Аверс

Глава 19. Подарок

Терновскому глубоко безразлично, что Ника сделала на работе. Засушила им что-то, сломала или разбила, в конфликты с другими сотрудниками и клиентами, он не особенно верил. Справедливость — это не то, что мы должны самым близким людям. Возможно, в лучшем из миров, справедливости достаточно. Но, во-первых, человек не слишком приспособлен определять справедливость одинаково верно для всех сторон. Во-вторых, наша жизнь достаточно жесткая и неприятная штука, чтобы добавлять родным, выставляя их на собственный суд и заставляя их соответствовать определенным стандартам. Лев изначально занимал сторону своей девушки и собирался устроить все наилучшим именно для нее образом. Ему казался достаточно странным подход, согласно которого сам его выбор требует от Ники кучу усилий. Мужчины и женщины заранее создавали себе образ партнера. Этакое прокрустово ложе. Потом брали живого человека и ужимали его или подрезали, пока не ложился, как надо. Лев калечить Нику не собирался. Она ему нравилась такая, какая есть. Переделывать ее незачем, хотя согласно общественного мнения имел полное право, достаточно пересчитать нули на его счетах.

Подходить к решению проблемы в лоб не стоило. Приехав на работу, он вызвал к себе Алексея и поставил ему ряд задач. К обеду, после планомерно движущихся совещаний и встреч, получил необходимую информацию. Дина Станиславовна не скрывалась, выяснить к какой семье она принадлежала тоже не составило труда. Не замужем, дочь владельца сети магазинов, здесь в городе и еще в десятке субъектов. Семья восточная, детей полно, целых семь голов. Отец ее крутится на одной ноге, чтобы засунуть по золотой крошке в столько жадно распахнутых клювиков. Четыре сына, три девчонки. Отца, кстати, звали Сеявуш. Как он превратился в Станислава непонятно. Лев снова позвал Алексея, велел ему раздобыть номер и договориться о встрече с собственником нежилых помещений, где располагался цветочный салон. Как известно, маленькие предприятия редко владеют недвижимостью, обычно снимают. Дополнительный аргумент, как не крути. Пользовать Алексея в личных целях, совесть Терновскому не запрещала, но вмешивать других работников он не стал, сам поехал и приобрел у опешившего старичка, зарабатывающего на пенсии сдачей в аренду. Признаться, старичок испугался и совершенно Терновскому не сопротивлялся, позвоночником почуяв разницу в их положении. Лев заплатил за помещения салона выше рынка исключительно из жалости, ни с того, ни с сего, напал на мелкую рыбешку, мирно стригущую капусту у самого донышка пищевой цепи. Оформить помогла знакомый риэлтор. В довесок Лев получил договор аренды с Диной, заканчивающийся через полтора месяца. Арендодатель осторожничал и на срок дольше года договоров не заключал.

Еще вчера Терновский благоразумно спровадил Нику в спа-салон на длительную программу, занимающую шесть часов. Заботливо перезвонил, спросил добралась ли. Ника подтвердила, голос у нее оставался с грустинкой. Ничего, девочкам нравятся долгие и мудреные процедуры, связанные с красотой и омоложением, они так отдыхают. Отвлечется, повеселеет.

Мария и молодая горничная домой в середине дня его совсем не ждали. В квартире у Льва нет кабинета, он работал помногу и перенеси в домашнее пространство свои рабочие вопросы, утонет в них окончательно. Редко работать с документами приходилось, он использовал обеденный стол. Тот самый, на котором брал свою девочку. Наиболее официальная комната как нельзя лучше остальных подходила поговорить с прислугой.

— Мария отвлекитесь, мне нужно сказать вам пару слов и помощницу свою пригласите, — холодно предложил он.

Мария работала не в первом богатом доме, у нее не было нареканий, но прежние семьи расстались с ней по разным причинам, кто-то переехал, одни разорились, третьи развелись со страшным скандалом и ее в новую жизнь с собой не позвали. Адекватных нанимателей нужно еще поискать. У Терновского работалось без проблем, придирок и загонов. По опыту Мария, знала, когда работодатели вдруг начинают тебя замечать, ничего хорошего ждать не приходится. Под ложечкой засосало.

— Не могли бы вы мне объяснить, как мои ключи оказались у Риты? — не стал делать долгих подводов Терновский.

