Баламут

Глава 16 В петле

Незнакомец поднялся и потёр ладони. Дорогая кольчуга из мелких колец, ножны, украшенные драгоценными камнями, и соболья шапка выдавали в нём человека знатного и богатого. Кроме него на поляне ещё стояли пятеро вооружённых дружинников, которые кидали недобрые взгляды на Баламута.

Незнакомец оскалился в улыбке.

— Скучал по мне, княжич?

Баламут толкнул Алёшу локтем в бок.

— Умеют некоторые люди улыбаться так, что мороз по коже прошибает, — сказал он. — Сразу видно, хороший молодой человек, к такому можно и спиной в бане повернуться.

Вид у княжича был самый растерянный и виноватый, как у мальчишки, застигнутого в кладовой с рукой в горшке варенья.

— Мы, кажется, незнакомы, — сказал наёмник. — Алексей, может, устранишь возникшую неловкость? Хотя лично я предпочёл бы попрощаться с ним здесь и сейчас, можно обойтись без лишней вежливости, только бы не видеть эту ухмылку больше никогда.

— Это Кривда, боярин отца моего, с дружиной своей. Это Баламут, мой боевой товарищ и верный спутник.

Баламут приветственно помахал рукой непрошеным гостям.

— Какие люди в таких глухих местах, — сказал он, — в такой непривычной дали от родного терема. Всегда рад новым знакомствам. Прошу, располагайтесь у нашего костра, хотя это вы и так уже сделали. Какими же нелёгкими тропами занесло вас, боярин, в такие дебри лесные?

Кривда прошёлся по рваной и грязной одежде Баламута таким тяжёлым взглядом, что почти было слышно, как у него зрачки двигаются.

— А ты кто вообще? Чьих будешь? Что за человек?

— Наёмник, красавчик, дамский угодник. Первый на всей Руси охотник на нечисть. Но можешь называть меня просто Баламут.

Боярин сплюнул сквозь зубы.

— Ни имени, ни роду, только кличка поганая, как у собаки дворовой? Вот и помалкивай, пёс безродный. С тобой никто не разговаривает.

— Вот, значит, как? — Баламут размял плечи и хрустнул шеей. — Псы животные хорошие. Добрые и преданные. Вот змеи гнусные, да жуки навозные, любят словами на ветер разбрасываться. Но ты, боярин, если что, не стесняйся, можем с тобой выйти раз на раз, на кулачках по-честному, ты только моргни, не надо лишних слов.

Он сделал шаг вперёд, сжав кулаки до побледневших костяшек. Один из дружинников вытянул меч из ножен и Баламут тут же поднял руки и сделал два шага назад.

— Намёк понял. Все вы в Пскове чуть что за железки хватаетесь и готовы биться. Видимо, такая там природа. Или, может, в воздухе что. Чего же сразу горячиться, будто шуток не понимаете. Как и правил честной молодецкой битвы один на один.

Алексей вышел между ними, пытаясь успокоить обоих.

— Как вы нашли нас? — спросил он.

Боярин пожал плечами.

— Лес, как открытая книга для тех, кто умеет читать следы, а наследил ты знатно, княжич. То ли и не скрывался в своих бегах, то следы заметать за собой, тебе ещё учиться и учиться.

Он слово демонстративно не замечал присутствия Баламута, который продолжал прожигать его взглядом из-за плеча княжича.

— В таверне этого косого рассказали, что ты ушёл с каким-то подозрительным оборванцем, — продолжал боярин, проигнорировав возмущённые комментарии Баламута. — Дальше дело простое, походили да и нашли. Хотя забрался ты глубоко. Будто всё-таки нарочно прятался. Или бежал от кого.

Алексей потупился и смолчал.

— Где Фёдор? — спросил боярин.

— Погиб в бою с Горынычем, — ответил княжич и шмыгнул носом.

— С кем? — Кривда изогнул бровь.

Алексей затараторил, рассказывая и про виверну, и про стрыгу, и про Горыныча и о предупреждении мудреца, что у них так мало времени, чтобы спасти Русь от пришествия вечной зимы. Всё время этого длинного сбивчивого монолога с лица боярина не сходило выражение, будто он разговаривает с юродивым, которому слишком крепко ударили по темечку.

Когда княжич закончил, наконец, свою речь, Кривда покачал головой, поджав губы.

