Бедная Амели

Раздел 1.7

Месяц до пролога.

Ноябрь.

Игорь.

После охрененных ночей у меня дома и лучших совместных времяпрепровождений вне отеля я заметил, что Ами начала отдаляться от меня.

А в один из дней она вообще пропала…

Это произошло после одного странного разговора. За день до этого мы провели очередную прекрасную, утомляющую ночь в кабинете Максима. Мы тогда находились у нас в корпусе, и она, как хищница, набросилась на меня. Благо, Макс был на дне рождения дочери и не спалил нас. Такого потрясения он бы не пережил. В конце она так утомила меня, что я сразу уснул без задних ног.

Проверку Ами прошла. Она не рыпалась в его кабинет. Да и вообще, когда ей сказали, что убираться там не надо, она выдохнула.

Бедная моя Амели… Эта Алиса в край страх потеряла и в себя поверила. Каждый день пыталась уколоть ее. Даже на дне рождения поднасрала, сказав в микрофон, мол, рада видеть окружающих, но не всех. Мразота!

Максим лично извинился перед Ами и приказал сделать это своей жене. Нехотя, через силу, но она сказала это заветное: «Прости. Я была не права…»

Коза, охренела вообще зубы свои скалить. Я ей когда-нибудь их пересчитаю и не посмотрю, что она жена малова. Быстро на землю опущу!

Так вот, Ами. Помяли мы диван, уснули, а на следующий день она смену свою перенесла.

Поехал к ней домой, а дверь мне никто даже не собирался открывать. Звонил ей, но утыкался только в гудки.

Через день она заявилась на работу. Заплаканная вся. Лицо отекшее.

— Ами, — подлетаю к ней, только лишь увидев очертания за стеклянной дверью, — «Ты почему так выглядишь? Че случилось?»

Она сухо бросает, — «Все хорошо…», — отворачивается и даже в глаза мне не смотрит, «…можно я пойду? Мне нужно работать.»

Перехватываю ее под локоть, веду к лестнице, а эта брыкается, — «Отпусти!», — бьет своим кулачком, — «Отпусти, мне нужно переодеться! Я и так опоздала!»

Не обращаю на это внимания. Тащу уже чуть ли не по воздуху и, зайдя в один из номеров, прошу парней оставить нас наедине.

Усаживаю ее на кровать, — «Рассказывай!», — говорю, а сам принимаюсь кругами ходить, крепко сжав руки у груди

— Что я должна тебе рассказать? Все хорошо…

Моя ревность в глотку бьет, — «Говори все! Где ты была вчера?! Почему тебя не было дома?! Почему телефон не брала?! Почему заплаканная вся?!»

Она, как мантру, повторяет, — «Все хорошо…», — наконец на меня смотрит, — «…правда. Я была у Юли. Ее парень бросил, вот мы всю ночь и проревели…»

Выдохнув, присаживаюсь к ней, приобнимая и поглаживая мягкие волосики, — «Девочка моя… ты такая умница, что поддерживаешь подругу. Но, прошу тебя, не делай так больше. Не пропадай. Я же переживаю. Не дай Бог, с тобой бы что-то случилось. Я бы себе этого не простил.»

Она так крепко схватила меня за руку, поцеловала ее и начала плакать.

— Амели! Ты чего? — пытаюсь поднять ее голову, но она упорно тянет ее вниз, а меня это прям с толку сбивает, — «Ами! Почему ты плачешь?»

— Не знаю… Просто хочу плакать…

Сильней обнимаю малышку, целуя в щечку, — «Милая. Мне не нравится, когда ты в таком настроении. Прекрати. Ты мне прям по сердцу режешь.»

— Пообещай, что ты никогда не ударишь меня… — неожиданно говорит она

Мои брови сами собой зажили, — «Что? Ты совсем что ли? Никогда в жизни! Карамелька, ты что?»

— Просто пообещай…

— Обещаю, милая. Я никогда не ударю тебя. Никогда!

Она всем телом поворачивается ко мне, — «Гар, а ты мне доверяешь?»

