового, с вышитыми узорами, напоминающими карту звёздного неба. На её запястьях сверкали браслеты, сделанные из света, который никогда не гас, и каждый из них символизировал одно из её открытий. Она была молодой, но её взгляд говорил о том, что она видела больше, чем многие за всю свою жизнь.

Подойдя к окну, она отодвинула занавески, которые были сотканы из света и тени, и выглянула наружу. Небо над Раем было чистым, как хрусталь, и вдалеке, высоко в воздухе, парил представитель Небесных Драконов. Его чешуя переливалась всеми цветами радуги, а крылья, огромные и мощные, создавали вихри света при каждом взмахе. Он был величественен, но в его движениях чувствовалась лёгкость, будто он был частью неба, а не существом, которое просто летит по нему. Люминария наблюдала за ним с восхищением, но в её глазах читалась и тень задумчивости. Она знала, что такие существа, как он, хранят знания, которые она ещё только начинала постигать.

Тихий стук в дверь нарушил её размышления. Дверь отворилась, и в комнату вошла Айнель, её помощница. Ангелы и Архангелы различались не только по силе, но и по внешности. Айнель была прекрасна, но её красота была более земной, более человечной. Её кожа была светлой, но не сияющей, как у Люминарии, а скорее мягко мерцающей. Глаза её были большими и выразительными, но в них не было той бесконечной глубины, которая делала взгляд Люминарии похожим на омут. Крылья Айнель были меньше и менее украшены, хотя их белоснежность всё равно завораживала. Она двигалась с грацией, но её движения были более практичными, менее похожими на танец. Волосы её были собраны в простую косу, а одежда — скромное платье из мягкой ткани, без вышивок или украшений.

— Моя госпожа, — произнесла Айнель тихим, мелодичным голосом, — позвольте напомнить, что в полдень у вас аудиенция у Верховного правителя Архангела Михаила.

Люминария кивнула, но её мысли всё ещё были далеко. Она снова посмотрела в окно, где дракон уже исчез за горизонтом, оставив после себя лишь след света. Айнель, заметив это, добавила:

— Я могу подготовить ваши записи для встречи, если пожелаете.

— Да, — ответила Люминария, её голос был мягким, но в нём чувствовалась решимость. — И принеси мне книгу о душах. Мне нужно закончить одну мысль.

Айнель поклонилась и вышла, оставив Люминарию наедине с её размышлениями. Та снова подошла к окну, и её крылья слегка расправились, словно готовясь к полёту. Но она осталась стоять, наблюдая, как мир вокруг неё пробуждается, и думая о том, какие тайны ещё скрывает вселенная.

Всё в покоях Архангела Люминарии было пронизано мягким светом, который струился сквозь высокие окна, словно сам воздух был наполнен тонкой пыльцой звёзд. Она стояла перед зеркалом, которое не отражало её полностью, а лишь намекало на очертания её фигуры — как будто её сущность была слишком велика для простого стекла. Её движения были медленными, почти ритуальными, когда она начала облачаться в лёгкий ритуальный доспех.

Доспех был создан из материала, который невозможно было описать обычными словами. Он выглядел как переплетение света и тени, как будто сама ткань реальности была сплетена в эти пластины. Поверхность его мерцала, но не ярко, а мягко, словно отблеск лунного света на воде. Каждая деталь была украшена узорами, которые казались живыми: они перетекали друг в друга, создавая сложные геометрические фигуры, символизирующие бесконечность, гармонию и баланс. Это был не просто доспех — это была история, записанная на языке света и энергии.

Первым она надела нагрудник, который облегал её торс так, будто был создан специально для этого момента. Он был лёгким, почти невесомым, но при этом излучал чувство защиты, как будто сама вселенная обнимала её. На плечах доспех раскрывался в сложные пластины, которые повторяли форму её крыльев, позволяя им свободно двигаться. Эти пластины были украшены символами древних знаний, которые Люминария знала наизусть, но всё ещё не до конца понимала.

