Архонт

Глава восьмая

В Москве спокойно и как-то умиротворённо падал снег, а тут, в подмосковном Светинске, была настоящая вьюга.

Такси остановилось возле пятиэтажного дома, в котором проживала Саяра Тимировна Золотухина. Полина выбралась из машины и произнесла с весёлыми нотками в голосе:

– Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя; то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя, – усмехнулась и добавила: – Круто!

Сколько она себя помнила, ей нравилась непогода. Гроза, ливень, вьюга странным образом вызывали у неё прилив энергии. Полина думала, что это из-за того, что она родилась во время сильной бури. Ну, нравилось ей так думать и всё тут, ведь в этом было нечто сказочное, таинственное, хотя и наивное.

Такси уехало, и Полина, сморгнув с ресниц налипшие снежинки, зашагала к подъезду.

Саяра Тимировна была женщиной пожилой, маленького росточка, но крепкой, коренастой – эдакий таёжный дубок. Её седые заплетённые в две косы волосы отливали серебром, а в узких якутских глазах играли лукавые искорки. Когда ехала в такси, Полина заглянула в интернет и выяснила: «Саяра» на якутском означало «лето», а «Тимир» – «железный». Железное Лето – странное сочетание, но красивое.

– Быстро же ты примчалась, – вместо приветствия сказала Саяра. Голос у неё был сильный, выразительный, с хрипотцой. – Ну, заходи, заходи, девчуля. Раздевайся, разувайся.

– Меня Полиной зовут.

– Знаю, чай, как тебя зовут, – ухмыльнулась якутка. – Великанов предупредил, что со мной нужно по уважительней?

– Предупредил, – ответила Полина, снимая полушубок. На основании нескольких фраз она определила эту женщину в категорию ироничных ворчунов. Сносная категория. Общий язык найти можно. – Не беспокойтесь, Саяра Тимировна, я ко всем хорошим людям с уважением.

– Ну-ну. И зови меня просто Саяра, девчуля. Ты проходи, проходи, не тушуйся.

Гостиная была не без экзотики: на стене, раскинув лапы, красовалась медвежья шкура, а рядом висел потёртый шаманский бубен, от которого так и веяло чем-то древним, загадочным. На другой стене, возле старинного массивного шкафа, висел огромный плакат к фильму «Человек с бульвара Капуцинов» с которого простодушно улыбался Андрей Миронов. В центре гостиной стоял круглый стол, над которым нависал огромный допотопный жёлтый абажур с бахромой по краям – такой Полина видела, пожалуй, только в кино.

– Миленько, – тихонько прокомментировала она.

– Видала, какая шкура? – с гордостью сказала Саяра. – Я сама медведя завалила! А он, между прочим, людоедом был. Шатун. Двоих охотников задрал, вот так-то!

– Боевой трофей, значит.

– Он самый, девчуля, он самый. Ну, ты давай, располагайся, а я сейчас на стол соберу. Ужинать будем. Кушала когда-нибудь маринованные рыбьи потроха?

– Ч… что?

Саяра как-то по-детски засмеялась, хлопнув в ладоши.

– Да шучу я, шучу!

С этими словами она отправилась на кухню.

Полина, облегчённо выдохнув, принялась рассматривать фотографии на полках. Давно её так ничего не изумляло: на одном из снимков Саяра была запечатлена с двумя женщинами – Полина без труда их узнала: Валентина Терешкова и Светлана Савицкая. Все трое улыбались и выглядели, как лучшие подруги. На следующей фотографии облачённая в камуфляжную военную форму якутка жала руку Фиделю Кастро. А вот она с Ким Чен Иром. С Далай-ламой. С императором Акихито. С Генри Киссинджером. С Гельмутом Колем. С Рэем Брэдбери. С Никитой Михалковым. А это кто? Какие-то мрачные типы в чёрных балахонах и с надвинутыми на глаза капюшонами. Полина удивилась: какой вообще смысл фотографироваться, если даже лиц не видно? На следующем снимке в красивой деревянной рамке якутка стояла с братьями Великановыми – лица у всех почему-то были серьёзные, даже суровые как у воинов перед боем.

Полина поймала себя на том, что стоит с открытым от удивления ртом. Подавив усмешку, пробормотала:

– Весёленькая у вас жизнь была, Саяра Тимировна.

– Я же сказала тебе, называй меня просто Саяра! – донёсся с кухни громкий возмущённый голос Якутки. – А в жизни по-разному было, и весело и грустно! Как у всех!

Полина невольно втянула голову в плечи. Она не могла поверить, что пожилая женщина услышала её тихое бормотание с такого расстояния. И какие ещё сюрпризы преподнесёт Железное Лето?

Скоро стол был накрыт.

– Ты, небось, по ресторанам привыкла, – заявила якутка. – А у меня всё по-простому: картошечка с укропчиком, огурчики. Наливочка! Я шиковать, знаешь ли, не люблю.

