Белая лошадь, черные ночи

Глава 31

Сабина

Зажав мне рот одной рукой, Вульф вставляет маленький ключ в неприметную дверь, которую я не заметила в темноте. Это дверь для слуг, такая же, как в моей спальне, но она из простого дуба, поскольку не может слиться с каменными стенами. Он втягивает меня в тускло освещенный проход и захлопывает дверь, как раз в тот момент, когда мы слышим новые голоса в нескольких шагах от того места, где мы только что стояли.

Когда голоса стихают и нас окружает тишина, он наконец убирает руку.

― Райан заметит, что я ушла, ― говорю я тихим шепотом, сердце стучит. ― Он будет искать меня. Если он застанет нас вместе…

― Предоставь это мне, маленькая фиалка. Я услышу, если кто-нибудь будет рядом. ― Его широкая ладонь нежно прижимается к моей щеке, и он наклоняется достаточно близко, чтобы прикоснуться к моим губам поцелуем. ― Только постарайся не кричать мое имя слишком громко, когда я буду трахать тебя.

Его губы жадно впиваются в мои, после чего он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и ведет меня по проходу.

Боги! Мое сердце трепещет, как птица, летящая в ловушку, чувствующая опасность, но все равно двигающаяся вперед. Что я делаю? Неужели я сошла с ума? Бастен предал меня. Он переспал со шлюхой. Я не должна быть здесь с ним! Но когда я смотрю на него, моя решимость улетучивается. Тоска и желание спешат заполнить пустоту.

Я ненавижу его… Я ненавижу его… Я ненавижу его.

А еще я хочу его так мучительно, что вот-вот разлечусь на кусочки.

Проход для слуг узкий, освещенный латунными лампами через каждые двадцать шагов, поэтому мы постоянно погружаемся в темноту и выходим из нее. Стены отделаны простыми деревянными панелями, под ногами лежит темный зеленый ковер, призванный приглушать шаги.

― А что, если мы встретим слугу? ― говорю я, задыхаясь.

― Мы одни. Я бы почувствовал запах, если бы кто-то был рядом. Все собрались в бальном зале, чтобы обслуживать вечеринку.

Я пропускаю свою собственную вечеринку по случаю помолвки. Мой жених ждет меня у пустого кресла за столом Верховного лорда. Ну и что? Я ни о чем таком не просила. Райан дергал меня за ниточки через половину Астаньона, и будет справедливо, если я их оборву.

Бастен знает эти проходы наизусть, и мне интересно, как часто он их использует. Он что, слуга? Ему полагается держаться в стороне, приглушая свои шаги, чтобы не потревожить Валверэев? Или он свободно ходит по главным залам как друг Райана? Я не могу понять его статус, кем он является ― слугой или семьей, и не уверена, что он сам знает.

Он ведет меня по узкому проходу. Затем вверх по двум лестницам. Здесь так много поворотов, что у меня голова идет кругом. Я совсем потеряла ориентацию, когда он останавливается, чтобы отпереть очередную дверь. Когда он открывает ее, меня встречает запах знакомых духов.

Мы в моей спальне.

― Этот ключ, ― говорю я, когда он убирает его обратно в карман. ― Он отпирает все двери?

― Те, к которым есть доступ у слуг. Но не смей даже думать об этом. ― В его глазах мелькает предупреждение. Он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что мысли о побеге всегда крутятся в моей голове. Я ничего не могу с этим поделать. Я так долго была в заточении, что в моем сознании образовалась глубокая река мыслей, которая течет только в одном направлении.

Лунный свет струится сквозь высокие окна. Фонарь на моем туалетном столике мерцает, в остальном в комнате царит темнота. Бастен подходит к главной двери и запирает ее на засов. Затем он поворачивается ко мне как охотник, преследующий добычу. Одной рукой он расстегивает латунный ошейник на шее. Он выдергивает кожаные шнурки, и тот с глухим стуком падает на ковер.

Его горящий похотью взгляд невозможно истолковать неверно.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить прилив крови к нижней половине тела. Я чувствую головокружение. В тусклом свете Бастен похож на темного бога как никогда раньше. И боги, как же я хочу, чтобы он взял меня как бог.

Это неправильно, я знаю. Я помолвлена с другим мужчиной. Годы изучения наставлений бессмертной Айюры о целомудрии говорят мне, что я не должна этого делать. Но сколько верности я должна Райану?

