— Любовь Скороход? — утвердительно сообщила вопрос незнакомая женщина.
Она могла бы быть даже красивой, особенно в этом шикарном платье из василькового шифона, если бы не тройной подбородок и полное отсутствие шеи.
— Да, — кивнула я.
— Нам надо поговорить, — уведомил незнакомый мужчина, суетливый лысоватый толстячок в дорогом костюме.
— Говорите, — согласилась я, — раз надо. Но было бы уместно сперва представиться.
У незнакомцев от такого моего ответа слегка вытянулись лица. Женщина демонстративно удручённо выдохнула и выразительно посмотрела на мужчину. Тот поморщился и сказал:
— Понимаете, Любовь, дело в том, что после смерти Воли по закону вы — ближайшая родственница.
— Какой Воли? — не поняла я, машинально вспоминая, кто среди родни Любаши в последнее время умер.
— Не какой, а какого, — поправил меня мужчина. — Воля, это сокращённо от имени Владимир.
Из Владимиров, которые приходятся родственниками Любаше я знала только зятя.
— А он что, умер? — растерянно спросила я, прикидывая, сколько суеты сейчас начнётся и чем это будет грозить Тамарке.
— Ещё нет, но понимаете…
— А раз ещё нет, то, что мы здесь обсуждаем? — удивилась я. — И кто вы такое, что вам есть дело до его жизни и смерти?
— Волька находится при смерти, — решительно влезла в разговор женщина, видя, что толку от мужичка нету, — он в коме и врачи не дают ему никаких утешительных прогнозов…
— Но он не умер, — развела руками я, — в коме он может находиться и двадцать лет. Так кто вы такие? Пришли на кладбище место продавать?
Я просто когда-то смотрела программу по телеку, как расследовали дело о махинациях с местами на кладбище. И вроде это как раз происходило в «лихие девяностые».
— Как вы могли такое подумать⁈ — вспылила женщина.
— Вы так и не представились, — в третий раз напомнила я.
— Ах, да, — кивнул мужчина и предупредительно коснулся руки женщины, которая сразу же сдулась. — Я — Виолетта Петровна. А это — Альберт Альбертович.
Она посмотрела на меня так, словно я при звуках этих имён должна была как минимум сплясать радостную лезгинку.
— И что? — прищурилась я, — мне это ничего не говорит, Виолетта Петровна вы или Клавдия Степановна.
— Я — сестра Воли, — торжественно сообщила женщина.
— Сестра? — я задумалась, вроде бы у Владимира было другое отчество. — Сводная что ли? Если вы сестра Владимира, то почему тогда вы считаете, что это я — ближайшая родственница? Я же просто сестра его жены.
— Троюродная, — чуть смутилась женщина.
— И что же вам от меня нужно, Виолетта Петровна? Наследство пришли делить? — не удержалась от ехидства я.
Но, судя по выступившему багровому румянцу на скулах троюродной сестры — я попала прямо в точку.
— Почему делить⁈ — влез в разговор Альберт Альбертович.
— Альберт, подожди! — одёрнула его Виолетта Петровна, но было уже поздно. Я всё поняла.
— Значит так, — тихо сказала я, — У Владимира есть жена. Живая жена. Это — раз…
— Она убийца! — возмущённо взвизгнула Виолетта Петровна.
— Следствие ещё не закончено, — развела руками я, — кроме того, Тамара находится на лечении в психоневрологическом диспансере. Она больная. И отбирать у неё квартиру я не позволю…
— Да нахрен нам ваша квартира! — взорвался Альберт Альбертович, но Виолетта Петровна тут же наступила ему на ногу, и он испуганно умолк, смущённо и бессмысленно моргая.
— Договаривайте, — велела я.
Виолетта Петровна и Альберт Альбертович переглянулись и ничего не ответили.
Я тоже молчала, ожидая ответа. Повисла неловкая пауза.
Виолетта Петровна поджала губы, Альберт Альбертович прокашлялся, а я всё также молчала, выжидательно глядя на странную парочку.
Наконец, когда пауза настолько уже затянулась, что это стало неприличным, Виолетта Петровна выдавила измученную улыбку:
— Ладно, извините, Любовь Васильевна, — мы потом зайдём.
Она развернулась и торопливо зацокала каблучками вниз, таща за собой на буксире слегка обалдевшего Альберта Альбертовича.
