Бедная Амели

Раздел 3.5

Норильск.

Май.

Екатерина.

Прихожу с работы и вижу, как Вероничка сама накрывает на стол.

Паша уже отзвонился, что закончил тренировку и идет домой.

Пока мою руки, обращаю внимание, что сестренка неправильно положила вилки с ножами, — «Никуш…», — улыбаясь, обращаюсь к ней, — «Смотри, зайка, нож нужно класть справа, вилка слева…»

Не успевает она ответить, как мы слышим щелчок входной двери.

«Пашка…»

С тех пор, как я прилетела обратно, мы наконец-то зажили нормально. Я работаю. Пашка тоже дома не сидит. Никуша заканчивает девятый класс и сутками готовится к экзаменам.

Чаще стала ездить к родителям на могилку. Разговариваю с ними. Рассказываю все. Про Игоря рассказала. Они, конечно, все видят, но ничего плохого я про него не говорила.

Так как-то это все грустно. Он сделал мне так больно, заставил пережить такой ад. Но я почему-то думаю о нем. Неужели мы так легко смогли перечеркнуть все, что между нами было?

Я легко посадила бы его.

Он спокойно уехал и оставил меня на растерзание.

«Пепел… все, что было между нами — пепел. Прах…»

Даже как-то не по себе, что такое бывает…

Из коридора доносятся первые шаги, а потом приказ до ужаса знакомого голоса, — «Вперед!»

Нож хватаю. Прячу его за спиной и тихо крадусь к выходу из кухни.

Замечаю каменное лицо Паши. После смотрю на его губу. Кровь. На скуле краснота. Нос в бурых подтеках.

Он проходит вперед, и я убеждаюсь, что мой слух меня не подвел.

«Платон…»

Крепче сжимаю нож. Назад немного подаюсь, заслоняя спиной сестренку.

Платон толкает Пашку на кухню. За ними три бугая. Я их знаю. Хорошо знаю…

Взгляд парней разнится. Один смотрит с ухмылкой, второй — с пренебрежением, а третий… будто не понимает, что здесь делает. На сестру мою заостряет внимание. Осматривает с ног до головы.

Сильней к малышке прижимаюсь. Нервно глотаю страх, смотря на Платона, — «Пожалуйста, отпусти детей… Они тут ни при чем…»

Он усмехнулся. Сильней Пашку к нам толкнул. Полез в карман. На стул присел. Достал телефон и, разблокировав дисплей, бросил фразу, — «И если ты это читаешь, ты труп!», — на брата поднимает взгляд, — «Сильно сказано!»

Паша закрывает нас с Вероникой спиной, — «По факту.», — выдает строго

Платон снова в насмешку. На мужиков своих смотрит и ждет реакции.

Смеются только двое. Третий, самый молодой, на Веронику залип.

«Этого мне еще не хватало…»

— Платон, пожалуйста. Дай выйти хотя бы Веронике…

Он ко мне поворачивается. Сестру оглядывает, после на того парня смотрит, что сестричку мою прожигал, — «Развлечься хочешь?»

Парнишка головой махнул отрицательно. Губы крепко сомкнул. Кулаки сжал.

Платон вновь насмешливо повернулся к нам. Со стула подорвался и потянул за руку сестру, сбивая стулья со столом. Все тарелки с места сдвинулись, вилки с ножами чуть не упали.

Паша вцепился ему в руку, ноздри надул, сморщив зло брови. Только замах сделал, как этот ублюдок отпустил Нику и ударил брата по голове крепко сжатым кулаком.

Пашка равновесие потерял. На пол упал, а я не знаю, куда мне податься. К брату наклонюсь, этот сестру снова схватит. К Веронике развернусь, он может брата продолжить лупить.

Кислород постепенно становится тяжелым. Дома жарко. В душе подкатывает боль из-за таких обстоятельств.

Дура! Какая я дура! Зачем вообще на этих «Патриках» познакомилась с Федей. Права была Юля! Права! Все вокруг правы! Федя — ублюдок! Витя такой же. Игорь меня чуть не убил, и надо было! И правильно бы сделал! Лучше б Паша опеку на Нику взял, и жили бы они счастливо, не видя, во что влипла их сестра!

