Аверс

Глава 18. Цветочница

Терновский успел разлить по бокалам половину из принесенной бутылки и уговорил гостей выпить, отвлекая их от Ники, когда в комнату вернулась Кира. Она провела несколько познавательных минут в туалете, ругая себя последними словами за совершенную глупость. Оставшись одна, вне влияния Льва, она поверить не могла, что действительно сделала то, что сделала. Жалеть, что из ревности выдала Терновскому семейную тайну, которая ей вовсе не принадлежала, она и не думала, в голову не пришло. Лицо ее горело, оставалось надеяться, что краснота надежно скрыта макияжем. Хозяин дома на нее не смотрел, но ей все равно чудилась скрытая насмешка, исходящая по отношению к ней по тайным каналам. Кира, по своему обыкновению, придавала своей персоне слишком большое значение. Льва рассердил ее поступок, он ее наказал и в целом, составил впечатление, и оно вряд ли изменится, в остальном неинтересна.

— Лев, вы должны пообещать, что приедете в Москву, — Лариса Анатольевна не добилась от младшей дочери ничего вразумительного, и переключилась на ее парня.

— Мне не так просто отлучиться из города, — улыбался Терновский и врал напропалую, никаких твердых обещаний, пока Ника сама не проявит инициативу. — Бизнес требует постоянного присутствия. И мне очень не хочется разлучаться, пусть на короткое время и отправлять Нику одну.

— Да, понимаю, — не уступала мать семейства. — Вы нас так хорошо встретили, мы просто обязаны ответить не меньшим гостеприимством.

Терновский давным-давно вышел из того возраста, когда приезжая в чужой город полагаются на радушие других людей. Он у собственной мамы не оставался ночевать. Оглянулся на свою девушку, словно проверяя ее настрой. Ника держала глухую оборону. Она любила свою семью и рада их увидеть, особенно отца. Проблема заключалась в том, что она ничуть не изменилась, осталась той самой, которую со скандалом заставили пуститься в бега. Лариса Анатольевна избегала вспоминать ссору и поступала неверно. Как бы не казалось со стороны, насколько бы счастливой не выглядела их встреча, глобальные противоречия никуда не делись. Стоит радости утихнуть, и они снова поднимутся во весь рост, сдвигаясь будто тектонические плиты, размалывая в труху хорошее, что было между ними. Любить семью Ника может только на расстоянии, безопасно и спокойно с редкими звонками и еще более редкими встречами. Терновский сильно прибавлял ей баллов в глазах Ларисы Анатольевны. Женщина слишком умна, чтобы открыто показывать, что измеряет людей по определённой шкале. Но Ника хорошо ее знает, она выросла с материнской линейкой, приложенной к ее позвоночнику и ревниво отмечающей рост. Сравнилась ли она со старшей сестрой? Нет, наверное, если выйдет за Льва замуж и родит ему, тогда встанут вровень.

— Нам пора, мама, — не выдержала Кира, ей не терпелось выбраться на улицу.

— Пожалуй, — моргнула и осмотрелась женщина, они засиделись за полночь, самолет утром, чемоданы еще не упакованы.

Компания направилась к выходу. Лев вышел вместе с остальными, встал рядом с Никой и ненавязчиво обнял ее за талию, жест выглядел не нарочитым, вполне домашним. Кира вскинулась и поджала губы. Ей ненавистна мысль, что придется склониться к обуви, чтобы застегнуть ремешки на босоножках. Она ему не кланяется. Она никогда больше.

— Я жду вас не позднее зимы, — казалось Лариса Анатольевна позабыла об оправданиях пары.

— Мы постараемся, — нейтрально отозвался Терновский. — До свидания.

Наконец они остались одни. Ника глубоко вздохнула, не самая простая неделя выдалась и хорошо, что закончилась. Она словно снова побывала на экзаменах. С папой ей ни разу не удалось остаться наедине. Лариса Анатольевна старалась завладеть ею безраздельно. Кира постоянно крутилась неподалеку.

— Пойдем спать? — предложил ее стойкий соратник, выдержавшись напор ее мамы не дрогнув.

— Нужно со столов убрать, — покачала головой девушка.

— Давай на утро оставим, — домашний быт в голове Льва не подчиняется строгим ритуалам, он привык, что о порядке есть кому позаботиться.

— Нет, — со священным ужасом в голосе, отказалась Ника.

