Айлсфордский череп

XVIII ТРУЩОБЫ

Рынок располагался недалеко от площади Тауэр-хилл — отходившую от нее улицу заполонили десятки палаток, где можно было приобрести обувь, мясо, чай любых сортов, предметы домашнего обихода, канцелярские принадлежности, галантерейные товары, трости, очки, фрукты и овощи, горячие каштаны и прочую всячину. Распахнутые двери лавок тоже манили покупателей. Из-за тумана над лотками уже зажглись газовые лампы и свечи, а кое-где полыхали кровавым светом немилосердно коптящие светильники на топленом сале. Повсюду толпился народ, занятый поиском нужного товара пли готового ужина, пригодного для употребления на ходу. Воздух наполняли звуки органа и обычный рыночный гвалт. Вдруг с головы какого-то престарелого джентльмена загадочным образом слетела шляпа, которую тут же подхватил пацан лет пяти-шести, припустивший с добычей сквозь толкучку. Торговец из палатки рядышком затянул извечное «держи вора». Финн, конечно, мог бы его и поддержать, но эти уловки он знал и потому с улыбкой следил за тем, как мальчик исчезает во мраке. И его совершенно не удивило, что заходившийся в крике торговец мгновение спустя любезно выражает сочувствие взбешенному почтенному джентльмену, имевшему несчастье остаться без шляпы, и предлагает ему за полцены замену — весьма схожую с пропажей, кстати, только выделкой гораздо лучше, просто высший сорт, — в три раза дороже ее реальной стоимости. Через несколько минут пацаненок вернется, и ассортимент на лотке торговца головными уборами пополнится новинкой. Трюк стар как этот мир. Но, решил про себя Финн, обворованный джентльмен в состоянии потратить несколько шиллингов на новую шляпу, а часть этих денег отойдет юному воришке на ужин, если тому вообще суждено сегодня поесть.

В свое время Финн познакомился с большинством лондонских базаров, и организованные рынки вроде Ковент-гарден и Портобелло-роуд сегодня его совершенно не интересовали. Этим вечером ему требовался товар низшего пошиба, предлагаемый на лотках с поношенными вещами. Таковых на рынке оказалось несколько, и одна из заинтересовавших Финна торговых точек освещалась свечой, вставленной в выскобленную изнутри репку. Там парнишке приглянулся основательно потрепанный бархатный сюртук некогда темно-зеленого цвета, который мог похвастаться еще и тремя родными перламутровыми пуговицами. Сей предмет гардероба даже был выставлен на старомодном манекене из прутьев. Остальное одеяние, едва заслуживающее название такового, было разложено прямо на мостовой, а совсем уж затрапезное, сваленное в кучи, продавалось узлами.

Осмотрев товар, Финн остановил выбор на вполне сносной рубашке с протертыми локтями и обтрепавшимися манжетами и старой летной шлем-маске, в свое время, по-видимому, прошедшей через огонь. Нашлись также стоптанные ботинки, хоть и чуть маловатые, но зато с обрубленными для удобства — а возможно, и отгрызенными — носами. Еще Финн взял пару кожаных штанов, истертых на коленях до дыр, а на заднице — до толщины папиросной бумаги. Из-за этого-то внимание Финна и привлек старый сюртук, длина которого вполне позволяла скрыть позор в случае вероломства штанов. Кроме того, сюртук, не привлекая к его обладателю излишнего внимания, несколько облагораживал состряпанный на скорую руку наряд нищеброда. В завершение Финн приобрел пару рубашек, из которых намеревался смастерить четырехрукавный узел для приличной одежды, что была сейчас на нем. Полежит пока у Квадратного Дейви. А ему стоит поторопиться — уже опускался вечер.

Финн расплатился с торговцем, парнишкой с круглым прыщавым лицом, возрастом немногим старше его самого, в одежде не по размеру и явственно недоедающим.

— Шаровые шутихи, шесть за пенни? — тихонько предложил тот, многозначительно вскинув брови. — Ручаюсь, так дешево не найдешь до самой Ночи Гая Фокса.

— Беру дюжину, — неожиданно для себя согласился Финн, даже и не думая о том, для чего ему могут пригодиться петарды. Минуту спустя он покинул рынок с ворохом одежды и пакетиком шутих.