Тактика сработала. Мария вздрогнула и повела взглядом с сторону родственницы, девчонка сцепила руки перед собой, заранее приготовившись обороняться. Мария никогда не поддавалась Рите, отказывалась от подарков и денег, взамен на информацию о Терновском. Ключи она не теряла, но однажды нашла их в глубине полки, хотя сама клала их ближе.

— Моя связка не пропадала, — предприняла попытку оправдаться Мария, такую работу, а главное зарплату, она не найдет, хорошие поломойки на вес золота, но платят им совсем ненамного больше, чем самым пропащим.

— Правда? Охотно верю, ее быстро вернули, — сказал Лев пристально изучая молоденькую уборщицу. — Повезло, что дубликаты не снять к моим замкам, иначе прямо не знаю, двери пришлось бы менять. Мало ли кого еще вы в мой дом запустили бы. Больше я ваших услугах не нуждаюсь, выплаты поступят до завтрашнего вечера.

Мария понуро опустила голову, но ее троюродная племянница искренне возмутилась:

— Я же не кому-нибудь, не ворам. Ее по-человечески жалко. Бегает за вами, прощает. А вы в дом таскаете… всяких.

Словцом покрепче девчонка охарактеризовать Нику в последний момент побоялась.

— Как я без вашего мнения жил? — не скрывая сарказма поразился Терновский. Надо же какая редкостная дура, раньше он не замечал, разве досадовал, что при встрече принималась пол мыть прямо у него под ногами и поворачивалась не лицом.

Мария извинилась, вцепилась в девку и потащила ее к выходу, отпустила только в коридоре, продолжая подгонять короткими тычками перед собой. Вещи их сложены в специально выделенное отделение в шкафу при входе, моющие средства и прочую амуницию покупали за счет Льва, забирать ее нельзя, чужая.

— Ключи оставьте, — раздалось насмешливое вслед.

Мария положила связку на блюдо под зеркалом, ни одним не звякнула, так же осторожно, не стукнув, прикрыла за собой дверь. Выволокла идиотку-родственницу к лифтам, нажала кнопку вызова, развернулась к девице и принялась ее с остервенением бить. Ничего не говорила, и та тоже молчала, не издавала ни звука, руками голову прикрывала и все. На площадке слышались тяжелое, разгоряченное дыхание и шлепки от пощечин. Ярость не дошла до пика, пока Мария не вписала дуру в стену затылком, пошло на спад, еще несколько минут таскала за волосы, да так, что на руке остались намотанные и напрочь вырванные пряди. Лифт давно пришел, открыл двери, постоял и захлопнулся.

— Три дня тебе, — с трудом переводя дух, выдохнула Мария. — Чтобы со своим барахлом из моей квартиры вымелась.

— Куда я пойду? — заскулила девчонка, смотря на нее круглыми глазами, битье пережила стойко, ей не в первый раз.

— Домой вернешься, — отрезала безжалостная Мария. — Разорюсь, билет тебе куплю.

Уезжать нельзя, крепко понимала разжалованная горничная. В родной Москве пьющие родители, бабушка, старшая сестра с двумя детьми и очередным мужиком. Все это счастье на сорока восьми квадратных метрах, полученных покойным дедом за безупречную работу на стройке в течении сорока лет еще в совесткие времена. Зато в столице. Никуда она в итоге не поехала, на вокзале билет сдала за полцены, комнату сняла, на три месяца денег хватило. К осени снова устроилась горничной в один маленький отель без вывески. Приходилось носить униформу: черное платьице и белый фартучек, кружевная наколка на голове. Одежду редко снимали полностью, гостей она устраивала одетая, только трусики приходилось приспускать.

В тот день на работу Терновский не вернулся, его послеобеденные встречи раскидали на текущую неделю. Позвонил в агентство по подбору персонала, попросил прислать анкеты подходящих кандидатур себе на почту. Наймом домработницы он не собирался заниматься, пусть Ника сама подберет, ей так будет комфортней, и у прислуги сразу сложится правильная иерархия. Сегодня домашнее хозяйство на нем. Лев выполнил самое ответственное и неотложное дело — проверил еду в холодильнике. Мария выкинула остатки их ужина с родителями Ники, как с ними следовало изначально поступить. Ужинать им нечем, кроме бутербродов. Немного подумав, заказал роллы на определенное время в ресторане своего клуба, сушист там работает на постоянной основе. Псевдояпонская кухня прочно обосновалась в России и продолжает пользоваться популярностью.

