Баба Люба. Вернуть СССР 3

Глава 22

Отдел эксплуатации водопроводно-канализационного хозяйства, сокращённо ВКХ, бурлил, словно вулкан Жакуи перед извержением. Начальник отдела, Степан Фёдорович, ходил по кабинету перед собравшимися, словно дрессировщик перед голодными тиграми. Он был спокоен. Теоретически спокоен. И только мощным усилием воли сдерживался. Пока сдерживался.

Все сидели на своих местах, за столом для совещаний, и старались не встречаться со Степаном Фёдоровичем взглядами.

Я проскользнула на своё место, стараясь не отсвечивать.

Но поздно. Степан Фёдорович меня уже заметил и вулкан резко прорвало:

— Вот! Вы только посмотрите! Какие люди почтили нас своим личным присутствием! У нас проверка на носу, а Любовь Васильевна гулять изволят! В отгулах барыня! И где же это вы так прогуливались, а Любовь Васильевна? — он аж сочился ядом.

Я, конечно, понимала, что сейчас лучше его лишний раз не драконить в таком состоянии, но уж больно я воспряла духом после общения с Благообразным. Замаячившие на горизонте огни Лас-Вегаса развязали мои руки и язык. Поэтому я также едко ответила:

— Что, Степан Фёдорович, крайних ищете?

Алексей Петрович. Который тоже был среди присутствующих, напряженно просемафорил мне глазами, мол, беги, Люба, беги. Но меня уже понесло:

— Решили сорвать на мне свою злость, Степан Фёдорович? Думаете, что после этого у вас всё сразу наладится?

— Не, ну ты гля на неё! — рявкнул Степан Фёдорович, — совсем баба страх потеряла! Ещё одно слово и сядешь писать заявление на увольнение! Или я тебя по статье уволю!

— А что, если вы меня сейчас уволите, то у вас сразу проверка успешно пройдёт, да, Степан Фёдорович?

Степан Фёдорович аж икнул, багровея от бешенства, а я спокойно добавила, глядя в налитые кровью глаза:

— Так писать заявление на увольнение или приступим к работе? Проверка на носу, а ещё кот не валялся!

Степан Фёдорович бешено стукнул кулаком по столу, затем задумчиво почесал затылок, и мы приступили к работе.

Я механически отбирала бумаги для проверяющих, а сама думала. Усердно, напряженно, но безрезультатно.

Итак, передо мной стоит математическая задачка. По условиям есть девять мест. Девять человек едут в Америку (надеюсь, Благообразный не изменит внезапно своё обещание). А у меня людей больше и всё это совершенно не сходится.

Номер один, само собой, — это я. Без меня вся эта затея бессмысленна. Ну, для моего плана. Я еду однозначно и это даже не обсуждается.

Номер два — Пивоваров. Пётр Кузьмич хорош как юрист, но главное — как моя правая рука и заместитель. Это место он себе практически отвоевал и своих позиций сдавать явно не собирается. Тем более он задачу знает и мою стратегию полностью поддерживает.

Номер три — Ольга Ивановна Сиюткина, которая агроном. На ней будет экологический блок диверсий. Без неё я этого всего не проверну. Кроме того, даже если она тут всё подготовит и проконсультирует, то там, на месте, могут возникнуть любые ситуации.

Номер четыре — Ксюша. Ксения Сергеевна Зыкова. Простой наборщик в типографии, на которую у меня огромные надежды. Руками Ксюши я собираюсь взорвать их инфополе.

Номер пять — учитель физики Фёдор Степанович Кущ. Тут всё понятно.

Номер шесть — слесарь Ефим Фомич Комиссаров. Тут тоже всё понятно.

Но номере пять и шесть у меня коллектор. Если разнести им коллектор, им будет чем заняться, вместо того, чтобы добивать остатки стран, что остались после развала СССР.

Остаются ещё три места — номер семь, номер восемь и номер девять.

А людей гораздо больше.

Зинаида Петровна Рыбина, «светская львица» нашей общины.

Плюс ещё одна «светская львица» — Ирина Александровна Белоконь.

На них я тоже сделала ставку. Мне нужно будет активно разносить сплетни и слухи. И скромная Ксюша или чопорная тактичная Ольга Ивановна здесь явно не справятся. А наших мужчин привлекать сюда бессмысленно. Так виртуозно преумножать и разносить сплетни и слухи умеют только женщины, да и то не все. Да и не представляю я того же вежливого Фёдора Степановича или грубоватого и прямого Ефима Фомича в этой роли. Только напортачат.

