Бедная Амели

Раздел 1.4.1.1

Игорь.

Выдыхаю, когда мы останавливаемся в глубине леса, — «Умница…», — шепчу, похлопывая ее по бедрышку

Амели сидит без движения. В одну точку впереди себя уткнулась, опустив руки на колени. Губы разомкнуть не может и глубоко дышит через нос со свистом.

Выхожу из тачки. Поднимаю спинку переднего сиденья. Убираю обратно автоматы. Пистолет в сумку пихаю и падаю на заднее сиденье.

На спинку облокачиваюсь, лоб пальцами растирая. Слегка перевожу дух.

Тяну телефон. Отзваниваюсь Максу.

Максим: Да.

Игорь: Оторвался. На кладбище еду. В морг не поехал. Меня никто не подстраховал. Передай Ваху привет. Скажи, что я скоро навещу его.

Максим: Сам разберусь. Переночуй там. Я встречусь с этой семейкой. Прижму их.

Игорь: Принято. Переночуем.

Максим: Переночуем?

Игорь: Я с Амели.

Максим: Опять ты…

Перебиваю его.

Игорь: Не лезь! Я сказал! Мне плевать на ваши правила. Я в твое личное не лезу.

Максим: Ладно. Много там не базарь. Трах…

Вновь перебиваю, повысив тон.

Игорь: Все! Уже херню несешь! Отключаюсь.

Откидываю телефон. По сторонам смотрю. Мы неподалеку от запасного поворота на кладбище.

Слышу прерывистые всхлипы.

«Амелька…»

Вперед подаюсь: «Пересядь ко мне.»

Она игнорит. Дышит неровно. Лицо руками сжимает и начинает явно плакать.

«Блять!»

Выхожу из машины. Открываю ее дверь. К себе тяну за руку. Крепко обнимаю подрагивающее тельце: «Ну же, девочка моя, — целую ее головку, поглаживая волосики, — Умничка моя, — в глазки ее смотрю, обхватив скулы, — Ами, ты какая умница! Все на лету схватила. Ты видела, как ты от них удрала?»

Она озябше кивнула.

Обнимаю ее и чувствую, что Амели уже не просто дрожит. Ее колбасит.

На улице и вправду стало прохладно, вдобавок начался мелкий дождик, который с каждой секундой набирает обороты.

— Пойдем в машину, — говорю, поднимая спинку водительского сиденья. Открываю заднюю дверь, — Садись.

Амели залезает внутрь, сразу ложится и все также прикрывает лицо руками.

Не оставляю ее наедине с самой собой. Обхожу машину и присаживаюсь рядом: «Амичка… — к себе тяну обмякшее тело, — Ну все. Все закончилось. Их нет.

Она молчаливо кивает.

Отпускаю ее. Тянусь к кнопке блокировки дверей, закрываю нас и подаюсь назад.

Амели наблюдает за мной, и, когда я возвращаюсь, сама тянется ко мне.

Заключаю ее в крепкие объятья.

Укладываюсь полулежа и подтягиваю ее на себя.

Бошка вмиг шальная. Она такая легкая, красивая, смелая… В очередной раз убеждаюсь в своих желаниях. Такая девочка для меня подходит. Такой девчонкой я хотел бы овладеть и забрать к себе в холостяцкую берлогу.

Амелишка мне в шею мостится. Дыхание становится спокойнее, но тремор еще не ушел.

Прижимаю ее к груди, скрестив ножки со своими.

Релакс. Чистый кайф. Мне так нравится находиться с ней впритык, что я даже говорить ничего не хочу. Просто молчим, наслаждаясь звуками дождя и друг другом.

Смотрю в потолок, гоняя в голове одну и ту же мысль: «Держаться за ручки это, конечно, хорошо, но я хочу большего…»

Ладонями беру ее за щечки, переводя взгляд на себя. Всматриваюсь в крышесносные глазки.

Наши сердца несутся со скоростью света. Пульс учащается. Пах крутит. После такого выплеска адреналина очень хочется расслабить ее и снять напряжение самому.

Слегка подаюсь вперед, целую в губки, после отстраняюсь, чтобы уловить реакцию.

Ами глазки опускает. Стесняется.

Аккуратно прибираю ее влажные, растрепанные волосики, заправляя их за ушко: «Карамелька моя…»

— Я очень испугалась…

Вновь целую ее уже увереннее: «Ничего не бойся, когда ты со мной. Я за тебя всем бошки сорву».

— Отвези меня домой…

Головой машу: «Нет. Сегодня мы переночуем на кладбище.»

Ее глаза с ужасом распахнулись: «Где? — после она начала убирать от себя мои руки, — Нет… я боюсь там ночевать.»

— Не бойся. Мы будем не на самом кладбище. Там есть офис, в котором все по-людски. Нам привезут еды, если ты проголодалась. Там есть нормальная кровать. Кофемашина. Даже стиралка. Короче, все для жизни.

Она от меня отстраняется, пытаясь привстать: «Нет, мне нужно домой…»

Перехватываю ее, решительно притягивая к себе: «Ты мне не доверяешь?»

— Доверяю… Просто… Там такая атмосфера…

— Какая?

— Ну… Смерть…

Не сдерживаю иронической усмешки: «Карамелька, мы с тобой живее всех живых. Мы только что убрали столько головорезов, а ты боишься памятников?»

Ее взгляд стал мягче. Она сглотнула неуверенность, плотно сжав губы: «Хорошо… Но мне завтра надо на смену…»

— Завтра у тебя выходной. Максим в курсе, он передаст это Але.

