Азм есмь царь (СИ)

Глава 17

Перед моими глазами раскрылся вид на все поле боя. Это был не просто ландшафт, а живой холст, на котором в реальном времени разворачивались события. Магический спутник, висящий на орбите, позволял мне отслеживать ситуацию в любой точке мира, пусть и с небольшой задержкой. Это была не просто разведка, а взгляд бога, который видит все.

Я увидел бескрайние степи, прорезанные реками и горными хребтами. По ним двигались армии, словно муравьи по черному холсту. Здесь были и мои войска, и войска врага. Я мог видеть каждого солдата, каждую единицу техники, каждый взрыв.

Подобная мощь «слегка» упрощала вопрос управления, разведки и прочие армейские нюансы «менеджмента». Я мог видеть сильные и слабые стороны врага, мог отслеживать его движения, мог планировать атаки и защиту. Но в этом взгляде бога была и страшная ответственность. Но я чувствовал тяжесть каждой жизни, каждой смерти. Я видел страдание, я видел кровь, я видел разрушение. И я понимал, что все это зависит от меня. Я был не просто государем, я был «богом войны» и решал чьи-то судьбы.

Карпатская армия уверенно продвигалась вперёд, словно неудержимый ледник, оставляя за собой след из солдат. Их ряды были стройны, а броня сияла на солнце. В руках они сжимали оружие, не знавшее пощады.

Они не встретили врага в открытом бою. Битвы проходили на Балканах, где горные перевалы и узкие долины превращали каждый шаг в смертельный риск. Но Карпатская армия была готовой к любому испытанию. Они были воспитаны в холодных горах, где выживали только самые сильные и упорные.

Но и наш «сапог» вскоре отведает крови врага.

Полки янычар, бесстрашные и жестокие, рвались в бой, словно волны на берег. Их крики грохотали над полями, их мечи сияли в солнечных лучах, а их глаза были полны ненависти и жажды крови.

Они штурмовали особенно сильные укрепления, не обращая внимания на потери. Каждый павший янычар становился шахидом, каждый развороченный в куски — символом отваги. Но и Карпатская армия не слаба. Царские войска закрепились у словенского Дубровника и отражали атаку за атакой. Пушки гремели, мушкеты стреляли, а мечи сокрушали щиты противника. Поле боя было усеяно телами павших, но и победители не остались невредимыми.

Каждая битва являлась тяжелой, каждый шаг — смертельным риском. Но они готовы бороться до конца, до последнего вздоха. И в конце концов, они победили. Но их победа имела горечь братьев, сложивших буйны головы, и куплена в крови и страдании. И это только начало войны.

Но недолго музыка играла.

Словенский десант, брошенный в сердце вражеской территории, был словно капля воды в раскаленном песке. Он испарился быстро и без следа. Чёрная армия герцога Хуньяди, известная своей жестокостью и непреклонностью, быстро окружила десантников. Они походили на волка, загнавшего зайца в ловушку. Не было шансов на успех, не было шансов на выживание.

Австрийские егеря завершили трагедию. Их задачей стало уничтожение десантников. Десант был уничтожен, как и было задумано. Но их жертва не прошла даром. Теперь я был «официально» чист перед османами. Я не нарушил договор, я не начал войну. И теперь мы могли продолжить свое Карпатское наступление. В этом наступлении не было места для жалости, для сожаления. Это была война, и она требовала жертв.

Я посмотрел на карту, на которой красным цветом были отмечены положения войск. Карпатская армия маршировала по вражеской территории, готовая к атаке. И я знал, что эта атака будет жестокой, беспощадной, и она принесет много крови. Но такова война, и все это понимали.

Чёрная армия герцога Хуньяди, гордящаяся своей мощью и непобедимостью, вдруг оказалась в ловушке. Третий отдел, известный своей невидимостью и смертоносностью, нанес удар молнией. Они были не просто воинами, а призраками, которые двигались в тени и убивали без шума. И у них было новое оружие.

