Бедная Амели

Раздел 3.8.1

Екатерина.

Периодически поглядываю в окно. Очень переживаю, что Игорь может сделать что-то моему Пашке, но пока все хорошо. Они просто разговаривают. Спокойно, без понтов.

Если честно, я хотела этого разговора мужчин. Паша, несмотря на мой возраст, давно стал главой семьи. С ним нам спокойно. Он может защитить всех. Он всегда горой за свою семью и друзей. Не знаю, как часто братишка дерется, но бывало, я встречала его с разбитыми костяшками. Он всегда отмахивался и говорил, что разбил их на тренировке. Но я-то понимаю, что через перчатки таких ссадин не бывает.

Совершенно не ожидала, что Платон впутает меня в такой ужас. Еще и брата с сестрой выдернет. Вероника рассказала, что на днях она только со школы вышла, как кто-то перехватил ее и привез в аэропорт. Пашку с Егором начали шантажировать и приказали ехать туда же, уточняя, что Вероника с ними, и что, если они не приедут, ее украдут. Вот они и сорвались.

Паша с Егором подружились. Зря этот урод оставил их вместе. Парни практически одного возраста, и у них было много тем для разговора. Ника говорит, что Егор пару раз спрашивал у брата разрешения погулять с малышкой. Переживаю только за то, чем он занимается. С виду — неплохой парень. Только вот перспектива породниться с Абрамовыми меня смущает. Никогда бы не подумала, что нашим зятем может стать сводный брат Алисы.

И я так думаю не зря. Вероника все уши прожужжала про него. Нравится он ей. Но я склоняюсь к тому, что это первая любовь. Может, у нее это пройдет. Но пока… я вижу, что маленькая принцесса влюбилась. Это так мило…

Если не вспоминать всю эту неделю, то кратко…

Сегодня машину Платона неожиданно подрезали. Из нее вышло человека четыре, и один из них позвал его поговорить. Платон улыбался и периодически поглядывал на меня. Потом ему передали конверт. Они пожали руки, и мы поехали в отель.

Дальше — туман. Я только сделала шаг вперед, как за моей спиной раздались выстрелы. Кто-то схватил меня и потащил вбок, где уже сидело человек пять. Платону дали оружие и приказали идти вместе со мной вперед, сопровождая это словами: «Бери свою бабу и жми их, иначе мы ее прикончим.»

Я думала, что это реально последний день в моей жизни! А когда увидела брата с сестрой, мой мозг отключился и принялся молиться. Я молилась, чтобы Игорь спас нас. Игорь и Максим. Только они были для меня защитой, которая реально сработала. Когда мы выбежали на улицу, нас подхватил Сергей и быстро посадил в машину. Дальше помню только свист шин и неимоверное количество слез.

Паша был суров. Он сидел, даже не пошевелившись, и все время гладил Веронику, не обращая на меня внимания. Мы только у бабушки перекинулись фразами. И то рядовыми, по типу: «Кушать будешь?», «Где мне помыть руки?» и «Налей мне чай.». Все. Все остальное время он молчал.

Когда мы приехали в дом, бабушка сразу приготовила для нас какой-то отвар и приказала выпить его. Меня прям попустило. Прежний мандраж остался, но мысли немного успокоились. Никуша тоже пришла в себя и прилегла на диван возле нас. Пашка ногу успокоил, даже поел немного.

Вновь смотрю в окно, а беседка уже пустая. Перебрасываю взгляд на дверь и вижу, как в дом заходит Паша с двумя пакетами продуктов. После него — Игорь. У него все руки заняты букетами цветов.

Слышу звонкий голос Валентины, — «Урод! Выродок! Ублюдок!», — выкрикивает она на всю гостиную, избивая Игоря цветами, — «В задницу засунь себе эти букеты! Недоумок!»

Бегу к входной двери, где Пашка уже пытается удержать бабушку.

— Отпусти меня, Пашенька! Я убью этого конченого кретина! Ружье дедовское достану и самолично пулю в лоб вобью!

