Аверс

Глава 13. Обед

Лев чувствовал неладное, совсем как песчаный гривастый зверь в саванне, перед сезоном засухи. Соваться без поддержки на семейное сборище не стоило. Ника тоже его тревожила, с нее он вообще глаз не сводил, но закрытая девушка себя не выдавала. Им нужно время, иногда оставалось лишь ждать и готовиться, не терять бдительности, чтобы вовремя вклиниться, разрешить проблему в свою пользу.

В пятницу после обеда Терновский вышел из своего кабинета, под взглядом Алексея пересек приемную, потом коридор и вторгся в единовластные владения своего равноправного бизнес-партнера. На самом деле, ему повезло, Бояринов работал два полных рабочих дня в начале недели, задерживаясь допоздна. Отрабатывал большой контракт, утрясая условия, довел отдел продаж до кататонического ступора и исчез на среду, в четверг прибыл в пять, за час до закрытия офиса. В пятницу он обычно являлся, если вообще был в городе, словно закрывал трудовую неделю.

Увидев Терновского, секретарь Бояринова — Антонина Васильевна подскочила на месте и уставилась на него влажными глазами травоядного. Женщине пятьдесят четыре, несколько лет назад Терновский специально поинтересовался в отделе кадров. Выглядела она хорошо, молодо, хотя не молодилась, носила длинные волосы, закрученные в сложную прическу, французский короткий маникюр и юбки. В брюках и платьях Лев ее никогда не видел. Давно всеми позабытый дресс-код соблюдался ею неукоснительно: черный низ, белый верх, закрытые однотонные лодочки со скруглёнными носами, на каблуке не выше четырех сантиметров. Бояринов тиранил ее нещадно и никогда не расставался, она единственная в курсе большинства его перемещений, может с ним связаться в любой момент времени. В коллективе, включая высшее руководство, ее именовали не иначе, как по имени-отчеству. Она заслужила, никто не мог выносить Бояринова постоянно. Готовить ему бутерброды, варить кофе в турке на специально оборудованной в приемной маленькой кухоньке, безропотно переделывая, когда не нравилась температура, аромат, крепость, просто встал не с той ноги. Еще она содержала в безупречном порядке офисный гардероб Бояринова. Терновский тоже держал на работе запасной костюм и пару рубашек, мало ли что могло случится, но до Бояринова ему далеко. Он не стаскивал и складировал в контору шмотки, реально переодевался по нескольку раз на дню, оставаясь свежим и хрустящим, будто только испеченная булка. Настоящий юрист из голливудского блокбастера. Что не доверишь в его показательно чистые руки? Словом, Антонина Васильевна смесь рабыни и современной офисной феи, без права голоса и нормированного рабочего дня, зато весьма высокооплачиваемая, тут ничего не скажешь. Зарплата у нее на уровне начальников отделов и премируют регулярно, более щедро, чем остальных.

— Я доложу? — приятным негромким голосом спросила у Терновского женщина.

— Конечно, — согласился Лев, она должна в любом случае, иначе Максим ей голову отгрызет.

Уступчивость Антонины Васильевны ко всем, кроме шефа, имела определенные границы, она никогда не ставила под сомнения первичность интересов Бояринова и отстаивала их с маниакальным упорством. С другой стороны, был у них один руководитель среднего звена, земля пухом его карьере, который, не осмеливаясь напрямую противостоять Бояринову, срывался на его секретарше. После второго раза он уволился и вообще покинул сферу их деятельности. Так что Бояринов за своей невольницей наемного труда присматривает и даже не вполглаза.

Женщина нажала кнопку на сложном устройстве, исполняющем сразу несколько функций, подняла трубку к уху и произнесла:

— К вам Лев Николаевич, — не слышно ответили ей или нет, но она подняла голову улыбнулась Терновскому. — Пожалуйста, проходите.

Поднялась из-за стола, подошла к дверям в хозяйский кабинет, и сама открыла ее перед Терновским. Услужливость старшей по возрасту женщины немного коробила Льва, хотя за десять лет пора привыкнуть. Он шагнул внутрь логова.

