Баба Люба. Вернуть СССР 3

Глава 25

— Забираешь Ричарда, деду скажешь, что я не смогла. Белку обязательно от меня поцелуешь — и обратно на автобус. Если ты не успеешь, то придётся там ночевать. А у Ричарда школа, а у тебя колледж. И главное — пирожки не забудь выложить на столе, — расстроенно повторяла я, еле сдерживая слёзы.

— Ну тётя Люба! — возмущалась Анжелика, помогая мне упаковывать объемные сумки, — я всё поняла.

— Ты перепутаешь!

— Не перепутаю! — усмехнулась она, — и Белке чистую одежду оставлю, а тёплую заброшу в шкаф, и деду Васе новый спортивный костюм положу возле этажерки.

— Только ты ему не говори, что это новый костюм! — забеспокоилась я, — скажи, я давно ещё купила зятю, а он поносил, а теперь ему в больницу не надо. А то дед Вася носить же не будет. Старики, они всегда новое жалеют носить. Особенно в селе. И ещё я вот тапочки ему купила, мягонькие, так ты тоже сразу отдай…

— Ну тётя Люба… ты уже это два раза говорила! — возмутилась Анжелика, а я вздохнула:

— Да сердце у меня не на месте. Так не вовремя эта проверка нагрянула. Мы ждали недели через две, а они завтра приезжают.

— Не переживай! Я всё сделаю, — обняла меня Анжелика, — а иначе, тётя Люба, если ты всё на себе продолжишь тащить, то когда я повзрослею?

Я совсем расчувствовалась:

— Спасибо тебе…

— Да это тебе, тётя Люба, спасибо! — воскликнула Анжелика, — ты нас всех взяла к себе и одна тянешь. Разве ж я не понимаю?

— Тогда давай ещё раз сумки проверим, не забыли ли чего, и — спать, — решительно сказала я, — а то в четыре утра вставать на автобус.

Анжелика удручённо застонала, но покорно полезла в очередной раз перекладывать сумки.

Утром, к моему несказанному удивлению, Анжелика встала самая первая и, пока я приходила в себя и умывалась, она уже была как штык — готова. И даже сделала нам чай.

Как мы ни торопились, но к автобусу примчались взъерошенные и вспотевшие. Оставалось всего пятнадцать минут до отправления.

Пригородный автовокзал, несмотря на ранее утро, не спал: подъезжали и отъезжали автобусы, дежурная заспанным голосом объявляла рейсы, метались по перрону люди, шумели какие-то командировочные, громко плакал чей-то ребёнок. Опухшая без опохмела уборщица вяло шкрябала драной метёлкой сор по асфальту, больше изображая уборку, чем на самом деле.

Анжелика унеслась покупать билет, а я осталась с сумками. Два ободранных голубя подлетели прямо к сумкам, в поисках еды. Я махнула рукой, отгоняя. Они отлетели. А на их место спикировало ещё несколько. Несмотря на столь ранее время пригородный автобус был уже битком набит. Народ ехал по сёлам, всё шумели, сердились, зевали и переговаривались.

Наконец, когда я уже извелась от нетерпения (мне всё казалось, что автобус сейчас уедет, и Анжелика опоздает), как она прибежала.

— Купила! — воскликнула она. И мы, подхватив сумки, понеслись в автобус, дверь которого перегородила сердитая кондукторша.

— Билетики! — вякнула она и недовольно посмотрела на две увесистые сумки в наших руках.

— Вот! — Анжелика сунула ей билет и облегчённо выдохнула, утирая пот со лба.

— А ваши? — женщина перевела подозрительный взгляд на меня.

— Я не еду. Она сама едет! — воскликнула я.

— Несовершеннолетняя? — надулась кондукторша и приготовилась разразиться тирадой, но Анжелика сориентировалась быстро:

— Я студентка! Вот мой студенческий!

— Проходите, — вынуждена была уступить та, но от замечания удержаться не смогла, — сумки слишком большие. У нас весь багажник занят. Ставить некуда.

— Я на колени поставлю! — заверила её Анжелика, — они только с виду большие. Там пирожки и одежда для дедушки.

— Ну, проходите, — вздохнула женщина и уже более по-человечьи взглянула на нас.

Я передала сумки Анжелике, проконтролировала, что она точно села на своё место, что умостила сумки и автобус тронулся, обдав всех напоследок едким выхлопом.

Я же счастливо выдохнула!

