Я смотрела на тётку. Тётка смотрела на меня.
Повисла неловкая тягучая пауза. Именно такая пауза всегда возникает, когда две незнакомые тётки смотрят друг на друга с таким вот выражением.
И вот что ей отвечать?
Здесь бы хорошо что-нибудь по методу Анжелики забабахать, но увы, кроме нас двоих, больше у подъезда никого не было.
— Вы обещали принести деньги вашего дедушки, — смущённо выдавила невесёлую улыбку женщина и с надеждой посмотрела на меня.
— Обещала, — не стала отпираться я, — а вот дед не обещал. И послал меня с моими предложениями куда подальше. Он сказал, что будет хранить деньги только в банке.
— Но в банке — это же глупо! — округлила глаза хопёр-инвестовская женщина, — сейчас все эти банки как мыльные пузыри лопаются. Почему же вы ему не объяснили?
— Потому что банку он закопал где-то то ли в огороде, то ли в саду. А там почти сорок соток. Я что, всё это должна перекапывать?
Женщина явно расстроилась. Посмотрела на меня уже менее оптимистично и вздохнула:
— Начальница ругается. Говорит, что я перспективного клиента упустила.
— Да причём здесь вы? Кроме того, сегодня дед упёрся, а завтра передумает. Передайте свой начальнице, что такое дела с кондачка не делаются. И здесь ни от меня, ни тем более от вас, вообще ничего не зависит.
— Так вы принесёте? — обрадовалась тётка.
— Ну, конечно принесу! — не стала окончательно огорчать её я, — как только найду эту чёртову банку — так сразу к вам!
Тётка облегчённо упорхнула, многословно рассыпаясь в благодарностях, а я поняла, что нужно с этой квартиры сваливать, и побыстрее. А то мой адрес в «Хопёр-Инвест» знают, ещё немного подождут и начнётся паломничество, не отцепишься.
Дома я ждала Анжелику из колледжа и заодно жарила картофельные драники. Неистово захотелось вдруг драников. Знаете, иногда так бывает: живёшь себе спокойно, всё хорошо, и тут бац — захотелось драников, хоть умри! Приходится бросать всё и срочно жарить.
В общем, сковорода весело шкварчала, горка драников потихоньку росла, когда в дверь позвонили.
Чертыхнувшись, я торопливо отодвинула сковородку от огня и пошла открывать.
На пороге стоял Пивоваров. Был он собран и целеустремлён.
— Пётр Кузьмич, заходите, — радушно сказала я, — а я как раз драники жарю. Так что вы вовремя пришли.
— Да я поговорить только, — смутился Пивоваров и сглотнул слюнки, так что у меня сразу потеплело на сердце, и я усмехнулась (у меня всегда теплеет на сердце, когда я вижу голодного мужчину, которого можно накормить):
— Сковородка как раз раскалилась. Я драники на ужин жарю. Идёмте на кухню, заодно и поговорим.
Устроившись за столом на «своё» место (облюбованное им ещё с прошлого раза), Пивоваров обильно макнул драник в сметану, торопливо и жадно откусил, прожевал и удовлетворённо сказал уже более добрым голосом:
— Всё, Любовь Васильевна, дело сделано!
— И кто же едет в Америку? — спросила я деланно равнодушным тоном, хотя у самой сердце таки ёкнуло.
— Да нет же, этот вопрос ещё не решился, — крякнул Пивоваров и сердито макнул оставшийся кусок драника в сметану ещё раз. — Собственно я его тоже хотел с вами обсудить. Но сейчас я о другом.
Он сделал паузу и с ожиданием посмотрел на меня. Его уши двигались в такт поглощаемому дранику.
Я не стала выпендриваться и спросила:
— О чём же, Пётр Кузьмич?
— Об ЛДПР, — торопливо проглотив драник единым могучим глотком, похвастался Пивоваров.
— Так вы решили вступить? — обрадовалась я и положила ему ещё горяченьких.
— Я не только вступил сам, но и нашел остальных кандидатов. Пятерых!
— Да там всего нужно было троих, — осторожно сказала я.
— Я знаю, но я нашел больше. И, думаю, это не предел.
— Вот и замечательно! Я их знаю?
— Из тех, кого знаете, это Зинаида Петровна. А с остальными познакомлю при случае.
— Рыбина? — я вытаращилась на Пивоварова так, что у меня чуть партия драников не пригорела.