Затем она взяла наручи — длинные, изящные, они обвивали её руки, словно вторая кожа. Они были сделаны из того же материала, что и нагрудник, но их поверхность была более гладкой, почти зеркальной. Когда она подняла руку к свету, наруч отразил её лицо, но не так, как это делало зеркало. Вместо этого она увидела не себя, а что-то большее — отражение её собственной души, её стремлений и страхов. Она на мгновение замерла, задумавшись, но затем тряхнула головой, словно прогоняя наваждение.

Наконец, она подошла к столу, где лежало ритуальное оружие. Меч. Простой, если судить по форме, но его лезвие было сделано из чего-то, что нельзя было назвать металлом. Оно переливалось всеми цветами спектра, но при этом оставалось прозрачным, как будто состояло из чистой энергии, заключённой в форму клинка. Рукоять была украшена узорами, похожими на те, что были на доспехе, но здесь они казались более острыми, более агрессивными. Это было оружие, созданное не для красоты, а для действия.

Люминария взяла меч в руки и повертела его, чувствуя его вес. Лёгкий, почти невесомый, он всё же излучал силу, которая заставляла её сердце биться чаще. Она задумчиво провела пальцем по лезвию, которое, казалось, пело под её прикосновением. "Меч", — подумала она. — "Атавизм. В мире, где технологии достигли таких высот, где энергия может быть направлена мыслью, меч кажется чем-то из прошлого. Но... возможно, именно в прошлом скрыты ключи к будущему".

Она опустилась на край кровати, всё ещё держа меч в руках. Её мысли блуждали, как облака на ветру. "В новых мирах, — размышляла она, — где технологии могут оказаться бесполезными, где энергия будет редким ресурсом, меч может стать не просто оружием, а символом. Символом того, что даже в самых тёмных временах можно найти свет. Что даже в самых далёких мирах можно сохранить связь с тем, кто ты есть".

Она встала, решительно подняв меч. Его лезвие сверкнуло, отразив свет, который теперь стал ярче, словно само солнце решило благословить её перед встречей. Люминария глубоко вздохнула, чувствуя, как её крылья слегка трепещут за спиной...

Когда она вышла из своих покоев, её шаги были уверенными, а доспех, который она носила, казалось, шептал ей на ухо древние слова, напоминая о том, что даже в самом сердце тьмы всегда есть место для света.

Зал собраний Верховного Архангела Михаила был местом, где сходились тени и свет. Высокие своды потолка терялись в полумраке, а стены, выложенные из полупрозрачного камня, пульсировали едва заметным светом, словно дышали. Воздух здесь был насыщен тишиной — не простой, а той особенной, которая предвещает что-то важное, возможно, даже тревожное. Каждый шаг эхом разносился по залу, усиливая ощущение значимости момента.

Архангел в форме высшего офицера стоял у входа, его фигура была воплощением строгой торжественности. Его крылья, огромные и белоснежные, слегка шевелились, будто он был готов взлететь в любой момент, но оставался на месте, чтобы объявить каждого участника собрания. Голос его звучал глубоко и чётко, как колокол, отмечая прибытие самых влиятельных существ на планете.

Первым вошёл Император Варис Кайрос, правитель Империи Кристаллов. Он был офаном, и его внешность сразу выдавала это: металлические пластины, украшавшие его тело, переливались мягким светом, словно они были живыми. Его глаза, механические и многолинзовые, мерцали холодным голубым светом, который казался одновременно проницательным и безжалостным. На нём был доспех, созданный из кристаллов, которые реагировали на каждое его движение, меняя цвет от серебристого до тёмно-фиолетового. В руках он держал посох, вершина которого светилась мягким пурпурным светом. Варис двигался с точностью машины, но в его движениях чувствовалась древняя мудрость. Когда он проходил мимо, воздух словно охлаждался, наполняясь лёгким электрическим треском.