Его девушка вернулась на час раньше, чем он обычно приходил домой. Посвежевшая, чистенькая и расслабленная после бани, сауны, массажа и многого другого.

— Как день провела? — поприветствовал ее Лев. — Понравилось?

— Да, — кратко призналась Ника, глаза ее застилала поволока, завершающий часовой массаж превратил мускулы в не слишком твердое сливочное масло, оставалось окончательно расплыться по чему-нибудь горячему, кандидатура Терновского отлично подходила.

— Скажи, а ты согласилась на все процедуры? — на ушко зашептал мужчина, одна его рука спустилась к ней на ягодицы.

Понять, о чем он спрашивает не мудрено. В салоне Нике предложили очищающую клизму с травами, полная дезинтоксикация, польза для здоровья. Администратор не настаивала, вела себя сугубо профессионально, скорее рекламировала и ничего другого, никаких двойных смыслов. В том, как оказалось, не таком уж коротком списке, она отметила галочкой анальный секс. Можно пойти на попятный, отказаться здесь и сейчас автоматически означает отказать Льву чуть позже. Ника подумала и согласилась. Не лучше ли в первый раз довериться специалистам? Тем более опять на передний план выступила практика (знают, но не наверняка), неявная публичность, так глубоко задевающая ее чувственность. Лев настоящий мастер. Стыдные манипуляции с ней проделывала медсестра, полностью упакованная в мешковатую белую одежду. На лице тканевая маска, на голове шапочка, руки затянуты в тонкие латексные перчатки. Они тут здоровьем занимались и ничем больше. Клизма оказалась куда основательней тех, что делают дома. Много жидкости, ожидание после, глубокая очистка и снова душ, баня, маленький бассейн, по поверхности плывут свечи и цветочные лепестки. Ника абсолютно чиста, готова к употреблению.

— Я все сделала, — подтвердила она Льву.

— Тогда поиграем, — удовлетворённо резюмировал Терновский.

Для игр выбрана спальня. Ника ушла в гардеробную, разделась и сосредоточенно заплела волосы в свободную косу, связав кончик почти незаметной резинкой. Вернулась в комнату полностью обнаженная, заработав долгий разгорающийся страстью взгляд. Лев времени даром не терял, на краю кровати разложены нужные им сегодня вещи: стек; ворох лаковых черных ремней, соединённых в одно непостижимым образом; две металлические анальные пробки с прозрачными сверкающими стразами вделанными в стопор, одна совсем крохотная, не толще мизинца, вторая вполне себе средних размеров; флакон со смазкой; горсть презервативов, упаковки различаются, их назначение тоже. Лев не забывал о предохранении и Ника была ему благодарна за заботу, одновременно защита ее совершенно иррационально задевала, будто он совсем на допускал даже случайности, не хочет с ней детей. Головой Ника понимала, что детей нельзя заводить случайно, это не собачка, подобранная с улицы под влиянием момента, но ощущение не пропадало.

Рядом с кроватью стоял на четырех основательных ножках тяжелый, но небольшой прямоугольный табурет, сверху подушка, обшитая кожей, очень плотно набитая и твердая, чтобы немного пружинила под пальцами нужно нажать с максимальной силой. Лев поставил ее на него на четвереньки, успокаивающе поглаживая по спине.

— Руки и ноги смещать за пределы подушки нельзя, — обманчиво мягким тоном устанавливал правила Лев. — Ты очень красивая, розовенькая вся.

Мужчина не особо приветствовал ее разговорчивость во время сессии, молчаливой покорности обычно достаточно. Можно отвечать на вопросы и издавать самые разные звуки, в остальном отвлекать не стоит.

Лев погладил ее еще, щелкнула крышка флакона со смазкой, ее нетронутого кружочка коснулся влажный указательный палец, прожимая, заставляя впустить внутрь и медленно погружаясь. Ника не специально, непривычный организм действовал сам, попка поджималась, пыталась зажать его внутри, запретить двигаться. Реакции казались неправильными, спа-салон сделал свое черное дело и из расслабленного состояния в полную боевую готовность ей немедленно не вернуться. Она приняла его полностью, слегка застонав. Мужчина выждал с минуту и начал двигать пальцем, имитируя движения вперед-назад. Маленькая пробка, еще по дополнительной смазке, показалась ей совсем неощутимой после пальца. Лев опробовал пальцами другое свободное отверстие, обхватил свой ствол, направил головку в мягкое и двинул бедрами. Ника не ожидала сильного толчка, одна ее рука слетела с подушки и тут же вернулась обратно.