— Ну… Хорошо… Только не уходи никуда…

Улыбки довольной сдержать не могу. Обнимаю ее сильней. В губки сладкие влипаю и уже не могу остановить себя.

Амелишка неуверенно кладет свою ладошку мне на щеку. Пальчиками проходится по скуле. Это моментально подливает масло в огонь моих потребностей.

Спускаю руки ей на зад, вжимаясь пальцами в бедра. Она в леггинсах, которые так туго обтягивают кожу. Чаще жму упругие ягодицы. Расслабляю свои ноги и перебрасываю хрупкие ножки на себя, раздвигая их. Подтягиваю малышку выше.

Она хватается мне за затылок. Волосы пальчиками перебирает. Охренеть! Какая же она сладкая, какая же податливая и аккуратная! Перебрасываю руки под леггинсы. Чувствую мягкую кожу в мурашках, и мой чердак отъезжает.

Подаюсь вперед, не отлипая от губ. Стягиваю с себя рубашку. Кофту ее поддеваю с футболкой, обнажая малышку, и целую в шейку, высасывая из нее всю душу. Ами не сдерживается, выдыхает все свое согласие, прижимая меня к себе.

Цепляю железную застежку. Снимаю с нее ненужную тряпку и откидываю на пол. Оглядываю правильную, упругую грудь, и меня конкретно подрывает. Сжимаю два ногих полушария. Жестко. Грубо. Целую вздыбленные соски, ласкаю их, оставляя жадно-хотящие засосы.

Опускаю руки на бедрышки. Снимаю леггинсы с трусиками и лезу ей меж ножек. Моя карамелька уже готова. Вырисовываю пальцами восьмерки, и она издает томный вздох, крепче обвивая мне шею.

Довольно усмехаюсь, целуя ее губки. Уверенно врываюсь в него горячим от перевозбуждения языком.

Снимаю джинсы с трусами. Крепко сжимаю стояк и одним движением руки насаживаю ее на себя. Не хочу тянуть. Я так долго этого хотел, что сейчас не упущу шанса не отпустить ее из машины просто так.

Она приоткрывает ротик от неожиданности. Только хочет что-то сказать, но я не даю ей этого сделать, прикусывая губку.

Неудержимо толкаюсь, эхом наслаждаясь шлепками вперемешку с яркими, рваными, стонущими криками карамельки. Сильнее обхватываю тонкое тело и несусь, вбивая в нее взрывоопасный разряд.

Моя грудь уже вся в глубоких царапинах. Пресс напряжен получше, чем на самой жесткой тренировке по кроссфиту.

Переворачиваю малышку на спинку. Удобно подкладываю свои руки ей под лопатки, хватаясь за голову, не останавливая напор. Меня страшно заводит все, что сейчас происходит. Мною одолевает грязная похоть. Я хочу разорвать ее, оттого теряю контроль и уже раскачиваю машину своим желанием.

Искусываю и вылизываю всю грудку. Кожу на шее пережимаю зубами так, что она прикрикивает.

Внутри тачки с запотевшими окнами слышится звук входящего звонка.

Игнорирую его.

На той стороне трубки продолжают настырно обрывать линию.

Ами глазки распахивает: «Тебе… Звонят…» — шепчет, продолжая кайфовать.

— Похуй, — бросаю, не останавливаясь, — Потом перезвоню…»

Она бьет меня по плечам: «Возьми! Я так не могу…»

Рукой вожу по сиденью. Ищу его. Нахожу где-то под Ами. Пытаюсь всмотреться в экран помутневшим взглядом.

Это Максим.

Восстанавливаю дыхание и отвечаю на звонок.

Игорь: Да!

Максим: Ты где? Че-то случилось? Сиплый говорит, что тебя еще нет.

Игорь: Скоро буду.

Максим: Ты где?!

Смотрю на малышку, слегка улыбнувшись. Целую ее в «истерзанные» губки.

Игорь: Скоро будем!

Максим: А-а-а. Блять… Точно! Понял!

Усмехаюсь, склонив голову и чувствуя капли пота на носу. Вытираю его об ее плечики.

Игорь: Бля, Макс, иди нахуй!

Тот ржет.

Максим: Закругляйтесь там и уезжайте. Вас могут пасти.

Игорь: Принято.

Отключаюсь.

Смотрю на Ами, а она вся недовольная лежит.

Недоумеваю, крепко сжав брови: «Че с тобой?»

— Он теперь думает, что я подстилка какая-то!

Хочу поцеловать ее, но она отворачивается.

— С чего ты это взяла?

Амели ко мне поворачивается: «А как мне воспринимать ваши смешки?»

Мои губы разъехались в дьявольской улыбке. Туго сжимаю эту «подстилку» руками, продолжая начатое, но она отбивается от меня: «Все, хватит!», — отталкивается, упираясь о сиденье.

Хватаю ее за руку, не сдерживая злости: «Ами, ты че?! Все же было нормально!»

Эта тоже вся на взводе: «Было! Но теперь я поняла свою роль в твоей жизни, и мне не хочется это продолжать!»

Что есть сил сжимаю второй рукой ее волосы на затылке, оскалившись: «Прекрати! Никто и никогда не сможет назвать тебя той, кем ты себя посчитала! Если услышу какие-то кривые разговоры за спиной — бошки прострелю. Ты меня поняла?!»

Ами недовольно кивнула, сжав свои пельмешки.

Накрываю ее губки поцелуем: «Никогда, Амели! Никто и никогда не сможет назвать тебя подстилкой! — утверждаю, — Ясно? Никто и никогда! Ты моя! Запомни это!»