Багровая судьба

Глава 27

Вибрация в кармане отвлекает мое внимание от звона стаканов и разговоров капо. На экране моего телефона высвечивается имя Амелии. Мой палец зависает над устройством, и мне не терпится поскорее провести пальцем по нему, чтобы услышать ее голос. Но я не могу — не здесь, не сейчас. Легким движением я засовываю телефон обратно в карман.

— Винсент, — я поднимаю взгляд и вижу, что темные глаза Энтони устремлены прямо на меня, — какие еще сюрпризы ты приготовил для нас этим вечером?

За столом наступает тишина, и в тяжести его взгляда ясно читается вызов. Все взгляды за столом теперь обращены на меня. Энтони, со своими редеющими волосами и в сшитом на заказ костюме, смотрит на меня, источая ауру высокомерия. Однако напряжение в его плечах выдает скрытую тревогу. Я делаю глоток красного вина, позволяя тишине растянуться чуть подольше.

— Всё остальное, что я хотел бы сказать, может подождать. Давайте для начала насладимся едой.

Мои слова обдуманы, а тон спокоен, но я вижу волну беспокойства, которую они вызывают у сидящих за столом.

— Ты держишь всех нас в напряжении.

Остальные капо нетерпеливо ерзают на своих местах, на их лицах отражается смесь любопытства и беспокойства. Они наблюдают за мной и анализируют, насколько хорошо я исполняю недавно полученную роль коронованного босса семьи.

— Терпение, Энтони, — отвечаю я с полуулыбкой, — всему свое время.

Краем глаза, я замечаю что, судя по поведению Джии она догадывается что за столом в данный момент происходит нечто, о чем она не догадывалась до прихода сюда.

— Да ладно, мы же все одна семья. Я больше не вижу причин заставлять кого-либо из нас нервничать. Почему бы тебе не поделиться хорошими новостями? — настаивает Энтони, его взгляд бегает по столу, а затем останавливается на лице дочери.

— Я сказал не сейчас, — рычу я, сжимая вилку в руке.

— Ты действительно думаешь, что моя Джиа заслуживает ждать так долго? Просто сделай уже объявление, — он смеется, как будто это каким-то образом сможет разрядить обстановку.

— Объявление? — спрашивает Бруно с озадаченным выражением лица.

Джиа встает так быстро, что ее стул с резким скрежетом откидывается назад.

— Отец, — рявкает она, и в ее голосе звучит удивительная властность, — Винсент будет говорить тогда, когда сам захочет. И я буду благодарна тебе, если ты не будешь привлекать меня к любым манипуляциям, которым ты его подвергаешь.

За столом звучит коллективный вздох. Всплеск эмоций Джии неожиданный, но и не нежелательный.

— Спасибо, — говорю я, кивая в знак признательности.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, и она усаживается обратно на свое место, высказав свою точку зрения. Ее поддержка заставляет меня снова терзаться от чувства вины.

Энтони сидит в шокированном оцепенении, он явно расстроен гневом дочери, направленным на него. Все капо наблюдают за мной, и правда не собирается больше ждать.

— Прежде чем мы продолжим наслаждаться этой превосходной едой, — заявляю я ровным, но властным голосом, заставляющим всех замолчать, — на самом деле есть дело, достаточно важное, чтобы потребовать немедленного внимания, я полагаю, — мой взгляд скользит по лицам передо мной — некоторые любопытные, другие настороженные, — Марко, можешь попросить кухонный персонал не тревожить нас несколько минут?

— Конечно, — Марко кивает. Он быстро выполняет мою просьбу, прежде чем присоединиться обратно ко мне.

— Мне стало известно, что предприятия семьи Кинг используются в качестве прикрытия для транспортировки наркотиков в город, — объявляю я.

За столом пробегает волна шока, и некоторые капо обмениваются беспокойными взглядами друг с другом. Откровение выходит тяжело, словно тело падает в воду, и я наблюдаю, как они изо всех сил пытаются сохранять самообладание. Невозможно, чтобы кто-то из этих мужчин так хорошо играл. Они полностью шокированы этим открытием, а это значит, что Энтони также солгал мне, когда заявил, что разговаривал с другими капо, и, якобы, они были заинтересованы в сделке, которую предлагал Лоренцо, даже после того, как он убеждал их, что это не очень хорошая идея.

— Винсент, — говорит Энтони, поднимаясь со стула и прерывая гул, — мы обсуждали это в частном порядке. Это не место для таких заявлений… это деликатное дело.

— На самом деле, Энтони, — спокойно возражаю я, сжимая сильнее нож в кулаке, — если не здесь, среди доверенных лидеров этой семьи, то где? Именно за этим столом, а не в темных углах мы противостоим нашим демонам.