Лев заметил, прищелкнул языком. Накажет, подумала Ника, но не рассчитывала, что он вынет из нее член, вызвав чувство пустоты и незавершенности. В воздухе свистнул стек, без всякой жалости припечатав Нику поперек ягодиц, пять раз подряд. Снова толчок. Ника держалась крепко, казалось, короткие ноготки вонзила по самые корешки в грубую кожу подушки, удары показались не такими удручающими, чем очередная потеря члена вожделенного мужчины. Крохотная пробка давала странный эффект, она чувствовала ее, при проникновении во влагалище, получалось теснее. Терновский выбрал жесткий ритм, правильно выбрал, хорошо. Ника старательно держала позу, не подавалась вперед, словно избегая его ударов, нет, ее устраивало. Она начала подниматься по хрустальным ступеням лестницы, ведущей прямо в обложенные пухлыми грозовыми тучами небеса, выше которых звезды, заходящееся сердце, маленькая смерть. Только Лев не был настроен позволять ей заглянуть за облака, не теперь. Она снова его потеряла, пульсируя и истекая, дрожа от нетерпения и прикусывая язычок, единственный способ не начать умолять, настаивать. Пусть сам решит когда.

Она скользкая сзади и спереди, Лев извлекает из нее плаг и касается немного растянутого отверстия концом вещицы покрупнее. Принять вторую пробку оказалось непросто. Лев не толкал напрямую, а словно вкручивал плаг по спирали. Ника настолько увлеклась происходящим, что начала перебирать коленями по поверхности табурета и одно колено соскользнуло вбок.

— Непослушная, — упрекнул ее Терновский.

Пробка погрузилась по основание, прерывать этот процесс в середине он бы не решился, момент проникновения можно потерять, сфинктер сомкнется, вернувшись в привычное положение, и тогда придется начинать заново. Оставил ее. Ушел в гардеробную и принес наручи на руки и ноги с четырьмя карабинами. Лев посадил ее на колени, давая передышку от прежней позы, обвел ее запястья кожаными ремнями, затянул не слишком плотно и застегнул на пряжки. Ника совершенно не сопротивлялась, покорно подавала руки, глаза скромно опустила, не поднимая к его лицу.

— Все хорошо, моя девочка? — благосклонно затребовал обратную связь доминант.

— Да, пожалуйста, продолжай, — мгновенно подтвердила девушка, не собираясь его останавливать, постепенно погружаясь в неспешное мучение нынешней сессии.

— Я не ослышался? — возмутился Терновский.

— Пожалуйста, продолжайте, Лев Николаевич, — вспомнила о манерах Ника, немного опоздав.

Ноги он ей окольцевал под коленями, между ножными браслетами тонкая цепочка. Оказалось, в табурете прячутся кольца, на каждом конце и в середине. Льву пришлось приложить физическую силу, чтобы вдеть в них открытые крюки карабинов, четвертый не понадобился. Ника не могла занять правильную позу, ноги тянуло, она балансировала и рисковала завалиться на бок. Терновский помог ей удержать равновесие.

— Колени заведи сильнее под живот, — диктовал сверху Лев. — Будет удобнее, обопрешься на большую площадь, и попка твоя мне вся раскрыта, замечательно подана.

Ника встала, как сказано, он подсказал ей совершенно верно, девушка восприняла помощь с глубокой благодарностью, и она не рассеялась, когда на беззащитно выставленное мягкое место снова начал прилетать прут стека. Пять за упущенное колено и еще пять за неверное обращение. Он сам обозначил. Ягодицы расчерчены прямыми розовыми полосами, между ними виднеется сверкающий камень. Лев погладил графические штрихи собственного исполнения, спустил руки ниже на бедра, большими пальцами раздвигая нижние губы, открывая ее для себя, вошел, остро чувствуя давление плага через стенку. Ника так высоко вскрикнула, что побоялся ее упустить, пришлось покинуть гостеприимное для него, теплое местечко. Кончит она с его членом в попке и никак иначе.