— Очень интересные байки ты рассказываешь, княжич. Гусляром станешь, как пить дать. На пирах сможешь всех развлекать так, что животики надорвут. Поедем, батюшке своему их все перескажешь, вот порадуется на старости лет князь, какая у сына его буйная фантазия.

— Я никуда не поеду, — отчеканил Алексей. — Ты что, плохо меня слушал?

— Мне твоих детских историй по самое горло хватило, можешь не повторять. Вижу я тебя насквозь. Придумал себе, по малолетству, великое задание и побежал, поддерживая портки, пока мамки с няньками причитают. А что имеем в итоге?

Кривда положил руку на плечо княжича.

— Сбежал из дома, сгубил где-то дядьку, насочинял с три короба…

Он поцокал языком.

— Да ещё и у матушки украл медальон золотой, цены немалой. Как не стыдно? Князь дома от позора такого сгорает, за тебя волнуется, места себе не находит, а ты тут по лесам бегаешь и с муравьями воюешь?

Алёша, устыдившись, потупил взор.

— Я взял его для правого дела, — сказал он тихо. — Не для игры и не для продажи, ради сластей. А для спасения княжны.

— Кстати, где медальон? — спросил боярин.

— Потерял, — буркнул Алексей.

— Врёшь, княжий сын, — сказал Кривда и со значением посмотрел на Баламута.

— А что это ты на меня косые взгляды кидаешь, — возмутился наёмник, — может это ты сам его где-то припрятал или потратил на покупку шапки своей соболиной?

— Куда ты дел медальон? — продолжил Кривда, обращая на Баламута внимания не больше, чем на копошащегося под ногами жука.

— Куда посчитал нужным, на то дело и отправил, — сквозь зубы повторил Алексей, сгорая от стыда.

Он увидел, что Баламут тянется к кошелю, чтобы отдать украшение, но так обжёг его взглядом, что тот замер.

— Эх-эх-эх, — Кривда покачал головой. — Всё, княжий сын, недосуг мне в твои детские игры играть. Садись на коня, верну тебя к отцу.

— Я никуда не поеду.

— Не заставляй меня силком волочь тебя в Псков. Ты же не хочешь связанным, поперек лошадиного крупа, до самого отчего дома ехать?

— У нас свои дела, куда важнее твоих. Если ты этого не понимаешь — ступай своей дорогой, боярин, а если ты встанешь у меня на пути, то.

— То что? — быстро спросил Кривда. — Что тогда, а? За меч возьмёшься, щенок?

— Как ты смеешь так со мной говорить! Я сын князя.

— Вор и выдумщик ты. Постыдился бы, вечная зима, Мара, какая-то, бабкины сказки, тьфу.

— Это правда! Правда!

Вздохнув, Кривда схватил Алексея за локоть и потащил к своему коню.

— Это правда! Отпустите! — орал княжич, упираясь. — Мара придёт на землю и опустится вечная ночь!

— Эй, боярин, — крикнул Баламут, — дай-ка я с тобой поговорю. Как у нас, простых людей, принято, с такой сволочью, как ты, общаться.

Кривда остановился, обернулся, с искаженным от гнева лицом. Напрасно. Баламут подскочил к нему и от души кулаком врезал в челюсть. Боярин рефлекторно схватился за лицо, отпустив руку княжича.

— Лёша, беги!

Юноши ломанулись сквозь кусты в гущу леса, как два перепуганных зайца. Сзади слышался свист и улюлюканье — в погоню пустились дружинники боярина.

— Как думаешь, — выкрикнул на бегу Баламут, сигая через кусты, что твой лось, — ещё не поздно начать всё с начала? Кажется, мы с твоими друзьями взяли неверный тон беседы. Нам надо бы всем успокоиться. Подумать. Эй, ты где?

Бедный Алексей, давно забывший, что такое длительный бег на своих двоих, не преодолел и ста саженей, как сзади на него навалились боярские люди и повалили на землю. Баламут, привыкший к внезапному бегству, особенно после злоупотребления пивом, вырвался вперёд, но резко остановился, пропахав каблуками сапогов землю, развернулся и ринулся на врагов. Зазвучала ругань, звонкие удары, замельтешили в воздухе кулаки. Борьба не заняла и пары минут, как они вдвоём с княжичем оказались повалены на землю и скручены.

Их притащили обратно на поляну, где ещё догорал костёр. Конь Цезарь, встревоженно дёргая ушами, с тоской посмотрел на своего хозяина.