– А вот от наливочки мне придётся отказаться, – деланно вздохнула Полина, усаживаясь за стол. – Мне завтра нужна будет ясная голова.

– Цыц! Обидеть хочешь? – рассердилась Саяра. – Моя наливка на бруснике да на травках сибирских! Употребишь, и будешь, как младенец дрыхнуть. А с утречка знаешь, какой прилив сил будет? Огого какой! Со мной сам Фидель пить не брезговал, а ты нос воротишь?

Полина поняла: спорить бесполезно. Якутка была из тех людей, что всегда добиваются своего.

– Ну, разве что рюмочку одну.

– Где первая, там и вторая, – буркнула Саяра, вытаскивая пробку из бутылки с жидкостью малинового цвета. – Давай для аппетита.

Она ловко разлила наливку по рюмкам. Выпили и Полина, после секундного замешательства, одобрительно кивнула.

– Не плохо, а? – широко улыбнулась Саяра. – А теперь давай, давай, накладывай. Картошечка, печёночка жареная… Мне как Великанов позвонил, так я сразу на кухню…

Полина положила себе в тарелку немного картошки, печёнки и ложку винегрета.

– Больше накладывай! – потребовала Саяра.

– Да я больше не съем.

– Цыц! Обидеть хочешь?

Ну что же, Полина тоже умела показывать норов: хитро улыбнувшись, она принялась, не спеша, накладывать в тарелку картошку, печёнку, винегрет, квашеную капусту – благо тарелка была очень вместительная. Саяра глядела, поджав губы. Озорные огоньки в её глазах горели пуще прежнего.

– Вот это по-нашему! – одобрила она. – Приятного аппетита, девчуля. Кушай на здоровье.

Полина положила очередную ложку картошки на внушительную горку еды и поняла: в тарелке больше не поместится. Всё ещё улыбаясь, она посмотрела на Саяру, встретилась взглядом с её глазами и вдруг не выдержала и захохотала. Засмеялась и якутка.

– Ну что, может по второй вдогоночку-то?

– А-а, давайте! – махнула рукой Полина, очень надеясь, что слова якутки о приливе сил с утра окажутся правдой. Сибирские травы всё-таки.

Спустя какое-то время, насытившись и слегка захмелев, Полина откинулась на спинку стула. Она с удовольствием слушала Саяру, на которую алкоголь подействовал довольно сильно. Якутка курила резную трубку, прищурив глаза.

– А я ведь посильней Великановых была. Ну, в плане магии. Если бы таким как я ордена давали за заслуги, я с головы до ног была бы увешана… орденами-то. И медальками. Меня тайга магии учила, – она икнула, и у неё изо рта выскочило колечко дыма. – А тайга, скажу я тебе, девчуля, это не хухры-мухры. Там волшебство в каждом дереве, в каждом звере. Нужно только разглядеть и понять. Да и в здешних подмосковных лесах это есть, чего уж говорить… Но тут большие города, воздух не чистый. Плохо это для природной магии. Светлое тёмным становится. Духи злые пробуждаются. Но от этого уж не деться никуда. Индуст… индустариа…

– Индустриализация? – догадалась Полина.

– Вот-вот, она самая, леший её раздери. Давай-ка ещё по одной. Наливай.

Выпили и Саяра продолжила, не забывая попыхивать трубкой:

– Не в лучшую сторону всё меняется. Не в лучшую. Сам воздух уже не тот, что раньше. А я ведь всю жизнь за экологию боролась.

– Как? – встряла Полина, разомлев от наливки.

– Как боролась? Да по-всякому, девчуля, по-всякому. Вот взять хотя бы… нет, об этом тебе лучше не знать. А, вот! Лет семь назад, к примеру, у нас тут завод стекольный построить хотели. А для экологии это знаешь, какой вред? Огого какой! Полгорода с плакатами вышло, всё протестовали, протестовали, возмущались. А толку? А никакого толку. Ну а я что?.. – она умокла, будто силясь вспомнить те события.

– А вы что? – не выдержала Полина.

Саяра вздохнула и разогнала ладонью облачко дыма возле своего лица.

– Пожалуй, девчуля, об этом тебе тоже лучше не знать, – она выставила указательный палец. – Но завод так и не построили, и в этом моя заслуга!

– А что Центр? – удивилась Полина. – Корректорам ведь запрещено в такие дела вмешиваться.

– Центр? – оживилась Саяра. – Да плевать я хотела на твой Центр! Я всегда была сама по себе. И все маги знали: со мной лучше не связываться. Меня сама тайга магии учила, а тайга – это не хухры-мухры!

– А я думала, вы на Центр работали.

– Не работала, а всего лишь сотрудничала. А дружбу водила только с близнецами. Не было у меня никогда начальства. Я сама себе начальник. Кого хочу, наказываю, кого хочу, награждаю. Центр ограничивает, а я свободу люблю.