Ни одной чертовой капли.

Бастен расстегивает наплечные пластины и снимает их по одной, двигаясь медленно, чтобы металл не звенел. Он расстегивает обшлаги на предплечьях. Его глаза не отрываются от моих. Я чувствую себя в ловушке, как кролик, околдованный взглядом змеи. Он медленно идет ко мне, отстегивая кожаную нагрудную пластину с гербом Валверэев. Он кладет ее на изножье кровати.

Сняв доспехи, он стоит в одних штанах, меч низко висит на бедрах, а рубашка отличается от той, которую я одалживала столько раз, что она стала как вторая кожа. Ладони ноют от желания сжать ткань в кулак. Он подходит достаточно близко, чтобы почувствовать тепло его тела. Он кладет тяжелую руку на основание моего горла.

― Скажи, что этот поцелуй не вызвал у тебя никаких чувств.

Я знаю, какой поцелуй он имеет в виду. Когда я сидела на коленях у Райана, мои руки обвивали его шею, наши языки слились. Но я не хочу, чтобы он знал правду.

― А как же шлюха? ― спрашиваю я. ― Ты ничего не чувствовал с ней?

Его ладонь скользит вверх и легко сжимает мое горло, когда он наклоняется ко мне с едва сдерживаемым нетерпением.

― Я не трахал никакую шлюху. После тебя я не вставлял свой член ни в одну женщину и не собираюсь. Маленькая фиалка, разве ты не знаешь, что я никогда не смогу захотеть никого, кроме тебя?

Мои губы прикрываются, чтобы издать тихий стон. Этот мужчина мучает меня. Он собирается уничтожить меня. А я с такой готовностью делаю шаг в зыбучий песок, умоляя его похоронить меня целиком.

― Бастен, ― тихо стону я.

Он прикрывает веки.

― Повтори это еще раз. Скажи мое настоящее имя.

Я сглатываю комок в горле, вызванный тем, что его рука все еще нежно сжимает его.

― Бастен.

Не успеваю я опомниться, как он поднимает меня с пола, словно я ничего не вешу. Мои ноги, которые свободно двигаются благодаря боковым разрезам платья, инстинктивно обхватывают его бедра. Как только наши тела соединяются, из него вырывается глубокий, хриплый вздох.

Он разворачивает меня и прижимает спиной к стене. Шершавый камень царапает мою спину, словно ногти. Красивые крылья из гусиного пуха трещат и ломаются на части. Перья дождем сыплются на пол. Кажется, его не волнует, что мы уничтожаем наряд, который, должно быть, стоит больше, чем он зарабатывает за год.

Наши губы сливаются в поцелуе, который становится битвой воль. Его рот горячий. Его язык ласкает и гладит мой, словно хочет поглотить всю меня. Твердый край его зубов касается моей нижней губы. Он втягивает ее в рот, прикусывая достаточно сильно, чтобы молния пронеслась по моему телу до самых пальцев ног. Я запускаю руку в его волосы, прижимая его голову к своей. Это похоже на игру, и мы оба полны решимости победить.

Его руки на моей заднице свободно исследуют меня, словно я его приз, который он хочет разграбить. Прорези платья позволяют ему касаться моих самых интимных мест, защищенных только атласными трусиками.

― Их нужно снять, ― резко приказывает он.

Я дергаю бедрами, и он опускает меня на пол. Сначала он берется за сломанные крылья, расстегивает кожаные ремни на моей груди и спускает их с плечей. Я глубоко вдыхаю, наконец-то освободившись. Но прежде чем я успеваю выпутаться из трусиков, он опускается передо мной на колени, словно собираясь молиться богам. Грубо отодвинув прорезь платья, он проводит руками по передней части моих трусиков. Его горячее дыхание охлаждает и без того влажную ткань. Он так близко к моей киске ― должно быть, захлебывается в моем аромате. Мои щеки пылают от осознания того, что он видит, насколько я уже мокрая, мое тело жаждет его настолько, что я просто теку от желания.

Он зацепляет пальцами края трусиков и медленно спускает их вниз по моим ногам, проводя ладонями по гладкой коже бедер и икр, пока не достигает моих ступней. Затем он прислоняется лбом к моей нижней половине и стонет.

― Твой запах. Я жаждал его. Ничто его не заменит.

Он встает и расстегивает брюки, а затем снова хватает меня за задницу, отбрасывая юбку платья в сторону, чтобы обхватить моими ногами свои бедра.