— Пустите, волчары, — орал Баламут, отчаянно брыкаясь. — Из-за вас, гады позорные, зима на веки вечные настанет! Когда у вас от мороза уши отвалятся, будете ещё меня вспоминать и себя винить! Гады, пустите, кому говорю!

— Прекрати глотку драть, пёс, — сказал Кривда, держась за челюсть.

— Отпустите нас, — крикнул Алексей, — я сын вашего князя, я вам приказываю!

— Держите его, да чтоб не вырвался.

Двое дружинников скрутили верёвкой Алёше руки за спиной. Кривда повернулся к Баламуту, вытер ладонью кровь с разбитой губы, сплюнул. Отвесил пощёчину наотмашь.

— Есть же хорошие бояре на земле русской, — скривился Баламут, — да вот не свезло мне, с такой сволочью как ты встретился.

— Сейчас мы глянем, кто из нас двоих сволочь.

Кривда сорвал с пояса Баламута кошель, развязал тесёмки.

— Это — что?

Он поднёс к самому носу наёмника золотой медальон, переливающийся светом десятков драгоценных камней.

— Так ты мало того, что пёс шелудивый, ни роду, ни племени, — сказал боярин. — Так ты ещё и вор?

— Неправда! — отчаянно закричал княжич. — Это я ему медальон подарил за своё спасение.

— Помолчи, сопляк, — огрызнулся Кривда. — Он вор, а с ворами у нас разговор короткий.

Боярин мерзко ухмыльнулся, посмотрел на княжича, затем снова на Баламута.

— Этого бродягу — повесить.

— Отпустите его, сволочи, — закричал Алексей, срываясь на унизительный фальцет.

— Заткните пацана уже! — рявкнул Кривда.

Дружинник засунул княжичу в рот тряпку и тот лишь мычал, пытаясь вырваться из цепких рук. Двое других схватили Баламута, заломили ему руки за спину и связали, пока третий сноровисто, словно каждый день этим занимается, крутил петлю и перекидывал её через сук.

Отчаянно сопротивляющегося Баламута, ругающего своих мучителей на чем свет стоит, подтащили к дереву и накинули петлю на шею.

— Теперь разрешаю, говори, — сказал Кривда, — последнее слово, пёс.

— Можно хоть самому казнь выбрать? — прохрипел Баламут.

— Нельзя, — ответил один из дружинников и натянул веревку.

Лицо Баламута налилось кровью, вздулись вены, он задрыгал ногами в воздухе.

— Можно и мечом заколоть, нехорошо добрую сталь поганить такой псиной кровью, но я сегодня добрый, — ответил Кривда, натяжение удавки ослабили и наёмник грохнулся на землю.

— Не-не, вы неправильно поняли, — сказал Баламут. — Я бы хотел умереть в своей кровати, пьяным, сорокалетним глубоким старцем.

Кривда провёл ладонью по лицу, покачал головой.

— Вешайте, — скомандовал он.

Снова скрипнула веревка на суку. Княжич, с кляпом во рту, отчаянно замычал, пытаясь вырваться из цепких лап дружинников и придти на помощь товарищу.

— Стойте, стойте, я придумал! — сдавленно произнёс Баламут.

Виселицу опять ослабили и он в очередной раз грохнулся на землю.

— В принципе, — сказал он, откашливаясь, — к этому можно и привыкнуть. Вы только уж понежнее как-то.

— Последнее слово? — равнодушно спросил Кривда, вычищая кончиком ножа грязь из-под ногтей. — Молитва? Некогда нам на тебя время терять, путь до Пскова неблизкий.

— Ты человека жизни лишаешь тут, так ещё и торопишься? Что-то мне подсказывает, что ты нехороший человек, боярин.

— Прекращай языком чесать, — Кривда в сердцах сплюнул, — голова от тебя уже болит. Последнее слово или так и помрёшь, как пёс помойный.

— Гори в аду, — сказал Баламут.

Дружинники натянули верёвку так, что ему пришлось встать на цыпочки.

— Давай поумнее что-нибудь, — оскалившись, сказал боярин, — если ты вообще на такое способен, червяк безродный.

— Когда на землю опустится вечная зима и ты околеешь под забором, — прохрипел Баламут, — я тебя под землей достану.

— Вздёргивайте.

Дружинники натянули верёвку сильнее, лицо Баламута побагровело…

— А что, собственно, здесь происходит?

Все присутствующие, даже Баламут, разом обернулись. Боярские люди отпустили верёвку и наёмник грохнулся на землю.