Бояринов имел страсть к дереву и деревянных элементов в обстановке его кабинета с избытком. В центре внимания массивный деревянный стол с большой тумбой справа и изящными резными ножками слева, столешница в середине покрыта зеленым сукном. Небольшой макбук смотрелся в подобном антураже диковато. Офисную мебель Максим не жаловал, его кресло тоже твердо опирается на четыре ножки. Он откинулся на спинку, вытянув ноги вверх и уложив задники туфель на край стола. Одежда его не выбивалась из официального стиля, но претерпевала изменения в ногу со временем. Брюки сейчас носят короткие, чуть присядешь, становятся видны голени, вернее носки.

— Розовые? — возмутился Лев Терновский, как следует разглядев открывшуюся картину.

Приглашения он ждать не стал, не дождешься. Сел во главе овального стола для совещаний, он стоит не впритык к основному, отдельно возле сплошного ряда окон и развернул кресло к собеседнику.

— В моде, — едва заметно пожал плечами Бояринов, не меняя расслабленной позы.

Надо сказать, носки у него не совсем уж отчаянно розовые, цвет припыленный, пастельный, не вызывающий. Максим играл своей знаменитой ручкой, корпус сверкал между пальцев, бликовали стилизованные части циферблатов и грани камней, она плыла над суставами, кружилась вокруг большого пальца, не останавливалась. У ручки имелось название — «1010», согласно выставленного времени на изображениях часов, вделанных в ее корпус, и стоила она ровно один миллион долларов, не больше и не меньше. Она заменяла ему настоящие, он их терпеть не мог, не носил никакие механические ли, электронные. На их уровне общества часами принято подчеркивать собственный статус. Максим выбрал нестандартный путь, но справился на пятерку. Иногда Терновскому казалось, что его фотографию смело можно вклеивать в словарь рядом со словом «понты».

За десять лет Лев успел изучить бизнес-партнера, начали они плохо, но с течением времени находя все больше точек соприкосновения, при общей несхожести характеров, сдружились накрепко. Терновскому достоверно известно, что Максим любит вот так же крутить-вертеть дорогие складные ножи, выкидные сбоку, не слишком крупные. Ножи имелись у Бояринова в достатке. Он сделал уступку цивильному офису и заменил на более приемлемую вещь.

— Что надо? — подождав пару минут, нелюбезно потребовал ответа Бояринов, сердился, что с Никой не знакомит.

— Пойдешь со мной завтра на семейный обед, — ухмыльнувшись постановил Терновский, ясно показывая, что не приглашает, проговаривает свершившийся факт, не более.

— Бабы твои тебя опять прижали? — ехидно оскалился Максим, ничуть не задетый постановкой вопроса. — Во сколько?

Он порой заставлял Терновского мчаться в срочном порядке на другой конец страны и справляться там с очередным авралом. Со своей стороны обеспечивал ровно такую же поддержку и присутствие при любом раскладе. Дружить с Бояриновым тяжеловато, пока не уяснишь по каким законам работает эта конструкция. Терновский давно миновал стадию ознакомления, инструкции ему не требовалось.

— В два, — кратко сообщил Лев.

— Мог бы и не спрашивать, — Максимом владело философски-циничное настроение. — Похороны, свадьбы, юбилеи, поминки и прочее в наших землях к двум собирают. В клуб, я так понимаю, ты не поедешь.

— Нет, не поеду, — не скрывая довольства, подтвердил Терновский.

— А я, наверное, прямо сейчас отправлюсь, сил нет смотреть на твою счастливую рожу, — нахмурился Максим, вопреки своим утверждениям, не спеша подниматься с кресла.

— Завидуй молча, — поддел его без малейшего снисхождения Лев.

— Завидую, — согласился Бояринов, глубоко и печально вздыхая, недостатка в нижних у него не было, но за пределы темы его отношения давно не выходили.

Потянулся, убрал ноги со стола и сел нормально, бросив ручку на стол, вещица подпрыгнула вместе с сердцем Терновского и остановилась у края. С ней обращались совершенно без почтения к цене. Нажал на кнопку аппарата попроще, чем у его секретарши, включая громкую связь:

— Антонина Васильевна, идите домой, — сказал Бояринов.