— Безусловно…

— А расскажи о последнем случае, когда ты убил человека и тебе это запомнилось…

Всматриваюсь в нее, чуть напрягаясь, — «Зачем тебе это?»

— Это просьба на доверие…

— Ты правда хочешь об этом знать?

Она кивнула, — «Да…»

Усмехаюсь, выдав первую попавшуюся чушь, — «Тогда, после моего признания, мы сразу едем в ЗАГС.»

Наконец-то Ами улыбнулась, — «Посмотрим, насколько твой рассказ будет правдоподобным…»

— Ну, окей… — першение в горле сбиваю, уткнувшись в окно перед собой, — «…это было где-то год назад. Нам задолжал один мужик. Мы посадили его на хорошее место одного градообразующего предприятия. Он должен был платить нам процент. Но, спустя какое-то время, он решил этим пренебречь. Долг рос. Тогда мы начали приезжать к нему в гости и напоминали о себе. Долг продолжал расти. В итоге… нам это надоело, и мы встретили его с помощником у порога этого предприятия. Тогда он сильно брыкался, и мы отвезли их сюда, в отель. Сначала мы хотели просто поговорить. Но разговор не пошел. Тогда Макс вытащил из ящика подготовленную доверенность. Она была с открытой строкой собственника. Нотариус и юрист сидели с нами в кабинете. Этот мужик, осознав, что теряет все, вытащил из паспорта фото жены. Он хотел отдать нам ее в счет долга. Окружающие долго ржали. А меня это разозлило. Меня разозлило предательство. Он предал и хотел продать нам ее. Тогда я выбил из его рук эту фотку, взял за грудки и потащил на кладбище. Его и его помощника, который, как мне кажется, тоже был в ахере от того, что он выставил такую цену ее жизни. Цену души…», — поворачиваюсь к ней, а она уже вся в слезах сидит, крепко сжав кулаки

Приобнимаю ее, но она отталкивает. Понимаю… Но она же сама хотела это слышать.

Продолжаю, потянув из кармана сигарету, — «Он хотел продать нам тело жены! Я разозлился, избил его. Там. На кладбище и убрал. Да, может, его жена и горевала, но она просто не знала, что его смерть — это ее спасение. Откуда я знаю, кому он ее еще предложит? А кто-то ведь может согласиться. И что дальше? Рабство? Мне кажется, в наше время рабство уже отменено.»

— А как ты его убил?

Искренне не понимаю ее вопроса, — «Как? Как понять — «как?»

— Ну… он что-то говорил тебе перед смертью, чтобы ты его не трогал?

— Да. Он кричал, что просит пощады. Что ему нахрен не нужна его баба. Бесплодная шкура, которую он давно просто поебывает, имея на стороне другую семью. Выкинуть ее не может. Привык. Другая, от которой ребенок, простая женщина. Мы помогаем ей. Я помогаю! Представился другом. А вот жену найти не могу. Она дом продала. Исчезла. У меня есть ее фамилия, имя, отчество, но фото нигде нет. Видно, не часто с ним шастала по всяким «встречам». Не девушка, а тень. Про ту фотку, что он нам хотел показать, я, кстати, даже и забыл. Хотел ей тоже помочь, но… — плечами жму, — «…ищу.»

Вновь поворачиваюсь к ней и вижу тупой взгляд в пустоту, после шепот, — «Ищешь…»

— Даже знаешь как. Я искал ее первые месяца два. На похоронах его был, только со стороны ее видел. Укутанная вся была. Думал, прослежу, а она улизнула. Вот теперь ищу эту брюнетку…

Она на меня поднимает взгляд, — «Ты знаешь цвет ее волос?»

— Да. Видел со спины. Коса длинная из-под платка торчала. Вот так, в лицо — нет.

— Может, ей этого и не надо?