Следом за ним вошла Хранительница Света Каллиста Вейн, лидер Храмовой Республики. Она была серафимом, и её присутствие невозможно было игнорировать. Её тело казалось сотканным из света, мягкого и тёплого, но в то же время настолько яркого, что взгляд невольно скользил по её очертаниям, не в силах задержаться. Её волосы, длинные и струящиеся, переливались всеми оттенками зари, а глаза светились внутренним сиянием, которое невозможно было описать словами. На ней было платье, сделанное из энергии, которая текла вокруг её фигуры, как вода. Она двигалась плавно, почти паря над полом, и каждый её шаг оставлял за собой едва заметное свечение. В её руках был жезл, украшенный кристаллом, который пульсировал в такт её дыханию.

Третьим вошёл Король Грайм III, правитель Горного Королевства. Он был небесным драконом, и даже в человеческой форме его величие было неоспоримым. Его кожа имела слабый золотистый оттенок, а глаза были вертикальными, как у змеи, но в них читалась древняя мудрость и сила. На его голове виднелись небольшие роговые выступы, которые сверкали, как полированный металл. Его одежда была простой, но украшена символами стихий: огонь, вода, воздух и земля. В руках он держал меч, лезвие которого казалось сделанным из чистой энергии, а рукоять была украшена драгоценными камнями. Когда он проходил мимо, воздух наполнился лёгким запахом горных трав и металла.

Четвёртой вошла Президент Каллиста Дрейк, лидер Республики Знаний. Она была ангелом, и её красота была более земной, чем у других. Её кожа сияла мягким светом, но не таким ярким, как у серафимов или архангелов. Её глаза были большими и выразительными, с лёгким золотистым отблеском, который делал их похожими на озёра под солнцем. На ней было строгое платье из перламутровой ткани, украшенное сложными узорами, напоминающими карту звёздного неба. В её руках был планшет, сделанный из света, на котором она что-то быстро просматривала, даже входя в зал. Она двигалась уверенно, но в её движениях чувствовалась спешка, словно она не могла позволить себе ни минуты отдыха.

Последней вошла Вождь Астрид Вейн, лидер Кочевого Объединения. Она была херувимом, и её внешность была ещё более приземлённой. Её кожа имела мягкий бронзовый оттенок, а на её голове виднелись небольшие роговые выступы, украшенные узорами. Её волосы были собраны в сложную причёску, украшенную перьями и бусинами. На ней была одежда, сделанная из натуральных материалов, которая напоминала о её связи с природой. В её руках был посох, украшенный перьями и кристаллами, которые светились мягким зелёным светом. Она двигалась медленно, но в её движениях чувствовалась уверенность и сила.

Когда все заняли свои места, в зале повисла тишина. Архангел Михаил стоял в центре зала. Его крылья были расправлены, и их перья светились мягким золотистым светом. Лицо было серьёзным, а в глазах читалось мрачное предчувствие.

Зал собраний был полон теней, которые падали на лица собравшихся, словно пытаясь скрыть их истинные мысли. Архангел Михаил стоял в центре, его крылья слегка трепетали, будто он сдерживал бурю внутри себя. Его голос, когда он начал говорить, был тихим, но каждое слово звучало как удар колокола — глубокий, резонирующий, неотвратимый.

— Мы стоим на краю пропасти, — произнёс он, и его слова повисли в воздухе, как дым от потухшего огня. — Перенаселение Рая достигло предела. Наш жёсткий контроль рождаемости... — он сделал паузу, словно подбирая слова, чтобы не ранить собравшихся, но продолжил всё же: — Он не работает. Мы можем планировать, регулировать, ограничивать, но жизнь всегда находит способ расти. А наш мир... наш прекрасный, совершенный мир — не может вместить больше.

Он обвёл взглядом собравшихся, и каждый почувствовал, как этот взгляд задевает что-то глубоко внутри, словно Михаил мог видеть не только их лица, но и их души. Его глаза, светящиеся мягким золотистым светом, были полны боли.