— Да, — согласилась женщина, своим сугубо интеллигентным, мягким, приятным тоном, до официального конца рабочего дня еще полтора часа, однако трактовать распоряжения начальства ей и в голову не пришло. — До свиданья, хороших выходных.

Бояринов поморщился и отключился, его сегодня раздражало буквально все. Ничего бывает, пройдет. Обсуждать дела с таким настроем нечего думать, поэтому Лев тоже распрощался и направился на выход, застал Антонину Васильевну надевающей легкую курточку и полностью собранной на выход. На столе полный порядок, компьютер отключен, документы заперты в сейфе.

— До свиданья, — мило улыбнулась она Терновскому.

Лев доволен своим помощником, но считал, что Максим не заслуживает такого счастья, как Антонина Васильевна. Освобождать ее от оков ему и в голову бы не пришло, заранее проигранная битва. Кивнув секретарше и улыбнувшись ей в ответ, Лев тут же про нее позабыл.

Ника провожала его на обед молча, не упрекнув ни словом, ни видом, тем больше Лев чувствовал себя виноватым. Уезжает он буквально на три часа, субботним вечером они пойдут в Мариинку, потом в ресторан. Программа выходного дня ничего не меняла. В любом случае, он не мог в нынешней обстановке представить ее семье, нужна подготовка, привези вот так, без предупреждения, ее воспримут в штыки и изменить отношение будет гораздо сложнее, чем если сразу сделать по-умному. Рита, конечно, рассказала, что видела Нику в его квартире и приукрасила, как могла.

Вдова Терновского-старшего женщина добрейшей души, легкая, не помнящая обиды и огорчения дольше двух-трех дней. Они сильно отличались с сыном не по характеру даже, скорее по мировоззрению, по способу воспринимать реальность. Гордое имя Стефания к ней не приросло, сколько Лев себя помнит ее все звали Стешей или Стефой, независимо от возраста. Мама Терновского в легкой форме поражена болезнью под названием магическое мышление. Нет, она не верила в такие смешные вещи, как просыпанная соль к ссоре, разбитое зеркало — семь лет несчастья. Зато астрологи, современные психологи, не имеющие никакого образования, кроме сомнительных курсов на основе самого не котирующегося — педагогического заштатного ВУЗа и особенно связь со Вселенной, днем и ночью прислушивающейся к правильно изложенным желаниям людей, вот оно самое. До безумств не доходило, хотя часть ее ежемесячного содержания, щедро выделяемого Львом, стабильно уходила именно на них. Льву страшно подумать, что бы случилось с пароходством и их маленькой семьей, после смерти отца, не будь крестного.

Жена крестного — Лидия относилась к ним в разное время по-разному. Она поддерживала дружеские, светские отношения со Стешей, в период, когда друзья оба были живы и вели совместный бизнес. После смерти отца Льва настал период постепенного охлаждения, маленькая осиротевшая семья перетягивала одеяло на себя, пусть не все, небольшой угол, но Лидия предпочитала владеть им полностью, без ограничений. За определенные границы, Лидия никогда не заходила, но лед постепенно нарастал, особенно после устройства Льва в пароходство, когда отучился в институте, на полную ставку и уже начальником маленького отдела.

Возможно, Лидия предприняла бы что-нибудь еще, если бы два ее сына заинтересовались бизнесом отца. В детстве сыновей Лидия почти не различала, разница между Михаилом и Платоном небольшая, всего два года, однако по мере их взросления вся ее материнская любовь досталась младшему, почти без остатка, потом такой же поток обожания пролился на маленькую Риту. Между сыновьями Лидия выбрала исключительно по темпераменту и живости характера. Спокойный, погруженный в себя с самого детства Михаил не доставлял проблем, им легко манипулировать, он сдавался при малейшем давлении. Платон настаивал на своем, кричал и доказывал, ни на что не соглашался и никогда просто так, нужно было предложить что-то взамен, заключать с ним сделку.