— Она, — самодовольно усмехнулся Пивоваров, — узнала, что вы, я и Арсений Борисович в ЛДПР и тоже решила вступить.
— Но как… — я не могла внятно сформулировать обуревающие меня чувства.
— В Америку сильно хочет, — ехидно хихикнул Пивоваров, — причём не потому что прям ей вот в Америку срочно надо. А чтобы утереть нос Белоконихе. Думаю, когда Белоконь узнает, то тоже вступит в ЛДПР, ещё и секретарём проситься будет. Чтобы утереть нос Рыбиной.
— Очуметь, — покачала головой я.
— А теперь говорите, зачем всё-таки ЛДПР и что дальше делать будем?
— Ох, — вздохнула я, сняла последнюю партию драников со сковородки и уселась напротив Пивоварова за столом. — Давайте для начала наберём людей, зарегистрируем свою ячейку и соберёмся. Уверена, нам будет о чём поговорить.
— Будем возвращать СССР? — усмехнулся Пивоваров.
— Почему будем? — хмыкнула я, — уже начали.
Пивоваров ушел, а я принялась делать пирожки с яблоками. На кухню зашла Анжелика и плюхнулась за стол:
— Мой руки, будешь ужинать, — сказала я и принялась раскатывать тесто.
— А ты? — спросила она и сполоснула руки под кухонным краном. Я делать замечание не стала, хотя и надо было бы.
— А я уже перекусила, — ответила я, — когда Пётр Кузьмич приходил.
— Ох, тётя Люба, — хихикнула вдруг Анжелика, — нового кавалера завела.
— Какого ещё кавалера? — не поняла я.
— Да Пивоварова этого! Я же вижу, как он на тебя смотрит! — опять хихикнула Анжелика и ловко увернулась от кухонного полотенца, которым я хотела перетянуть засранку по жопе.
— Не выдумывай!
— Ой, тётя Люба! Что ты как маленькая!
— Я старый больной человек, — сварливо проворчала я, изо всех сил стараясь не хрюкнуть, — какие кавалеры? Тут хоть бы до пенсии дотянуть…
— И к нам он зачастил прямо капитально.
— Он женатый, — огрызнулась я.
— Он разведенный! — парировала Анжелика, — его внучка, Танька, со мной на кружок по вязанию ходила, когда я в школе была. Так что смотри, тётя Люба!
— Ладно, уговорила, больше не буду пускать его сюда, — ворчливо сказала я, — а ты, когда будешь открывать дверь, внимательно смотри, чтобы он не забежал.
Анжелика захохотала и схватила драник.
— Ммммм! Вкуфнотиффа! — с набитым ртом прошамкала она.
— Прожуй сперва!
— А зачем ты опять готовишь? Да ещё и пирожки. Драников разве не хватит? Мне кажется их так много, что ещё и на завтрак будет.
— Это гостинцы. Завтра с утра поеду в село забирать Ричарда, — сказала я, — Так-то сперва договаривались, что он приедет автобусом сам. Но из-за этой опеки, я уже всего боюсь. Решила вот подстраховаться. А Белке с дедом пирожков и ватрушек наделаю, чтобы надолго хватило. И окорочков запеку. А рыбы, если что, там прямо нажарю.
— А с работой как же? — удивилась Анжелика, — на тебя за прошлый раз начальник ругался. И что, опять отпустит?
— Его завтра не будет. Он в областной центр едет. К проверке готовиться надо. Поехал по своим каналам повыяснять. А я у Алексея Петровича отпросилась тихонько. Тем более я не на весь день. До обеда вернусь. Надеюсь, что успею.
— Я тоже с тобой хочу! — восторженно подскочила Анжелика.
— Какое со мной? — возмутилась я, — колледж только начинается. Пропускать нельзя.
— Ну тёть Любаа-а-а, — заныла Анжелика.
— Не тётьлюбкай! — рыкнула я, но беззлобно, — пропускать не будешь. Тебе ещё к поездке в Америку вон готовиться.
— Мне все подружки обзавидуются, — замечталась Анжелика, — купим с тобой там розовые брюки. И клипсы с блёстками. Я такие на Саманте Фокс по телику видела. Так прикольно…
Она болтала. А я лепила пирожки и размышляла. Как-то я даже и не заметила, что Пивоваров этот начал забегать по малейшему поводу. И без повода тоже.