Время близилось к полуночи. Бутылка почти опустела. Саяра тяжело поднялась со стула, пошатываясь, подошла к окну и открыла форточку. Всколыхнулись занавески, аромат табачного дыма разбавился зимней свежестью.

– Завьюжило так неспроста, – тихо, с нотками трагизма, произнесла якутка, глядя на подсвеченную уличными фонарями снежную круговерть. – Но нагнетать не буду. Никогда не нагнетала и сейчас не собираюсь, – она вернулась к столу. – Я ведь сразу почувствовала, что у нас тут что-то случилось. Что-то злое. У вас в Центре свои приборы, а у меня, – постучала пальцем по виску, – свои. Я завтра с тобой пойду к нарушителю.

– Вы ведь от дел отошли.

– И что? Я ведь так просто пойду, посмотреть да послушать. Любопытно чай. Или ты возражать будешь?

Полина не возражала.

– Ну что ж, пойдём вместе. Буду только рада, – она зевнула, испытывая приятную истому. – А от дел-то вы, почему отошли?

Саяра потянулась к бутылке, но передумала. Вместо этого перевернула рюмку и поставила её на пустую тарелку, будто говоря самой себе: на сегодня хватит! Она устало взглянула на Полину.

– Отошла от дел… Странно звучит. Грустно как-то от этих слов. Вся моя жизнь была связана с магией, а теперь… А теперь я хочу, чтобы магии в нашем мире не было вообще. У каждого, даже самого простейшего заклинания есть цена, которую, порой, даже не замечаешь, не сознаёшь. А эффект бабочки ведь никто не отменял. Сегодня ты зажгла свечу с помощью заклинания, а завтра на другом континенте у какого-нибудь бедолаги дом сгорит.

– Я в это не верю! – с чувством сказала Полина, подавшись вперёд. – Слышала я эту теорию, но… не верю, и всё тут!

– Это потому что ты ещё молодая.

– А при чём тут молодость?

Глаза Саяры сверкнули.

– Вот доживёшь до моих лет и поймёшь! Я тоже не верила, а теперь верю. И вообще я во многом разочаровалась. Мы недостойны магии. Ты погляди, что творится? Каждый второй корректор сам становится преступником. Ну, ещё бы, ведь магия это искушение. Ты ведь и сама, небось, у всяких шарлатанов денежки отнимаешь? А в Центре на это сквозь пальцы смотрят. И вот теперь представь себе, что в нашем мире появится нечто могущественное, злое, то, что предложит зарвавшимся оборзевшим магам принять его сторону? Побегут вприпрыжку, будь уверена.

– Не пойму я вас, Саяра, – Полина нахмурилась. – По-вашему, маги должны прекратить передавать свои знания ученикам? Но это же не уничтожит саму магию. Она, как вода, просочится, найдёт выход. А недостойные всегда будут, от них уж никуда не деться. Жизнь такая. И да, я потрошу карманы всякой мрази, потому что считаю это заслуженной наградой. Но определённой границы не перехожу, и переходить не собираюсь!

– Ты голосок-то понизь, чай не глухая, – Саяра смотрела одобрительно, и Полина вдруг почувствовала себя так, словно только что выдержала какое-то испытание. Якутка вздохнула: – Вот гляжу я на тебя… ноготки накрашены, причёска моднючая… вся из себя такая фифа столичная… Но ведь близнецы в тебе что-то разглядели. Они абы кого себе в ученики не взяли бы.

– Может, и вы когда-нибудь во мне что-то разглядите, – сказала Полина язвительным тоном, сильно выделив местоимение «что-то». – Только получше глядите.

– Может быть. Может быть, – пробормотала Саяра, прикрыв глаза и как-то обмякнув. – А может… уже разглядела… уже… – она словно бы задремала, но продолжала тихонько бормотать: – Всё меняется… меня тайга учила… а медведь-то не простой был, в него злой дух вселился… злой дух… хорошая шкура… трофей…

Полина улыбнулась. Язвительный настрой исчез и теперь казался кратковременным приступом глупости. Сквозь дрёму якутка чуть слышно говорила о каком-то Скитальце, который вырвался из Древнего города; о том, что он теперь в нашем мире, набирает силу. Бормотала о каких-то бессмертных, о мерцающей тропе, ведущей сквозь тьму…

«Сама себе во сне сказки рассказывает», – благодушно подумала Полина. У неё самой уже глаза слипались. То и дело зевая, она разбудила и проводила в спальню так до конца и не проснувшуюся якутку, уложила её в кровать, накрыла покрывалом.

– Утром… как огурец буду… Цыц, – не открывая глаз, произнесла Саяра, и через пару секунд раскатисто захрапела.

Полина провела пальцами по её седым волосам.

– Рада знакомству, Железное Лето. Очень рада, – она усмехнулась. – А «фифу столичную» я вам ещё припомню.