— Хамить не надо! — только и успела выдать я.
Но Ростислав больно схватил меня за руку и утянул в боковой коридорчик.
— Что за письмо ты мне подсунула? — опять сквозь зубы процедил он.
— Полегче! — я вырвала руку из его цепкой хватки, — Что с письмом?
— То письмо, о котором мы договорились! Не делай вид, что забыла! — заскрежетал зубами Ростислав.
— Да нет же, письмо я помню. Это которое я у Всеволода в библиотеке нашла. Но что не так? Вроде аккуратно я старалась. Может, примялось? Так я же в карман впопыхах сунула.
— Не стой из себя дуру! — рявкнул он и тут же испуганно оглянулся на дверь, не услышал ли кто.
Но пока, к моему сожалению, было всё тихо.
Я посмотрела в злые глаза Ростислава, где плескались гнев и ярость, и поняла, что тут он меня сейчас и придушит.
Но вслух сказала:
— Так, Ростислав, расскажи, что случилось? А то я не понимаю и нервничаю. А в моём возрасте так нельзя. Ещё инсульт сейчас разобьёт.
Хватка Ростислава стала легче.
— Те люди, кому я отдал письмо, посмотрели и сказали, что это какое-то совсем не то письмо, — нехотя сказал он и опять стрельнул взглядом на дверь.
— В смысле не то? — изобразила испуганное недоумение я, — там оно одно там было! Других писем я не видела. А по описанию такое, как ты говорил. Что не так?
— Это не то письмо! Там содержание другое… — как попугай повторил Ростислав, но уже не так уверенно.
— Погоди, Ростислав, — поморщилась я, — это сейчас что за претензии ко мне? Неужели ты считаешь, что я взяла письмо, неким волшебным образом удалила старый текст, изменила содержание, причём на чужом мне языке, затем состарила буквы и отдала тебе такую вот фальшивку? Тебе не кажется, что это, мягко говоря, выходит за рамки здравого смысла?
— Да я им тоже сказал! — вспыхнул Ростислав, — а они…
— Дураки, значит, — развела руками я. — Да и сам посуди, даже если и допустить, что у меня есть волшебная палочка и я могу менять содержание писем даже не читая их, на неизвестном мне языке, то зачем мне всё это?
— Ну, может, ты не хотела, чтобы «Союз Истинных Хистиан»… — начал было Ростислав, но я его решительно перебила:
— Ростислав, да мне как-то пофигу на вас. На «Союз Истинных Хистиан» в смысле! Ты сам знаешь, что я даже посвящение не приняла. И не буду. Я сюда, к вам, с целью пообщаться хожу. После того, как меня муж бросил и ещё трёх нагулянных на стороне детей на меня оставил — я ищу моральной поддержки. И всё. Не будет её здесь, у вас — пойду к «Адвентистам седьмого дня», или к «Свидетелям Иеговы», или вообще к кришнаитам. Для меня не принципиально так-то…
— Ну да… растерянно протянул Ростислав и отпустил меня окончательно.
— Ну и вот, — ответила я, потирая руку, теперь там точно синяк будет.
— А как же это всё получилось так-то? — задумчиво спросил он, впрочем, явно не ожидая ответа.
Но я всё равно ответила:
— Очевидно, или эти люди не знали содержание письма, или же они для чего-то вам всё так преподнесли, возможно, чтобы не рассчитываться с вами…
— Точно! — чуть не подпрыгнул Ростислав, — Они сказали, что раз письмо — лажа, то никакой поддержки мне не будет!
— Ну, вот сами же видите, — деланно посочувствовала ему я, — они просто не хотят выполнять свои обещания, вот и выдумывают ерунду всякую. Сделка была такая, вы им отдаёте письмо, они вам — оказывают какую-то услугу. О том, что там, в письме, речь вообще не шла. Да и как вы можете повлиять на это? Или, уж тем более, я? Перенестись на пятьдесят лет назад и самому написать? Это даже не смешно.
Ростислав растерянно кивнул, а я сказала:
— Поэтому, если мы всё выяснили — я пойду. Ещё дел много. И очень вас прошу, Ростислав — не бросайтесь на меня так больше, ладно? А то я в ответ ведь и приложить могу.
С этими словами я вышла из коридорчика в большой зал Дома молитв.
Похоже, надо бы переговорить с Всеволодом. Но не сейчас. Не факт, что Ростислав, или кто-то из его подельников, за мной не наблюдает. Палиться не буду.
