Баламут

Глава 18 Боярин и мечи

Алексей крепко спал, и снилось ему, как спасённая из лап проклятых сектантов княжна целует его крепко в обе щеки и бросается на шею. Иногда в сон врывались ведьмы и огненные птицы, но он всех побеждал одной рукой, не выпуская прекрасную Василису из объятий. Дрёмы его были прерваны самым бесцеремонным образом, когда кто-то со всей силы пнул его по ноге.

— Ай!

Прекрасные мечты о поцелуях развеялись, как туман, княжич подскочил, потирая ушиб, и тут же потянулся к ножнам. Меча в них не было.

— С добрым утром.

Луна почти полностью скрылась за облаками и в густой ночной тьме княжич едва разглядел того, кто так нахально прервал его сны. А увидев — вздрогнул от макушки до пят. В окружении верной дружины над ним возвышался боярин Кривда, потирающий пальцами меч Сварога.

— Думал скрыться от меня? — спросил боярин, в голосе которого сквозил могильный холодок. — Сбежать хотел, щенок, ну-ну. Кривда, сын Неждана, всегда по следу до самого конца идёт.

— Я не скрывался, — княжич топнул ногой. — Мы спешим выполнить миссию нашу, спасти Русь. Ты помогать нам должен, а не препятствовать!

— Хватит мне голову крутить сказками своими. Всё, спешить некуда, не переживай. Не сбежишь теперь, когда рядом нет твоей магической девки.

— Ты же сам видел магию, Кривда. Всё, что я говорил про Мару и вечную зиму, всё это правда! Мы должны остановить ритуал, иначе всему живому конец.

— Думаешь задурить мне голову своими фокусами, парень? — отрезал боярин, будто не слыша ничего про богиню зимы. — Не с тем связался. Теперь-то мы с тобой по-другому поговорим, только тебе это совсем не понравится.

— Чего ты взъелся, боярин? Если тебе так надо вернуть меня домой, езжай со мной, завтра своими глазами увидишь, с чем мы должны бороться. После этого я и сам домой хочу. Я же не просто так улизнул от тебя, у нас есть великая цель!

— Хватит мне свою «цель» и «великую миссию» заливать, утомил. Ты не просто «улизнул», мальчишка, — прошипел Кривда, трясущимся от гнева голосом. — Ты унизил меня. Твой холоп ударил меня по лицу, твоя девка своим чёрным колдовством швырнула меня в лес, как щенка. За такой позор надо мстить, и мстить я буду, даже не сомневайся.

— Что тебе, месть за унижение дороже, чем вся Русь целиком?

Кривда подошел так близко, что Алексей почувствовал на лице его зловонное дыхание.

— Угадал, мальчишка, содрать с тебя шкуру — важнее этого для меня ничего нет. Ты не только меня унизил, ты весь мой род до последнего колена унизил, сопля. Такой позор не оттереть, не смыть. Но я попробую. Твоей кровью. Да с выдумкой. Чтобы и на том свете ты хорошенько запомнил, что бывает с теми, кто переходит дорогу боярину Кривде.

— Ты что такое говоришь, — пролепетал побледневший княжич. — Объяснись-ка.

— Тихо, мальчишка, тихо. Вопросы тут я задаю. Где дружок твой, у меня к нему тоже должок неоплаченный?

Алексей кинул взгляд через едва тлеющий костер, напротив которого вчера заснул Баламут. Самого наёмника, казалось, и след простыл.

— Нету его, — быстро ответил он. — Бросил он меня и уехал куда-то, а куда — того не ведаю.

— Врёшь, — уверенно сказал Кривда. — Уехал без коня и без плаща своего?

Княжич промолчал.

— Эй! — крикнул боярин во всю глотку. — Пёс! Ты куда спрятался! Под какой куст забился, трус, выползай, тогда я пощажу тебя.

Он издевательски приложил ладонь к уху, прислушиваясь.

— Тишина. Молчит, как будто бы нет его, спрятался и бросил тебя. Чего ещё было ожидать от такой безродной шавки. Но он где-то тут и мы уж отыщем его.