Часом позже Финн добрался до Спитлфилдза. Решив пока не напяливать летную маску, он принялся изучать квартал, шныряя по переулкам и проходам в относительно светлое время суток. Хотя Дейви и пытался его напугать, особого страха Финн не испытывал. Узкие улочки трущоб и вправду населяли воры да проститутки, но жить среди этого отребья парнишке уже доводилось, равно как и общаться с самыми что ни на есть отъявленными преступниками. Он отлично знал, как себя вести в подобном окружении, и ни на миг не забывал о Коржике. Той памятной ночью под мостом нож чуть ли не сам скользнул ему в руку — но тогда у него не было времени на размышления. Зато впоследствии, когда такового появилось в избытке, Финн, не испытывавший ни малейшей тяги к вивисекции, прагматично предпочитал драке бегство.

Ветер временами раздувал повисший над Спитлфилдзом туман, но теперь, судя по всему, он вознамерился водвориться тут всерьез. Отыскивать что-либо в ледяной мгле не представлялось возможным, поэтому Финн ускорил шаги. Он нашел смитовские меблированные комнаты[33], и вправду выглядевшие вполне приличными на фоне того, что предлагали конкуренты, но отказался от идеи зайти внутрь и осведомиться насчет Сойера, поскольку на это уже вовсе не оставалось времени. Но место Финн запомнил — случись что, и он сюда вернется.

Справа появился переулок, из которого доносились неистовый лай и рычание собак, перемежающиеся с выкриками людей. Финн свернул и в конце улочки разглядел заполненный людом внутренний двор многоэтажного дома. Наверху же, к его немалому удивлению, обнаружился мостик, сооруженный из канатов толщиной в несколько дюймов и досок. Удерживалась конструкция с помощью оттяжек, туго натянутых веревок, а сами канаты крепились к крышам и стенам зданий. Разглядеть, куда ведет мостик — или где он начинается, — Финну не удалось, но его очаровал вид перехода, возносящегося над вонью и суматохой трущоб. Когда-то в цирке Хэппи он работал акробатом, а одно время и канатоходцем, и оснастка мостика живо воскресила в его памяти те годы.

Затем ему пришло в голову, что с мостика можно увидеть весь Спитлфилдз, если только не помешает туман, который, впрочем, интенсивно сгущался. С другой стороны, туман послужит укрытием и для того, кто заберется на мостик. Впрочем, несколько настораживала безлюдность перехода — почему-то им предпочитали не пользоваться. Вообще-то, в районе, где все дома имели вид осыпающихся руин, мостик, определенно недавней постройки — во всяком случае, так Финну казалось снизу, — должен был привлекать кучу народа. Пожав плечами, парнишка, миновав по пути открытую площадку, где за заборчиком высотой примерно по пояс с десяток человек криками подбадривали небольшую собаку, с деловитым рычанием терзавшую крысу, а поодаль своей очереди дожидались другие псы и другие крысы, зашагал во внутренний двор. Там люди вели себя необычайно сдержанно и переговаривались только вполголоса. Казалось, все чего-то ждут. Многие поглядывали на старую водоразборную колонку, возвышающуюся посреди лужи грязной воды. Финн как ни в чем не бывало направился в толпу, бубня на ходу:

— Петарды, четыре за пенни!

— Давай сюда!

Парнишка, выудив из кармана четыре шутихи, вручил их покупателю в обмен на монетку. И тут его внимание привлекла старуха, сидящая на перевернутой цинковой лохани. На коленях у женщины спал огромный черный кот, а за спиной стоял высокий и невероятно худой мальчик с длинным узким лицом и лошадиными зубами. Его волосы, то ли серые, то ли седые — притом что он явно был на год-два младше Финна, — пребывали в полном беспорядке, словно их только что потрепал ураган. Поймав взгляд Финна, тощий парнишка уставился на Финна с таким удивлением, что новоиспеченный обитатель трущоб даже обернулся, не происходит ли что позади, но затем понял, что мальчик попросту косоглазый, да и вообще смахивает на деревенского дурачка.

— Добрый вечер, бабуля, — поздоровался Финн со старухой, которая в ответ довольно приветливо кивнула. Он протянул ей пенни. — Я только что нашел счастливый пенни. Может, хватит на ужин вашему коту. Он напоминает мне моего старого друга Ходжа. Надеюсь, однажды я увижусь с ним снова. — Мальчишка погладил кота, который на подобное проявление чувств явного недовольства не выразил, лишь приоткрыл глаз и смерил его безразличным взглядом.

