Баба Люба. Вернуть СССР 3

Глава 20

Мы мчали в легковой машине по полупустынной в это время трассе, сквозь сероватую моросящую марь. Бензин в стране опять подорожал, так что народ особо не катался туда-сюда, а если кому и надо было в областной центр, то старались на автобусе или пристроиться попутчиком к знакомым, как я вот.

Я сидела на заднем сидении, вжавшись между лучезарной Мариной и ещё одной женщиной, она в секте за всякие хозяйственные дела отвечала. Думала, что уж она меня за дорогу достанет до печёнок, но Марина, видать, не выспалась, потому что всю дорогу дремала, периодически наваливаясь на меня. Или же не хотела при старейшине затевать скандал.

— Остановимся через пять минут, — сказал Всеволод, который сидел на переднем сидении возле водителя и всю дорогу хмуро перебирал какие-то бумаги, — там будет техническая остановка. Можно купить в киоске чай или кофе.

Все оживились. Всё-таки ехать в тесной машине по дороге в колдобинах — не самое легкое дело.

Остановились. Это была самая обычная остановка для дальнобойщиков и так, для водителей, что едут в областной центр. Два наспех сбитых из фанеры ларька, длинная ангароподобная забегаловка, на которой виднелась лаконичная надпись: «Кафе 'У кума».

Марина, которая скорей всего часто ездила этой дорогой и останавливалась именно в этом месте, сразу взяла женщину под руку и утащила. Водитель торопливо пошел в только ему известном направлении, прихватив с собой две большие белые канистры.

Я осталась на обочине. Немного постояла, потянулась, разминая затёкшие суставы и нерешительно двинулась в забегаловку.

— Кофе, пожалуйста, — я рассчиталась, приняв стаканчик новомодной нынче растворимой бурды из категории «три в одном», и вышла на улицу из прокуренного помещения.

Стояла, пила приторно-сладкий, отдающий химией, кофе, старалась не кривиться и размышляла, как его всё так спланировать, чтоб и рыбку съесть и всё остальное не упустить…

— Люба, ты это, слушай… — ко мне подошел Всеволод. В руках его тоже был стаканчик, но судя торчащей оттуда по ниточке — с чаем.

— Что?

— Вот смотри, мы сейчас приедем в город. Но в общину я пойду только после обеда, после двух. Раньше идти нету смысла. Мы так договорились, они согласились на встречу. Так что у тебя полно времени. Думай аргументы.

— Какие аргументы? — не поняла я.

— Ну ты же сама напросилась помогать мне финансирование выбивать, или как? — рассердился Всеволод. — Вот и думай, что им сказать.

— То есть, я тоже иду на встречу? — изумилась я.

— Ну, а зачем ты тогда со мной туда едешь? — нахмурился Всеволод и отхлебнул чай из стаканчика, поморщился и ехидно сказал, — просто покататься?

— Да, конечно, я приду.

— Запиши адрес, — старейшина быстро продиктовал мне номер дома и улицу. — И не опаздывай. Старейшина Максим не любит головотяпства.

Я заверила Всеволода, что буду обязательно и не опоздаю.

— А до обеда можешь заниматься своими делами, потому что я к дочери пойду, остальные — тоже все по своим делам.

Я заверила Всеволода, что найду, чем заняться, и вообще, у меня много своих планов, а сама обрадовалась — у меня теперь есть целых полдня для ЛДПР.

Город особого впечатления на меня не произвел. Возможно потому, что я помнила его по той, моей прошлой жизни: нарядные улицы, красивые уютные кафе с атмосферной музыкой и вкусным ароматом свежесваренного кофе, иллюминация, озеленение. Сейчас же «код» города представлял собой полусонное сероватое совковое царство. Как в тумане. Небольшое разнообразие добавляли стихийные ларьки с витринами, щедро залепленными пёстрыми импортными плакатами и наклейками.

Автомобиль высадил нас всех (кроме старейшины) у рынка, и умчался.

— По магазинам решила за наш счёт, да? — едко усмехнулась мне Марина. Глаза при этом были колючие, злые.

— Если успею, почему бы и нет? — пожала плечами я и развернувшись, пошла. Уже не слушая её шипение в спину.

Ну почему постоянно у всех какие-то претензии ко мне? Разве нельзя существовать, не отравляя жизнь друг другу? Почему некоторые женщины (да и некоторые мужчины тоже) дня не могут прожить, чтобы не найти какую-то надуманную причину смертельно обидеться и потом мстить?