Про ЛДПР, кстати, вполне мог мне и завтра сказать. И остальное. Странно, как это я раньше не обращала внимания, что он ко мне подкатывает? Хотя, с другой стороны, может, Анжелика нафантазировала? Ну, часто дети из ревности всякую ерунду выдумывать начинают.
В общем, надо будет к нему присмотреться повнимательнее. И, если что-то не то, нужно будет срочно прекращать. Как-то его я в качестве жениха и не воспринимаю. Хотя, как говорится, старый конь борозды не испортит…
Я вздохнула, затем тихонечко хихикнула и принялась выкладывать пирожки на противень.
Но если я думала, что сейчас вот так просто займусь сперва пирожками, потом окорочками, а потом начну складывать сумку с гостинцами и тёплыми вещами для Белки, то я глубоко ошибалась.
В народе говорят: «ночь темна перед самым рассветом». Я за последние дни немного успокоилась, решила, что всё дома более-менее наладилось. И, соответственно, расслабилась.
Человек — такая скотина, что, если ему пинка вовремя не давать, он начинает жить в своё удовольствие и не беспокоиться о завтрашнем дне.
Это я имею в виду, конечно же, боевую соседку Ивановну.
В общем, занимаюсь я себе спокойно пирожками, размышляю, как поступить с Пивоваровым, но так, чтобы и отвадить, и не рассориться, ведь помощь его мне ой как нужна. А потом говорю Анжелике:
— Ты бы вынесла сейчас мусор, а то завтра в дорогу нехорошо выносить.
Анжелика подхватила ведро и выскочила из квартиры.
Не успела я ещё приступить к окорочкам, когда она вернулась на взводе:
— Что случилось? — перепугалась я.
— Тётя Люба, ты это видела? — дрожащим голосом сказала она.
— Что случилось? — мне уже от одного её тона стало нехорошо.
— Выйди в подъезд. Только через коврик переступи, — пролепетала Анжелика.
Ну ладно, через коврик, так через коврик.
Изрядно недоумевая, что там стряслось такого, я вытерла руки и вышла из квартиры.
Хорошо, что Анжелика предупредила и я переступила этот гадский коврик.
Здесь следует отметить, что коврик у порога с той стороны у нас был деревенский, вязанный из лоскутков по кругу. Чем удобны такие коврики, это их бесплатностью. Вяжутся они из старой ненужной одежды, которая разрезается на длинные тонкие полоски. Во-вторых, такой коврик можно связать любой расцветки. И главное, если он немного «подустал», его не жалко выбросить и связать новый.
И сейчас я стояла на лестничной площадке и недоумённо смотрела на этот коврик. Который был обильно усыпан землёй вперемешку с солью.
Капец!
Более того, когда я перевела взгляд на дверь, то оказалось, что в дерматин были воткнуты иголки. Наша дверь была похожа на ощетинившегося дикобраза, потому что иголок туда понатыкали щедро.
Вдвойне капец!
— Что делать? — в дверном проёме маячила перепуганная Анжелика.
— Тс-с-с! — я приложила палец к губам и указала взглядом на дверь соседки.
— Угу, — выдохнула Анжелика и скрылась в квартире.
То, что это работа Ивановны — стопроцентно. В общем, крыша у неё протекла окончательно. Я, конечно, во все эти экзотерические делишки не верю. Точнее не особо верю. Раньше совсем не верила, но после попадания сюда стала немного верить. Да и чем чёрт не шутит, может, она туда, под слой соли с землёй, к примеру, какой-нибудь ртути из градусника налила. Или трупного яду плеснула.
Ну его.
Я опять широко переступила через коврик и вошла в дом.
— Тётя Люба! — испуганно пискнула Анжелика, — что теперь будет? Что делать?
Она была реально перепугана, её колотила крупная дрожь.
Мой счёт к соседке только что сильно вырос. Доведёт ребёнка до невроза! А завтра ещё Ричард приедет.
А вслух сказала самым беспечным тоном:
— Крыша у Ивановны окончательно слетела.
— Но она могла взять земли из кладбища! — трагическим шепотом сказала Анжелика и пугливо оглянулась по сторонам.
Ну вот, начинается.
— Ага. А потом придёт чёрная-чёрная рука и хвать тебя за волосы и такая: дай стаканчик кефирчика!
Анжелика прыснула от смеха. Эту детскую страшилку она знала.
