Бегство Джейн

11

— О, привет! Кого я вижу!

— Мне можно войти?

Кэрол Бишоп торопливо посторонилась, приглашая Джейн в дом.

— Разумеется, можно. Входите, входите! Сейчас мы выпьем кофе. Кстати, как вы себя чувствуете?

— Неплохо, — солгала Джейн. Чувствовала она себя как раз довольно паршиво. Вслед за Кэрол она прошла на кухню, расположенную в задней половине дома.

— Я не звонила вам, потому что не хотела беспокоить. Тем более что Майкл сказал, что обязательно позвонит, если вам что-нибудь понадобится…

— О, нет, нет, я ни в чем не нуждаюсь. — «Кроме здоровой психики», — подумала она, но не высказала этого вслух. — За мной очень хорошо ухаживают. — «Я чувствую себя узницей в собственном доме», — хотела добавить она, но не добавила, решив, что это прозвучало бы, как реплика из дешевой мелодрамы. К тому же это было бы неправдой. За ней действительно очень хорошо ухаживали. Майкл был на удивление предупредителен и заботлив. Да и Паула убирала, готовила, чистила и готова была выполнить любое ее желание. Правда, единственным настоящим, задушевным желанием Джейн было, чтобы ее оставили в покое и дали побыть одной. И вот именно этого Паула сделать не могла.

С того времени, как Майкл привез ее домой, прошла почти неделя. Все это время она только и делала, что спала и ела. Если она не спала, то ей приходилось бороться со сном, а если удавалось справиться с сонливостью, то приходилось вступать в схватку с депрессией. Но чтобы справиться с депрессией, приходилось засыпать. Она даже ухитрилась проспать время, назначенное для визита к известному бостонскому психиатру. Этот врач специально для нее освободил время, о чем договорился Майкл, и ждал, когда к нему на прием привезут Джейн. Но, когда Майкл приехал, чтобы везти ее к специалисту, Джейн спала, и Майкл не смог ее разбудить. Следующую консультацию назначили через шесть недель. О более раннем сроке психиатр и слышать не хотел. Джейн молила Бога, чтобы через шесть недель надобность в консультации отпала бы сама собой. Она от души надеялась, что к тому времени кошмар кончится.

Ей больше не снились сны. У нее не осталось даже этих следов памяти. Она как будто продолжала существовать, если, конечно, это можно было назвать существованием. Джейн начала вполне серьезно сомневаться в самом факте своего бытия.

От размышлений ее отвлекла Кэрол.

— Я забыла, какой кофе вы пьете.

— Черный. И спасибо вам, что вы этого не помните.

Кэрол засмеялась.

— Погодите, вот доживете до моих лет, тогда узнаете. Вы увидите, что вы не оригинальны в своем беспамятстве. Может быть, у вас это сильнее выражено, чем у других. Но уверяю вас, что у этих других дела с памятью обстоят немногим лучше. Да что далеко ходить? У меня случаются дни, когда я вообще ни черта не могу запомнить. Мне приходится все записывать. Вот здесь у меня лежит миллион листочков. — Она подошла к секретеру у дальней стены и достала из ящика дюжину клочков бумаги. — Вот, полюбуйтесь. На каждую мелочь — свой листочек. Если я не запишу эту мелочь, то я ее непременно забуду. — Она вернулась к столу и налила Джейн горячего дымящегося кофе. — Утром я заварила огромный кофейник, — сказала она, указывая рукой на кофеварку, — и поставила его на целый день. Это декофеинизированный кофе, его можно пить на ночь, потому что он не мешает уснуть. Правда, доктора говорят, что если пить много кофе, то будет рак. Но можно подумать, что рака не будет, если не пить кофе. Ни черта не верю я в эти докторские байки! Будем здоровы! — воскликнула она, чокнувшись своей чашкой с чашкой Джейн, словно они пили шампанское. Кэрол пододвинула свой стул поближе к Джейн и села напротив. Несколько секунд женщины молчали, приводя в порядок свои мысли и готовя взаимные вопросы.