Мои слова повисают в воздухе, словно вызов, выставленный на всеобщее обозрение.

— Сядь на место, — твердо приказывает Марко. Энтони нервно подчиняется.

— Кристофера Бенито поймали, — продолжаю я, — когда он перевозил наркотики через те самые магазины, которые ему было поручено охранять. Он не только подверг опасности людей, которые полагаются на нас, но и всех нас. Мы все знаем позицию моего отца в отношении наркотиков. С нашими многочисленными предприятиями — последнее, что нам нужно, это привлекать к себе нежелательное внимание федерального правительства. Это никогда не стоило и не будет стоить таких рисков.

Коллективный вздох наполняет комнату, и я вижу, как волна удивления проходит по собравшимся мужчинам. Я выдерживаю взгляд Энтони, который пылает страхом и вызовом.

— Это невозможно, — выплевывает Энтони, хлопая рукой по столу, — я бы никогда не позволил…

— Не позволил? Потому что, столкнувшись с доказательствами, Кристофер без колебаний назвал твое имя, Энтони. Ты обратился к Кармину и Лоренцо ДеЛуке с просьбой привезти наркотики в наш город. И ты солгал им, сказав, что получил мое одобрение.

— Винсент, ты ошибаешься. Он пытается спасти то, что осталось от его авторитета, — пытается оправдаться он, но его голосу не хватает той убежденности, которая у него когда-то была.

— Разве? — я бросаю вызов, медленно поднимаясь со своего места, и все глаза направляются за мной, — потому что я взял на себя смелость подтвердить историю Кристофера самому ДеЛуке.

Энтони бледнеет. Его рот открывается и закрывается, но не издает ни звука. Он оглядывается вокруг в поисках союзника, но не находит его. Остальные капо сидят в ошеломленном молчании.

— Ты не сможешь больше прятаться за ложью и манипуляциями, — говорю я.

Руки Энтони сжимаются в кулаки по бокам.

— Хорошо, — он выплевывает это слово, как кислоту, — значит, это я провез наркотики. Но ты, Винсент… ты никогда не должен был занять место во главе этого стола. Ты это знаешь, я это знаю, и Эдвард это знал.

Прежде чем я успеваю заговорить, тяжелую атмосферу пронзает тихий всхлип.

— Пожалуйста… — голос Джии дрожит, каждое слово разит отчаяньем, — он всё еще мой отец. Пожалуйста, помилуй его.

Ее прикосновение легкое, но в то же время, сковывающее мою решимость цепями. Она выросла в этом мире и, как и любой из нас за этим столом, понимает, чем чревато предательство ее отца.

— Не смей умолять его за меня! — кричит Энтони.

— Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Я пытаюсь помочь тебе, — кричит она в ответ.

— Хватит, — заявляю я твердым голосом, — семья — это всё, но предательство… оно отравляет колодец, из которого мы все пьем.

— Я не признаю твоей власти надо мной, мальчик, — гремит голос Энтони.

Мы молча смотрим на него, наблюдая, как последние нити оставшегося в нем самоуважения отрываются одна за другой.

— Давай, расскажи им о Еве, — плюет он, глядя мне в глаза, и кривая ухмылка рассекает его лицо, — расскажи им о своем драгоценном испанском пироге.

Моя кровь стынет в жилах, и на мгновение больше ничего не существует — только угроза, висящая в воздухе, ядовитая и мерзкая. Имя Евы звучит, словно выстрел, эхом отдаваясь в моем черепе.

— Осторожнее, Энтони, — предупреждаю я, мой голос спокоен, несмотря на бушующий внутри шторм, — твои слова роют могилу, в которой буду лежать не я.

Его смех звучит пусто и зло.

— Что ты сделаешь? Убьешь меня? Возможно, в конечном итоге ты пожалеешь об этом, потому что, если со мной что-то случится… желаю удачи в поисках Евы.

— Папочка? Что ты сделал? — в истерике спрашивает Джиа.

Фасад ломается, осколки моего терпения рассыпаются под тяжестью насмешек Энтони. Видимость контроля разбивается вдребезги с гортанным ревом, вырывающимся из моего горла. Я бегу через стол, полированная поверхность не является препятствием для ярости, которая разжигает меня. Мои руки находят шелковый галстук Энтони, и затягивают ее, словно петлю.

— Винсент! Нет! — мольба Джии звучит как отдаленное эхо, заглушенное шумом крови в моих ушах.

— Остановите его! — выкрикивает кто-то в хаосе.