Повзрослев, парни оправдали материнские ожидания, плохие и хорошие. Михаил пошел учиться чему-то неудобоваримому на физико-математический. Платон решил стать журналистом и поступил в престижное учебное заведение. Хотя Лидия одним пренебрегала, а о втором говорила с придыханием, оба после учебы остались безработными. Окончили они обучение примерно в одно время, Михаил получил никому не нужную кандидатскую и потратил на это лишние полтора года. Тогда же с крестным Терновского случился удар, и Лидия осталась вдовой.

По ней сильно ударило, что семье не досталось доли в пароходстве. Обстановка накалилась и оставалось немного до окончательного разрыва, но Терновский выплатил их часть деньгами. Лидия посчитала его дураком и благосклонно приняла деньги. Следующие три года поддерживала связь с Терновскими поскольку постольку. Она делала бизнес с младшим сыном и баловала дочь дорогими подарками, путешествиями, денежными подачками. Старший сын целыми днями проводил в своей комнате за компьютером и в происходящем веселье не участвовал.

Деньги кончились гораздо быстрее, чем предполагала любая из сторон. В итоге Терновский остался с семьей крестного на руках, на полном его обеспечении. Любопытный до бесцеремонности Бояринов, стоило только чернилам просохнуть на договоре о выделении ему доли полноправного участника пароходства, строго 50/50, и счетам слегка остыть от огромных сумм переводов в связи со сделкой, сразу полез знакомиться с ближайшим окружением Терновского.

Ему никто не понравился, что не удивительно. Бояринов редко хорошо относился к людям. Он ничего не имел против содержания семьи и не находил в этом ничего необычного. Но тогда они должны строго осознавать свое место и слушать благодетеля ничуть не хуже дрессированных с щенячьего возраста собак. Терновский же своих распустил совершенно непозволительным образом. Дело его, конечно. Бояринов заметил лишь старшего Михаила. Некоторое количество встреч он присматривался к нему, пока однажды не попросил взять его на работу. И кого? Каменева! Члена и спонсора их специфического заведения, прямо в клубе и подошел. Каменев согласился неохотно, через год сам заговорил о странно приобретенном работнике. Поблагодарил, немногословно, но даже голову слегка наклонил, в знак расположения. С тех пор Михаил много раз менял работу, оставаясь в поле влияния Каменева и зарабатывая все более астрономические суммы. Деньги ему особого почтения в семье не добавили, но тянули они из него средства с большим аппетитом. Михаил, по своему обыкновению, никакого сопротивления не оказывал.

Вот в такую обстановку они ехали на обязательный ежемесячный семейный обед. Лидией владела идея-фикс: выдать Риту замуж за Терновского. Она видела в этом восстановление справедливости, потому что пароходство досталось Терновскому неправильно. Они бы сами получали стабильный доход от него и не были бы вынуждены зависеть от чужой воли. Они бы душу Терновскому вымотали, оставаясь в списке участников закрытого общества, занимаясь самоутверждением за счет Льва и пароходства в целом и не принося ровно никакой пользы. Впрочем, Бояринов выжил бы их на раз, он такое умел и практиковал постоянно, не смущаясь ложными понятиями о справедливости, благородстве, чувстве вины и других отвлеченных вещях, не имеющих к бизнесу никакого отношения.

Бояринова в семье одновременно боялись и восхищались им, постоянно испытывая смешанные чувства, на всякий случай заискивая перед ним. Особенно заметно мел хвостом Платон. Он во всем пытался походить на Терновского и Бояринова: копировал их одежду, требовал у матери менять автомобили не реже раза в два года, выбирая марки представительского класса, ездил по клубам, посещал все значимые тусовки. Переживал, что живет не в Москве, там бы он развернулся. Платон не имел внутреннего содержания, подрастерял последнее за безумной гонкой вслед недостижимому идеалу. Он блестящий, шуршащий фантик, не скрывающий за оберткой ровным счетом ничего, он и есть сверкающая обертка от человека.