Джейн воспользовалась паузой, чтобы хорошенько рассмотреть кухню. По размерам она была почти такая же, как ее собственная, но стены облупились и их явно не мешало заново покрасить. Плетеные сиденья кухонных стульев протерты и продавлены, а пол усеян крошками. Кухонный стол в нескольких местах прожжен. На стене висел радиоприемник, из которого доносилась мелодия кантри.

— Вам нравится кантри? — рассеянно спросила Джейн.

— Да я просто влюблена в кантри, — ответила Кэрол, — как можно не любить музыку, которая дарит нам такие песни, как «Найму я Уино, пусть украсит наш домишко».

Джейн услышала веселый смех. Ее охватили несказанные радость и удивление, когда она сообразила, что это смеется она сама. Сколько уж дней прошло с тех пор, как она последний раз смеялась в голос. Майкл почти не бывал дома, а Паула не была расположена к шуткам. Джейн выглянула в окно, выходящее во двор, и увидела большую собаку Бишопов, которая охотилась за белкой. На секунду Джейн почудилось, что она видит в тех же кустах Паулу, которая охотится за ней.

Было почти два часа. Обычно в это время для нее наступал тихий час. Но она притворилась спящей, когда Паула пришла давать ей таблетки, а потом, улучив момент, когда Паула была в туалете, Джейн, как проказливая девчонка, сбежала из дома. Интересно, давно ли Паула обнаружила пропажу?

Дом Кэрол внезапно содрогнулся от грохота на лестнице. Кто-то буквально скатился вниз.

— Я полетел! — донеслось из холла.

Кэрол как ужаленная вскочила на ноги.

— Эндрю, подожди! Поди сюда!

В дверях появился подросток, весь состоявший из беспрестанно двигавшихся рук и ног. Он подпрыгивал, раскачивался, дергался, казалось, еще немного и он завибрирует как струна. Ни одна мышца его худого тела ни минуты не оставалась в покое.

— Что случилось, мамуля? Я улетаю и вернусь поздно.

— Для начала ты бы лучше поздоровался. — Его мать кивнула в сторону Джейн.

— О! Хай, миссис Уиттекер! У вас все ништяк?

— Спасибо, все прекрасно.

— О’кей! Мамуля, так я побежал?

Он почти успел добежать до входной двери, когда голос Кэрол остановил его.

— Подожди! Тебе же еще надо погулять с дедушкой.

— Селина погуляет! — Джейн услышала, как с треском захлопнулась наружная дверь.

Плечи Кэрол бессильно опустились.

— Все ясно. Селина погуляет. Ищи-свищи эту Селину. Сейчас ее высочество шатается по магазинам, а когда вернется, то скажет, что она настолько устала, что не может гулять с дедом. Если она вообще окажет нам честь своим присутствием! Ой! Я, без сомнения, кажусь вам занудой? — Вопрос прозвучал отчасти риторически.

— Вы кажетесь мне усталой, — ответила Джейн.

Кэрол улыбнулась и села на прежнее место.

— Я воспринимаю ваши слова, как комплимент.

— Кэрол! — Этот голос прорезал тишину, как скрежет железа о стекло. — Кэрол, где ты?

Кэрол закрыла глаза и безнадежно откинула голову назад.

— Следующий номер нашей программы. Папа, я на кухне.

В дверях показалась крупная согбенная фигура. Старый джентльмен выглядел почти достойно, несмотря на запачканную рубашку и мешковатые серые фланелевые брюки. Джейн узнала в нем того самого старика, который пытался удрать из своего дома в первый вечер после ее возвращения из больницы. Она почувствовала сердечное расположение к пожилому человеку. Как она его понимала!

— Я хочу есть, — сказал он. — Где мой ленч?