Игорь ничего не говорит. Игнорирует ее и снимает обувь, — «И тебе привет, бабуль…»

Дабы снизить пыл, подхватываю ее под руку и веду к столу. Усаживаю за него и наливаю настоявшийся, прохладный чай, — «Возьмите…», — протягиваю чашку

Она губы жмет, на меня взгляд бросает и нехотя заливает все содержимое кружки залпом, после тянет к себе коньяк, заливает его туда же в чашку и одним взмахом руки выпивает налитое.

Смотрю в коридор. На полу бардак. Все лепестки и листья опали. Букеты полуголые.

Иду в туалет. Беру веник с совком и принимаюсь убираться.

Пашка ушел в гостиную.

Игорь сел за стол на кухне и наблюдал за мной.

Периодически поглядываю на него. Тяжело убираться, когда на тебя нацелен такой острый взгляд. Но он не злой, наоборот, какой-то обреченный.

Ко мне подбегает Вероника, на корточки присаживается и помогает собрать все в совок, — «Зайка, возьми ведро под раковиной.», — прошу ее, сама не хочу проходить мимо него

Малышка слушается. Ведерко достает и ставит около меня, после принимается выкидывать огромную, ароматную кучу.

Заканчиваем с уборкой. Никуша забирает у меня веник с совком. Убирает на место и убегает в гостиную.

Поднимаю взгляд на Игоря. Смотрю на ведро. Потом на раковину.

Он наблюдает за мной. Встает из-за стола. Берет ведро и уносит его на место.

Смотрю за его действиями, размышляя обо всем. Не понимаю его. Он приказал надругаться надо мной. Отвез на кладбище. Около меня убил Витю. Заставил копать яму. Уехал. Он сделал мне так больно…

Да, я тоже не права, но… не так же жестоко. Разве так можно с девушками? Да, можно было проучить меня. Просто напугать, чтобы я больше и мысли не допустила повторить подобное, но зачем убивать во мне личность? Зачем так унижать?

Оборачиваюсь. К гостиной подаюсь, но он перехватывает меня за талию. Крепко вжимается в затылок и томно дышит.

Слез не могу сдержать. Голову поднимаю к потолку, стараясь не выпустить ни одной слезинки при детях. Чувствую его и… почему-то… мне хорошо. Безумно боялась за него в этой перестрелке. За детей переживала и за него. Я слышала наставления Платону убрать Максима и Игоря. Первыми. Живыми выйти им было нельзя.

Кто это был, я не знаю, но они крепко держали Платона в узде. Каждый его шаг был проговорен. Они манипулировали им, напоминая о Нине. Несмотря на то, что упоминали меня, как его «телку». У такого подлеца тоже есть слабые точки…

— Пожалуйста, пойдем в комнату, — шепчет Гар

— Для чего? — шепчу в ответ

— Я хочу тебе все рассказать…

— Все и так понятно…

Чувствую, как он головой машет, — «Нет… Все абсолютно не так.»

Шмыгаю, убирая с подбородка слезу, — «Хорошо…»

Он отпускает меня и идет следом.

Поднимаемся, заходим в комнату и присаживаемся на кровать.

Игорь взял мою руку и поцеловал ее.

— Не называй меня Ами, — начинаю, когда ощущаю повисшую тишину, — «Я Катя. Все, что связано с Амели, это сплошное вранье и боль. Мне неприятно это имя…»

— Хорошо…

— Что ты хотел рассказать?

Он улыбнулся, еще раз поцеловал мою руку и начал вещать, — «Я прошу прощения за все, что с тобой произошло. И хочу сразу обозначить, все, что сделал Платон, это… частично не я. Я виноват, что опустил тебя в их глазах. Виноват, что дал им зеленый свет на такое отношение к тебе, но я не думал, что это все может закончится именно так. Указ был выбить твою память и не выкинуть на дороге, а оставить у больницы или на остановке.»

— Польщена за заботу…

— Нет… Я к тому, что это унижение…

Вновь перебиваю его, — «Хватит! Мне неприятно. Я поняла. Виноваты они…»

Игорь недовольно цокает, повысив тон, — «Нет! Виноват я! Только я!», — за лоб хватается, — «Я не уезжал оттуда. Я раздумывал над всем этим, и… я ошибся. Мне надо было не оставлять тебя одну. Я разозлился!»