Я вздохнула и пошла по боковой улочке, ёжась от туманной сырости. Где-то здесь, среди неприметных бетонных коробок спального района находится нужный мне дом.

Поплутать пришлось немного. Что настроения мне явно не добавило.

Представительство ЛДПР занимало две комнаты на первом этаже. Совсем недавно здесь находилось то ли какое-то конструкторское бюро, то ли филиал НИИ, но сейчас, с развалом Советского союза, оказалось, что это всё больше никому не надо. И учреждение то ли закрыли, то ли оно влачило жалкое существование в одной-двух комнатушках, а все остальные помещения ушлое руководство сдавало в аренду, набивая собственные карманы.

Поэтому буквально через стенку, по соседству, можно было наблюдать отделение партии и салон гадалки, церковную лавочку и киоск с видеокассетами фривольного содержания.

Я вошла в удлинённую полутёмную комнату, где натыкано было всевозможной мебели — от массивных столов, до кривоватых стеллажей. Мебель была разномастная, видно, что собирали «с миру по нитке».

— Здравствуйте! — несколько недоумённо посмотрела на меня женщина средних лет в вязанной кофте в катышках, которая отчаянно скучала, сидя за столом, и зевала. — Здесь отделение ЛДПР, вы дверью ошиблись.

Её сосед, лысоватый мужчина в тёмно-коричневом пиджаке с перхотью на плечах, оторвался от разгадывания кроссворда.

— Здравствуйте! — кивнула я, — а я к вам.

Женщина и мужчина озадаченно переглянулись. Женщина пожала плечами, сонная пелена пропала из её глаз, и она чуть оживилась:

— По какому вопросу? Если с претензиями, то это вам в соседний кабинет. Там тоже ЛДПР, и это они работают с жалобами граждан.

— Да нет, я без жалоб, — сказала я, прошла в кабинет и уселась напротив женщины. — Хочу вступить в партию. В ЛДПР.

Женщина удивлённо вздёрнула брови и примерно с минуту рассматривала меня с таким видом, словно Чарльз Дарвин сумчатую кенгуровую крысу. Затем вздохнула и покорно сказала, открывая толстый гроссбух:

— Фамилия, имя, отчество? Год рождения? Место прописки? И паспорт дайте ваш, пожалуйста.

Я покорно всё продиктовала. Женщина торопливо записывала. Когда дошли до места моей прописки, она сказала, оторвавшись от записей:

— А у нас в городе, где проживаете?

— Но я проживаю в Калинове, — ответила я, — место проживания и прописки совпадает.

— Так у нас же областное отделение, — сказала женщина, расстроенно глядя на журнал, испорченный ненужной записью.

— В Калинове нет отделения ЛДПР, — пояснила я, — я в гор.администрации узнавала. Сказали ехать сюда к вам.

— Коля, ты слышал? — женщина с очумелым и расстроенным видом повернула голову к плешивому мужику. — Что теперь делать?

— У нас в Уставе сказано, что если в населённом пункте есть пять человек, которые вступили в ЛДПР, то там можно открывать представительство, — задумчиво пробормотал мужчина и так тряхнул головой, что перхоть лёгким невесомым облачком взметнулась вверх и осела обратно на плечи.

Я отвернулась. Противно стало. Может, он и хороший специалист. Вон даже «Устав» наизусть знает. Но почему многие мужчины за собой совсем не следят? Помыть вовремя голову, сменить неподходящий шампунь, полечиться, в конце концов, у дерматолога хотя бы (если трихолога нету в их больнице) — ну это же такая малость. Разве самому не противно? А окружающим?

Мои мысли прервал голос плешивого:

— Так что, если они там соберут пять человек — мы откроем.

— Подождите, — поморщилась я, — в смысле «они там соберут»? Это кто кого собирать должен?

— Очевидно, что вы, — пожал плечами плешивый.

— Я? — удивилась я.

— Ну, а кто, я? — в свою очередь удивился плешивый.

— Если так подходить к этому, то отделение в Калинове, и, думаю, в других небольших городах, вы не откроете никогда, — заявила я.

— Не я «Устав» писал, — равнодушно сказал плешивый.

— Значит, вы меня регистрировать не будете? — уточнила я, а у самой аж настроение упало.

— Коля, ну мы же можем зарегистрировать, если человек проживает в области? Раз в такую даль женщина ехала, — забеспокоилась женщина. Но я понимала, что её больше беспокоит «лишняя» запись в журнале.