Фух!

В том, что Анжелика справится, я и не сомневалась. Просто поволноваться надо же было. День, в принципе, начался хорошо. Сейчас пять пятнадцать утра. Сейчас зайду домой, переоденусь, а то вся аж взмокла. Потом выпью ещё кофейку и пойду пораньше на работу. Областная проверка — это не шуточки. Хоть у меня всё вроде было подготовлено, но оно же как бывает — кажется, что всё отлично, а потом внезапно такое всплывает, хоть вешайся.

Я улыбнулась.

Времени ещё куча. Можно было бы подремать, но после такой пробежки и волнений спать вообще не хочется. Поэтому буду придерживаться плана «А».

Я опять улыбнулась и оглянулась по сторонам, нет ли машин, чтобы перейти дорогу. И тут улыбка померкла на моих губах. Напротив меня стояла… Ивановна и подозрительно смотрела.

— А где это Анжелика? — громко выкрикнула она, — она что, одна в село уехала? Ты её саму отпустила⁈

Меня аж передёрнуло. Я сперва хотела ей всё высказать. Но потом, подумав, решила, что не стоит. Она же меня специально провоцирует.

Поэтому я развернулась и молча пошла домой.

— Я сообщу в опеку! — ударил в спину голос соседушки.

А я поняла, что на ту квартиру мы перебираемся сегодня же.

Точка!

Если честно, я до последнего надеялась, что Ивановна подурит и переключится на что-то другое. Кроме того, всё столько навалилось, что заниматься войной с соседкой у меня не было ни сил, ни времени. Ни желания.

Та, вчерашняя выходка с куклой Вуду — это я просто не удержалась. Да и Анжелика слишком уж испугалась, нужно было переключить её. А то ещё невроза нам только и не хватало. А так всё обошлось.

Поэтому я и тянула с переездом. Анжелика мне раз пять говорила, мол, давай отмоем там всё и переедем, раз есть возможность. Но я тянула. У меня были убедительные причины. То, сперва, я ждала совета от юриста. Но когда и Пивоваров, и Олег убедили меня, что ничего страшного (в конце концов я же могу и временно пожить на квартире, как квартирант, для присмотра за нею), я нашла новую причину. Проверка! Точнее очень важная проверка, итить его!

А потом всё завертелось и стало вообще некогда.

Но сегодня к вечеру Анжелика привезёт Ричарда, и мы переедем. Ночевать будем уже там. Да, пусть сейчас вещи мы не все сможем взять, но возьмём самое необходимое. Постельное поменяем, посудой ихней попользуемся. Одежду, учебники детям — заберём. А остальное — завтра. Можно же каждый день по чуть-чуть переносить. Но лучше, если я попрошу Игоря, он машиной за один раз перевезёт всё.

Я довольно выдохнула, довольная решением.

Мне всегда тяжеловато решаться принимать решения. Но уж если я решилась и решение принято — то остается только следовать ему. А уж следовать я умею, как никто.

Дома я переоделась, успела принять душ (холодный, горячую воду не включили ещё), переоделась и уселась за столом за чашечкой кофе. Так как телевизор показывал утром и днём всякую ерунду (для избалованного зрителя из двадцать первого века), а газеты мы не выписывали — дорого. То я раскрыла американский журнал мод, который мне дала посмотреть Галка, и принялась внимательно изучать модели платьев, прихлёбывая ароматный кофе.

И тут в дверь заколотили с такой силой, что я аж кофе подавилась. Часть кофе выплеснулось на журнал.

Я чертыхнулась и побежала посмотреть, что случилось. Может, пожар?

Дверь ходила ходуном.

На всякий случай, я осторожно подошла и спросила:

— Кто там?

— Открывай! — заверещала Ивановна, — я знаю, гадюка болотная, что ты на меня ворожишь! И девка твоя к гадалке на село поехала! Уморить меня вздумали⁈ Так я тебе дверь святой водой облила, и ты теперь даже за порог не выйдешь! Всё твоё ведьминское нутро сгорит от святой водички! Будешь корчиться в муках, как осёл иерихвонский!

Я хотела крикнуть, что лучше бы ты водичку у Чумака зарядила и плеснула, чтоб уж наверняка. Но, после размышлений, не стала. А то ведь неясно, что она в следующий раз удумает плеснуть. Хорошо, если водичку, а если кислоту? И не на дверь, а в лицо?

Нет, надо отсюда сваливать и то в темпе!