Пришлось помогать, бросить любовницу один на один с горами фарфора, хрусталя и остатками еды он не согласен. Они поспорили по поводу того, куда нужно девать еду и где мыть посуду. В первом случае выиграла Ника, блюда не выкинули, разложили по контейнерам. Во втором настоял на своем Лев и сам загрузил посудомоечную машину, казалось, не поместится, но кухонный монстр поглотил все до последней вилки, не подавившись.

— Почему ты так на меня смотришь? — закончив дела, ни одна хозяйка не ляжет спать, пока в доме есть грязная посуда, отвлеклась Ника.

— Как? — ухмыльнулся Терновский, подбираясь поближе.

— Как будто я голая, — объяснила девушка, она стала раскрепощенней и стала с ним разговаривать, провоцировать словами, дразнить.

— Хочу тебя, — честно признался Лев, не подумав отнекиваться.

— Тебе завтра на работу, — проявила сознательность Ника, даваясь в его руки.

— Мы быстренько, — внес рациональное предложение мужчина, звучащее вполне убедительно. — Потом в душ и в койку.

Терновский не пальцем деланный и уже уяснил по мелким, едва заметным признакам, что его нижней нравится условная публичность. Никто не видел, но догадываются, могут предположить. У условной публичности множество граней, секс в комнате, где недавно было полно людей, например. Прямо на столе, за которым ели, тем более они его уже разок опробовали, не лишне напомнить и повторить. Часа не прошло, как родители и сестра вышли за дверь. Нику обожгло стыдом, чувством запретного и вожделением. Он не стал укладывать ее на спину, развернул к себе спиной, заставил наклониться. Спешил, задирал подол платья, жадно ощупывая пространство между резинками чулок и трусиками. Без белья она была с ним наедине. Лев не стал снимать, подцепил пальцами сбоку, собирая ткань и рванул, заставив планку грубо врезаться в нежные складки вагины. Ткань не выдержала, затрещала, и трусики слетели вниз бесполезной, непригодной к носке тряпочкой.

— Зачем? — возмутилась Ника незапланированной порче имущества.

— Захотелось, — хрипло заявил мужчина, положил ей руку на шею сзади, наклоняя ниже к столешнице.

Вошел в нее сначала двумя пальцами, прожимая по передней стенке, задевая внутри нужную точку и двигая ими безжалостно быстро. Ника закричала, ноги ее задрожали, слишком сильное ощущение, смесь боли и удовольствия. Ввел в нее член, не торопясь и до упора, стал двигаться резкими толчками, без пощады. Ника не знала справилась бы она сама, ладони проезжались по гладкому столу, но он держал ее за шею, завел вторую руку под живот, не столько удерживая, сколько предохраняя от твердого ребра тяжелой столешницы. Не соврал, было быстро, даже яростно. Ника упала на стол грудью в полном изнеможении, продолжая сокращаться внутри, выдаивая его досуха.

— Спать, — подтвердил ранее составленный план мужчина, попробовал поставить ее на ноги, получилось не очень, хмыкнул, поднял и понес.

В душе, под струями воды, они не делали ровным счетом ничего положенного, целовались, как иступленные, до осаднения. Ника отвечала сторицей, губы припухли у обоих. На следующее утро, проводив Льва, вопреки своему обычному распорядку, завалилась снова в кровать. На работу ей к десяти, решила спать до последнего, оставив себе на сборы и дойти до работы жалкие полчаса. Вполне уложилась, бежать не пришлось, ей начали доверять ключи, ее напарница Ольга постоянно опаздывала, так что вполне разумно, что они у нее. Ника отключила сигнализацию, поставила чайник и начала поливать растения, намечая себе в каких вазах нужно сменить воду. Комнатными, не срезанными растениями не занимался никто, кроме нее, как она и думала изначально. Другие продавщицы скинули на нее полив с удовольствием, к лучшему, меньше шансов накосячить, ухаживать за капризными культурами лучше кому-то одному. Принеслась встрепанная с утра Ольга, быстро осмотрелась, за опоздания их не хвалили, но лично Дине Станиславовне не попалась уже хлеб.