— Благодарю тебя, юный сэр, — отозвалась старушка. — Пенни я возьму, коли ты так любезно просишь. А кота зовут Лазарь. Завтра с этого пенни он получит немножко рыбы, — она сунула монету в карман фартука и указала за спину большим пальцем. — Познакомься с одним из моих мальчиков, его зовут Ньюмен.

Финн протянул руку, и Ньюмен пожал ее. Ладони у него были костлявые, как и лицо.

— Финн Конрад, к вашим услугам.

— Хорошее имя для кота — Лазарь, — отозвался Ньюмен. — Его воскресили из мертвых, прямо как в пещере из Библии. Он утонул в ведерке и был мертвый, как кирпич.

— Не сомневаюсь, — кивнул Финн. — А что это за место? Сам-то я с Острова Джейкоба[34].

— Место называется Ангельская аллея, — сообщил ему новый знакомый. — У нас тут привидение объявилось.

— Я и смотрю, вроде что-то такое странное в воздухе…

— Ага, — заговорила старуха. — Ньюмен правду говорит. То был призрак, я видела его так же ясно, как и тебя вот сейчас. Появился в тумане, а потом исчез, вон там, возле колонки. И многие его видели, — она махнула рукой в указанном направлении, не переставая, однако, коситься на колонку. Ждала, что снова покажется привидение.

— Призрак, мэм? В развевающемся саване, да? И в цепях, как на представлениях?

— Нет. Мальчик в старомодной одежде. На вид живой, прям как ты или я, хотя и повешенный.

— У него на шее был след от веревки, — подтвердил Ньюмен. — Я своими глазами видел.

— Хочешь петарду? — спросил Финн и в ответ на нерешительный кивок вручил задохлику четыре штуки, последние четыре придержав у себя. — Для друзей бесплатно, — объявил он, и Ньюмен уставился на шарики на ладони так, словно это были золотые монеты.

Финн взглянул на мостик над головой и теперь различил, что заканчивается он у окна тускло освещенной комнаты на третьем этаже, там даже имелась небольшая площадка. Юный висельник явно был тот же самый, что и вчера в усадьбе, а значит, Нарбондо обретается где-то поблизости. Возможно, именно он пользуется этим сооружением для своих вылазок. Дальний конец воздушного перехода терялся в клубах наползающего тумана.

— А что это за мост такой, а, мэм? — полюбопытствовал Финн. Старуха криво ухмыльнулась, будто раскусила наконец не в меру любопытного парнишку.

— Если ты таскаешь свинец с крыш, тебе лучше поискать другое местечко. Тут жилище горбатого доктора. Даже если у себя на Острове Джейкоба ты о нем и не слышал, лучше не давай ему повода услышать о тебе.

— Только не свинец, мэм. Шибко много на нем не заработаешь, да и возни много, если только он не валяется прямо под ногами.

— Так ты взломщик, что ли?

— Нет, мэм. От чужого жилья держусь подальше. Нарушать чужие владения неприлично, да и Библия не рекомендует.

— Какая же тогда у тебя специализация?

— В основном мелкое надувательство, хотя с тех пор, как оставил Остров, больше таким не промышляю, если только совсем уж не прижмет. А до этого я работал на фальшивомонетчика, но его повесили. Я тут вроде как временно, приторговываю маленько, чтобы добраться до Портсмута, где у моего брата паб в порту, в районе Мильтон, — с этими словами Финн продемонстрировал старухе тот самый пенни, что всего минуту назад она убрала в карман передника. Заворчав, карга немедленно сунула руку в карман и убедилась, что монетка действительно ее.

— Ловкий малый, — констатировала она, снова пряча пресловутый пенни. — Знаешь, я могла бы подыскать тебе работенку и койку у нас. На равных долях с моими мальчиками. Ньюмен вот, он у меня за посыльного. Знает каждую улицу и переулок в Лондоне, может все их назвать, перечислить дома по обеим сторонам, да еще и рассказать, кто в них живет, как они выглядят и кто с кем якшается. Вдобавок он бегает, что твоя лисица от своры гончих. А хотя это нужно видеть, что уж тут говорить. В своем ремесле он просто гений. Как и ты, Финн. Я так думаю, тебя обучили именно твоему ремеслу. Бог наделил тебя талантом обчищать карманы. Так не зарывай же его в землю, Библия этого тоже не рекомендует, — она важно кивнула, явно убежденная в собственной правоте.

— Весьма благодарен за предложение, мэм, но я исправился раз и навсегда.