Только Игорь не закончил начатое. Зачем-то отправил своих козлов унизить меня, спустя столько времени. Обесчестить, как тварь последнюю. Обманщицу! Дал понять, что он надо мной! Что ему можно все! Ему и его мразям! Особенно этому Платону, который, надругавшись, просто вваливается ко мне домой, спустя столько времени, и бьет Пашку. А я думала, что мои признания хоть что-то поменяют в сознании Игоря. Глупая. Он не успокоится, пока не убьет меня. Не успокоится…

Оскаливаюсь. Нож высовываю. Замахиваюсь, чтобы вонзить в него лезвие, но он вовремя бьет меня по руке, следом отбивает в живот.

По всему телу волной пронеслась резкая боль. Дышать больно, оттого закашливаюсь. Ловлю рывками воздух, но боль в горле мешает сделать это полной грудью.

Никуша в истерику бросается. Ко мне прижимается, обхватив за талию, и зарывается лицом в плечо.

По животу себя глажу. Пытаюсь так снизить едкие покалывания по телу. Сестру за ладошку беру и крепко сжимаю, — «Платон…»

Он отзывается искусственно-доброжелательно, — «Ау, Катенька!»

— Что ты от нас хочешь?

Этот лыбится, — «А это уже по делу!», — на стул присаживается, ехидно продолжая, — «Просто поиметь тебя за слова твоего братика было бы очень банально. Мне нужна ты.»

Тяну табуретку, усаживаю на нее Пашу. Веронику также отправляю на стул, потянув с плеча полотенце и отдав ей, — «Давай вдвоем поговорим, пожалуйста. Зачем всем слышать это…»

— Егор, — поворачивается Платон к парням, — «Отведи девку в комнату.»

Парень вперед подается, обходит нас и смотрит на сестренку.

К малышке поворачиваюсь, беру ее за руку и тяну, чтоб встала. После на парня смотрю и шепчу, — «Пожалуйста…»

Начинаю, а он прикрывает глаза, кивнув.

Надеюсь, он меня понял… Если они испортят жизнь еще и моей сестренке, я точно их убью! Всех! Буду писать во все инстанции о том, что знаю! В конце концов, к Кате обращусь и все расскажу! Все как было. Лишь бы нас уже не трогали.

Егор уходит с Вероникой.

Пересаживаю аккуратно Пашу на ее место, чтобы Платон не добрался до него с другого края стола. Присаживаюсь на место брата, — «Что именно тебе от меня надо?»

— Отношения. Ты должна быть со мной.

— Никогда не замечала, что нравлюсь тебе…

Он усмехнулся, — «Я очень хорошо умею контролировать эмоции.»

«Не заметила…»

Паша уже знает, что со мной произошло, но не так красочно, и он не знает, что это был Платон и еще один, стоящий сейчас в коридоре. В один из дней мы с братом решили немного выпить и поговорить по душам. Вот я и проговорилась, дура! Пашка тогда так разозлился. Ужас! А на днях я увидела его интервью, которое взорвало общественность…

Мой брат очень вспыльчивый, но справедливый человек. Он давно занимается боксом. С каждых соревнований приносит только победы. Поражение для него чуждо. Вот и сейчас он принял бой, который проигрывать не намерен. Видно, он специально сказал это в интервью, чтобы спровоцировать моего обидчика. И это ему удалось…

— А как же Игорь…?

— Кстати, да. К вопросу об Игоре. Если ты захочешь пожаловаться кому-то. Ему или Максиму, то я скажу тебе одно: их указание было — убить. Сейчас они увидят тебя, захотят крови, ведь ты единственная, кто была в том подвале и видела, как Игорь убирает ненужных. Я буду своего рода защитой для тебя. Пока ты со мной, к тебе никто не притронется. Только вздумаешь рыпнуться, тебя не станет. Ни тебя, ни твоего брата, ни сестренки. Решать тебе!