Поэтому я отправилась в соседнюю комнату, где в это время проходили дополнительные занятия английского языка. На них ходила Ксюша и неожиданно Зинаида Петровна Рыбина.
В комнате сейчас были только преподаватель Валентина Викторовна и Ксюша. Девушка переводила какой-то текст со словарём, а англичанка сидела за столом и читала какой-то роман.
— Здравствуйте, — улыбнулась я, входя в помещение, — не помешаю?
— Любовь Васильевна! — расцвела улыбкой Валентина Викторовна и, дождавшись, когда Ксюша поздоровается и вернётся обратно к переводу, сказала, понизив голос почти до шёпота:
— Что-то вас давно не видно.
— Почему не видно? — тоже шёпотом, чтобы не мешать Ксюше, ответила я, — я на последнем занятии была. А следующее — завтра. Я приду.
— Я не о занятиях, — покачала головой англичанка, — вы к нам с Алексеем давно не приходили.
Я поневоле вздрогнула.
И вот, что ей отвечать? Что мне этот Алексей, мягко говоря… но обидится же. Единственный сыночек. Кроме того. Если что-то эдакое отвечу — наживу врага и о занятиях английским придётся забыть. Но и ходить на все эти семейные ужины с посторонним человеком — такое себе.
И как быть?
Очень осторожно, я ответила:
— Ой, вы знаете, Валентина Викторовна, я сейчас просто в каком-то адском режиме. У меня же старшая поступила только в колледж, кроме того, появилась ещё третья девочка, она инвалид. Так что сейчас не могу. Но вот в другое время, обязательно.
— Но это же не ваши дети? — поджала губы Валентина Викторовна.
— Это мои дети, — широко улыбнулась я ей с таким подтекстом, что становилось понятно, что лучше в эту тему не углубляться.
— Насколько я знаю, у этих детей есть родные отец и мать! — упёрлась Валентина Викторовна и я поняла. Что нужно искать другого преподавателя английского языка.
Молча, не отвечая ничего, я вышла из кабинета.
Вот и всё.
Ещё один камушек в бесперспективность идеи с сектой этой.
Ну не получается! КПД слишком низкий. Я бьюсь, бьюсь, как рыба об лёд, а всё равно особых сдвигов нету. На один мой шаг вперёд, меня отбрасывает на два (а то и три) шага назад.
Я вздохнула и, наплевав на возможную слежку друзей Ростислава, пошла прямиком к Всеволоду. Если с финансированием ничего не решилось, то это будет мне знак — «Люба, ты идёшь не тем путём».
Я постучалась и вошла.
Старейшина сидел у себя в библиотеке и выписывал что-то из Библии в тетрадку.
— Аааа, Люба, — улыбнулся он, — заходи, давно не видно тебя было. Что-то случилось?
— Да так, по мелочи, — отмахнулась я и в лоб спросила, — так что там с финансированием? Вопрос как-то решается?
— Ой, Люба… — недовольно поморщился Всеволод, тема ему была явно неприятна, — давай о чём-то хорошем лучше поговорим.
— То есть — не решается никак, — упавшим голосом констатировала я, — а, между прочим, сейчас на меня напал Ростислав, начал выкручивать мне руки.
Я показала отчётливо отпечатавшийся синяк на кисти.
— Да ты что! — охнул Всеволод и нахмурился, — а чего это он вдруг?
— За письмо, — коротко ответила я.
— Разобрались уже, значит, — довольно рассмеялся Всеволод и быстро сказал, — слушай, Люба, у нас скоро будет большое мероприятие, приедут делегаты от общины из пяти городов. Нужно придумать такой сценарий, чтобы не как у всех. А то ты знаешь, все эти маленькие съезды по одной и той же схеме проходят. Ничего интересного. Я, конечно, вот доклад-проповедь готовлю, но надо бы что-то эдакое…
Он ещё что-то говорил, говорил…
А я сидела и смотрела на него с недоумением. Он что, реально не понимает, что я не буду выполнять эти его хотелки? Что мне фиолетово и съезд этот от пяти городов, и всё остальное? Нет, с какой-то стороны я его даже понимаю — найти перспективного члена общины среди упавших духом старушек и вдов, и фанатичных мужичков — очень даже не просто. Не на кого положиться. Да, многие из общины хорошо поют, есть тут даже юристы. Но если на фоне основной аморфной массы выделяются такие как Ростислав — дело в жутком кадровом голоде. А тут я такая нарисовалась. И успешно тяну всякие мероприятия. А Всеволод же не понимает причины. Решил, видимо, что я просто энтузиастка-бессребреница. И придумал припрячь по полной.