— Единственный источник энергии для терраформирования новых миров — это энергия душ. Но она нестабильна. Мы не можем её накапливать длительно. Она утекает, как песок сквозь пальцы. Мы используем её для наших научных прорывов, для исследований дальнего космоса... но что будет, когда Земля перейдёт в индустриальную эпоху? Когда их технологии станут достаточно эффективными, чтобы заменить наши методы? Эффективность "топлива душ" упадёт до нуля. Мы окажемся в ловушке.

Михаил замолчал, давая словам осесть. В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышным шорохом крыльев и лёгким дыханием присутствующих. Все понимали, что он говорит правду, но никто не хотел признавать её вслух.

— Осколки знаний Великих Кузнецов, — продолжил он, его голос стал чуть громче, словно он пытался пробиться через стену отрицания, которая начала формироваться вокруг него. — Эти осколки дают нам ростки новых технологий. Но Земля... она на грани. Первая промышленная революция вот-вот начнётся. И древние духи равновесия... они хотят остановить это. Они хотят погрузить Землю обратно в первобытную дикость. Чтобы не дать человечеству перейти в индустриальную эпоху.

Его слова вызвали волну шёпота среди собравшихся. Президент Каллиста Дрейк, лидер Республики Знаний, поднялась со своего места, её глаза сверкнули золотистым отблеском.

— Вы хотите сказать, что Темные поддерживают это? — спросила она, её голос был резким, как лезвие меча. — Что они готовы уничтожить человечество?

— Не уничтожить, — ответил Михаил, его голос был тяжёлым, как камень, брошенный в бездонное озеро. — Погрузить в дикость. Уничтожить их цивилизацию, но не полностью. Оставить их на уровне примитивного существования. Это... это даст им возможность восстановить баланс. Но для нас... для нас это будет означать массовый выброс энергии душ. Тех, кто погибнет в этой катастрофе. И тот, кто сможет собрать больше всего этих душ, получит огромное количество энергии.

Король Грайм III, правитель Горного Королевства, медленно поднялся. Его змеиные глаза сузились, а голос звучал как гул далёкой грозы.

— Вы предлагаете использовать эту энергию для терраформирования? — спросил он, его слова были острыми, как его меч. — Для создания нового мира? Но какой ценой? Мы... мы мясники. Мы собираем души живых людей, лишаем их короткой жизни и сжигаем их ради нашей выгоды.

Михаил опустил голову, словно не мог выдержать этого взгляда. Но затем он поднял глаза, и в них была решимость.

— Да, — сказал он просто. — Мы мясники. Но это вопрос времени. Возможно, недалёкого. Армагеддон будет запущен одной из трёх сторон: нами, Темными или духами равновесия. Когда именно — я не знаю. Но к этому мы должны быть готовы. И важно единодушие.

В зале начался хаос. Голоса перекрывали друг друга, как волны во время шторма. Хранительница Света Каллиста Вейн подняла руку, и её голос, мягкий, но властный, прорезал шум.

— Мы не можем позволить себе такой выбор! — воскликнула она. — Мы не можем стать теми, кто уничтожает миллионы жизней ради собственного выживания!

Император Варис Кайрос, его механические глаза мерцали холодным голубым светом, встал рядом с ней.

— А что, если у нас нет выбора? — спросил он. — Если это единственный способ спасти нашу цивилизацию? Мы уже давно используем энергию душ. Это не новость. Просто теперь ставки выше.

Вождь Астрид Вейн, её лицо было мрачным, как тёмное небо перед бурей, покачала головой.

— Мы не можем решать за других, — сказала она. — Мы не боги. Мы не можем играть судьбами целых миров.

Михаил поднял руку, и шум начал стихать. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась сила, которая заставила всех замолчать.

— Мы не боги, — согласился он. — Но мы те, кто стоит между жизнью и смертью. Между светом и тьмой. Мы должны быть готовы сделать выбор, какой бы он ни был. Потому что, если мы не сделаем его... кто-то другой сделает за нас.