Лев подъехал к высотке, где в пентхаусе проживала семья крестного за десять минут до назначенного времени, он опасался опоздать скорее на встречу с Максимом, чем с семейством. Непунктуальность — признак неуважения. Бояринов появился ровно за четыре, у него Rolls-Royce Cullinan, матовый, черный, жутко дорогой и все равно дешевле его ручки. Бояринов водил сам, держа охрану в автомобиле сопровождения, они подоспели спустя пару секунд и припарковались неподалеку. Охрана у Бояринова то появлялась и тусовалась очень близко, то вообще пропадала с горизонта, маячила вдалеке. Можно прямо отслеживать вступил ли он опять в какое-нибудь дерьмо или пока полет нормальный.

— Отлично выглядишь, — ощерился с ходу Максим, не мог пройти и не подначить, учитывая, что жил за городом, он провел за рулем не менее часа и все равно казался только что отглаженным. — Прямо жених. Пойдем, будет весело.

— Что ты имеешь ввиду? — подавая ему руку и встречая твердое рукопожатие, что сходило у них вместо слов в качестве приветствия, нахмурился Лев.

— Сам увидишь, — не раскрыл карты Бояринов, поправляя пиджак и направляясь к парадному входу.

На поздоровавшегося с ним водителя Терновского он даже не посмотрел. Раскланиваться с обслугой его никто не заставит. Водитель, кстати, тоже мог на него речей не тратить, Максим такого не замечал. Не отсвечивать и нормально делать работу, вот что требовалось от наемной силы, чтобы не попадать в обозрение его недоброжелательного внимания.

В квартиру вошли ровно в два. В доме только женщины. Лидия пошла к ним навстречу, исправно неся обязанности хозяйки, натолкнувшись взглядом на Бояринова, приостановилась, хотя сначала шла, как каравелла, набравшая ветра во все паруса. Стефа удобно устроилась на диване, прилично скрестив точенные, несмотря на возраст, ножки и пробуя шампанское из изящного флюта. Алкоголем она не злоупотребляла, в нем для нее главное вкус, а не действие. Рита осталась в глубине комнаты, предусмотрительно выбрав место не слишком далеко от окна, и не слишком близко, чтобы не попасть под безжалостный дневной свет. Она выглядела, как и полагается девушке на выданье, ожидающей, разве слишком часто трогала волосы.

— Как я рада вас видеть, — собралась с духом, шагнула ближе Лидия, подавая руку им обоим.

Воспитанный Лев склонил голову и изобразил поцелуй. Бояринов скорее поднял ее руку к себе, чем наклонился, слегка сжал и отпустил. Все трое вежливо улыбались.

— Иди ко мне ближе, сынок, — подала голос с дивана Стефа, не собираясь подскакивать и нестись непойми куда. — Совсем забыл старую мать.

К своему статусу матери Стефа относилась не без иронии. Говорят, больше имеет значение возраст, на который себя чувствуешь, чем настоящий. Стефе навсегда останется шестнадцать — семнадцать. Она капризничала, обижалась не пойми на что, не умела планировать, в детстве Льва вдруг могла прекратить готовить на несколько дней, полностью выпуская сына из поля своего зрения, но долго ее состояние не длилось. Она любила сына и чувство ее было легким, как остальные, что ей доводилось испытывать. Лидии удалось ей внушить, что Лев с Ритой предназначены друг другу небесами, путем совпадения натальных карт, таинственных намеков и прочей подходящей чуши. Сама Рита не вызывала у нее сумасшедшего восторга или чувства родства. Но кто она такая по сравнению с решением звезд?

Лев воспользовался случаем, и вывернулся из-под влияния Лидии, оставляя ее в цепких руках Максима. Упал на диван рядом с матерью. Откуда-то из угла вышагнула женщина средних лет, обряженная в костюм настоящей горничной из порнофильма, и предложила ему на выбор несколько напитков в качестве аперитива. Терновский поднял брови и молча взял стакан с виски. Максим повел себя не так скромно, осмотрел женщину со всех сторон. Лидия покраснела, осознав, что с униформой переборщила.

— Нет, я за рулем, от стакана сока не откажусь, — отверг выпивку Бояринов, самостоятельно выбрав альтернативу, может его список правил отличался от общепринятого, зато соблюдал он их неукоснительно, без малейшей поблажки, за рулем не пил.