А вот на угрозы Ростислава мне, он даже не отреагировал. Мол, не его это дело, сама разбирайся.
Всеволод продолжал что-то говорить, но я перебила:
— А вы поднимали вопрос о том, почему финансирование ушло в областной центр?
— Ну это же и так понятно, — поморщился старейшина. Ему явно не понравилось, что я его не слушала, да ещё и перебила, опять подняв неудобную тему.
— Так поднимали или не поднимали? — упёрлась я.
— Ну, ты понимаешь, Люба… — опять заюлил Всеволод и отвёл взгляд.
— Значит, не поднимали, — нахмурилась я и подошла к двери, — всего доброго, Всеволод Спиридонович.
— Люба! Подожди, Люба! — встревоженный голос старейшины ударился об закрытую мной дверь.
А я вышла из его дома, прошла по внутреннему дворику, полюбовалась на цветущие разноцветными огоньками астры на клумбах, улыбнулась и кивнула сестре Инее и вышла из Дома молитв на улицу.
Там я полной грудью вдохнула наполненный увядающими травами и осенними цветами воздух и пошла домой.
Что ж, эта страница у меня перевёрнута.
К сожалению, не всё в жизни получается именно так, как ты задумал. Это только в романах о попаданцах и попаданках, которые я иногда почитывала в той жизни на досуге, человек попадает в другой мир и идёт по жизни ровным шагом, все его задумки моментально воплощаются. А в настоящей жизни всё совсем не так.
Я тяжко вздохнула.
Неужели столько труда коту под хвост?
Настроения не было.
Я зашла в то кафе, где мы сидели сегодня с Тамаркой, и купила стакан чаю (кофе брать побоялась, представляю, какую бурду они там намешивают). Попросила опять в бумажный стаканчик, стараясь не морщиться от запаха подгоревших беляшей.
Продавщица пожала плечами, вытерла руки об несвежий фартук и налила кипятку из большого термоса, бросив туда чайный пакетик.
— Сахар на столе, — нелюбезно рыкнула она, плюхнув стаканчик на липкий прилавок.
— Спасибо, — я взяла чай и вышла на улицу.
Прошла по улице и зашла в небольшой парк с двумя скамейками. В это время здесь никого не было, даже вездесущие мамашки с колясками исчезли. Поэтому я облюбовала ближайшую скамейку и уселась, поставив стаканчик рядом.
И вот что мне делать? Признать, что затея не удалась и бросить всё? Пашка бы меня простил. Но вот внуки… Им же настоящий отец нужен.
А, с другой стороны, что остаётся делать? Идти третировать Всеволода, чтобы он как-то сдвинул вопрос с финансированием? Но не факт, что он захочет. Да и не факт, что у него хоть что-то получится, раз поездку облюбовали нужные люди из областного центра.
Искать другой вариант? Но я на этот убила практически полвесны и всё лето, а как будет с другим вариантом — неизвестно. Вдруг тоже не получится ничего? Да и что искать? С сектой этой хоть всё понятно — там уже разветвлённая структура кадров, отработанные связи, вплоть до международных, мощная защита. А что я могу найти другое, но, чтобы было не хуже?
Я машинально отхлебнула из стаканчика, скривившись от мерзкого вкуса — чай был явно дешманский, явно из вторсырья какого-то. Но зато горячий.
Я отхлебнула опять и задумчиво посмотрела на верхушки деревьев — какая-то мысль проскользнула в голове, вот только ухватить её за хвост я не успела.
Что же там было? Что?
Но додумать это мне не дал строгий голос:
— Гражданочка, предъявите ваши документы!
Я чуть не подскочила от неожиданности, опустила взгляд и увидела перед собой милиционера в форме.
— А что такое? — удивилась я и оглянулась по сторонам.
— Распиваете спиртные напитки в общественном месте? — ещё более строго сказал молоденький паренёк в форме.
— Это чай, — растерянно протянула стаканчик менту я.
— Чай? — удивился он, принюхался к напитку и вернул его мне. — А почему тогда в парке?
— Да вот, захотелось побыть в одиночестве, — вздохнула я, — проблемы одолели, а дома шумно, дети.
— Проблемы — это да, — и себе тяжко вздохнул и милиционер, скользнул невнимательным взглядом на мой паспорт и вернул его со словами, — а всё же чай лучше пить дома. Это так, на будущее.