Алёша стиснул зубы и промолчал.

— Очень жаль, что ему плевать на тебя, на помощь он не спешит, — сказал Кривда, — но ничего, мы поищем и сами найдем. Искать-то мы умеем. Очень уж хочется мне познакомить его кишки со сталью.

В испуге княжич снова потянулся к оружию, забыв, что ножны пусты, и почувствовал себя, будто голый.

— Ты, должно быть, с ума сошёл, боярин, такие вещи говорить. И меч верни мой! — сказал Алексей. — Он волшебный.

— Тихо-тихо, — Кривда толкнул его в лоб, так что княжич осел на землю, — не шуми, голова от тебя болит. Железку твою я себе, пожалуй, оставлю, любопытна больно. Да и зачем тебе она, сопляк, порежешься только. Иди вон, палку подбери и с крапивой воюй, вот единственное, на что ты способен.

— Ты как со мной разговариваешь, боярин?

Алексей вскочил на ноги и посмотрел ему в глаза.

— Не забывайся, я княжий сын, а ты моего отца человек. И ты будешь разговаривать со мной уважительно! Иначе я всё расскажу отцу!

Кривда цокнул языком.

— То, конечно, правда, — сказал он. — И сын ты княжий. И рассказать всё можешь. Только вот какая оказия может получиться, смотри. Поехали мы искать сына светлого князя Владимира, да не нашли. Вот беда-то какая получилась, страшно подумать. Съели его волки. Или, возможно, мошенник какой повстречался, да и зарезал на большой дороге.

Дружинники радостно загоготали и Алексей почувствовал себя внезапно очень маленьким и беззащитным.

— Если очень сильно повезет, — продолжил боярин, — то может косточки белые доставим в княжий терем, а больше ничего от глупого княжича-то и не осталось. Так что ты говори-говори, да не заговаривайся. Сам решай, как тебе приятнее. Будет, что в земле предков похоронить, да что оплакивать, или под кустом волки кого-то доедят?

— Дай мне меч, — сказал Алексей, — и мы посмотрим в честном поединке, кого из нас будут волки доедать.

Кривда хохотнул.

— Поединок может быть только между равными. Ты же для меня, что травинка жалкая, перед могучим дубом. Смирись со своей жалкой участью, мальчишка.

Княжич стиснул кулаки, но тут же, словно прочитав его мысли, двое дружинников схватили его за руки. Кривда потёр челюсть и кивнул подручному, который тут же приставил нож к горлу княжича.

— Последний раз спрашиваю, где твой дружок шелудивый?

— Уехал он, и не сыскать его таким трусливым крысам, как вы, — процедил Алёша сквозь зубы.

— Воля твоя. Степан, Хомяк, — окликнул Кривда двух дружинников, — хватайте его и отволоките куда подальше, что бы не побеспокоил нас большей своей глупостью мальчишеской. Проклятый сопляк. Терпеть не могу вида крови. Да и князю смогу крест целовать, что сынка его не тронул.

Двое мужчин, один повыше, с заплетённой в косицы бородой, другой приземистый, как пень, с гладко выбритой головой, подхватили княжича под руки и потащили его в сторону, за кусты.

Люди боярина поставили Алёшу на колени.

— Темно, хоть глаз выколи, — сказал один.

— Правда твоя, — поддакнул второй. — Может, факел зажжем?

— Да возни больше. Сделаем дело по-быстрому и вернемся обратно.

— Ладно, режь давай.

— Почему это я резать должен. Сам давай, ты весь месяц своим ножом новым хвастался.

— Я уже двадцать пять лет служу боярину, а ты только двадцать. Так что давай, молодой, делай, что велено.

Алексей, стоя на коленях и выслушивая, как эти двое спорят, кто из них перережет ему горло, старался дышать медленно и глубоко, чтобы не показывать этим негодяям, как сильно ему страшно.

— …а кто вместо тебя дежурство на прошлой неделе нёс, — продолжал напирать один из боярских, — забыл уже, добра не ценишь?