— Понятно… Все?

— Нет, Ами…

Поворачиваюсь к нему, подняв бровь, — «Я же просила…»

— Прости, вырвалось. Катя… Я, блять, любил тебя и люблю, и все делал любя. Ну не мог я простить тебя. Тогда мне казалось, что весь мир рухнул. Все дерьмо, что происходило со мной, было сделано твоими руками. Я не мог иначе! Но я жалею обо всем, что сделал. Мне пиздец как стыдно перед тобой. Я хочу кожу себе разорвать, чтобы ты все забыла. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива! Это для меня сейчас на первом месте!

Прикрываю глаза. Слушать его становится тяжело. Все эти слова бьют в самую глубь сердца, — «Этот Платон был явно не в себе. Он даже укол нормально сделать не смог, хотя пытался.»

— Он был под веществами. Мы давно боролись с этим. У него это от брата. Тот посадил его, но Платон много не употреблял. Так… только когда мы не видели.

Киваю, — «Да… Тебя не было рядом.», — на Игоря поворачиваюсь, — «Мне было страшно, но я молчала.»

Этот руки облокачивает на колени, лицо ладонями хватает и что есть сил растирает голову. Бурчит что-то и вздыхает, зарывшись лицом в руки.

Зубы стискиваю. Боль сглатываю и смотрю на себя в зеркало. Так тяжело. Я тоже люблю его, но я переживаю за будущее. Откуда я знаю, может, он снова увидит в моих действиях предательство, взорвется и поступит также. Но теперь мне неохота улетать отсюда. В родном городе я очень мало зарабатываю. Уже коллекторы звонят и напоминают мне о долге. Я пропустила очень много платежей.

— Помоги мне выплатить кредит… — говорю, не оборачиваясь, — «Там шесть миллионов. С процентами, уже миллионов восемь-десять. Не знаю. Мне коллекторы звонят. Я не хочу бегать еще и от них…»

Он поднимает на меня взгляд, — «Хорошо. Завтра поедем и выплатим все. И номер коллекторов дай мне. Я поговорю с ними.»

— Зачем? Если мы все выплатим, они успокоятся.

— Надо. Неважно, выплатим или нет. Я должен знать в лицо тех, кто угрожал моей женщине!

Улыбаюсь, — «Моей женщине?»

— Я не отпущу тебя, Кать. Я люблю тебя. Я никуда не отпущу ни тебя, ни детей.

Меня прорывает. Лицо в мокрые ладошки опускаю и начинаю рыдать.

Уже дышать больно от моментально заложенного носа. Лоб ужасно болит, будто в нем сейчас что-то лопнет.

Игорь крепко обнимает меня, целует в темечко, качается в разные стороны, причитая, — «Все будет так, как ты хочешь. У тебя не будет ни долгов, ни обязательств перед кем-то. Никушу в самую лучшую школу устрою. Пашке работу дам. Я все для вас сделаю. Правда. Клянусь, все. Никогда не предам ни одного из вас. Вы моя семья. Ты, Валя, Ника и Пашка.»

Сильней в грудь ему вжимаюсь. Уже обнимаю, зарывшись в плечи, и все так же не могу успокоиться.

Наконец-то это закончилось. Наконец-то все будет хорошо. Наконец-то я перестану жить на два города, судорожно переживая за младших и пытаясь изо всех сил поднять их, вопреки себе. Вопреки своему сну и гордости. Мне было плевать, хоть убейте меня, только бы ребята могли жить безбедно. Не считая копейки. Для меня это важно. Я хотела оставить в их памяти только добрые воспоминания о жизни. И, как я думала, у меня это получалось.

Игорь тянет меня к себе, ноги на свои колени укладывает и нежно целует в губы.

Отвечаю ему взаимностью. Сильней прижимаюсь.

Он не позволяет себе большего. После губ целует в щеку и улыбается, уткнувшись своим лбом мне в лоб, — «Карамелька моя…»