Хорошо, что я была в комнатных тапочках из войлока, мягко и бесшумно я сбежала вслед за ними, в надежде подслушать их разговор.
К сожалению, почти ничего я не услышала. Но прежде, чем дверь подъезда захлопнулась, удалось уловить одно слово — «завод».
Теперь мне стало ясно, куда нужны были деньги, вырученные за дом отца Любаши.
Осталось только узнать, что же это за завод и где он находится?
— Знакомьтесь. Это Таисия Сергеевна, — представила я нашу кадровичку и заодно бывшую «конкурентку» в борьбе за симпатии ветреного Григория. — Таисия Сергеевна будет с нами в группе.
— Но она же не член Общины, — возразила Белоконь.
— Таисия Сергеевна будет у нас консультантом, — выкрутилась я, — а потом, когда станет членом общины — будет в группе уже на общих основаниях.
— А зачем нам консультант? — возмущенным голосом воскликнула Зинаида Петровна.
— Чтобы консультировать, — объяснила я и, чтобы закрыть дискуссию быстренько перевела разговор на другую тему, — а сейчас давайте послушаем новое задание. Итак, нам поручили провести благотворительную акцию для бездомных животных. Плана ещё нету. Я сегодня-завтра его составлю, и мы потом детально уже обсудим. Если у вас есть какие-то предложения или рекомендации — самое время их за эти два дня озвучить. Можно мне. А можно вон Таисии Сергеевне.
Все взгляды скрестились на блондинке. И хотя эмоции были самые разные, блондинка демонстративно приосанилась. Она явно чувствовала себя в своей стихии.
— А что это получается, Таисия Сергеевна — ваш заместитель? — не удержался от провокационного вопроса Пивоваров. — Вы же сказали, что она «консультант».
— Скорее секретарша, — ехидно бросила Белоконь.
Все присутствующие моментально захихикали, и по комнате, где мы собирались, прошлись зловредные, понимающие смешки.
— Я занимаю ваше место? — с наивным видом похлопала накрашенными синей тушью ресничками кадровичка, и с вызовом посмотрела на Белоконь.
Та покраснела, а Рыбина сразу же обидно расхохоталась.
— Не вижу ничего смешного! — взвилась Белоконь, с вызовом глядя на Рыбину.
— А вы попробуйте мне запретить смеяться, — парировала Зинаида Петровна.
Склока набирала обороты, и я удовлетворённо усмехнулась, но так, чтобы никто не заметил, конечно же. Дав им немножко времени, чтобы все вволю проорались, я строго постучала линейкой по столу:
— Товарищи! Товарищи! Давайте успокоимся и послушаем меня. Я займу две минуты, и все тогда могут быть свободны. А так мы опять просидим весь вечер.
Народ нехотя стих. Сидели, насторожившись, бросая друг на друга взгляды, наполненные самым разным эмоциональным содержанием.
— Итак, — торопливо сказала я, пока опять не началась склока (по глазам Белоконь было понятно, что сейчас по второму кругу вот-вот начнётся), — в рамках мероприятия нам нужно следующее. Первое — привлечь побольше жителей города. Второе — задействовать и максимально использовать СМИ, третье — провести саму акцию. А именно следующее. Собрать старые одеяла, покрывала и так далее для утепления в вольерах животных. Собрать корма для животных. И главное — привлечь ветеринаров для стерилизации бродячих котов и собак. Возможно, получится найти для некоторых животных новых хозяев. Это если очень поверхностно перечислять. На самом деле там всего намного больше. И чем ярче мы проведём это мероприятие, тем сильнее будет выхлоп. Наша цель… точнее цели — помочь животным с едой, проживанием, лечением. Показать людям, что хоть у нас в стране и не очень всё хорошо, но мы не должны терять человечность. Ну и под шумок собрать денег. Заодно, как говорится. Нам нужны будут деньги, чтобы отправить пятерых наших молодых членов общины на учебу в университет.
— Нифига себе, — тихо пробормотала Таисия и с уважением посмотрела на меня.
После окончания собрания мы с нею шли по улице, наши дома были совсем рядышком, через два дома, так что было по пути.
И тут Таисия сказала:
— А ведь вы, Любовь Васильевна, стратег.