Вновь плечами жму, — «Может. Помочь хочу. Да и жалко ее. Она-то не знает, в какие игры ее недомуженек играл. А он был редкостным ублюдком. Я ненавидел его из-за особенно фетиша. Девок снимал и издевался. Бил их и так далее. Извращенец, короче. Ни раз к нам обращались люди, чтобы мы поговорили с ним. Он снимал девчонок за одну цену, а делал с ними то, что за такие деньги не делается.»

— А за какие делается?

Осматриваю ее красные глазки, ласково взяв за ручку, — «Ами… Зачем тебе это? Это грязь.»

— Просто интересно…

Томно вздыхаю, открывая ей глаза на жизнь, — «На такое идут не по своей воле. Вопреки. Одну лично знал. Работала у нас. Как она с ним пересеклась — понятия не имею. Но я знаю, что ходит слух, мол, это я ее прикончил. Мы раз переспали. Она развести меня на бабки хотела. Да, даже не развести. У нее есть сын. Жили в бараке. Деньги нужны были. Но это я уже потом узнал. Знал бы раньше — помог. А она в шлюхи подалась. Видите ли, там платят хорошо. А потом — согласилась на билет в один конец. Пошла к этому Власову на встречу. Там он ее и…»

Ами перебивает, выхватив свою руку из моих ладоней, — «Не надо!»

— Ну вот. После ее смерти я узнал, что малой у бабушки. Помог им копейкой. Пацана иногда навещаю. Хороший он, да и она была неплохая. Кирой звали.

— Ты любил ее?

— Не то чтоб любил. Нравилась, думал уже остепениться, но она решила сделать все по-другому.

— А этот мальчик…

— Нет, он не мой. От типа какого-то залетела и родила. Мирон зовут. Хороший парень.

Она его имя с улыбкой произносит, — «Мирон…»

— Вот… А сейчас помощник Власова играет с нами. Видно, подослал кого-то. У нас украли доверенность. Без нее мы не можем забрать свое. По наследству предприятие переходит жене. По доверенности есть один нюанс. Я сказал, что собственник открытой строкой прописан, но это немного не так. Половина ее, а половина… того, у кого на руках документ. Макс решил, что это будет честно. Мы предполагали, что он может предложить нам свою жену. Такое уже было. Это он ее второй раз нам отдать порывался. Первый раз был лет шесть-семь назад. Тогда они только поженились. Наверно, его дружок обработал ее первее. Сейчас он выкрал доверенность. Напутает его жену и заберет здание. Думаю, у этой девчонки даже мысли о таком нет. Поэтому… поэтому я должен найти ее и рассказать правду быстрее, чем он отожмет это дело.

Амели шепчет, снимая с лица новые слезки, — «Бедная девушка…»

— Да, конечно, бедная. Мы-то ей хотим предложить больше, чем этот урод. Предприятие заберем, а взамен обеспечим будущее. Все, что хочет. Дом, машина, квартира, отдых. Мы будем в долгу перед ней.

— А как же этот помощник. Он ей ничего не сделает?

Довольно усмехаюсь, — «Нет. Она будет в полной безопасности. Лично охранять буду. Завод-то хороший, просто временно надо было посадить кого-то туда. Сами мы не можем. А сейчас появился человек, который вполне годится на место руководителя. Реального руководителя. Только вот доверенности у нас нет. Но мы ее ищем. И обязательно найдем. Слово свое даю. Из-под земли достану, но найду!»

Это был наш последний диалог. В середине этого рабочего дня она пропала…

Я полез в ее шкафчик с вещами, но нашел там только лишь нашу совместную фотографию и ту самую пачку с финиками, которую я ей покупал.

Посмотрел на фотку, и в голове мимолетно вспомнился тот день.

Мика пришла в отель и хотела отфоткать новую форму сотрудников. Аля была на выходном, тогда Микуша попросила Ами примерить костюм администратора. Я решил запечатлеть этот момент и, после фотосессии, попросил Мику сфоткать нас…

Телефон вне доступа. На хате теперь живет кто-то, но не она. Где обитает ее подруга, я без понятия. У меня нет ни единой ниточки и догадки, где она.

Человек испарился…