Я вздохнула. Да, сейчас я перевела это всё в шутку. А когда она ляжет спать и выключит свет — однозначно станет бояться. Сама такой дурищей в детстве была. Поэтому я сказала строгим голосом:
— В общем так, Анжелика. План такой. Я сейчас всю эту дрянь выкидываю. А ты бери ведро, в котором мы пол моем, наливай туда воды, брось ровно три столовых ложки соли. Только левой рукой сыпь. Хорошо размешай и вымой этой водой пол в квартире. Поняла?
Анжелика кивнула.
— Воду после мытья пола выльешь в унитаз и скажешь такие слова: «Пусть всё уйдёт в трубы, от нас подальше». Поняла? Повтори!
Анжелика послушно повторила.
Я сейчас импровизировала. Главное было занять её, а то сейчас себе всего надумает и непонятно, чем потом всё это ей аукнется.
У меня в той, прошлой жизни, была одна знакомая, которая довела сама себя до бесплодия. Силой внушения, тоже якобы ей цыганка что-то не так сказала. Врачи лечили-лечили — тщетно. Еле-еле потом с нею психолог разобралась. Но это в том мире. А в это время есть только уринотерапия и Кашпировский.
А так она поверит, что всё вымыла и всё будет у неё хорошо.
Я натянула старые рукавицы и принялась убирать в подъезде. По характерному шуршанию у соседкиной двери, я поняла, что Ивановна подглядывает в дверной глазок.
И так меня злость заела, что я не выдержала, решила слегка отомстить.
Когда мы с Анжеликой покончили с уборкой (коврик, к сожалению, пришлось выбросить на мусор), я сказала:
— А теперь давай пугнём Ивановну.
— Как? — глаза Анжелики загорелись предвкушением.
— Очень просто, — хихикнула я, — сейчас с тобой смастерим куклу Вуду и подкинем ей на коврик. Только нужно так, чтобы на нас улики не указывали.
И мы занялись (вот-вот, я весь вечер прозанималась этой ерундой, вместо того, чтобы окорочка жарить. Хорошо хоть с пирожками успела). Анжелика сбегала во двор и нарвала пучок травы. Сухой, пожухлой, но сойдёт. Из травы я скрутила подобие куклы-оберега, связала её нитками. Из старого лоскутка сделали ей юбку и платочек, а также приладили кружочек ткани — это «лицо». На лице фломастером нарисовали глаза, нос, рот. Анжелика расшалилась и из кусочка тоненькой проволоки, стянутой из ящика Ричарда, сделала нечто похожее на очки. Кукла, конечно, получилась монструозная, но при этом она отдалённо была похожа на Ивановну (из-за очков, наверное).
Куклу мы проткнули большой цыганской иглой с заправленной в неё толстой красной нитью.
Анжелика на улице подобрала воронье перо. Перо тоже примотали к кукле.
Затем подбросили соседке на коврик.
Ну всё, ответ дан. Похоже война сделала квантовый скачок и перешла на новую стадию.
— Нужно нам поскорее на ту квартиру перебираться, — озабоченно сказала Анжелика, убирая обрывки травы и ниток в мусор. — А то Ивановна скоро с топором уже бросаться на нас начнёт.
Я, кстати, не исключала и такое развитие событий, поэтому согласно кинула и сказала:
— Смотри, Анжелика. Завтра я забираю Ричарда. Послезавтра отмываем квартиру. Все вместе. Втроем. Затем у меня на работе проверка будет, я буду занята. А после проверки переедем.
— А сколько проверка будет по времени? — спросила Анжелика.
— Сложно сказать, от трёх-четырёх дней до двух недель, — развела руками я. — Вряд ли больше.
— Всё равно, две недели — это много. И ты будешь все эти дни задерживаться на работе, — задумчиво сказала Анжелика, — а я буду в колледже и в общаге уже. А Ричард весь день после школы будет дома один. Сама подумай, что ему эта Ивановна может сделать!
Я вздрогнула. Анжелика права.
— Ты права, — вздохнула я, — давай тогда завтра и переедем. А отмывать квартиру мы сможем уже будучи там. Видишь ли, я хотела сперва с юристами всё точно выяснить. С опекунством этим над дядей Володей и тетей Тамарой. А теперь получается, что надо срочно туда уходить. И я совершенно не знаю, вдруг получится, что мы переедем, а явятся какие-то очередные их родственники с претензиями на квартиру. И ещё с ними что — непонятно.
— Так давай не будем пока все вещи туда перевозить, — предложила Анжелика, — мы же можем сначала…
Договорить ей не дал душераздирающий крик, который шел с лестничной площадки.
Кричала Ивановна.