— Папа, ты же только что поел, — терпеливо напомнила ему Кэрол.

— Нет, — настаивал он, — я не ел. Ты забыла подать мне мой ленч. — Он бросил подозрительный взгляд на Джейн, словно это она могла съесть его ленч. — Кто вы такая?

— Папа, это Джейн Уиттекер. Она живет в доме напротив. Раньше она бегала по утрам с Дэниэлом. Ты же помнишь ее, правда?

— Если бы я это помнил, то не стал бы спрашивать.

Логика ответа была безупречна, и Джейн улыбнулась. Ей понравился отец Кэрол, между ними было так много общего. Пожалуй, это и было единственной причиной такой симпатии.

— Простите его, пожалуйста, — извинилась Кэрол, — но он не всегда бывает так груб.

— Ты что-то сказала? — Старик сердито топнул ногой и в этот момент напомнил Джейн Румпельштильцхена. — Если вы собираетесь говорить обо мне, то я настаиваю, чтобы вы говорили громче.

— Если ты хочешь слышать разговор, папочка, то надень свой слуховой аппарат.

— Мне не нужен слуховой аппарат. Мне нужен ленч.

— Ты уже съел свой ленч. — Она коснулась пальцами пятен на его рубашке. — Вот твой ленч, и еще вот здесь. Видишь? Я же просила тебя подняться наверх и переодеться.

— Какая разница, в чем я одет?

Кэрол подняла руки вверх таким жестом, как будто ей в спину уперлись дулом автомата и она решила сдаться без боя.

— Действительно, какая разница? В этом году писк летней бостонской моды — теплые зимние штаны и вымазанные горчицей рубашки. Правда, Джейн?

Джейн постаралась улыбнуться. «Горчица — лучше, чем кровь», — подумала она. Джейн старалась не смотреть на бледную с сероватым оттенком кожу старика. Было жутковатое впечатление, что его посыпали тонким слоем пепла.

Отец Кэрол начал ритмично качать головой, словно участвуя в разговоре, который был слышен только ему одному. Кроме того, старик играл своими зубными протезами, то выдвигая их языком изо рта, то вдвигая на место. Он перекатывал протезы во рту в такт мелодии кантри, которую в этот момент передавали по радио. Глен Кэмпбелл тосковал о женщине, которая навсегда ушла, ушла, ушла…

— Папочка, я прошу тебя, оставь в покое свои зубы. — Кэрол беспомощно посмотрела на Джейн. — Он нарочно это делает, чтобы позлить меня.

— Где мой ленч? — Старик повысил голос.

Кэрол глубоко вздохнула и пошла к холодильнику.

— Что тебе дать?

— Бутерброд со стейком.

— У нас нет стейков. Я дам тебе салями. Согласен?

— Я не понял, что ты сказала.

— Садись за стол, папа.

Старик выдвинул из-под стола стул и сел.

— Ей тоже сделай бутерброд. — Он указал пальцем на Джейн. — Смотри, какая она худая.

— Нет, нет, спасибо, — ответила Джейн, окинув себя взглядом. Для удобства она, как и Кэрол, была одета в шорты и футболку. — Я не голодна.

— Он ел два часа назад, — заметила Кэрол, намазывая горчицей два куска хлеба и тонкими ломтиками нарезая колбасу. Она положила бутерброды на тарелку и поставила ее перед отцом.

— Что это?

— Твои сандвичи.

— Но это же не стейк! — Он отодвинул от себя тарелку жестом капризного ребенка.

— Ну, папа. Это салями. Я же сказала тебе, что у нас нет стейков. И потом, через пару часов будет ужин. А пока поешь салями.

— Да не хочу я салями. — Он печально покачал головой. — Не вздумайте стареть, — сказал он Джейн, поднялся со стула и гордо зашаркал с кухни. Она слышала его тяжелую поступь по лестнице, затем прямо над головой хлопнула дверь его комнаты.