Преподаватель английского, которая согласилась преподавать нам разговорный английский взамен этой поездки, и которая поедет как наш переводчик — Валентина Викторовна, она же мамашка Алексея Петровича (который устроил, между прочим, меня на эту работу).

Старейшина общины «Союз истинных христиан» — Всеволод Спиридонович.

Его заместитель — Ростислав.

То есть, итого, на три места — пять человек.

Хорошо, хоть Анжелика едет на деньги американских миссионеров, которые тогда приезжали к нам в гости.

И вот как быть? Кого не брать?

Я вздохнула. Подумаю об этом завтра. Но подумать нужно срочно, а то ведь все эти оформления документов и так далее. Но кого же оставить дома?

В тот же день, после работы.

— Пётр Кузьмич, нам надо поговорить, — я незаметно, одними глазами, показала Пивоварову на дверь.

Дело происходило в кабинете, где все члены моей группы отзанимались английским и сейчас собирались по домам.

Англичанка, услышав наш разговор, завила:

— Любовь Васильевна, нам тоже с вами надо поговорить. И то срочно.

— Слушаю вас, Валентина Викторовна, — скрепя сердце сказала я, подозревала, что явно не английские местоимения она обсуждать будет, и ведь ссориться не хотелось.

— Вот скажи мне, Люба, ты зачем Алексея обижаешь? — накинулась она на меня, когда все вышли из кабинета и мы остались вдвоём.

— Наябедничал, маменькин сыночек? — не удержалась от подколки я.

Валентина Викторовна вспыхнула:

— Он ничего не говорит. Но я же вижу! Материнское сердце не обманешь!

— Не понимаю о чём вы, — пожала плечами я и заторопилась, — вы извините, но мне сейчас бежать надо — люди ждут. Давайте мы позже это обсудим? И лучше в присутствии Алексея, хорошо?

Англичанка икнула и, воспользовавшись её замешательством, я выскочила за дверь.

Там меня ждал Пивоваров.

— Что случилось? — деловито спросил он.

— Очень нужен ваш совет! Или помощь, — шепнула я и оглянулась, — нам бы поговорить без свидетелей.

— А пойдёмте во двор, там, в подсобке сестры Инны можно спокойно поговорить.

— А как же она?

— Сегодня её не будет, приболела. Просила меня цветы полить. Поэтому я точно знаю, что нас никто не услышит, — сказал Пивоваров и мы отправились в подсобку.

Это было небольшой обособленное помещение, где у сестры Инны, которая ведала в общине озеленением и благоустройством, хранился садовый инвентарь, всякие горшки для цветов и прочее аналогичное барахло. Невзирая на тесноту и общую захламлённость, здесь было даже вполне уютно и атмосферно. А в углу был небольшой столик, накрытый клеёнчатой скатертью, на котором стоял электрочайник, вазочка с печеньем и сахарница.

Я уселась на один из трёх свободных стульев, Пивоваров устроился напротив.

— Пётр Кузьмич, — сказала я ему, — помните, мы с вами о возвращении СССР говорили?

Пивоваров одобрительно кивнул.

— Ну так вот, кроме Америки, нужен альтернативный вариант. Я вдруг поняла, что нельзя делать ставки только на что-то одно. Сами же видите — немного с финансированием застопорилось, и сразу вся схема зашаталась, как карточный домик. Чуть ли не рухнула.

— Согласен, — опять кивнул юрист.

— Кроме того, время то идёт, и чем дальше мы отодвигаемся от даты развала СССР, тем тяжелее будет вернуть всё обратно.

— Я понял, Люба, — поморщился Пивоваров, — давай ближе к делу. Что ты там за альтернативный вариант нашла?

— ЛДПР, — тихо сказала я.

— Но это же непопулярная партия, — изумлённо воззрился на меня Пивоваров, — почему тогда не КПСС?

— КПСС уже себя дискредитировала, — пожала плечами я, — как говориться, в одну реку дважды войти нельзя. А вот за ЛДПР может быть будущее.

— Всё равно я тебе не понимаю, — покачал головой мужчина, — почему тогда не другие партии? Эта какая-то несерьёзная.