Оружие, построенное на основе антимагических технологий. Магия, которую использовали враги, превращалась в против них же. Защитные чары рушились, заклинания отскакивали обратно, а самые мощные маги падали от невидимого урагана.

Герцог Хуньяди, стоявший во главе своей армии, не успел даже понять, что произошло. Его войска стали падать, как домино. Они теряли свой боевой дух, теряли свою силу, теряли свою жизнь. И вот уже он остался один, окруженный призраками, которые убивали без жалости. Он не мог ничего сделать. Он был бессилен. И в конце концов, он был взят в плен.

Он успел разбить передовые части османской армии в этой провинции. Это была его последняя победа, но она оказалась горькой. Впрочем, это не было моей проблемой. Я был правителем, а не военачальником. Моё дело — управлять, а не сражаться. Я был уверен, что мои войска справятся с задачей. Они уже побеждали и будут побеждать дальше. И вот уже я чувствовал, как в моём сердце рождается новая мечта, новая цель. Я хотел построить мир, в котором не будет войн, не будет крови, не будет страданий.

Самое сложное — это лавировать между тем, чтобы «союзники» не разгромили Османов и чтобы они не уверились в собственной победе. Нужна «гармония» и чтобы враги поистрепали друг друга как можно больше. Собственно, это и есть моя главная цель.

Солнце, уже клонившееся к закату, окрашивало пыльную даль в багряные тона. Дул прохладный ветер, гоняя по земле сухую траву, и гнал вперед тучи пыли, поднимающиеся от копыт конницы. Впереди, на горизонте, виднелись конные фигуры.

Это неслись туркменские башибузуки, легковооруженные и свирепые воины, прославленные своей ловкостью и жестокостью. Их черные лица, скрытые под черными чалмами, полны ярости и жажды крови. В руках они держали ятаганы, сабли и копья, украшенные перьями и костями.

Вдали, навстречу им, мчалась другая конница — кавалерия химер Австрии. Они были одеты в тяжелые латы, их щиты блестели, как полированные зеркала. В руках они держали длинные пики, увенчанные железным острием. На их шлемах красовались изображения мифических существ — химер. Головы львов, орлов и коз зловеще смотрели из-под шлемов, словно предупреждая врагов о своей непобедимой силе.

Встреча двух конных армий произошла в миг. Тучи пыли и песка закрыли солнце, и побоище погрузилось в темноту. Раздался грохот копыт, сталкивающихся щитов и зловещий свист летящих копий.

Туркменские башибузуки атаковали первыми. Их быстрый и манёвренный стиль атаки застал австрийскую кавалерию врасплох. Они метались вокруг тяжело бронированных химер, стараясь прорвать их оборону. Но австрийские рыцари не сдавались. Они стоически держали удар, отбивая атаки своими пиками и щитами.

Кровь лилась рекой. С обеих сторон падали воины, испещренные ранами от копий, сабель и ятаганов. Но туркменские башибузуки были жестоки и неумолимы. Они нападали волнами, не останавливаясь перед жертвами. А австрийские рыцари были отважны и дисциплинированны. Они держали свои посты до последнего, отбивая каждую атаку врага.

Битва продолжалась часы. Солнце уже зашло, и на поле сражения опустилась тьма. Но воины не останавливались. Они сражались в темноте, руководствуясь инстинктом и жаждой победы.

В конце концов, австрийская кавалерия химер смогла отбить атаки туркменских башибузуков. Их тяжелая броня и дисциплина оказались не по зубам легковооруженным воинам. Туркменские башибузуки отступили, покидая поле сражения с тяжелыми потерями.

Но и австрийская кавалерия химер унесла с собой много раненых и убитых. Их победа была дорогой, и она оставила на их сердцах печаль и ужас. В тишине ночи была слышна только тихая песня ветра, гуляющего по тракту, и стон раненых, лежащих на поле сражения. Битва закончилась. Но ее эхо долго будет звучать в сердцах всех, кто ее видел.