— И давно он такой? — спросила Джейн. Она не могла разобраться, кого ей было больше жалко — отца или дочь.

— С каждым годом становится все хуже. Мало того, что он оглох, он и слушать-то ничего не хочет. Он стал грубым, сварливым. Никогда не знаешь, что он скажет или сделает в следующую минуту. Прошлой ночью, например, я проснулась около трех часов — я плохо сплю с тех пор, как сбежал Дэниэл — и думаю, пойду-ка посмотрю, что делает отец. Смотрю, он стоит в холле и внимательно смотрит на входную дверь. Я спросила, что он там делает, а он ответил, что ждет, когда принесут утренние газеты, и вообще, где его завтрак? Когда я сказала ему, что мы обычно не завтракаем среди ночи, он заявил, что если я не готовлю ему завтрак, то он сделает это сам. Вы не представляете, Джейн, что он натворил. Он взял десяток яиц, сунул их в микроволновую печь и включил ее на максимум. Через несколько минут я услышала взрыв. Бегу на кухню и что я вижу? Там творится черт знает что. Вид такой, как будто в печку заложили бомбу. Время три часа ночи, а я соскребаю яйца с этого гребаного потолка. Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. — Она покачала головой. Жест выдал ее необычайное сходство с отцом. — Нет, я действительно зануда. У вас такая беда, которую я даже представить себе не могу, а я тут со своими мизерными проблемами…

— Он давно живет с вами?

— С тех пор как умерла моя мать. Уже около шести лет.

— А от чего умерла ваша мать?

Ответ Кэрол прозвучал очень тихо, почти неслышно:

— От рака, от чего же еще? У нее был рак желудка, а потом пошли метастазы.

— Простите.

— Это было тяжело. — Она замолчала, глаза ее были полны слез. — Я была у нее в больнице за несколько дней до смерти. Мама очень мучилась, хотя ей кололи обезболивающие лекарства. Я спросила ее, о чем она думает целыми днями, глядя в потолок, и она ответила: «Я ни с чем не думаю. Я просто хочу, чтобы все это поскорее кончилось».

— Как бы я хотела вспомнить мою мать, — сказала Джейн. Удивление на лице Кэрол вытеснило грусть. — Майкл рассказал мне об аварии.

— Да?

— Правда, он рассказал коротко и без подробностей. Только сказал, что она скончалась на месте и что это случилось год назад.

— Да, уже прошел целый год, — пробормотала Кэрол. — Боже, как быстро летит время. А вы что, совсем не помните свою маму?

Джейн отрицательно покачала головой.

— Я смотрю на ее фотографии, а они ничего не говорят мне и не находят отклика в душе. Я чувствую себя такой… предательницей.

— Я очень хорошо знаю, как это бывает. Мне тоже знакомо это чувство. — Она придвинулась близко к Джейн. Их колени соприкоснулись. Кэрол заговорщически зашептала: — Я очень люблю своего отца. Но иногда в последнее время мне кажется, что я не живу, а жду его смерти. Это ужасно, я такая мерзкая тварь. Вот вы меня совсем не знаете и даже не представляете, с какой гадиной вы имеете дело.

— Я не думаю, что вы мерзкая тварь, я думаю, что вы, наоборот, очень человечны.

Лицо Кэрол расплылось в благодарной улыбке.

— Вот именно поэтому я всегда паслась у вас после ухода Дэниэла. Вы всегда находили такие слова, которые придавали мне бодрости духа.

— Расскажите мне о вашем муже. Если вам это не очень тягостно.

— Вы что, шутите? Да я живу разговорами о Дэниэле. У меня не осталось подруг, потому что я всех их достала бесконечными разговорами о своем бывшем муже. Все они думают, что мне пора выбросить его из головы и жить нормальной жизнью, но я до сих пор не могу избавиться от призрака. Я много могу о нем рассказать, потом вы меня не остановите.