— Да какой я там стратег, — легкомысленно улыбнулась я, — обычная тётка преклонных лет.
— Нет, — покачала головой она, — я до того, как в ЖЭК прийти, в горкоме партии у нас работала, в молодости, секретаршей у Ивана Ивановича.
Мне это имя ни о чём не говорило и Таисия, видя, что я не погружаюсь в полуобморочное состояние, пояснила, — это самый главный человек у нас в Калинове.
Я поняла, что в этом месте положено изумлённо ахнуть. И, чтобы сделать приятно Таисии, послушно ахнула. Изумлённо. Мне не трудно.
— Так вот, — продолжила Таисия, вполне насладившись произведённой на меня реакцией, — к нам, в горком партии постоянно разные делегации приезжали. И однажды был один генерал, товарищ Петров. Так вот он тоже был такой же стратег.
Я напрягла память, но ничего про товарища Петрова так и не вспомнила.
Ну и бог с ним, а вот, то, что Таисия начала догадываться — не есть гуд. Надо быть осторожнее.
На следующий день ко мне подошла Ксюша.
Она долго мялась, ходила вокруг да около и ждала, что я должна всё сама догадаться. А я в это время в третий раз уже тщетно пересчитывала поступившие журналы и мне было совершенно некогда.
Ксюша, то есть Ксения Сергеевна Зыкова, помялась ещё немного, и, видя, что я не реагирую, выдала:
— Любовь Васильевна, скажите пожалуйста, а эта Таисия Сергеевна… она долго у нас в группе будет?
— А тебе зачем? — не отрываясь от бумаг, спросила я.
— Да так… — покраснела девушка.
— Ну раз так, значит, так, — буркнула я и вернулась к подсчётам.
Ксюша ещё немножко помялась и отвалила.
Я оторвалась от журналов и понимающе хмыкнула — первый пошел.
Буквально в этот же вечер ко мне подошел Пивоваров. Он весь кипел от возмущения:
— Любовь Васильевна! — возмущённо выпалил он, — что это происходит⁈
— А? Что? — захлопала я глазами.
— Ну ваша эта… протеже… что она себе позволяет⁈ — сердито сказал он.
— Какая протеже? — включила дурочку я.
— Таисия эта.
— А что не так, Пётр Кузьмич?
— Почему она лезет туда, куда не просят⁈ — рассердился он, — Я — заслуженный юрист Калинова, между прочим, а она кто такая⁈
— Да что она уже натворила?
— Она сомневается в моих методах! — проворчал он.
— Ну… Таисия Сергеевна — опытный кадровик, все эти тонкости прекрасно знает, — ответила я, стараясь, чтобы злорадство не проскользнуло в моём голосе, и Пивоваров ничего такого не заметил, — Очевидно она где-то нашла не состыковки и решила подкорректировать. для этого её и пригласили.
— Да что вы говорите! — возмущённо топнул ногой Пивоваров, — какие у меня могут быть не состыковки⁈ И что эта пигалица в них понимает⁈
Он ещё немного поорал и умчался в гневе.
А я хихикнула и продолжила заниматься своими делами.
Когда подошла Сиюткина, я еле-еле удержалась, чтобы не расхохотаться. Но сделала постное лицо и спросила:
— Что случилось, Ольга Ивановна?
— Любовь Васильевна, — доверительно сказала она, — это, конечно, не моё дело. Но я уже полдня наблюдаю за Таисией Сергеевной.
— И как вам она? Правда же — прекрасный специалист?
— Не знаю, какой она специалист, — проворчала Сиюткина, — но как человек… я не понимаю её…
— Что стряслось?
— Она умудрилась поссориться почти со всеми из нашей группы! Вы представляете? Даже Пивоварова довела до нервного срыва. Он так с нею ругался. А потом подключилась Белоконь и они чуть не поубивали друг друга. Хорошо, что сестра Инна в это время зашла, иначе даже не знаю, чем бы всё закончилось.
Я внутренне ликовала. Пока всё шло так как надо. А вслух спросила:
— Ольга Ивановна, у вас как с английским?
— С английским? — удивилась такой резкой и неожиданной смене темы она, — а зачем вам это?
— Ну мы же вроде как в Америку собираемся, — напомнила я.
— Ну да, — понятливо кивнула та и с гордостью пояснила, — с английским у меня неплохо.