В предгорьях Карпат, где густые леса встречались с суровыми скалами, развернулось кровопролитное сражение. Воздух был пропитан запахом пороха, а земля была уже покрыта слоем крови и грязи. На одной стороне стояла карпатская армия, частично сформированная из горцев, известных своей выносливостью и воинской доблестью. Их ряды состояли из опытных стрелков, вооруженных ружьями и пищалями, а также отважных воинов, владеющих саблями и копьями. На другой стороне стояли венгерские гренадеры, отборные войска с огромным боевым опытом. Они были одеты в яркую форму, украшенную золотом и серебром, и вооружены тяжелыми мушкетами и штыками.

С первого взгляда было видно, что это неравная битва. Венгерские гренадеры имели преимущество в вооружении и количестве, но карпатские горцы были преисполнены решимости защищать свою землю.

С гулким раскатом пушек началась атака. Венгерские гренадеры с грохотом рвались вперед, но карпатские горцы уже готовились к их наступлению. Они с хитростью и ловкостью отстреливались из-за деревьев и камней, нанося венграм тяжелые потери. Гренадеры были застигнуты врасплох такой отчаянной защитой. Их строй рассыпался под градом пуль и копий.

В гуще сражения развернулись неистовые схватки между отдельными воинами. Карпатские горцы, используя знания местности и свой опыт в горных войнах, врывались в ряды венгров, рубя их саблями и атакуя копьями. Венгерские гренадеры, в свою очередь, отвечали с упорством, стреляя из мушкетов и атакуя штыками.

Сражение продолжалось часами. Обе стороны несли тяжелые потери, но карпатские горцы не сдавались. Их жестокость и упорство вселяли страх в сердца венгерских гренадерів. В конце концов, устав от упорной обороны и многочисленных потерь, венгерские гренадеры были вынуждены отступить.

Карпатская армия одержала победу. Их воинская доблесть и знания местности сделали невозможным для венгров захватить их земли. В тишине после сражения было слышно лишь стон раненых и шепот ветра в деревьях. Но в сердцах карпатских горцев горела искра триумфа, и они знали, что они защитили свою землю от врагов.

Ветер, пропитанный запахом сосновой смолы и влажной земли, нес по горным перевалам слова о надвигающейся опасности. Карпатские горцы, суровые и свободолюбивые люди, собирались на тайных созывах, чтобы обсудить судьбу своих земель. В воздухе витала напряженность, ощущалась тяжесть предстоящего выбора.

В одном из укромных уголков гор, где скалы возвышались над глубокими ущельями, собрались предводители горцев. Их лица, загорелые и испещренные морщинами от суровой жизни, были сосредоточены.

— Братья! — начал старейшина. — Венгры наступают. Они жаждут захватить нашу свободу. Но мы не сдадимся! Мы будем бороться до последней капли крови!

Его слова нашли отклик в сердцах всех присутствующих. Горцы знали, что они должны объединиться, чтобы отбить врага. Но для этого необходимо было привлечь на свою сторону и другие племен, в том числе и валахов, живших в низинах.

Посланцы были отправлены к валахам. Они несли с собой слова примирения и зова к объединению. Валахи, известные своим воинским умением и непоколебимой верностью, выслушали послание горцев с серьезным вниманием.

— Наши отцы всегда жили в мире с горцами, — сказал старейшина валахов. — Мы никогда не допускали, чтобы враг завладел нашими землями. Но теперь мы видим, что наша свобода находится под угрозой. Мы объединимся с горцами и будем бороться вместе!

Венгры не ожидали такого сопротивления и полагали, что горцы и валахи будут сражаться между собой. Но они ошиблись. Те объединились и стали частью «освободительной» карпатской армии Куси. Порой перо в сотню раз опаснее клинка. Мысленно усмехнувшись, я продолжил контролировать поле брани.

Гиперион уверенно продвигался к Пешту и вскоре должен был взять его без каких-либо проблем, ибо чёрная армия разбита или бежала, так что город остался без защиты.