— Положено по месту прописки, — сказал плешивый Коля и развёл руками, мол, ничего не поделаешь.

— А если по месту прописки отделения партии нету — значит, вы меня не зарегистрируете, да? — подвела итог бесперспективной беседы я.

— Претензии не ко мне, — плешивый Коля уже потерял ко мне интерес и уткнулся обратно в кроссворд.

— Это в соседнем кабинете. Жалобы там рассматривают, — недовольно подсказала женщина и потянулась за ластиком.

— Да нет, я бегать по кабинетам и воевать с бюрократами уж точно не буду, — покачала головой я (меня этот цирк уже начал подбешивать), — вы мне адрес для переписки Владимира Вольфовича дайте. Я сразу ему напишу.

— К-какого Владимира Вольфовича? — пролепетала женщина и вспыхнула. Она прекрасно знала, кого я имею в виду.

— Того самого, — ответила я, — пусть посадит юристов, чтобы «Устав» переписали. И пришлёт специалистов, чтобы вас обучили, как такие ситуации разруливать.

— Гражданочка, успокойтесь, — промямлил Коля и предложил, — давайте подумаем, как нам выйти из этого законодательного тупика.

— Давайте! — покладисто согласилась я, но таким тоном, что Коля аж подпрыгнул, вытащил из ящика стола какие-то папки и принялся в них что-то усиленно искать.

— Давайте сделаем так, — после большого раздумья, предложила я, — вы меня регистрируете и где-то отмечаете, что я у вас здесь живу.

— Но у вас нет регистрации, — поморщилась женщина, — мы не можем…

— Ну, теоретически, я же могла приехать сюда, к примеру, поработать? Или поучиться?

— Для студентов есть временная прописка в общежитиях, — не согласилась женщина. — А работы у нас в городе нет. Своим работать негде.

И она тяжко вздохнула и нахмурилась, думая о чём-то, о своём.

— То есть никак?

— Никак, — развела руками она.

— Что же делать? — искренне расстроилась я, — стоило в такую даль тащиться…

— Послушайте, но если для вас это так важно, — поднял голову от какой-то папочки Коля, — так, может, вы сами могли бы найти у себя в Калинове ещё четырёх желающих и сагитировать их? А мы бы потом всё спокойненько зарегистрировали!

Он посмотрел на нас просветлённым взором. А мне захотелось стукнуть его чем-нибудь по плешивой голове. И лишь только наличие перхоти удерживало меня от немедленной реализации этого порыва.

— Чужими руками легко жар загребать, — буркнула я, а потом подумала, подумала и сказала, — хотя вы знаете, наверное, смогу!

— Что? — не поняла женщина, которая всё ещё печалилась по испорченной записи в журнале и суть разговора с первого раза не уловила.

— Смогу найти четверых кандидатов в партию, — пояснила я, — так что регистрируйте меня.

— Но мы не можем… — посмотрела на меня, как на душевнобольную, женщина.

— А как я, по-вашему, агитировать буду? — удивилась я, — если у меня полномочий не будет?

— Женщина права, Света, — поддержал меня плешивый Коля. — Надо зарегистрировать «с условием».

— А как сделать «с условием»? — испугалась Света, — мы же только в журнал записываем, книжечку для оплаты членских взносов выдаем и удостоверение ещё выписываем. И всё.

— Ну, не знаю, может, где-то приписку сделать? Срок указать, к примеру? — задумался Коля, — когда они приедут регистрироваться, то сразу и отдать уже все документы.

— Подождите! — нахмурилась я, — в каком смысле «они приедут регистрироваться»? То есть, вы считаете, что я не только должна бегать по всему Калинову и искать желающих вступить в ЛДПР, но ещё и оплатить им дорогу сюда и обратно? А если они на работе работают. То договориться с их работодателями, чтобы их отпустили и прогулы не ставили, да?

Судя по лицу Коли, это была хорошая идея.

— Ну, вы же можете нанять автобус…

— А платить за автобус кто будет? — скептически спросила я.

Коля не нашелся, что ответить и притих.

Женщина отстранённо молчала.

Разговор явно опять зашёл в тупик.