— Пожалуйста, пожалуйста, — утопая в меду вожделения, Ника перестала себя контролировать, слова вылетали против ее воли и даже сознания.

Терновский охотно склоняет слух к ее мольбам, раскачивает навершие металлической капли, заполняющей ее анальное отверстие. Пробка выходит с трудом на самой своей широкой части, дальше легче. Лев успел сменить презерватив и налить смазки в ладонь. Большая часть ушла на промежность Ники, остатками смазал себя по всей длине.

Шло медленно, тут тоже не следовало поршнем долбить вперед-назад. Нужно подкручивать бедрами, не торопиться. По спине девочки, особенно вдоль позвоночника мелкими блестками заблестел пот. Лев сам взмок, капли скапливались на затылке и скрывались вниз. Хороший секс далек от стерильности. Они не только соединяются телами, их жидкости смешиваются, ее сок и его семя, слюна и пот, личные запахи соединяются воедино. На самом пике они станут единым целым и распадутся надвое спустя целую вечность. Лев вошел до середины и начал двигаться, осторожно скользя внутри нее. Ника протестующе выгибает спину и пробует сбежать, наклоняясь вперед.

— Нет, — мужчина недовольно хмурится, ловит ее косу и натягивает беглянку на себя, второй рукой надавливает ей на спину. — Прогнись, не зажимайся, деваться тебе некуда, ты моя. Прими это.

Девушка отвечает ему болезненным стоном, по щекам катятся слезы. Он прав, она должна подчиниться. Невероятным усилием девушка заставляет собственное взбунтовавшееся тело лечь под мужчину. Прогибается, как он настаивает, вскидывая зад вверх.

— Милая, — почти мурлычет Лев, и тут же награждает, заводит руку ей под живот и подушечкой среднего пальца начинает приласкивать вершинку напряженного клитора.

Сначала становится терпимей, после схлынувшее желание возвращается полностью, прихватывая за собой еще кубометры нового. Ника бурно кончает, уперевшись лбом в табурет между скованных рук, ей кажется естественная смазка выплескивается из нее, и она покрыта ею от верха до самых колен. Лев рычит над ней и содрогается.

Ника не запомнила перемещение на кровать. Лев ослабшими пальцами сначала пытался расстегнуть карабины, не справился и занялся пряжками. Подхватил ее и шагнул к кровати, положил и упал рядом. Он еще не доиграл, но надо передохнуть. Девушка жалась к любовнику, они лежали мирно минут двадцать. Терновский поднялся, потянулся и зацепил пальцами клубок ремней, начал расправлять. Их целая система, широкая полоса посредине и от нее отходят ремни по обеим сторонам, в определенном месте на ремнях прорези, в которые можно просунуть открытый край и закрепить. Лев укладывает не способную полностью включится нижнюю на живот, первым ремнем обвивает шею, наподобие ошейника и застегивает, выравнивает продольную полосу вдоль позвоночника, постепенно пленяя Нику, начиная от локтей и до самых лодыжек, затягивает ремни попарно с каждой стороны, затем спускается ниже. Есть пять или шесть, обхватывающее туловище вместе с руками полностью на уровне плеч, талии, бедер и внизу завершающий ремень стягивает вместе лодыжки. Остальные крепятся на руки и ноги на разном уровне, окружая их по отдельности. Ника глубоко вздыхает и пробует пошевелиться, понимая, что не получится, но желая проверить путы. Держат крепко.

Лев ложится на спину, вытягивается на кровати, подхватывает ее и укладывает поверх себя. Носом она может уткнуться ему под подбородок. Бондаж прекрасно приправляет многие практики, но хорош и сам по себе. Терновский прикасается к девушке, поглаживает ее кончиками пальцев по открытым участкам, иногда проводя вдоль линий, разделяющих кожу и сбрую. Ника спокойно погружается в процесс, ей не нужны подсказки, она чувствует себя одновременно беспомощной и в полной безопасности, свободной от мыслей и принятия решений. Она рукой не сможет пошевелить по собственной воле, она себе не принадлежит, ее беззастенчиво присвоили. Продержав ее обездвиженной почти сорок минут и не дождавшись жалоб, вполне довольный ее примерным поведением, Лев долго ее распутывал. Они как раз успели искупаться, когда позвонила консьержка, курьер доставил еду, рассчитывать сессии до минуты нужное умение.