— Что ж, как говорится, честная работа — билет к успеху, если только сможешь ее найти. Заруби себе на носу, что без протекции от наших мест лучше держаться подальше. У нас, видишь ли, выжить нелегко, особенно по ночам.

— Я понимаю, мэм. Что ж, рад был поговорить с вами двумя, и со старым Лазарем тоже.

— Ежели вдруг излечишься от угрызений совести и тебе понадобится занятие, возвращайся ко мне, Финн. Может так статься, что паб твоего братца окажется не про твою честь, в том числе и платой.

— Обязательно, мэм, — поддакнул Финн. — Приятно было познакомиться. — Он пожал безвольную руку Ньюмена и двинулся в направлении Уайтчепел-роуд, скрытой туманом где-то впереди. Мостик, как теперь ему удалось разглядеть, тянулся до второй площадки ярдах в двадцати — двадцати пяти дальше по переулку. Вероятно, на площадку выходит черная лестница дома, которая, естественно, запирается, а то и вовсе охраняется.

Впрочем, прибегать к ее помощи было вовсе необязательно, и Финн принялся изучать стены и крыши соседних зданий. На углу улочки, возле заваленного булыжниками участка, непостижимым образом избежавшего застройки, стояло трехэтажное здание, накренившееся вперед так сильно, что стоило опасаться за судьбу случайных прохожих. Внимательный осмотр строения выявил на фасаде древнюю водосточную трубу и два окна с широкими подоконниками одно над другим, причем верхнее оказалось распахнутым, а комната за ним была покружена в темноту. Еще имелся балкончик с шаткими перилами. Насыщенный угольной копотью сырой туман медленно заполнял улицу.

И в этой мгле, которую, впрочем, в любое мгновение мог развеять порыв ветра, Финн неспешной походкой достиг угла местной разновидности Пизанской башни и, подпрыгнув, уцепился за водосточную трубу, одновременно опираясь одной ногой на торец торчавшей из фасада горизонтальной несущей балки — в таком деле важно правильно распределить свой вес! Затем парнишка ухватился за подоконник над головой и, страхуя себя прижатым к стене локтем, одним движением подтянулся, оттолкнувшись от балки и скользя ладонью по трубе. Этаж преодолен, но щелястый подоконник того и гляди развалится. Финн подтянул ноги, буквально на мгновение присел, уперся в раму — в чудом державшиеся на месте нащельники — и взмыл вверх, походя оторвав кусок прогнившей доски. В принципе он намеревался перевести дух в комнате с приветливо распахнутым окном, до подоконника которого как раз добрался, но пронзительный женский голос, донесшийся откуда-то изнутри, заставил парнишку пересмотреть планы. Подскочив, он ухватился за кронштейн, на котором некогда размещался шкив для поднятия тяжестей с улицы — слава богу, в стене тот держался прочно, — забрался на него и прыгнул на веревочную оттяжку, поддерживающую мост. Пара легких шагов — и Финн оказался на заинтересовавшей его площадке. Если б не туман, зеваки уже тыкали бы в него пальцами.

Усевшись спиной к перегораживающей мост двери, похоже, совсем недавно, но основательно укрепленной деревянными рейками, Финн нацепил летную шлем-маску, потратив драгоценное время на то, чтобы она, как следует прикрывая лицо, не сползала на глаза. Затем парнишка на цыпочках подкрался к двери и подергал ее — вполне ожидаемо заперта. Понадеявшись, что замок с внутренней стороны не оснащен собачкой, поскольку в таком случае открыть его не удастся, он просунул лезвие своего устричного ножа в щель. Повел им вверх, пока не наткнулся на препятствие, и, легонько покачав его импровизированным орудием взлома, отодвинул щеколду и, выждав минуту-другую, осторожно приоткрыл дверь. На подступах к «жилищу горбатого доктора» — ни души, кругом только мрак да туман. Финн просочился за дверь и беззвучно заскользил по переходу в направлении тусклого света. Снизу доносились рычание и лай собак, приглушенный бубнеж людей, собравшихся во внутреннем дворе. Интересно, подумалось ему, появлялся призрак снова или нет. Впрочем, его это не касается — ему есть чем заняться, а времени на потеху нет. Если доктор дома, почти наверняка и Эдди там.