— Любка! Змеюка-а-а! — опять задолбила в дверь Ивановна.

Я смотрела на хлипковатую дверь и думала — вынесет или нет? Так-то Ивановна была старушкой субтильной. Но силы ярости в ней было с избытком.

Очевидно Ивановна разбежалась, так как удар, который последовал за её диким воплем, заставил меня вздрогнуть и отмереть: я принялась торопливо искать, чем бы подпереть дверь. Иначе её точно вынесет. Больше всего я склонялась к шкафу, но не представляла, как я в одиночку смогу его перетянуть из комнаты Ричарда в коридор и дотащить до входной двери. О том, как я выйду из квартиры на работу, я старалась не думать.

— Любка-а-а-а! — взвизгнула Ивановна, но тут её вопль оборвался на самой высокой ноте. А далее послышалась непереводимая игра слов на великом могучем в исполнении соседа Серёги, который не выдержал нарушения тишины в столь ранний час, и сейчас восстанавливал справедливость народными методами.

Буквально через полминуты Серёга морально победил Ивановну, та юркнула к себе в квартиру, а в подъезде воцарилась долгожданная тишина.

Я немало этому порадовалась, но кофе допивать уже не стала — воспользовавшись затишьем, малодушно убежала на работу, пока Ивановна не видит и опять очередной штурм не затеяла. От греха подальше, так сказать.

Нет, не то, чтобы я её там боялась, просто ну вот никак я не могу даже представить, как бы я воевала со старушкой.

На работе день прошел в кутерьме, а вот после работы я отправилась в Дом молитв. До приезда детей из села было ещё часа полтора, поэтому я вполне могу успеть поговорить с командой. Может быть, они уже выяснили, кто не поедет?

В комнате для занятий английским языком собрались все наши, и даже Таисия пришла. Валентина Викторовна хотела что-то сказать. Но к нам подошел Пивоваров и авторитетно заявил:

— Хорошо, что вы пришли, Любовь Васильевна. Нам нужно с вами кое-что обсудить. Конфиденциально, так сказать…

Англичанка поджала губы, но с Пивоваровым вступать в полемику она не решалась. Поэтому просто собрала свои книги и тетради и ушла, одарив меня напоследок красноречивым взглядом.

А я осталась один на один с командой.

Дверь за англичанкой закрылась и в кабинете воцарилась тишина.

Первой не выдержала я, и сказала:

— Так что вы решили? Я так полагаю, именно этот вопрос вы хотели обсудить со мной? Я готова выслушать ваше решение.

И началось: все зашумели, заволновались. Поднялась такая буча!

— Я предлагаю, чтобы таки Ксения не ехала! — воскликнула Белоконь, — она молодая, ещё успеет наездиться. Вся жизнь впереди. Кроме того, Ксюша не может выучить английский как надо. Не даётся нашей девочке иностранный язык.

Она оглянулась на застывшую в молчаливой печали Ксюшу и возмущённо выпалила, сверля её красноречивым взглядом:

— Ну, Ксения, скажи же им, что ты не можешь! Зато в следующий раз ты обязательно поедешь. Вот увидишь!

Зыкова вспыхнула и потупилась. Уши её заалели.

— Ксения поедет обязательно. Сейчас, — отрезала я, чтобы прекратить дискуссию, — я же вам назвала тех, кто едет. И это не обсуждается.

— А я говорил! Говорил! — вдруг подал голос Кущ и с победным видом обвёл всех взглядом.

Я изумилась. Обычно он предпочитал отмалчиваться. А тут прямо столько горечи и возмущения.

— А я считаю… — начала Сиюткина, но её перебили на половине фразы:

— А пусть вон Ирина Александровна остается, — вдруг выпалила Рыбина и со сдерживаемым злорадством посмотрела на Белоконь, — она уже достаточно немолодая, что ей в Америке делать? Английский не знает, работоспособностью не блещет…

— Кто старая⁈ Это вы сейчас обо мне так сказали⁈ — взвилась Белоконь, — Да я, между прочим, моложе вас, Зинаида Петровна, на три года! На! Три! Года! Так кто из нас тут старая, а⁈

— Мы сейчас говорим не о возрасте, а о том, кто как сохранился… физически и интеллектуально, — парировала Рыбина, а Комиссаров не выдержал и фыркнул.

А потом опять не выдержал и загоготал.