— Рассказывайте, прошу вас, — настаивала Джейн. — Если бы люди обращались со мной, как обращались всегда, то, мне кажется, я быстрее бы все вспомнила. — Говоря это, Джейн вспоминала, как она жила последние несколько дней и что думала. Впервые она высказала эти мысли вслух. — Все вокруг так заботливы, предупредительны, все ходят передо мной на цыпочках, все хотят, чтобы я побольше отдыхала, а у меня от всего этого возникает такое чувство, будто я живу под стеклянным колпаком. Пожалуйста, — повторила она, — расскажите мне о Дэниэле.

— Ну ладно, слушайте, только не говорите потом, что я вас не предупредила.

Джейн кивнула в знак согласия, и Кэрол начала свой рассказ.

— Мы поженились, когда мне было двадцать восемь лет. И надо сказать, что я действительно была готова к замужеству. Я не была самой хорошенькой девушкой в нашем квартале, к тому же я всегда отличалась полнотой, а все мои подруги уже давно повыскакивали замуж. Я уже отчаялась, а мои родители оставили последние надежды когда-нибудь сбагрить меня замуж. Вы больше чем на десять лет моложе меня, и, возможно, вам не знакомо такое отчаяние, да, кроме того, тогда не в ходу была теория, что, дескать, женщина может вполне обойтись и без мужчины. Вот тут-то и появляется Дэниэл Бишоп. Зубной врач. Красавец-мужчина. Он немного моложе меня, ну да подумаешь — какие-то пять лет! Короче, я была на седьмом небе от счастья и просто потеряла голову.

— Итак, вы поженились, — прервала ее Джейн.

— Ну, на самом деле, сначала я забеременела. Ну а потом мы поженились. Первой родилась Селина, а через несколько лет Эндрю. Сначала не все было гладко, но с течением времени противоречия сгладились. Наш брак с годами становился все удачнее. Казалось, все идет очень хорошо. Дэниэл процветал, дети росли здоровыми. Денег хватало с избытком. Ну а потом все пошло наперекосяк. Дэниэла ограбил компаньон, разразился скандал, потом был суд, потом заболела моя мать, вот тут-то наши отношения и расстроились. В довершение всего, после смерти мамы с нами стал жить мой отец. Думаю, что для Дэниэла всего этого было слишком. Я пыталась поговорить с ним, но он никогда не отличался склонностью к доверительным разговорам. Он любил избавляться от стрессов гимнастикой. Но в этом я никогда не могла составить ему компанию. Я всегда была далека от спорта. Он пристрастился к бегу, превратился просто в фанатика этого дела. Он не мог ни одного дня обходиться без пробежки. Вначале пытался уговорить меня бегать вместе с ним, но я сказала ему, что стара бегать по утрам. Пусть бегают те, кто помоложе. Наверное, это была моя ошибка. Потом какой-то его бывший одноклассник предложил ему вступить с ним в долю. Дэниэл согласился. Для этого мы переехали в Бостон. Нам это подходило. Мы решили, что на новом месте сможем начать все с начала. Во всяком случае, мы пытались убаюкать себя такими рассуждениями. Купили этот дом, купили собаку. Дети пошли в школу. Казалось, все счастливы. Дэниэл был просто в восторге от своих новых компаньонов, ему нравилась его практика. Он вступил в теннисный клуб, клуб гольфа и опять начал каждое утро бегать. Иногда он брал с собой собаку. Собственно, из-за этой собаки вы и познакомились.

— О, это так интересно, — встрепенулась Джейн.

— Да, я очень хорошо помню этот эпизод. Как-то муж пришел с работы и решил, что нашему псу требуется сделать зарядку и прогуляться. Нашу собаку зовут Малыш, как того крутого парня из «Далласа», — вы, конечно, видели тот фильм. Перед тем как совершить пробежку, Малыш почувствовал зов природы и решил ему последовать. Естественно, Дэниэл не обратил на это ни малейшего внимания и спокойно разминался, пока наш пес делал свои дела на вашей лужайке. Вдруг он услышал страшный вопль. Думаю, что этот вопль услышал весь поселок.