Тишина, которая последовала за этими словами, была тяжёлой, как гранит. Все понимали, что время на исходе. И что решение, которое они примут, изменит не только их мир, но и судьбы миллионов…

Полдень в Раю был временем, когда свет казался почти осязаемым. Он струился сквозь небеса, как тонкая золотая пыльца, оседая на листьях деревьев и отражаясь в каждой капле росы. Резиденция Архангела Михаила возвышалась над окружающим миром, словно мираж, который невозможно было ни постичь до конца, ни забыть. Она была не просто зданием — это был символ власти, знания и вечности. Её стены, выложенные из полупрозрачного камня, переливались мягким внутренним светом, будто они дышали, пульсировали в такт с чем-то древним и неизмеримо большим, чем человеческое понимание. Высокие шпили уходили в небо, теряясь в облаках, а окна, огромные и строгие, напоминали глаза, наблюдающие за всем миром.

Вокруг резиденции раскинулся сад, где природа и технология сплетались воедино. Деревья здесь были высокими и величественными, их ветви украшали кристаллические листья, которые мягко звенели на ветру. Между деревьями протекали ручьи, но вода в них была необычной: она светилась, словно внутри неё плясали миллионы крошечных звёзд. Тропинки, вымощенные светящимися плитами, вели к главному входу, но даже они казались живыми, меняя цвет в зависимости от того, кто по ним проходил. Воздух был наполнен тишиной, но эта тишина была не пустой, а насыщенной — как будто сама земля под ногами хранила воспоминания о всех, кто когда-либо ступал здесь.

Она приблизилась к резиденции медленно, её шаги были едва слышны, но каждый из них отзывался эхом в её собственных мыслях. Её крылья, белоснежные и безупречные, слегка трепетали, словно разделяя её внутреннее волнение. Она знала, что встреча закончилась, и теперь наблюдала, как самые влиятельные существа планеты покидают это место. Каждый из них уходил своим способом, и каждый из них нёс на себе отпечаток того, что произошло внутри.

Первым вышел Император Варис Кайрос. Его фигура была воплощением точности и силы. Его металлические пластины, украшенные кристаллами, мерцали холодным светом, который контрастировал с тёплым сиянием дня. Он не шёл — он двигался, как машина, каждое его движение было рассчитано и безупречно. Он поднял руку, и воздух вокруг него начал вибрировать. Затем он исчез, растворившись в потоке энергии, которая унесла его прочь. Оставшийся след был похож на лёгкий электрический треск, который быстро затих.

Следом появилась Хранительница Света Каллиста Вейн. Её присутствие было подобно свету, который нельзя было игнорировать. Она не спешила, её движения были плавными, почти парящими. Она остановилась на мгновение, подняв голову к небу, и её волосы, переливающиеся всеми оттенками зари, словно впитывали свет. Затем она сделала шаг вперёд, и её фигура начала растворяться, превращаясь в поток света, который устремился ввысь, к облакам, оставляя за собой лишь лёгкое свечение.

Третьим вышел Король Грайм III. Его появление было более земным, но не менее впечатляющим. Его кожа, золотистая и сияющая, отражала свет, а его глаза, вертикальные и змеиные, были полны мрачной задумчивости. Он не стал использовать портал или энергию для своего ухода. Вместо этого он просто расправил свои крылья, которые появились из-за его спины, и взмыл в небо. Его полёт был мощным и уверенным, но в нём чувствовалась тяжесть, словно он нес на себе груз невысказанных мыслей.

Четвёртой появилась Президент Каллиста Дрейк. Она двигалась быстро, её шаги были решительными, но в её глазах читалась тревога. Она не остановилась, чтобы оглядеться, а сразу направилась к небольшому летательному аппарату, который ждал её неподалёку. Аппарат был простым, но элегантным, его поверхность отражала окружающий мир, словно он был частью пейзажа. Она вошла внутрь, и аппарат бесшумно поднялся в воздух, исчезая за горизонтом.