— Ага, спасибо, — кивнула я уже в спину милиционеру. Допивать чай не стала, зашвырнула стаканчик в урну и нехотя поплелась домой.
Но что же это за мысль такая была? Ну вот что?
На лицо мне упала липкая паутинка. Я вздрогнула, смахнула её и пошла домой. Сегодня всё, и люди, и природа — всё против того, чтобы я нашла верный путь, вернула СССР и спасла моего сыночка.
А у подъезда меня ожидал… Алексей Петрович. Сидел на лавочке и ждал. Однозначно меня.
— Любовь Васильевна! — он усмехнулся и демонстративно посмотрел на часы, — прогуливаем?
— Кто — я? — удивилась я и, стараясь не показать досаду, замотала головой, — никак нет.
— До конца рабочего дня ещё десять минут, — напомнил мне Алексей Петрович и деланно нахмурился, — вы где сейчас должны быть, а, Любовь Васильевна? Там Степан Фёдорович вас за полдня уже обыскался. Ругается. Еле-еле удалось перенаправить его гнев в другое русло…
— Я завтра всё объясню ему, у меня была очень важная причина. И справка есть, — вздохнула я. Вот только ещё разборок с недовольным шефом и не хватало. Но гораздо ближе была очередная разборка с Алексеем Петровичем.
Как же он меня задолбал!
И, кстати, это же никак не связано с тем, что и его мамашка сегодня пыталась меня затащить на семейный ужин? Сговорились?
— Любовь Васильевна! — неожиданно широко улыбнулся Алексей Петрович и резвым кабанчиком привстал со скамейки, — да я же пошутил! Ни перед кем не нужно оправдываться. Степану Фёдоровичу я сказал, что попросил вас сходить в архив. Так что не беспокойтесь!
— Алексей Петрович, — выдавила улыбку из себя я, — спасибо вам, конечно, за поддержку, но я же говорю — не надо было. У меня есть справка, которая удостоверяет. Что причина у меня была очень важная. Я даже обед пропустила.
— Тогда приглашаю вас к нам домой на ужин! — расцвёл радушием Алексей Петрович. — Мама сегодня специально пирог с рыбой сделала.
— Спасибо, Алексей Петрович, — покачала головой я, — но вынуждена отказаться. Мне нужно Анжелику к завтрашнему колледжу подготовить. Да и ужин еще надо сварить.
— Это из-за неё⁈ — нахмурился тот и опять перешел на «ты», — Люба! Но она же взрослая деваха, сама себя подготовит. А мы бы с тобой…
— Алексей Петрович, не подготовит, — я уже еле сдерживалась, чтобы не послать его нецензурно, — мне нужно ей платье подшить. Сама она испортит дорогую вещь. Так что, в другой раз. Извините.
С этими словами я развернулась и ушла, оставив во дворе растерянного и возмущенного вздыхателя.
Но я о нём уже и не думала. Всё пыталась вспомнить ту мысль. Ну что же это за идея такая была? Второй вариант? Всегда ведь должен быть второй вариант, запасной, так сказать.
Я думала.
Долго думала.
И когда мыла дома полы — думала. И когда жарила рыбу — думала, и когда ужинала с Анжеликой — думала. Сидела за столом, ела, совершенно не чувствуя вкуса, кивала взахлёб рассказывающей что-то там девочке, а сама всё — думала.
Анжелика с удивлением посматривала на меня, и, наконец, не выдержала:
— Тётя Люба! Что с тобой такое? Ты вроде здесь, а меня совсем не слышишь! Я уже второй раз тебя спрашиваю…
— Что спрашиваешь? — отстранённо спросила я, перебирая поток мыслей в попытке вычленить там рациональное зерно.
— Мне завтра зелёную юбку с белой блузкой лучше надеть или то серое платье с белым воротничком?
— Обязательно! — кивнула опять я, — ты абсолютно права.
— Тётя Люба! Но я же тебя про платье или юбку спрашиваю! — хихикнула Анжелика, — ау, тётя Люба! Ты здесь? Что с тобой такое?
— Я решила, Анжелика! Решила! Точно! — с блестящими от возбуждения глазами, наконец, выдохнула я и отложила вилку в сторону.
— Что решила?
— Завтра я иду вступать в партию!
— Тётя Люба! Какая партия? У нас уже никто в пионеров и коммунистов не играет! Это не модно!
— Нет, в другую, не в коммунистическую.
— А в какую тогда? — удивилась Анжелика.
— В ЛДПР…