— А я вместо тебя за лошадьми ухаживал и котелок отмывал. Почему я всегда должен делать всю грязную работу? То в саже возиться, то в крови.

— Всё боярину расскажу, режь его давай.

— Ладно, ладно, не запряг, не погоняй.

Алёша почувствовал на горле холодное, бритвенно-острое лезвие ножа.

— Вы хоть кафтан с меня снимите, — сказал он, стараясь потянуть время, веря, что Баламут где-то рядом и придёт на помощь. — Он дорогой и красивый, вам в самый раз подойдёт. Если кровью заляпаете, замучаетесь отстирывать.

— А что, — сказал дружинник, убирая нож, — кафтан и в самом деле хорош.

Княжич нервно выдохнул.

— Да размер не твой, не налезет, — засомневался второй.

— Обратитесь к портному, разошьёт по швам, рукавчики удлинит, подол нарастит, будешь ходить красивый, как князь, — продолжил уговаривать Алексей.

— Дело говорит малой, — сказал лысый. — Ещё и сапоги пускай скидывает, моему сыну как раз по ноге будут.

— Куда так разошёлся, — осадил его бородатый. — Боярин не давал добро с него вещи снимать.

— Так и не запрещал!

— Ну, иди, иди, спроси, можно ли подраздеть покойника. Послушаем, что он тебе скажет. «С княжича сапоги забарахлить решил, пёс безродный?». Ага, сам на суку окажешься, моргнуть не успеешь.

— Ладно, правда твоя, давай уже кончать с этим.

Лезвие ножка опять легло Алёше на горло.

— Эй вы там, — окликнул их кто-то издалека, неразличимый в темноте. — Ну-ка подождите, один ко мне, быстро.

Нож перестал давить на шею .Дружинники разом замолчали и переглянулись.

— Это ещё кто? — шепнул один другому.

— Да леший его знает, не признал.

— Вы там упились что ли? — снова послышался голос из темноты. — Ну-ка быстро ко мне по одному, не злите.

Дружинники снова переглянулись.

— Это боярин что ли?

— Да чёрт его знает, говорю же, не разобрал. Но коли зовут, надо сходить. Так оно безопаснее будет. А уж коли там шутник, я его так приголублю, мама не узнает.

Бородатый плюнул, размял кулаки, и ушёл проверять.

Оставшийся дружинник провёл ладонью по гладко выбритой голове, поблескивающей в тусклом лунном свете.

— Ладно уж, сам справлюсь как-нибудь по-быстрому.

Он, словно собираясь с духом, подбросил несколько раз нож в ладони.

— Тебе же сказали подождать, — в отчаянье сказал Алёша.

— А до того сказали прирезать тебя, и вся недолга. Сейчас наругают ещё, что так долго с тобой возимся.

— Ты же знаешь, что я сын князя. Спасёшь меня и мой отец тебя озолотит.

— Да где ещё тот князь, — ответил лысый. — А боярин-то вот он, туточки прям. Сам понимать должен, бояться надо того, кто ближе, а не кто сильней укусит. Пока князю на глаза ещё попадаешься, всё сто раз может по-другому обернуться. Вот до боярского гнева — рукой подать. Так что сам понимаешь, прирезать тебя придётся, иначе боярин наругает.

— Ясно, — сказал Алёша. — Делай, что должен.

Лезвие надавило ему на горло…

— Ты уж прости, княжич, — сказал дружинник, — ничего личного.

— Ничего личного, — поддакнул кто-то сзади.

Лысый в испуге не успел и обернуться, как ему в затылок врезалось полено. Секунду он удержался на ногах, потом покачнулся и рухнул, как мешок с соломой.

— Баламут, ты! — воскликнул княжич.

— Я, я, кто же ещё? Тихо, не шуми. Вот уж, называется, вовремя отошёл в кустики до ветру, сейчас бы оба на коленях стояли, вспоминали все хорошее в жизни в последний раз.