Белоконь взвилась и аж посинела от дурной крови, которая ударила ей в голову от ярости.

И я поняла, что сейчас будет Ватерлоо.

Но честно скажу (признаюсь), мне было любопытно, кто из них победит, и я не стала прерывать конфликт в зародыше. Ведь это прекрасная возможность посмотреть и оценить их боевые качества. Так сказать, в условиях, приближённых к бою.

— Сама дура! — завизжала Белоконь и бросилась на Рыбину.

Думаю, драка была бы эпичной, но. К сожалению, им помешали — Рыбину схватил Кущ, а Белоконь — Комиссаров. Они растянули их, взъерошенных, тяжело дышащих, в стороны.

— Думаю, Любовь Васильевна, что если мы Зинаиду Петровну и Ирину Александровну оставим дома, то наша делегация только выиграет от этого.

— Это не вам решать! — фыркнула Рыбина, — пусть коллектив скажет!

— Но я, как это говорится, тоже некая часть коллектива, — хмыкнул Пивоваров.

— Не надо людей провоцировать, Пётр Кузьмич! — психанула Белоконь.

И тут они обе набросились на Пивоварова. Ему досталось за всё, и за то, что он такой-сякой, и за какие-то билеты на спектакль столетней давности, но больше всего их возмутило, что он увивается вокруг меня.

Я аж покраснела и поспешила прервать дискуссию:

— Так, товарищи! Тихо! — рявкнула я, — я смотрю, вопрос ещё не решен. Тогда зачем мы отнимаем друг у друга время? Вы подумайте ещё денёк, потом сообщите мне решение. А я пойду, а то некогда мне. Сейчас дети из деревни приедут. Так что я побежала!

И после этого я действительно сбежала, оставив за спиной очередной этап военных действий. Пусть сами там разбираются.

Дети приехали радостные и весёлые.

— Тётя Люба! — с порога закричал Ричард, — ты представляешь, мы с дедом Васей соревновались, кто больше наловит рыбы! Он поймал большого сома. Но зато я поймал аж четырёх во-о-от таких окуней!

— Рич! — недовольно крикнула от порога Анжелика, — ты куда ломанулся? Я что, сама эти сумки тащить должна?

— Да подожди ты с сумками! — возмутился Ричард, — дай, хоть я с тётей Любой поздороваюсь.

Увы, я не успела сказать детям, чтобы вели себя потише в связи с обострением у соседки. Как тут же дверь у неё в квартиру распахнулась (не иначе в засаде сидела и подслушивала) и она завопила прямо от порога возбуждённо-радостным голосом:

— Так вот, значит, как, Люба! Анжелка твоя за Ричардом ездила в село! Сама! А она несовершеннолетняя! А органы опеки знают, как ты над детьми издеваешься? Всё ради денег, да, кукушка⁈ Набрала их, чтобы государство деньги платило, а сама исплу… исрполуа… исплуатируешь!

Анжелика закатила глаза и с презрительным видом захлопнула дверь прямо перед лицом Ивановны, оборвав её монолог на полуслове.

— А я говорила тебе, тётя Люба, надо валить отсюда! — заявила она, оглянувшись на двери, — это ещё Белка не приехала. Ты представляешь, что тогда будет?

— Ты права, Анжелика, — вздохнула я, — и я сильно жалею, что не послушалась тебя сразу.

От моих слов глаза Анжелики сверкнули радостью, мол, вот я какая.

— Ты даже не представляешь, что она творила сегодня утром! Еле-еле Серёга её угомонил. Так что переезжаем прямо сегодня.

Я замялась, глядя на детей. Мне показалось, они устали с дороги. Ну что я, разве не перетерплю ещё денёк-другой?

Но тут Ричард неожиданно для меня сказал категоричным голосом:

— Сейчас прямо давайте и переедем! — он повернул ко мне загорелое до черноты лицо и улыбнулся, показав ямочки на щеках.

Он за эти летние месяцы сильно изменился — вырос, возмужал. От угловатого подростка мало что осталось. Вот только в парикмахерскую его сводить надо. И то срочно. Но сегодня уже не успею.

— Так вы же голодные с дороги! — покачала головой я.

— Ничего страшного, мы у деда суп ели, с твоими пирожками. А на той квартире ещё поедим. Продукты давай с собой возьмём. И тут ещё дед творог передал, молоко, картоху и рыбу.

— Тогда собираемся и уходим! — решительно сказала я.

И мы собрались и ушли.