— Как поживаешь? — пытала сына на диване Стефа, не подождав ответа, переключилась на себя. — А я к морю хочу съездить, нормальной весны от наших мест не дождешься. Как думаешь. Может в Прагу лучше, весной она замечательная, кругом цветы, только придется лететь с пересадкой.

— Сама решай, я не против обоих вариантов, — покровительственно включился в планы Лев. — Можно сначала на море, потом в Прагу и пересаживаться не придется, разве на обратном пути.

Стефа поймала настойчивый взгляд Лидии, моргнула и попыталась настроиться на важное. Союзник в боях из нее не очень, слишком просто отвлекается.

— Ты, говорят, проказничаешь, — сосредоточилась и покачала у него перед носом холеным пальчиком. — К девушкам нужно серьезней относиться, пора задуматься о семье.

Назвать тридцатипятилетнего мужика проказником могла только его мама. Льву пришлось собрать волю в кулак, чтобы не рассмеяться в голос.

— Я серьезен, как никогда, — уверенно заявил Терновский. — У меня есть одна на примете, надо тебя познакомить.

Стефа мух не ловила. Лидия подобралась. Остающаяся в центре комнаты, прекрасно поданная Рита, обиженно надула губки. Льва слушали буквально все, находящиеся в комнате. Неизвестно, к чему бы привело, но начали приходить остальные гости. Платон расстарался и нарушил собственный режим, где просыпаться следовало не раньше трех, чтобы посетить материнский обед. Ему нравилось находиться в обществе Терновского, он чувствовал, что градусы его статуса повышаются автоматически. Он все равно опоздал.

Второй сын Лидии обычно встречал гостей, сегодня не поторопился специально, прикрываясь Бояриновым, ровно так же, как Терновский. Максим обеспечит приличное поведение их матери. Михаил привел в дом свою девушку, о которой никто вообще не знал. Лидия уставилась на нее пристально, словно змея на птичку. Но девушка птичкой совсем не была. Хрупкая на вид, особенно по сравнению с крупным и не слишком спортивным Михаилом, стрижка неприлично короткая для женщины, волосы высвечены в платиновый цвет, макияж по минимуму, никакого платья, узкие брючки и шелковая блузка, современные, едва заметные серебряные украшения. Виктория выглядела вполне уверенной в себе и взгляд у нее необычно тяжелый, пронизывающий.

Пропустившая удар Лидия дала отмашку и переместились за стол. Для Максима и Виктории уже успели добавить дополнительные приборы. Ко Льву временно потерян интерес, не до охоты на хищника, когда надежный конь вдруг взбрыкнул и выкинул из седла.

— Чем вы занимаетесь, милая? — ядовито и сладко поинтересовалась Лидия, поднеся ко рту аккуратно завернутый при помощи вилки и ножа в рулетик зеленый лист салата.

— Я режиссер радиовещания, — спокойно уделяя внимание поставленному перед ней блюду, не пугливо и не торопясь отвечала на вопросы Виктория.

— Сколько же вам лет? — продолжала впрыскивать яд хозяйка дома.

— Тридцать два, — усмехнулась девушка и весомо добавила. — Я младше Михаила.

Действительно младше, они со Львом ровесники. Все же на роль невесты она запоздала, о чем говорил сочувствующий вид Лидии. Терновский, ощущая себя в полной безопасности, слушал затаив дыхание. Михаил смелый человек, вот бы не подумал.

— Вы, наверное, уже бывали замужем? — продолжала Лидия, намекая на последний шанс.

— Да, — не стала отрицать Виктория. — Неудачно.

— И у вас есть дети? — подводила к основному трепетная мать.

— Детей нет, — кратко рубанула девушка и подцепила себе на тарелку два полупрозрачных куска деликатесной колбасы.

— Мама, — очнулся Михаил. — Мы собираемся пожениться.

— Что ты такое говоришь, дорогой? — ужаснулась Лидия. — Мы должны нормально поговорить. Такие вопросы запросто не решаются.

— В июле, семнадцатого, — пер напролом Михаил. — Заявление подали пару недель назад.