— Мог бы и побыстрее прийти, меня тут чуть не прирезали.

— Чуть-чуть не считается. Ты пока тут звёзды считал, я уже половину отряда, считай, в крепкий сон отправил. Давай быстрее.

Алёша подобрал меч лысого и они с Баламутом тихо двинулись вперёд, низко пригибаясь к земле.

— Не споткнись, — шепнул Баламут, указывая в высокой траве на тело второго оглушённого дружинника.

— Ловко ты его приголубил.

— Врать не буду, с большим таким удовольствием его по темечку шарахнул.

Они выглянули из-за кустов. Двое дружинников проверяли подпруги лошадей, третьему, чуть в стороне, что-то выговаривал Кривда.

— Эх ты же, неудачно расположились. Что будем делать, княжич, решай. Можем сейчас тихим ходом улизнуть, как змея в траве, и бежать, пока они не очухались.

— Без коней не успеем добраться до язычников, ритуал им сорвать, — шепнул Алексей. — Да и Кривда меч Сварога забрал. Нет, бежать нам не вариант.

— Понял тебя, мог и не спрашивать. Ты рати никогда не бегал. Тогда так.

Баламут кивнул на ближайшую к ним двойку.

— На этих налетаем и сразу оглушаем, с двумя оставшимися придётся биться лицом к лицу.

— Добро, — ответил Алексей. — Твой справа, мой слева.

Как две бесшумные тени они выпрыгнули из кустов, два удара рукоятями меча по затылкам, и вот двое дружинников уже лежат на земле и видят крепкие сны. Испуганно забились, захрипели кони, тревожа всю округу.

Кривда дёрнулся, обернулся, выхватил меч. Его дружинник, чуть поколебавшись, достал свой, кинул взгляд на хозяина, потом на приближающихся юношей с обнаженными мечами, выбросил оружие и пустился наутек.

— Стой, псина! — заорал боярин. — Тебя плетьми высекут! Не бросай меня!

Баламут хихикнул.

— По господину и слуги. Вон, посмотри, злобное отродье, какова цена верности тебе.

— Не получилось славной рати, — разочарованно сказал Алексей.

Кривда сжался, как крыса, загнанная в угол.

— Вы что, — ощерился он, — двое на одного нападёте?

— Как заговорил-то, а?! — возмутился Баламут. — Как своим шавкам приказывал княжичу горло резать, так о чести и думать не думал. Даже сам мараться побрезговал. А теперь запел соловьиным голосом? Тьфу. Отделаем тебя так, мама родная не узнает.

— Нападайте! — взвизгнул Кривда, отступая. — Посмотрим, кому сегодня улыбнутся предки.

— Нет, — сказал княжич, — сразимся мы с тобой по-мужски, один на один. В отличие от тебя, червяк, нам знакомо понятие чести.

— Что же, ты не трус, сопляк, смотри, поплатишься за свою гордыню. Я тебе пощады не дам.

— Меч Сварога, что у меня забрал, отдай. Не достойна такая гадина, как ты, такой великий меч в руках держать.

Кривда швырнул оружие ему под ноги.

— Что, щенок, за железку свою обиделся, как девочка? Да забирай, мне эта ржавчина и даром не нужна.

— Да ты рта не можешь, без того, чтобы с него яд на землю сочился, боярин. Сейчас я тебе его укорочу, будет урок.

— Нет-нет, подожди, княжич, — сказал Баламут, — у меня к нему личные счёты. Позволь-ка мне.

Он вытащил меч и встал в боевую стойку. Кривда усмехнулся, подобрал брошенный дружинником меч, крутанул им пару пируэтов, перебросил из руки в руку.

— Давай потанцуем, — сказал Баламут.

Противники рванули друг к другу. Зазвенела сталь. Мечи сшибались, высекая снопы искр. Удар, уклонение и снова удар. Две фигуры молниеносно сходятся, новая сшибка, и вновь отпрыгивают в стороны. Удары железом о железо столь крепки, что гудит воздух.