— Неужели? — удивилась я, — в советских школах уроки английского проходили формально, и ученики, хоть и зубрили много всякой ерунды, но почти не разговаривали.
— А я училась в спецшколе. Для детей партийный работников. С углублёнными языками. Я и французский, и немецкий хорошо знаю, — похвасталась она, — родители думали, что я по дипломатической линии пойду. А я влюбилась в Ярослава, и пошла учиться в Тимирязевку, чтобы с ним быть вместе. А потом замуж вышла, на третьем курсе, дети пошли…
— Это отлично, — кивнула своим мыслям я.
— Так что в Америке я не пропаду, спросить дорогу в Голливуд сумею.
Я улыбнулась и задала вопрос:
— Ольга Ивановна, а вы природу Америки хорошо знаете? Меня местная растительность интересует.
— А зачем вам растительность?
— Хочу понимать, какие виды деревьев и трав там неустойчивые.
— Неустойчивые к чему?
— К появлению других видов. К примеру, чужеродных, — усмехнулась я.
— Простите, но разве внедрение чужеродных видов не является биологическим загрязнением? — нахмурилась Сиюткина.
— И диверсией, — кивнула я и добавила. — Ольга Ивановна, я вас очень прошу изучить этот вопрос досконально.
Сиюткина пообещала изучить и отчалила. А я задумалась. Устроить америкосам внутреннюю экологическую катастрофу, чтобы им было чем заниматься и не лезть в жизнь других стран — это ещё полдела. Но нужно бить по всем фронтам. И особые надежды были у меня на товарищей Комиссарова и Куща.
Интересно, она-то хоть английский знают?
А на работе, на следующий день, у меня на столе обнаружилась коробка конфет «Птичье молоко» и три печальных гвоздички, сиротливо лежащие среди бумаг.
Зашибись!
Кажется, моим спокойным денькам пришел конец, — вздохнула я.
Чёртов Алексей Петрович взялся за меня решительно и неотвратимо. И вот как его теперь спровадить?
Нет, так-то от небольшого романтического приключения я бы не отказалась. У каждой женщины должен быть рыцарь её сердца. А если не рыцарь, то хотя бы любовник. Иначе потом всякие болячки женские начинаются. Да и обабиться без наличия рыцаря незаметно можно. Вот ходит такая женщина, ходит, вся воздушно-красивая, вся в локонах, на каблучках и в рюшах. А потом вроде и не так много времени прошло, бац — и она уже в туфлях на низком ходу, волосы в пучок, без косметики и растолстела так, что ни в одну юбку не влезает.
Да и просто, романтика — это приятно.
Но не сейчас, когда на кону стоит жизнь моего Пашки. Когда я уже начала хоть какие-то реальные шаги делать. И тут сейчас престарелый ловелас этот, как чёрт из табакерки!
Хотя не такой уж он и престарелый. Если по правде, то я его ведь значительно старше.
Я задумалась и поймала себя на мысли, что на полном серьёзе размышляю, как бы приобщить Алексея Петровича к диверсионно-партизанской деятельности. Он таки научный сотрудник, значит, мозги однозначно есть. Осталось найти и ему соответствующую общественно-полезную роль в моей группе.
И вообще — хочу забабахать им цветную революцию в какой-нибудь Алабаме и Техасе. Пусть развлекаются, пока мы будем свою страну из осколков обратно склеивать.
Лишь бы нас не трогали. И не мешали.
Я поставила гвоздички в вазочку, налила туда воды из большого графина и раскрыла свой «Блокнот мести».
На первой странице я вывела каллиграфическим любашиным почерком:
«План действий»…
Сразу после работы, я прямиком отправилась в знакомый подвал к Игорю, как мы и договаривались. Был обычный рабочий день и видеосалон начинал работу позже. До сеанса ещё было время, и в зале, кроме Игоря и Олега, больше никого не наблюдалось.
— Ну что, поехали, раз все в сборе? — весело сказал Игорь. Он был в приподнятом настроении.
— Но мы же недолго? — уточнила я, так как мне предстояло ещё сходить в Дом молитв.
— За полчаса туда-обратно и там минут за пятнадцать-двадцать управимся, как раз я к началу «Рэмбо» успею, — пояснил Олег и мы пошли садиться в машину.
А поехали мы за город, туда, где Игорь открыл своё предприятие.