Из леса вышла Аня и теперь с любопытством разглядывала развернувшуюся картину. Вместо хвоста сейчас у неё была пара стройных женских ног, и в лёгком сиреневом сарафане русалка ничем не отличалась от простой деревенской девушки.

— Так, а ты кто? — спросил Кривда.

— Я Аня, — ответила Аня. — А вы кто?

— Боярин псковский, с дружиной своей, — сказал Кривда. — Вершим справедливость.

— Какая же это справедливость? — спросила русалка. — Они хорошие ребята и вам ничего не сделали, я уверена.

— Девочка, иди отсюда. Не видишь, мы заняты, — сказал Кривда, указывая рукой на Баламута в петле.

— Вы что, повесить его хотите, да?

— Да нет, что ты, это мы играем так, всё, ступай своей дорогой.

— Зачем? — спросила она. — Они хорошие мальчики, отпустите их.

— Давай, девка, ступай отсюда, — сказал один из дружинников, — без тебя разберемся. А коли не хочешь, так оставайся, мы и для тебя развлечение придумаем.

Русалка посмотрела на него с таким разочарованием, как будто услышала самую глупую вещь в мире. Затем Аня подняла руки и взмахнула ими вперед, словно бросала что-то в сторону людей Кривды. Земля под ногами задрожала, зашелестела листва и из-за стволов деревьев вылетали десятки тугих струй воды. Как плети они хлестнули дружинников и Кривду, сшибая их с ног и утаскивая в чащу леса. Вода хлестала вперед, пока крики не стихли где-то вдали.

Аня подошла и помогла Баламуту снять петлю с шею, развязала руки ему, затем и княжичу. Алексей бросился к другу и крепко обнял его.

— Ты живой?!

— Да-да, я в порядке, только ростом выше стал. Очень полезное упражнение для шеи и спины, всем советую. Делайте так до трёх раз в день и ваша поясница никогда больше не будет болеть.

Внезапно, из кустов с диким воплем выпрыгнул один из дружинников Кривды, которого, видимо, не унесло магией воды слишком далеко. Он помчался на Аню, рот оскален, меч блеснул ледяной сталью. Баламут потянулся к своему оружию, уже понимая, что не успевает.

Короткий бурый росчерк в воздухе и с жутким треском весло обломилось об голову дружинника. Тот упал, как подкошенный, лицом в траву, проехав по инерции ещё добрую сажень.

— Вот так вот, — сказал Иван, отбрасывая обломки весла в сторону и отряхивая руки. — Пускай полежит, отдохнёт, сволочь.

— Спасибо, я бы, конечно, и сам разобрался, но никогда не против лёгкой дружеской помощи, — сказал наёмник.

Алёша сердито ткнул его локтем в бок, Баламут потёр шею и низко поклонился.

— Не знаем, как вас и благодарить. Спасибо тебе, прекрасная хранительница озера, вовек не забудем твоей милости. И тебе спасибо, Иван.

Рыбак только махнул рукой, не стоит, мол, благодарности, а русалка лучезарно улыбнулась.

— Вам спасибо, мои добрые витязи. Вы помогли мне, а я помогла вам. Так и работает колесо добра на земле. Запустил его раз и всё теперь вокруг расцветает.

Алёша по очереди обнялся на прощание с Иваном и Аней, бормоча им слова благодарности. Баламут подобрал с земли медальон, убрал снова в кошель. Поднял соболью шапку боярина, примерил. Велика. С сожалением бросил обратно на землю.

— Эх, надо спешить, княжич, придётся навёрстывать упущенное время. У нас с тобой его не так много. По сёдлам, друг мой.

Они быстро собрали пожитки и снова тронули коней в путь, впереди была ещё долгая дорога. Алексей оглянулся. На полянке стояла Аня, обнимаясь с Иваном, и махала им ладошкой на прощание.

— Удачи вам!

Княжич махнул им в ответ.

— Не оглядывайся, юный воин, — сказал Баламут, растирая шею, на которой все ещё остался бардовый отпечаток веревки, — примета плохая.

— Лучше бы ты за хорошими каким-то приметами наблюдал, а то только беду на нас накличешь своим чёрным языком, — ответил Алексей.

— Вот же княжья твоя голова. Беду на нас накличу не я, а дружок-боярин твой.

Баламут снова потёр шею и сплюнул.

— Он нас так просто не оставит. Оглядываться надо только затем, чтобы его за спиной увидеть.