Когда Финн оказался у цели, на противоположной площадке, туман стал еще гуще. И невидимый снизу парнишка, подобравшись к ее краю, осторожно заглянул в широкое окно, которое заметил еще снизу. Внутри оказалась гостиная, которую использовали, видимо, и как кабинет, и как столовую, по крайней мере, на столе одновременно находились и затейливо украшенный череп — возможно, вместилище призрака, — и две тарелки с отбивными и картофелем, и наполненный наполовину бокал вина. Стулья пока пустовали. Противоположную стену прорезало еще одно, тоже широкое окно, так что горбатый доктор имел отличный обзор и на юг, и на север. Сам жуткий владелец квартиры, ведя за руку Эдди, появился буквально через минуту. Они уселись за стол и, насколько Финну удалось разобрать, доктор посоветовал мальчику поесть. Тот покачал головой и упрямо скрестил руки на груди, но Нарбондо в двух словах дал малышу понять, что в следующий раз его позовут за стол только утром.

У Финна засосало в желудке — когда ему последний раз довелось поесть, уже и не вспомнить, — и он с завистью принялся наблюдать, как Эдди без аппетита ковыряется в тарелке. Доктор, напротив, отрезал громадный кусок мяса и, запихнув его в рот прямо-таки с каннибальской ненасытностью, проглотил, почти не разжевывая, а потекший по подбородку соус вытер тыльной стороной ладони. Затем Нарбондо, хлебнув вина, принялся за картофель, а управившись с ним, что-то произнес, обращаясь не к Эдди, а к кому-то другому, находящемуся в соседней комнате. Последовал невнятный отклик, и доктор ответил — на этот раз Финн расслышал очень хорошо, — что за свою часть сделки он отвечает, однако не уверен, что его светлость может сказать то же самое. И пока невидимый собеседник попытался донести до Нарбондо свою точку зрения, тот вилкой подцепил отбивную и, взявшись за кость, зубами оторвал кусок мяса.

Финн задумался о том, кто скрывается в другой комнате, о «его светлости». Что могло понадобиться какой бы то ни было светлости в трущобах, куда соваться человеку имущему попросту опасно?

Тем не менее присутствие этого типа придется учитывать, заключил мальчишка, не без удивления продолжая наблюдать за Нарбондо: доктор жадно, как настоящий дикарь, грыз кость. То ли зверски проголодался и теперь яростно наслаждался едой, то ли, напротив, запихивал в себя пищу, не чувствуя вкуса, лишь для того, чтобы поскорее покончить с удовлетворением потребностей организма. Хотя какое это имело значение?

Куда больше Финна сейчас занимала старуха во дворе. Что она за человек? Отнеслась к нему вроде по-доброму, но нет ли в том корысти или какого умысла? Ею двигали действительно благие намерения или хитроумный расчет? Но чего ей тогда надо? И вообще, она осознает свои желания или просто обманывает себя? Человеческие существа, рассуждал Финн, порой слишком сложны. Кошки более практичны…

Внезапно в комнате, вынырнув откуда-то из-за спины Нарбондо, появился тип с круглой лысой головой. Он объявил: «Она идет. Будет через минуту». И вышел.

Доктор, отослав Эдди в комнату к «его светлости», отер рот салфеткой. Похоже, что-то назревает…

Финн стал размышлять: если выполнить акробатический прыжок головой вперед, грамотно сгруппировавшись перед самым стеклом, его можно пробить. Ненавистная летная маска как раз пригодится — защитит голову и шею. Приземлится он по ту сторону стола и, пока Нарбондо станет выбираться из-под груды осколков, сможет промчаться в другую комнату, оглушить «его светлость» разрывами петард, схватить в охапку Эдди и вместе с ним удрать через окно к дальней открытой двери на мосту…

Тем временем Нарбондо принялся возиться с черепом, и тот внезапно ожил, ярко засверкав глазницами. В стекле противоположного окна на миг появился призрак юного висельника.

Потом загалдела толпа во внутреннем дворе, и кто-то громко заорал:

— Это он! Он!

Крикуна тут же грубо одернули:

— Да уж точно не твоя кривобокая мамаша, придурок недоделанный!

Теперь Финн со своего наблюдательного пункта призрака видеть не мог, однако догадался, что дух проецируется в результате манипуляций с черепом, который — к бабке не ходи — принадлежит повешенному мальчику. Горбун наклонил голову набок и сощурился, будто прислушиваясь к чему-то, что для Финна тонуло в гомоне толпы. Удовлетворенно хмыкнув, доктор снова занялся черепом — призрака затянуло назад в его узилище, светильник разом потемнел. А сам Нарбондо откинулся на спинку стула с очень довольным видом.