Вторую часть решения проблем пришлось отложить на пару дней. Вдруг, едва услышал фамилию Терновского хозяйка цветочного салона начала с ним кокетничать по телефону и в итоге выторговала встречу в ресторане за завтраком, заведение сама выбрала. Лев морщился, но пошел. Дина Станиславовна опоздала. Лев поглядывал на часы и недовольно хмыкал. Нику он бы спокойно дождался, но задержки по деловым вопросам не выносил. Дина чрезмерно яркая восточная красавица, крупные камни и вообще украшения, слишком ровные и белые зубы, волосы блестят электрическими искрами, свойственными ненатуральным волокнам, высоченные каблуки, длинные, острые ногти. Пугающее зрелище.

— Чем обязана? — устроившись напротив Льва и для начала долго выбирая напитки и блюда по меню, постоянно дергая официанта, улыбнулась Дина Станиславовна.

Нике нельзя уводить Терновского у невесты, но на Дину правила не распространяются, она использует шанс по полной.

— Хочу салон ваш прикупить, — вернул фальшивую улыбку Лев.

— Не продается, — надула накрашенные губки Дина. — Неужели вы действительно считаете, что она справится с бизнесом, ей должность выше продавщицы нельзя поручать.

— Не ваше дело, — отрезал Лев, не настроенный слушать поучения. — Собственно, помещение уже мое, через месяц я вас из него выселю.

— Не может быть, — Дина сделала мимическое усилие по сведению бровей к переносице, не вышло, ботекс помешал. — Имею право продлить аренду.

— Из вашего договора такого вовсе не следует, — изучив не слишком содержательный документ, Лев мог утверждать.

— Я ничего продавать не буду, — окончательно надулась капризная восточная принцесса, взмахи ресницами, прикосновения к волосам и прочие уловки на Льва не произвели ни малейшего впечатления.

— Не стоит отказываться, — настаивал Лев. — Я предлагаю хорошую цену, сможете себе купить новую хорошую машину.

Дина Станислава гордо поднялась из-за стола, задирая подбородок. Какая-то девка ее налаженный бизнес не получит. Лев не кинулся ее останавливать, но бросил ей в спину:

— Выйдите из ресторана и я вашему отцу позвоню, может он меня услышит.

Дина остановилась почти на. Недели не прошло после скандала с отцом, он упрекал ее за бесконечные вливания денег в цветы, дохода получать не удавалось, в ноль выйти тоже. Отец заставит ее продать и деньги себе заберет с осознанием полного права. Пришлось вернуться и сесть на место. Дина торговалась долго, выгадала гораздо больше, чем стоила мебель, общество с ограниченной ответственностью и скоропортящийся товар. Терновский заплатил за завтрак, сопроводил ее к нотариусу, они заполнили и подписали готовые формы. Получив деньги, Дина пообещала себе отменить поставки, в качестве маленькой прощальной шалости. Не лишне получить еще кое-что сверху.

— Бедная Рита, — вздохнула она, жадно наблюдая за тем, как воспримет ее слова Терновский. — Она в сложном положении, вы ее совсем не жалеете. Понимаете, она попросила меня избавиться от Ники, выслушав я не смогла ей отказать.

Лев с трудом сдержался. Рита перешла всякие границы, но она часть семьи. Что он мог сделать? Семья неприкосновенна, он себе после смерти крестного обещал о них заботиться. Наклонился поближе к Дине, словно собираясь доверить ей секрет, она отзывчиво подалась навстречу, затаив дыхание.

— За это я разорю любое ваше следующее начинание, — пообещал восточной принцессе, встал и ушел.

Ника успела побездельничать пять дней, перед выходными Терновский преподнес ей связку, перевязанную лентой по металлическому кольцу.

— Что за ключи? — не поняла девушка, они казались смутно знакомыми.

— От твоего салона цветов, вот здесь в папке документы, подпишешь и готово, — подарки Терновский дарить любил, получал удовольствие.

— Ты что? Ты… Там же Ольга, она не может работу потерять. Как же она тогда будет? — запричитала Ника.

— Никого не уволили, перестань, коллектив на месте, сама разберешься, — начал посмеиваться над ее испугом Лев.

Ника притихла, глядя на него во все глаза, посидела на диване, ошеломленная, тихо сказала:

— Спасибо.