Смотрю на Пашку, а он уже яростью дышит. Оглядывает всех вокруг, но на меня не смотрит, — «Ты решил нас шантажировать? Зачем тебе бабы? Давай лучше выйдем на бой.», — на парней кивает, — «Без этих.», — после на него смотрит, — «Как мужчины. Один на один.»

Платон заржал, — «Мне об тебя еще руки марать надо?», — усмехается, — «Не дорос ты до мужских драк. Поиграй еще в песочнице.»

Сглаживаю напряжение, — «Так, нет!», — развожу их битву взглядами руками, — «Я согласна. Сколько я должна буду играть в счастье?»

— Ты поймешь, — единственное, что отвечает Платон

Естественно, я уточняю, — «Как?»

— Молча!

— Хорошо…

— Брат с сестрой летят с нами.

— Можно, дети останутся дома. Причем тут они?

Он отрезает, — «Нет!»

— У Вероники экзамены на носу. Я не могу сейчас переводить ее в другую школу…

— Хорошо. Вероника останется с Егором. Она все сдаст, и они прилетит.

Мне снова тревожно. Егор — это, если я не ошибаюсь, сводный брат Алисы. Он, конечно, не такой конченый, как все эти «буйволы», но оставлять свою сестренку с ним я не хочу. Боюсь, что каким бы хорошим он ни был, он может причинить ей вред. А еще… ни дай Бог… притронуться, как мужчина. Это будет моей самой огромной ошибкой в жизни…

Мои мысли перебивает Паша, — «Я останусь с сестрой. А вы летите куда хотите.»

Платон недовольно махнул головой, — «Нет. Ты летишь с нами. Это не обсуждается!»

Пашка подрывается, — «Да мне поебать, что у тебя обсуждается, а что нет!», — на меня рукой взмахивает, — «Забирай эту, и уебывайте отсюда! Я Веронику ни с кем не оставлю!»

— Ты откуда такой дерзкий? — хмурится Платон, стуча ладонью по столу, после подрывается, тыча ему пальцем, — «Ты будешь делать то, что я скажу. И неважно, понял ты меня или нет! Твоя сеструха втянула вас в это дерьмо, а отдуваться будете всей семейкой!», — вновь по столу стучит кулаком, — «Уяснил?»

Брат молчит. На меня смотрит. А я понимаю, что все наши семейные ценности катятся куда-то в одно заднее место. Он уже реально не воспринимает меня как родственницу, а пытается хотя бы огородить младшую, отпустив меня на все четыре стороны.

— Значит так, — заключает Платон, разговаривая уже не со мной, а с Пашкой, — «Егор остается здесь. Заканчиваются экзамены, и вы вылетаете в Москву. И если хоть кто-то из вас рыпнется, я приму крайние меры. И поверьте, у меня на это есть все инструменты. Вас троих даже не опознают.»

— Зачем тебе мы? — строго спрашивает Паша

— Затем. Меньше знаешь, крепче спишь! — заканчивает Платон и на меня смотрит, — «Собирай манатки и поехали.»

Слушаюсь. Ухожу в свою комнату, перед этим зайдя к Нике. Захожу к ней и вижу, как малышка сидит на кровати, скромно уложив ручки на ножки, и молчит. Егор сел за стул ее рабочего стола.

— Малыш… — шепчу

Вероника голову поднимает.

— Зайка, все будет хорошо. Прости меня, малышка… — слез сдержать не могу. На Егора смотрю, — «Пожалуйста, не трогай ее. Ей всего пятнадцать. Она ни в чем не виновата…»

— Не переживай. Я еще в здравом уме, — уверенно говорит Егор, улыбаясь

Отвечаю ему улыбкой и ухожу к себе.

Спешно собираю вещи.

В коридоре нас провожают дети. Крепко обнимаю Веронику, целую ее. Тянусь к Пашке, но он отстраняется от меня. Взгляд отводит и уходит на кухню.

Постыдно ком сглатываю, смотря ему вслед. Еще раз крепко обнимаю малышку, подмигиваю ей, улыбаясь, и ухожу, потянув за собой небольшой чемодан с вещами.

«Во что я опять вляпываюсь…»