— Это кричала я? — спросила Джейн, заранее зная ответ.

— Убери эту тварь с моей лужайки! — вопили вы. — О! Это было грандиозно. Эй, ты, оглох что ли? Забирай с моей лужайки эту пакость! Вы выскочили из дома, потрясая кулаками. Дэниэл потом рассказывал, ему показалось, что вы готовы избить его.

— Этого не может быть!

— Может, может. Вы были просто неподражаемы. Такая маленькая фурия. «У меня маленькая дочь. Она играет на лужайке, а ваша псина…» — кричали вы. При этом вы употребляли такие сочные словечки. Я слушала и наблюдала всю эту сцену с крыльца и получила истинное наслаждение. Единственное, что меня расстроило — это реальная угроза лишиться ваших замечательных шоколадных тортов. Дэниэл послушно побежал домой за пластиковым пакетом и собрал все собачье дерьмо с вашей лужайки. После этого случая вы подружились и скоро начали вместе бегать по утрам.

— Да, кажется, у меня несладкий характер.

— Это уж точно. — Лицо Кэрол стало серьезным.

— Когда Дэниэл уехал?

— Двадцать третьего октября. Не было никаких ссор и раздоров. Не случилось ничего такого, о чем можно сказать: «Вот причина». Нет. Все произошло очень буднично и спокойно. Просто ему стало невмоготу. Он устал. Устал от моего отца, устал от двух наших подростков, устал от меня. Он решил, что еще достаточно молод, чтобы попробовать себя в роли холостяка. Он купил за миллион долларов часть дома на набережной в центре Бостона. Теперь бегает по утрам по Фридом-Трэйл, ходит пешком на работу; когда ему это надо — навещает детей; короче говоря, живет в свое удовольствие. Вот такие дела.

— Да. — Джейн подумала о губной помаде, которую купила, а потом забросила. Она решила по возвращении домой воспользоваться ею.

— Как это происходит? — вопрошала Кэрол. Она встала, подошла к кухонному столу, налила себе еще чашку кофе и положила на тарелку овсяного печенья с изюмом. — Хотите еще? — спросила она у Джейн.

— Нет, спасибо. — Джейн покачала головой.

— Я хочу сказать, как они ухитряются всю жизнь оставаться маленькими детьми? Как получается, что они забывают о своей пожизненной ответственности и назначают свидания молоденьким блондинкам, а нам в это время остается только сидеть и ждать, когда у нас волосы на лобке поседеют? Я спрашиваю вас — это что, правильно? — Она съела одно печенье и принялась за другое. — Что вы можете обо всем этом знать? Ваш муж — само совершенство.

— Да, он кажется очень милым, — согласилась Джейн, чувствуя себя идиоткой. Это все, что она могла сказать о человеке, с которым ее связывали одиннадцать лет супружества: он кажется очень милым.

Она повернулась к Кэрол и увидела, что женщина смотрит на нее внимательным напряженным взглядом, словно хочет сказать что-то очень важное.

— Что? — спросила она.

Кэрол странно засуетилась. Она подняла ко рту чашку кофе, но поставила ее на стол, не отпив ни глотка, потом с таким же результатом взяла с тарелки печенье.

— Что? — спросила она, передразнивая Джейн. — Что вы имеете в виду?

— У вас такой вид, будто вы что-то хотите мне сказать.

Кэрол помотала головой:

— Нет. Ничего.

— Пожалуйста, скажите. Ведь вы что-то хотели сказать мне о Майкле? Что-то о наших отношениях?

Кэрол взяла в руку чашку кофе и на этот раз сделала большой глоток.