Хозяйка объявилась после двенадцати, удивительно, обычно посещения вотчины случались ближе к концу недели, не в понедельник, тяжелый день по определению. Осмотрела витрину, с таким же выражением лица поизучала персонал и, задрав нос, удалилась в свой маленький кабинет. Привезли свежую партию срезанных цветов, упакованных в картонные коробки. Полностью освобождать их из упаковки не лучший вариант, но коробки нужно убрать и поставить свертки стеблями в воду. Девушки занимались, нескончаемый монолог Ольги прервался под невидимым воздействием присутствия Дины Станиславовны. Протянулся еще час рабочего времени, звякнул колокольчик над дверями. Ольга и Ника заучено развернулись ко входу, заранее озаботившись приветливым выражением на лицах. В цветочный салон, решительно, словно на ринг, вступила Рита, в полном раскрасе и боевом облачении из фирменных шмоток самых последних коллекций.

Ника вздрогнула и сцепила руки перед собой в неосознанном защитном жесте. Бежать и прятаться не подумала, Рита здесь не случайно, возможно Дина Станиславовна тоже. Она не дурочка, прекрасно сразу поняла. Сейчас будет сцена и, в отличии от подготовившейся Риты, она совершенно ошеломлена неожиданным нападением.

— Соберите мне букет, — брезгливо поджав губы, выказала желание Рита.

— Да, конечно. У нас как раз сегодня новое поступление, розочки чудесные привезли или есть замечательные кустовые орхидеи. Какие предпочитаете? — засуетилась словоохотливая Ольга.

— Не ты, — оборвала ее Рита. — Пусть эта меня обслужит.

Не опустилась до того, чтобы ткнуть в Нику пальцем, справилась направив на нее взгляд и подбородок, все же выросла в культурной столице, воспитание давало о себе знать.

— Ника у нас больше по комнатным растениям, — не останавливалась Ольга, прервать поток ее красноречия с первого раза не у каждого получалось. — Мы с вами сделаем замечательную композицию.

— Я сказала — она, а не ты, — рявкнула на нее Рита, впадая в раздражение от совершенно случайного препятствия на пути.

— Зачем же так выражаться? — моргнула и забормотала Ольга, хабалки среди клиентов встречались регулярно, чаевых они не давали и ложиться под них не стоило.

— Ольга, иди сюда, — Дина Станиславовна приоткрыла дверь в кабинет, хотя, скорее изначально не заперла, наивная Ольга уверена, подсматривать за салоном через щелку ей ни к чему.

Ника осталась с Ритой один на один. Смотрела строго на прилавок перед собой, сделала полноценный вдох-выдох, сосредотачиваясь и подняла голову, уставившись на Риту в открытую. Петербурженка сильно уступала по масштабу и опасности ее обычным неприятностям. Интересно насколько Рите характера хватит.

— Что я могу вам предложить? — без всякого усилия снова начиная любезно улыбаться, спросила Ника.

— Я должна за тебя работу делать? — кошкой ощерилась на нее соперница. — Давай, демонстрируй веники, я подумаю.

— Пожалуйста, подойдите сюда, — не выдавая реакции на нарочитую грубость, Ника прошла к стеклянной витрине холодильника, где в вазах выставлены цветы.

Рите идти к ней ближе не хотелось, он словно боялась и поймав себя на этом, ринулась к стеклу, вообще не взглянув на цветы, впивалась зрачками в нейтрально-вежливую продавщицу.

— У нас отличный ассортимент, — похвалила выставленные образцы Ника. — Могу я узнать, что за событие или кому будете дарить, если нет других предпочтений?

— Мужчина, тридцать пять лет, состоятельный, девки всякие так и вешаются, — охотно начала делиться информацией Рита. — Он провинился. Вину вот заглаживает. Мужчины стали ленивые, приходится подарки самой выбирать. С другой стороны, хочешь сделать хорошо, делай сама. Решила с букета начать.

— Сто одна роза? — не дрогнула Ника, продолжая работать несмотря ни на что. — Фотографии выйдут прекрасные.

— Фу, вульгарно, — сморщилась Рита. — У всех уже были. До провинции только мода докатилась? Я знаю, вы там опаздываете в развитии лет на пять.

— Смотря как оформить, — не сдавалась девушка, в деревне, где она жила женщинам по весне, дарили ветки сирени, выломанные в ближайшем палисаднике. Хозяйки коттеджей получали привозные цветы, ничуть не хуже местных, интернет сильно сократил расстояние для разных веяний и течений. — Посмотрите, можно взять белые и вон те бледно-розовые, я смогу их уложить кругами, один цвет, потом другой.

— Хорошо, — всем видом показывая, что ожидала лучшего и сдается под гнетом обстоятельств.