Последней вышла Вождь Астрид Вейн. Её появление было самым тихим, но самым значимым. Она не спешила, её движения были медленными, почти торжественными. Она остановилась у ручья, её глаза задержались на светящейся воде, словно она искала в ней ответы. Затем она достала из кармана маленькое перо и бросила его в воду. Перо закружилось, создавая рябь, которая распространялась всё дальше и дальше. Она повернулась и пошла прочь, её шаги были едва слышны, но каждый из них оставлял за собой лёгкий след света, который быстро исчезал.

Молодая учёная, та, чьи мысли сейчас были полны вопросов и предчувствий, наблюдала за всем этим в тени дерева…

Личный кабинет Архангела Михаила был местом, где время казалось замершим. Это не было просто комнатой — это была вселенная в миниатюре, заключённая в стенах, которые, казалось, дышали историей и знаниями. Стены были выложены из того же полупрозрачного камня, что и внешние стены резиденции, но здесь они светились мягче, словно подстраивались под настроение тех, кто находился внутри. Воздух был наполнен тонким ароматом древесины и чего-то ещё — возможно, энергии, которая текла по невидимым каналам, питая каждую деталь этого пространства.

Комната была огромной, но её размеры не давили. Наоборот, она создавала ощущение уюта, хотя и величественного. Высокие потолки терялись в полумраке, а своды украшали сложные узоры, напоминающие карту звёздного неба. Между узорами мерцали крошечные огоньки, словно звёзды наблюдали за происходящим с высоты. Пол был покрыт мягким ковром, сотканным из переплетённых нитей, которые переливались всеми оттенками серебра и золота. Каждый шаг по нему отзывался лёгким шорохом, будто сама земля шептала древние истории.

В центре комнаты стояло массивное кресло, больше похожее на трон, но лишённое пышности. Оно было сделано из тёмного дерева, украшенного резьбой, которая изображала сцены из жизни планеты: горы, реки, деревья, существа, которые когда-то жили здесь. Подлокотники кресла были инкрустированы кристаллами, которые мягко светились, словно живые. За креслом возвышалась ширма, украшенная символами, которые невозможно было прочесть, но которые, казалось, хранили в себе всю мудрость мира. Перед креслом находился низкий столик, сделанный из того же материала, что и кресло, и на нём лежали свитки, книги и несколько странных устройств, которые, вероятно, были древними технологиями.

Михаил сидел в кресле, его фигура была воплощением спокойствия и силы. Его крылья, огромные и белоснежные, слегка расправлены, но не полностью, будто он готовился к полёту, но решил остаться на месте. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась глубокая усталость, словно он только что выдержал битву, которую никто, кроме него, не мог видеть. Он был одет в простую, но элегантную одежду, которая подчёркивала его статус, но не кричала о нём. На его груди был знак — символ власти, который светился мягким золотистым светом.

Перед ним стояла молодая учёная, та, чьи мысли сейчас были полны вопросов и предчувствий. Её фигура была хрупкой, но в ней чувствовалась внутренняя сила. Её крылья, белоснежные и безупречные, слегка трепетали, словно разделяя её внутреннее волнение. Она стояла прямо, но её поза не была вызывающей — скорее, она выражала почтение и готовность слушать. Её глаза, глубокие и светящиеся, были прикованы к Михаилу, словно она пыталась прочесть его мысли.

— Присядьте, — произнёс он, его голос был мягким, но в нём чувствовалась властность. Он указал на кресло напротив себя, которое было менее внушительным, но всё же излучало ощущение важности. Оно было сделано из того же тёмного дерева, что и его собственное, но украшено более простыми узорами.

Она колебалась лишь мгновение, затем сделала шаг вперёд и опустилась в кресло. Её движения были плавными, почти торжественными, как будто она понимала, что каждый её жест здесь имеет значение. Когда она села, её крылья слегка приподнялись, а затем опустились, словно она пыталась найти комфорт в этом величественном пространстве. Она посмотрела на Михаила, и её взгляд был полон вопросов, которые она пока не решалась задать.