Я смутно осознаю, как сильные руки обхватывают мое тело и тянут меня назад, но они словно пытаются сдержать силу природы. Лицо Энтони, когда-то самодовольное и насмешливое, теперь искаженно от страха. Он хватает ртом воздух, цепляясь за мою хватку.

Я вбиваю кулаки в его плоть, кровь брызгает мне в лицо при каждом ударе. Я знаю, что если меня не сдерживать, я буду избивать этого человека до тех пор, пока каждая кость не сломается и от него не останется ничего, кроме месива из кожи и крови, в котором больше нельзя будет узнать человека.

— Винсент! — голоса капо сливаются в один строгий хор, и их коллективная сила наконец-то отвлекает меня.

Я отступаю назад, грудь вздымается, глаза всё еще прикованы к Энтони. Костяшки моих пальцев пульсируют там, где они соприкасались с его плотью и костями.

— Энтони, — хриплю я, и в моем голосе звучит убийственное спокойствие, скрывающее хаос внутри, — где Ева?

Он пытается восстановить самообладание, настороженно глядя на меня.

— Ты хочешь ее? Отлично, — он смотрит на Джию, затем снова на меня, — отпусти нас. Меня и Джию. Тогда я верну твою испанскую любовницу.

Все в комнате затаили дыхание в ожидании. Каждый мускул моего тела напрягается, готовый нанести удар, отказать ему во всем, кроме возмездия. Но перед моими глазами всплывает лицо Евы, — ее улыбка, ее страх, мысль о том, что она в его когтях.

— Хорошо, — выплевываю я это слово так, как будто оно пропитано ядом, — уходи. Но если ты тронешь хотя бы один волосок на ее голове, твоя смерть не будет такой быстрой, как для Кристофера, потому что я убью тебя сам и причиню тебе такую боль, что ты будешь умолять меня о своей кончине.

— Винсент… — говорит Джиа, — я не понимаю. Я думала, ты любишь меня.

Я знаю, что для нее будет лучше, если она меня возненавидит. Ей будет легче принять то, что мне придется сделать с ее отцом в конечном итоге.

— Уходи! Я думал, что смогу полюбить тебя, пока не осознал, от какого мужчины ты произошла. Никогда не будет существовать такого мира, в котором я мог бы доверять тебе.

Эти слова — чистая ложь, но в тоже время и доброта, которую я ей дарю. Ту, которую она никогда не осознает и не поймет.

Она колеблется.

— Я сказал, уйди! — кричу я еще громче, — уйди с глаз долой.

Энтони приказывает Джии подойти к нему, и она подчиняется, с тяжелой болью в глазах.

— Пошел ты на хуй, — бормочет она себе под нос, проходя мимо меня, и я знаю, что заслуживаю всю испытываемую ей ненависть.

— Помни, Энтони, — кричу я ему вслед, пока они бок о бок возвращаются к лифту, — Еве лучше быть невредимой, иначе не будет такого уголка на этой земле, где ты сможешь спрятаться от меня.

Он не удосуживается ответить, но заметное напряжение в его плечах говорит мне, что он услышал. Двери лифта открываются, пара входит, а затем двери закрываются.

Я оглядываю стол, встречаясь глазами с каждым капо по очереди, и объявляю:

— С этого дня Энтони Казалетто — враг семьи. Никто не даст ему убежища, а если кто-то из вас это сделает, то тоже станет врагом.

— Мы с тобой, Винсент, — кричит Бруно, — этот кусок дерьма не увидит восхода солнца.

— Нет! Никто не предпримет никаких действий против Энтони, пока Ева Мартинес не перестанет быть его пленницей.

Собравшиеся кивают в унисон.

— И Джию нельзя трогать, — вмешивается голос Марко, — она такая же жертва предательства своего отца, как и все мы.

Я смотрю на своего кузена, в его глазах читается тревога. Я задаюсь вопросом, как я мог никогда не замечать истинную глубину его заботы о Джии.

— Марко прав, — подтверждаю я, — Джиа должна быть в безопасности.

— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — спрашивает Смитти.

— Я хочу, чтобы Еву нашли.

— Я могу связаться с некоторыми из моих ребят, которые раньше работали с людьми Энтони, и узнать, слышали ли они что-нибудь о девушке, которую где-то держат, — предлагает Бруно, — они не смогут скрывать ее вечно.

Я киваю, и эта идея закрепляется в моем сознании.

— Хорошо. Можно начать с этого.

Мой телефон снова вибрирует, и я вытаскиваю его из кармана, надеясь, что это Энтони пришел в себя. Имя Амелии мелькает на экране, как якорь реальности, с которым я не уверен, что смогу теперь встретиться лицом к лицу.

Сейчас важно только одно — вернуть Еву. И я это сделаю. Чего бы это ни стоило.