— Я долго думала, какая подходит, — объяснила я, — с моей точки зрения, это единственная партия, у которой прописана нужная нам цель — возвращение СССР. У остальных, всё, что угодно, но о возвращении СССР нету ни слова. И самый большой плюс, что новый СССР у них планируется на абсолютно новых современных условиях, с учётом всех косяков и ошибок прошлого. Без всей этой глупой навязанной идеологии и мишуры.

— Но Жириновский… это же клоун! — нахмурился Пивоваров.

— О, нет! — усмехнулась я, — поверьте, Пётр Кузьмич, это всё маска. Он отнюдь не клоун. На самом деле он очень умный человек. И хитрый.

Пивоваров посмотрел на меня нечитаемым взглядом и нейтральным голосом сказал:

— Ты решила вступить в эту партию?

— Почему решила? — поморщилась я, — я уже вступила!

Я вытащила значок и удостоверение и показала Пивоварову.

— Ну поздравляю, — равнодушным голосом сказал он, тщетно пытаясь сдержать обиду, — так о чём ты поговорить хотела?

— Об ЛДПР, — сказала я.

— И что? — удивился он.

— А то! Чтобы открыть калиновское отделение ЛДПР, нужно ещё четыре члена. Меня приняли условно. Если я не найду ещё людей, это всё аннулируют.

— И ты хочешь, чтобы я вступил в ЛДПР? — изумился Пивоваров.

— Почему бы и нет? — развела руками я, — причём не просто чтобы вы вступили. А чтобы вы возглавили калиновкую ячейку.

— С ума сойти! — вид у Пивоварова был ошеломлённый.

— Времени они дали не так много, — вкрадчиво сказала я, — так что, Пётр Кузьмич, если вам нужно время на подумать, то до завтра примите, пожалуйста, решение и сообщите мне. Я специально завтра в Дом молитв зайду тогда.

— Да что тут думать! — рассердился Пивоваров, — ерунда это всё! Я и в предыдущие годы в Партию не хотел вступать. Хотя для карьеры это было бы полезно. Но я отказался. А ты на старости лет меня агитируешь!

— Так я же не в КПСС агитирую, — хмыкнула я, — а в ЛДПР. Кроме того, если для вас так всё принципиально, то вы можете сейчас вступить, это быстро, нужно вот эти два бланка только заполнить, ячейку зарегистрируют, а потом просто не будете платить взносы, они потом сами вас удалят.

— Ну, это тем более не серьёзно, — вздохнул Пивоваров и резко изменил тему, без перехода, — а с финансированием что? Поездка в Америку накрылась? Ты поэтому переобулась, да, Люба?

— А вот и нет, — покачала головой я и хитро добавила, — удалось в личном разговоре убедить Арсения Борисовича, что это наши деньги. Правда он выделил только девять мест.

— Ну, ты и лиса, Люба, — изумлённо посмотрел на меня Пивоваров и в сердцах проболтался. — Насколько я знаю, там великие люди лапу на эти денюжки наложили. Желают осмотреть Статую Свободы вместе с женой, дочерью и тёщей. Так что я понимал, что никуда мы не поедем. Точнее, может, и поедем, но не в этот раз. И как это тебе удалось?

— Очень просто, — слегка недоговорила я, — Арсений Борисович пошел навстречу.

— Да ладно! Я этого упыря знаю! Он никогда не идёт навстречу, если не видит выгоды.

— Иногда идёт, как видите, — сказала я и с усмешкой добавила, — тем более однопартийцам.

— В смысле однопартийцам?

— Ну, он тоже в ЛДПР, — сказала я.

Пивоваров потрясённо уставился на меня, крякнул и сердито выпалил:

— Ладно, показывай, где что заполнять!

Я не шла, а буквально парила по дороге домой. Мои радостные мысли текли в такт стеклянному треньканью перелётных птиц, которые готовились в дорогу на юга, и голосили из веток каждого дерева. От избытка чувств я купила у сухонькой старушки возле «Универсама» вязанные носки и пучок чуть подувявших, таких же сухоньких, осенних астр. Они были бледно-жёлтого цвета и слабо пахли. Мне не нужны были ни носки, ни эти астры, но уж больно умоляюще смотрела старушка, уж слишком сильно дрожали у неё руки, когда она отсчитывала сдачу.

Сейчас старикам стало тяжко, пенсий не хватало. Еще те, которые жили в деревне, они как-то выкручивались и даже своим детям в городе помогали. А вот этим…

У подъезда также бессменно несли свою вахту другие старушки, мои соседки.