— Сбор букета займет около получаса. Желаете в салоне подождать? — следовала принятому в салоне порядку, уведомила Ника.

— Естественно. Где же еще? — Рита не оставляла надежды раскачать Нику и уходить не собиралась.

— Там есть столик для гостей, за ним можно расположиться. Чай или кофе? — продолжала обхаживать трудную клиентку Ника, совершенно отключившись от их отношений.

— Чай, — визгливо выкрикнула Рита, спокойствие любовницы ее Льва бесило неимоверно.

— Черный, зеленый, с мятой или чабрецом? — перечисляла Рита, сделала небольшую паузу. — Ромашковый? Говорят, он действует благотворно на нервную систему. Городская жизнь сплошной стресс.

Рита выбрала зеленый, подозрительно косясь на Нику и не находя к чему придраться. Фыркнула на чайный пакетик и к чашке не прикоснулась. Ника зашла в холодильник, методично отбирая бутоны и складывая их на лавочку. Вернулась за прилавок с охапкой цветов в руках, уложила их на стол за прилавком. Подошла к Рите, обсудила с ней упаковку, остановились на крафте, кто бы сомневался, оригинальность зашкаливает. Ника работала не торопясь, первой линией разложила белые, потом розовые и чередовала, в центр поместив остаток белых, ловко завернула, соединяя линии в кольца. Получилось без погрешностей бутон к бутону. Понесла показать заказчице. Рита недовольно зыркнула на цветы.

— Наоборот хочу, чтобы с розовых начиналось и в центре тоже они, — не срывая издевки, пожелала она. — Нужно было сразу меня спросить, я из-за тебя время теряю.

— Вы совершенно правы, — невозмутимо согласилась Ника и пошла переделывать.

Не ускорилась, разбирала стебли бережно, не обломив ненароком ни одного лишнего листа. Второй раз у нее заняло меньше времени, розы подготовлены. Дальше не понравилась упаковка, переделали на прозрачную, потом снова на крафтовую, имитирующую газетные листы. Рита встала рядом со стойкой и демонстративно постукивала по ней ключами. Тщетно, она злилась на монотонный, раздражающий звук сильнее, чем Ника. Делать нечего, вывести девушку из себя она не смогла. Бросила перед ней банковскую карту. Ника посмотрела на выбитые на карте буквы, не украдкой, специально акцентировала внимание на выдавленных на ней латинских буквах. Рита оплачивала букет самостоятельно, несмотря на громкие заявления. С карточкой она ошиблась, надо было другую дать, без имени. Ника провела операцию по кассе, положила карту на гладкую поверхность и пододвинула в сторону Риты, прижимая двумя пальцами.

— Странно, — негромко произнесла она.

— Что? — дернулась Рита.

— Ничего, просто, мне казалось, Лев прекрасно сам справляется с цветами. Я пионы обожаю, и он часто мне их приносит, неизвестно где берет не в сезон, — задумчиво продолжала девушка.

— Не лезь к нему, ты, сука, — зашипела Рита, окончательно утратив человеческий облик.

— Реши с ним сама. Зачем меня втягивать? Устраивать разборки, как в средних классах не самой лучшей школы, — бесстрашно сказала Ника, снова уставившись на нее в открытую.

— Дрянь. Шлюха. Лохушка деревенская, — сыпала жемчуг с уст Рита, доводы у нее кончились, впрочем, их особо и не было. — Владелицу позови.

— Слушаю вас, — появилась у нее за спиной, как по волшебству Дина Станиславовна.

Горничная выследила куда Ника отправляется каждый день пару недель назад и сдала ее Рите. Встретиться с Диной Станиславовной не составило труда, на пышном сайте маленького салона хозяйке уделялось куда больше внимания, чем ассортименту. Дина прониклась историей Риты про ушлую девку из провинции до глубины души. Именно такие у них нормальных мужиков отнимают. Согласно какого формуляра Дине и Рите выделены мужчины определенного статуса и как без всякого своего согласия Терновский попал в список, сложно сказать. Дина так и думала, что Ника содержанка. Жадная до сплетен, она не зря поставила ее в паре с Ольгой, которая сведения хранить способна примерно настолько же, насколько прохудившийся кувшин воду. Только Ника не спешила откровенничать с напарницей и постепенно обрастала качественной одеждой, подстраивалась, менялась, скоро будет от нормальной не отличить. Ногти нарастить, покрасить нормально и волосы обрезать. Будь у нее такая роскошь, как ее волосы, Дина бы не позволила прикоснуться к своей голове ни одному парикмахеру, но для Ники считала необходимым. В общем, какая драма и Дина в центре, ну почти.