Воздух, пропитанный запахом крови, дымом и порохом, вибрировал от нескончаемых ударов барабанов и лязгающего металла.

Османская армия, словно огромная волна, накатывала на вражеские позиции, выкрикивая боевые кличи и размахивая ятаганами. Лица их были искажены яростью, глаза горели неугасимым огнем. Впереди, словно железный кулак, продвигался султанский корпус с его великолепной янычарской гвардией. Их броня сверкала на солнце, словно чешуя дракона, их копья, похожие на копья лесных богов, были готовы пронзить ряды вражеских воинов.

Но и вражеская армия не стояла сложа руки. Они встретили османский напор упорным сопротивлением, их ряды, хоть и поредели, все еще держали оборону. Однако их сердца были полны отчаяния. Они видели, как их соратники, ослабленные и деморализованные, уже начали отступать, их лица были перекошены ужасом, а в глазах светилась безысходность.

В этот момент, словно громовой раскат, прозвучал звук трубы, прорезая гул сражения. В рядах османской армии поднялся вой, словно рев тигра, а полки их, воодушевленные победами союзника, атаковали с удвоенной силой, их продвижение напоминало движение лавы, уверенно и неотвратимо сжигающее все на своем пути. Вражеская линия обороны, которая до этого казалась непоколебимой, пошатнулась. Воины вражеской армии отступали, их ряды уже не были такими плотными, их сопротивление слабело, а их взгляды, полные ужаса, были обращены к бегущим соратникам.

Победа османской армии становилась всё более явной. И с этим нужно было что-нибудь делать.

В одно мгновение огромное поле, ранее мирное и цветущее, оказалось усеяно телами павших воинов, изрыто воронками от снарядов и пропитано кровью. Сербские наёмники, одетые в кожаные доспехи, с острыми саблями в руках, ударили в спину османской армии, рассекая их построения, словно нож масло. Османские воины, застигнутые врасплох, не смогли сопротивляться внезапному удару, их строй рассыпался, и поток отступающих превратился в паническое бегство. В этом беспорядке слышались крики умирающих, стоны раненых, звуки сталкивающегося металла и грохот взрывающихся снарядов. В воздухе висел дух ужаса и безнадёжности.

В этой смертельной карусели османы стали отступать, их строй рассыпался, и вскоре бегство превратилось в паническое бегство.

Секунда, и на поле боя появились они — химеры, последние остатки недобитой кавалерии. Эти существа, похожие на зверей, одетые в доспехи, испещренные знаками своих богов, неслись на своих звериных скакунах, словно дьяволы из преисподней. Их лица, искаженные безумием, были отражением их душ, полных жажды крови и разрушения. В их глазах, потухших от безумия, можно было увидеть отблески древних зверей, оживших в их телах.

Они ворвались в отступающие ряды османов, как буря в лесу, рассекая их в клочья, словно туман. Их сабли, изготовленные из сверхъестественного металла, сносили всё на своём пути, а ревущие крики химер заставляли дрожать землю.

В этом кровавом хаосе казалось, что самые страшные демоны преисподней вырвались на свободу.

Османы, уже измученные и обессиленные, не смогли противостоять натиску химер. Их строй был окончательно разбит. В этом кровавом балагане османская армия была разгромлена. Их атака была отбита, и их мечты о победе превратились в пыль.

Химеры, словно духи смерти, уходили с поля боя, оставляя за собой только тишину и пахнущий кровью туман.

Когда османы дрогнули и начали отступать, а союзники крайне ослаблены, можно и нам разыграть пару карт. Отдаю приказ всем передовым частям к тотальному наступлению, и мы тут же начали занимать город за городом, и ничто не могло нас остановить.

Забрав территорию аж по самый Дунай, мои войска начали окапываться. Но со стороны Трансильвании стали поступать тревожные вести, и если им верить, то местные увидели пробуждение чёрного дракона, что лениво расправлял крылья и готовился к полёту.

— Подготовить орбитальный удар и выставить всю магию на максимум, — спокойно отдаю приказ в технический отдел.