И тогда я сказала:

— Слушайте, а давайте сделаем так: вы меня регистрируете, «с условием», выдаете только удостоверение. У себя в журнале номер ставите карандашом. Я обязуюсь до какого-то определённого срока найти ещё четыре кандидата и все заявления мы почтой вам отправим. И доверенность, чтобы вы в журнале расписались от их имени. А вы потом тоже почтой пришлёте нам книжечки для оплаты членских взносов и удостоверения для остальных? А если я, к примеру, до определённого срока не выполню обещание, то вы потом резинкой запись потрёте и всё.

Коля восхищённо цокнул языком. Женщина немного помялась, но в результате тоже согласилась.

И вот уже через полчаса я выходила из этого неприветливого здания. В сумочке у меня лежало новенькое удостоверение члена ЛДПР. А на лацкане пиджака блестел новенький значок с жёлтой надписью: «ЛДПР» на тёмно-синем фоне.

Я шла и улыбалась.

И теперь не важно уже, чем закончится вопрос с финансированием нашей поездки в Америку от областной общины «Союза Истинных Христиан», зато у меня есть прекрасный альтернативный вариант. Вот на нём теперь и нужно сосредоточиться.

Да, там ещё даже не начато. Надо сперва найти четыре человека. Адекватных только. Объяснить, зачем им это надо. Я понимала, насколько это будет трудно. Сейчас в стране наступили тяжёлые времена. Народ выживал, в буквальном смысле этого слова. От слова «партия» у всех начинал дёргаться глаз. Люди устали от бесконечных партийных мероприятий. Дорвались до условной свободы и загнать их обратно на ближайшее десятилетие не представлялось возможности.

А ведь это только начало. Ещё нужно было как минимум имитировать бурную партийную деятельность. Отправлять с областную ячейку протоколы заседаний и какие-то решения. Предлагать инициативы. Иначе не попасть мне к Жириновскому. Там, в ЛДПР, таких желающих хоть пруд пруди.

Я посмотрела на часы — время поджимало, и я заторопилась.

Нужный адрес нашла без особого труда.

В отличие от отделения ЛДПР, областная община «Союза истинных Христиан» находилась в одном из центральных зданий, на главной улице. Куда легко было добираться.

Я расписалась в журнале посещений у вахтёра-охранника и поднялась на четвёртый этаж.

Здесь даже был лифт. А на полу — бордовый ковёр. Почти новый.

Я прошла по длинному коридору промеж высоких кадок с фикусами и китайскими розами и остановилась у двери с номером «сто сорок восемь».

До начала заседания оставалось еще минут пять. Поэтому я постучала и заглянула в кабинет (это был то ли большой-большой кабинет, то ли маленький зал для заседаний).

— Любовь Васильевна! — сразу увидел меня поверх голов многочисленных присутствующих Всеволод и махнул рукой, — проходи быстрее. Скоро начинаем.

Я юркнула на место, которое придержал для меня старейшина, и устроилась за столом.

— Аргументы подготовила? — строго шепнул мне Всеволод.

— Угу, — кивнула я, мучительно думая, что же говорить. Аргументов сочинять мне было некогда, я полдня провоевала с бюрократами ЛДПР. Но расстраивать Всеволода не хотелось. Да и не красиво бы это было с моей стороны — всё-таки он меня в город бесплатно свозил.

— Братья и сёстры, — начал заседание маленький сухонький мужчина с благообразным лицом, — давайте начинать, помолясь, что ли?

Остальные закивали. Шум в кабинете помалу стих.

Благообразный принялся зачитывать повестку заседания. Я мысленно порадовалась, что наш вопрос о финансировании был аж четвёртым по списку. Значит, я успею придумать хоть какие-то аргументы.

Но благообразный нарушил все мои планы, когда вдруг сказал:

— Вот такая у нас повестка. Единственное, я предлагаю немного поменять очередность вопросов. Дело в том, что наши братья из другого города ещё не успели доехать. И будут примерно, через полчаса. Поэтому давайте сперва заслушаем нашу калиновскую общину. Вопрос о финансировании поездки в Америку. Они считают, что именно они должны лететь в Бруклин. Давайте же послушаем их. Пожалуйста, Всеволод Спиридонович.

В зале зашумели, а наш старейшина, гад такой привстал и сказал:

— От нас с этим вопросом будет выступать Скороход Любовь Васильевна!

Все притихли и уставились на меня.

Я встала на ватных ногах. В голове набатом звенела пустота.

Это был эпический провал.

Я уже набрала воздуха, чтобы извиниться и отказаться от выступления, как тут, на лацкане пиджака Благообразного, я вдруг увидела знакомый значок — жёлтые буквы на тёмно-синем фоне.