— Если вас интересуют подробности ваших с Майклом отношений, то лучше всех об этом знает сам Майкл. Вот у него и спрашивайте. А я ничего не могу сказать вам, потому что действительно ничего не знаю.

— А если бы знали, то сказали бы?

Последовала длинная пауза, во время которой Джейн изучала лицо Кэрол, пытаясь предугадать ответ. По радио передавали дуэт Роя Орбисона.

— Разве Рой Орбисон не умер? — вдруг спросила Кэрол.

— Сейчас подумаю, — ответила Джейн, чувствуя, что порвалась нить важного разговора. — По-моему, он умер несколько лет назад.

— А я вот не помню. Видите? Я же говорила вам, чем старше становишься, тем больше забываешь. Раньше я всегда помнила, кто когда умер.

С улицы послышался громкий лай.

— Малыш, заткнись! — рявкнула Кэрол через закрытое окно. Пес немедленно замолчал. — Как бы я хотела, чтобы все меня так слушались, — вздохнула она. — Да, кстати, хотите, я расскажу вам анекдот?

Джейн приготовилась слушать, понимая, что доверительный разговор по существу закончен.

— Одна женщина нашла волшебную лампу, потерла ее, и из лампы вылетел джинн. И говорит ей, что выполнит все, что только ее душенька пожелает. Ну, она и просит его: «Хочу, чтобы у меня бедра стали потоньше». Джинн возмутился: «Как так? В мире свирепствуют войны и эпидемии, люди умирают от голода, а ей, видите ли, нужны тонкие бедра. И это при том, что я могу выполнить любое ее желание». Бедная женщина смутилась и растерялась. Подумала с минуту и говорит: «Ну ладно. Пусть у всех бедра станут потоньше». — Кэрол оглушительно захохотала. Джейн с трудом выдавила из себя улыбку. — Как знать, — добавила Кэрол, — в каждой шутке есть доля правды. Вы посмотрите на свои бедра. Мой отец прав. Вы слишком худы. Возьмите печенье.

Джейн хотела последовать ее совету, но в этот момент раздался бешеный стук в дверь.

— Кэрол, — закричал со второго этажа старик, — кто-то стучит!

Но Кэрол уже была на ногах.

— Это Эндрю, как всегда, что-нибудь забыл, или Селина, которая так нагружена свертками, что не может достать из сумочки ключи.

Но Кэрол еще не дошла до двери, а Джейн уже знала, что это не Эндрю и не Селина.

— Джейн у вас? — В голосе Паулы слышались истерические нотки. — Я чуть с ума не сошла! — закричала Паула, ворвавшись на кухню и увидев Джейн. — Почему вы не сказали мне, что собираетесь выйти из дома?

— Не посчитала нужным, — солгала Джейн. — Мне просто не захотелось вас беспокоить.

— Я пришла к вам в комнату узнать, не надо ли вам чего-нибудь, а вас нет. Я обыскала весь дом, двор, гараж. Я обе́гала всю улицу, прежде чем догадалась прийти сюда. Я думала, я свихнусь. Я подумала, что вы опять убежали. — Бедная женщина чуть не плакала.

— Простите, пожалуйста, что я так вас напугала, — искренне сожалела Джейн. Конечно, с ее стороны было верхом безответственности уйти, не сказав Пауле, когда она собирается вернуться.

А, собственно, почему ей надо кого-то предупреждать?

«Я просто хотела ненадолго выйти из дома», — подумала она.

— Я прекрасно понимаю вас, — вдруг мягко заметила Паула. Джейн была поражена таким поворотом дела. Она не ожидала от Паулы такой чуткости. — Только в следующий раз предупреждайте меня.

— Непременно предупрежу.

— А теперь, — Паула посмотрела на часы, — нам действительно пора домой. Вам хорошо бы поспать, перед тем как вернется доктор Уиттекер, и, кроме того…

— Я знаю, — прервала ее Джейн. — И, кроме того, мне пора принимать таблетки.