Увидев меня (явно поджидали), они оживились:

— Люба! — удовлетворённо воскликнула Клавдия Тимофеевна, — как там твои дела?

Я мысленно усмехнулась, понятно, что именно интересует въедливую старушку. А вслух сказала:

— У нас всё хорошо. Скоро съезжаем отсюда.

— Как съезжаете? — охнула Клавдия Тимофеевна, — куда съезжаете? Что прямо всем скопом?

— Все, — кивнула я. — Ивановна совсем нас замучила. Вчера Анжелику обругала, обозвала проституткой. И мать её обзывала. С ума сойти! Моя Анжелика даже слов таких раньше не знала.

— Так, может, она… — начала Варвара Сидоровна, но я жёстко перебила:

— Конечно, хорошо Ивановне над сиротой издеваться. Небось вон Серёгиных детей не трогает, боится.

— Да, Серёгина Ленка с кавалером под ручку сегодня шла! — наябедничала Клавдия Тимофеевна, — и все это видели! Среди бела дня! И куда только в школе смотрят?

— Ну, вот, сами же видите! — кивнула я, — потому что у Ленки родители есть. Отец есть. Пусть бы попробовала она ей что-то сказать. Так Серёга её такими матами вкроет, что мало не покажется. А Анжелику можно. Родной отец её бросил, а если я пытаюсь заступиться, Ивановна опекой сразу грозится.

— Да уж, — с интересом поддакнула Варвара Сидоровна и, затаив дыхание, спросила, — так куда это вы переезжаете?

— На другое место жительства, — обтекаемо ответила я (я хоть и проконсультировалась у Пивоварова, как всё провернуть, но пока не сделаю, говорить не буду, вдруг что сорвётся).

— А здесь тогда кто будет? Или продавать будешь? — вкрадчиво спросила Клавдия Тимофеевна и авторитетно добавила, — главное, чтобы соседи хорошими были и не шумели.

— Да я туркам сдавать хочу, — неопределённым тоном сказала я.

— Как туркам! — всплеснула руками Клавдия Тимофеевна, — они же шуметь будут!

— А мне что из этого? — пожала плечами я, — лишь бы деньги вовремя платили.

— Слушай, Любаня, — забеспокоилась Клавдия Тимофеевна, — давай я тебе хороших квартирантов найду, а? Вон Тамарка из шестнадцатой квартиры говорила, что её сотрудница замуж вышла и они хотят отдельно от родителей жить. Хорошие квартиранты будут.

— Да нет, Клавдия Тимофеевна, — продолжила троллить соседей я, — Тамарка в библиотеке работает, они там без зарплаты сидят. А мне живые деньги нужны. Всё-таки троих детей поднимаю. Да и старик-отец же ещё, тоже на чёрный день копейка нужна. И сестра моя в больнице, а зять так вообще в коме. Сами понимаете, выбирать не приходится. А на стройке туркам хорошо платят, причём наличкой.

— И сколько же ты их пустишь? — осторожно попыталась выведать Клавдия Тимофеевна.

— Я думала четверо, — ответила я, — у меня же двухкомнатная квартира. Но они и впятером жить согласны. Сказали, кровать двухэтажную сделают.

— Люба, не делай этого! — возмутилась Варвара Сидоровна, — видела я этих турок. Парни молодые, горячие. Они же девок водить начнут, водку жрать, музыку громко включать. А нам здесь спокойного сна не будет.

— Варвара Сидоровна! — вздохнула я, — я сначала и не думала эту квартиру сдавать. Я здесь привыкла. На работу близко, соседи хорошие, ну, кроме Ивановны. Но она же опеку привела, аж из областного центра. А те сразу условие поставили, что дети должны все в отдельных комнатах жить. Поэтому мне теперь большая квартира нужна, понимаете? Вот и переезжаем. Иначе детей отберут, а я этого допустить не могу.

Мои аргументы произвели впечатление. Соседки притихли и печально переглянулись.

— Ладно, пойду я, — сказала я, сделав вид, что не заметила их упавшего настроения, — мне ещё вещи собирать.

Я пошла к подъезду, а за спиной зашушукались старушки. И «вот Ивановна дура старая» — это были далеко не самые плохие эпитеты о ней.

Я усмехнулась и вошла в подъезд.

Ну, что ж, Ивановна, счёт нынче: «один — один». Но это только начало…