Закусив губу, не мигая, Алексей смотрел, как сражается Баламут. Всё может быть кончено в одну секунду. Кривда движется обманчиво медленно, чтобы взорваться неожиданным резким финтом. Баламут же напротив, двигается как танцор, кружит, раздёргивает противника, не давая тому расслабиться.

Стремительный бросок вперед и боярин делает ложный выпад клинком вниз, но резко переводит вверх, и лезвие скользит почти по волосам Баламута. Сердце Алексея замерло. Но тот успел пригнуться в последнее мгновение, изогнулся немыслимой дугой, и рубанул мечом.

Звон стали, и меч Кривды, сверкнув в лунном свете, улетел в сторону. В испуге боярин попятился, споткнулся, упал и поднял руки.

— Я сдаюсь, сдаюсь, пощади.

Баламут утёр пот со лба, убрал меч в ножны и в ту же секунду Кривда метнул ему в глаза горсть песка, рванулся вперёд, выхватив из голенища сапога нож. Не разминуться было ему с острием, если бы Алексей не подсёк ногой боярина и тот снова не упал. Пинком княжич отправил кинжал в сторону. Острие меча княжича уткнулось в грудь Кривды. Рука его дрогнула, но он вспомнил побагровевшее лицо Баламута, когда петля стянула тому шею, и меч твёрдо впился в кольца боярской кольчуги.

— Постой, — Баламут взял княжича за руку. — Не надо.

— Он убить тебя хотел.

— Я помню. Ну что теперь, обижаться что ли? Уверен, он уже осознал, как сильно был неправ и во всём раскаивается.

Кривда быстро-быстро закивал, боясь раскрыть рот.

— Такой гнус, как он, и раскаивается? — голос Алёши дрожал от гнева. — Не смеши меня. Планы наши хотел сорвать, тебя и меня убить, и тогда пришла бы Мара и погубила бы землю. И всё стараниями этого таракана.

— Не достойно это русского витязя — убивать в плен сдавшегося, Алёша, — мягко сказал Баламут. — Послушай, что тебе сердце витязя твоё говорит. Пощади его, и милостью своей не запятнаешь чести.

Алексей отвёл меч в сторону. Вздохнул, успокаиваясь.

— Убирайся с глаз моих, — сказал он Кривде. — Отправляйся во Псков и доложи моему отцу обо всём, что ты натворил, если в тебе осталась ещё хоть капля достоинства. Может, он смилуется над тобой за покаяние.

Кривда медленно поднялся на ноги, словно не веря такому счастью. Сделал пару осторожных шагов назад, вперёд спиной, затем не удержался и пустился в бег. Баламут заложил два пальца в рот и свистнул ему вслед.

— Давай-давай, улепётывай, трус никчёмный.

Сплюнул себе под ноги.

Алексей бережно протёр полой одежды меч Сварога и убрал в ножны.

— Хоть бы коня он взял, — сказал Баламут, — так перепугался, бедняга, что и не подумал. Месяц теперь будет до Пскова бежать, если по пути волки ему чего-нибудь не откусят.

Алёша улыбнулся, представив картину, как похудевший боярин в драной одежде будет продираться сквозь леса и как в таком виде попадётся на глаза честному люду.

— Нехороший он всё-таки человек, Кривда этот, — сказал Баламут, потирая шею. — Сразу видно, такой и в кости тебя обжулит, и денег возьмёт, а потом не вернет. Не доверяю я ему почему-то, батюшке твоему присмотреться бы к такому. Да по сундукам его пошарить, наверняка там сыщутся петушки на палочке, у младенцев украденные. С такого человека станется.

— Вот вернёмся во Псков, — пообещал Алексей. — Я всё отцу доложу про него, если у самого боярина мужества не хватит сознаться.

— Когда это ещё будет, — вздохнул Баламут. — Сейчас нам надо решать проблемы посерьёзнее. Хотелось бы, наконец, отдохнуть спокойно, да всё недосуг. Давай, брат, собирайся, нам надо в дорогу отправляться, всю Русь спасать. Времени у нас почти не осталось.