— Увольте ее, она мне нахамила, — верещала Рита.

— Уволена, — вынесла вердикт Дина Станиславовна.

— За что? — не поверила Ника, широко раскрывая глаза, она не нарушила ни одно правило салона и справилась отлично.

— Сама знаешь, — почти смутилась Дина, впрочем, быстро вернув себе привычный апломб. — У нас здесь не бордель.

Вечером Ника не просто открыла дверь Терновскому, бросилась ему на шею прямо с порога, он разуться не успел. На глазах слезы, она сдерживалась и взахлеб не рыдала, роняла по одной-две уже несколько часов. Надо жаловаться на Риту. Но незаконные женщины не имеют права роптать на законных, наложницы на жен, любовницы на благоверных, соединенных с избранниками намертво, посредством записи в книге актов гражданского состояния.

— Что случилось моя девочка? — шептал Терновский, прижимая ее к себе.

— Ничего, плохой день, — скрытничала невыносимая Ника, не говоря причину, позволяя ему разбираться лишь с последствиями.

Лев вооружился терпением, дождался пока она его отпустит, разделся и прошел в квартиру. Они оказались на диване. Ника желала лежать головой у него на коленях и лить тихие слезы, поднимая ему нерв. Он знал, что женщинам иногда нужно дать поплакать и повода, который можно сформулировать человеческим языком, порой действительно не бывает.

— Расскажи мне, милая, — приглашал Терновский, наглаживая ее по голове, пусть будет поток сознания, он выдержит, говорить с партнером тоже полезно.

Ника сопротивлялась, повторяя свое «ничего». Свернулась в трогательный клубочек возле него, утыкаясь носом в колено, влажное пятно на брюках ширилось, мокрая ткань липла к коже.

— Меня с работы уволили, — наконец, выдала она сильно сокращенный вариант произошедшего, не собираясь развивать тему даже под пытками.

— Да ты что? — искренне удивился Лев, глаза его на миг утратили мягкое, сочувствующее выражение, блеснув холодным отблеском и снова помягчели.

Продолжая наглаживать девушку по волосам, он достал из кармана телефон и быстро, пользуясь одной рукой, одновременно удерживая в ней смартфон и ей же набирая текст, как умеют современные люди, набил сообщение водителю. Через полтора часа с учетом городских пробок они обзавелись огромной коробкой самых разных пирожных из лучшей кондитерской.

— Мы с тобой сериал не досмотрели. Помнишь? — принялся за работу Терновский, поплакали и хватит.

Мужчина развил бурную деятельность по обустройству гнезда совершенно необходимого людям при залипании в телевизор. Питерское лето в большинстве случаев не препятствовало пледам, согреться в городе на болотах никогда не помешает. Ника отпросилась умыться, заварила чай в огромном стеклянном чайнике. Лев собственноручно притащил из кухни две чашки на блюдцах.

— Сладкое есть вечером вообще нельзя, — виновато пролепетала Ника, заглядывая в коробку и пугливо поражаясь стройным, почти армейским по протяженности рядам вкусностей.

— Вот глупости, — походя опроверг сомнительную теорию Терновский, выбирая себе булочку шу, в довесок к кремовому содержимому щедро украшенную им же сверху. — Кому нельзя, те пусть не едят. Ты какое будешь?

Нике досталась на первое песочная корзинка с ягодами, Лев подцепил его ложкой и переместил к ней на тарелку, умудрившись не задеть остальные. Ударная доза углеводов, старая, проверенная мелодрама, отличные средства от слез, никогда не подводят. Ника постепенно увлеклась, любовная линия мистера Дарси и мисс Беннет развивалась стремительно, насколько это возможно для романа начала девятнадцатого века.

Упустил он ситуацию с девочкой. Неожиданное воссоединение с семьей отвлекло его от важных вещей. Хотел же посмотреть, куда она устроилась. И проблема с ключами подвисла. Интуитивно Терновский уже соединил воедино правильные звенья, пусть сведений ему еще не хватало, он хороший бизнесмен, удачливый. А как известно удача во многом зависит от интеллекта, осторожности и работы в правильном направлении.