Михаил сидел в своём кресле, его фигура была неподвижной, но в глазах читалась глубокая тревога. Он не спешил начинать разговор, словно давал Люминарии время осознать масштаб того, что она увидела за пределами этого кабинета. Когда он наконец заговорил, его голос был тихим, но каждое слово звучало как удар колокола — резонирующий, неотвратимый.

— Мы стоим на пороге катастрофы, — начал он, и его слова повисли в воздухе, как дым от потухшего огня. — Ты видела их лица. Видела, как они уходили. Каждый из них понимает, что времени почти не осталось. Но решение… решение, которое мы приняли, требует жертв. Жертв, которые невозможно оправдать.

Он сделал паузу, словно подбирая слова, чтобы не ранить её больше, чем необходимо. Его глаза, светящиеся мягким золотистым светом, были полны боли.

— Мы не можем позволить себе роскошь выбора. Армагеддон уже запущен. Древние духи равновесия, Темные… они готовятся погрузить Землю в хаос. Промышленная эпоха человечества будет уничтожена, а миллиарды людей… — он замолчал, его голос чуть дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — Миллионы людей исчезнут. Их души… их энергия… это наш единственный шанс.

Люминария сидела напротив него, её крылья слегка дрожали, словно отражая внутреннюю бурю. Её глаза, обычно такие спокойные и глубокие, теперь были полны тревоги и недоумения. Она знала, что Михаил говорит правду, но каждое его слово ранило её, словно острый клинок.

— Вы хотите использовать их… — её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась боль. — Вы хотите использовать их смерть… их души… для терраформирования?

Михаил опустил голову, словно не мог выдержать её взгляда. Но затем он поднял глаза, и в них была решимость.

— Да, — сказал он просто. — Мы мясники. Мы собираем души живых людей, лишаем их короткой жизни и сжигаем их ради нашей выгоды. Но это вопрос времени. Возможно, недалёкого. Если мы не сделаем этого… кто-то другой сделает за нас. И тогда всё будет потеряно.

Её лицо побледнело, но она справлялась с собой. Её руки, лежащие на подлокотниках кресла, слегка дрожали, но она не позволила себе показать слабость. Она знала, что Михаил прав. Но это знание не делало его слова менее болезненными.

— Сколько у нас времени? — спросила она, её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь.

— Недели. Может быть, меньше, — ответил он. — Мы должны успеть терраформировать хотя бы один мир. Хотя бы один. Это наш единственный шанс.

Он посмотрел на неё, и в его глазах читалась надежда. Надежда, которую он возлагал на неё.

— Как быстро ты сможешь настроить систему массового улавливания душ на Земле? — спросил он, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась мольба.

Она задумалась, её глаза стали отстранёнными, словно она уже прокручивала в уме все необходимые расчёты. Её губы слегка дрогнули, когда она заговорила:

— Мне нужно две-три недели. Не меньше. Я должна настроить метки в районе Долины Порталов. Это… это сложно. Но я справлюсь.

Михаил кивнул, его лицо было серьёзным, но в глазах читалось облегчение.

— Приступай. Мы должны успеть. Мы обязаны успеть.

Её сердце сжалось, но она знала, что выбора нет. Она поднялась с кресла, её движения были медленными, но уверенными. Она знала, что этот разговор изменит её жизнь. Что она станет частью чего-то, что невозможно оправдать. Но она также знала, что другого пути нет.

— Я сделаю это, — сказала она, её голос был твёрдым, как камень. — Я сделаю это ради нашего мира.

Михаил смотрел на неё, и в его глазах читалась благодарность. Но также и боль. Боль за то, что он заставил её принять на себя такой груз.

Когда она вышла из кабинета, её крылья слегка трепетали, словно разделяя её внутреннее волнение. Она знала, что впереди её ждут недели напряжённой работы. И она знала, что цена этой работы будет невероятно высока. Но она также знала, что другого выбора у неё нет.