Моя голова откидывается к стене. Что со мной не так? Я ненавижу этого мужчину… но моему телу все равно. На самом деле, от ненависти я становлюсь еще более влажной. Это нелепо, но ненависть ― мощная форма связи. Долгое время это был единственный язык, который я знала. И Бастен такой же. Нас вырастили в насилии, поэтому неудивительно, что мы жаждем его.

Мы оба так чертовски извращены. Такие сломленные.

По крайней мере, мы сломлены вместе.

Его веки опускаются, когда он освобождается от штанов и прижимает свой член к моему входу. Он скользит кончиком вверх и вниз по моей блестящей киске, а его грудь вздымается.

― Боги, ты такая чертовски мокрая.

Мои бедра подрагивают, не в силах сдерживаться. Мой язык высунулся, чтобы смочить пересохшие от быстрого дыхания губы. Но как бы я ни ерзала, он продолжает дразнить меня.

Он требует:

― Скажи мне, что ты думала обо мне, когда целовала его.

Я обнажаю зубы, и меня охватывает яростная вспышка гнева.

― Я не думала. Я ненавижу тебя, я вообще о тебе не думаю.

― Ты такая чертовски красивая, когда врешь, ― бормочет он, а затем наконец берет меня одним жестким движением.

Из моего горла вырывается вздох, когда его член полностью заполняет меня. Клянусь богами. Ни одно чувство в мире не сравнится с тем, как ощущается Бастен внутри меня. Мое возбуждение облегчает проникновение, но он такой большой, что все равно растягивает меня так, что это приносит и удовольствие, и боль. Он на мгновение зарывается лицом в мою шею, а его член погружается в меня до упора. Затем он выходит и снова входит рывком.

Я вскрикиваю, преодолевая давление, и он зажимает мне рот одной рукой, а другой поддерживает меня.

― Тише, ― дышит он. ― Ты же не хочешь оповестить весь замок о том, что я трахаю невесту Райана.

Но когда он мощными толчками вбивает меня в стену, я не могу удержать свои стоны. Он прижимает руку к моему рту, чтобы заглушить их.

― Вот так, ― говорит он низким голосом. ― Покажи мне, как тебе это нравится. Как ты, блядь, не можешь удержаться.

Я плотнее обхватываю его дрожащими бедрами, наши мокрые тела скользят. Разрезы на платье рвутся. Оно уже испорчено ― разорвано в клочья грубой каменной стеной, пропитанной моим желанием.

Его пальцы впиваются в мою задницу, и он врезается в меня жесткими, горячими толчками. Шлепки нашей кожи звучат громче, чем мои приглушенные стоны. Я чувствую каждый его дюйм, скользящий внутрь и наружу. Это вызывает во мне какое-то безумие, которое отключает мой мозг и превращает меня в животное. Схватив его за плечи, я приподнимаю бедра в такт его толчкам.

― Кивни головой, ― приказывает он. ― Покажи, что тебе это нравится.

Моя голова покачивается над его ладонью. В награду он меняет положение и проникает в меня еще глубже. Я чувствую себя набухшей, нуждающейся. В моей нижней половине нарастает буря, которую я не могу остановить. Мои бедра напрягаются, я качаю бедрами быстрее, призывая ее. Жаждая ее. Жар нарастает настолько, что я чувствую, как приближаюсь к развязке, и моя киска сжимается вокруг его члена.

― Нет, ― рычит он. ― Еще нет.

Он полностью выходит из меня. Он убирает руку от моего рта как раз вовремя, чтобы я успела возмущенно запротестовать.

― Бастен, пожалуйста! ― задыхаюсь я, злясь на него за то, что он заставляет меня умолять.

― Я сказал, что еще нет. ― Он несет меня к кровати, где опускает мою задницу на меховое покрывало. Он стоит надо мной, глядя на мое распростертое тело в разорванном, испорченном платье, а затем широко раздвигает мои колени.

Он опускается у изножья кровати, его губы приоткрыты, и когда меня осеняет, что он задумал, мои глаза расширяются.

― О нет, ― говорю я. ― Не это. Это слишком. Я не выдержу!

В последний раз, когда он касался меня своим ртом, я разлетелась на миллион кусочков. Боюсь, что в этот раз я не смогу собрать себя снова.

Он смотрит на меня безжалостным взглядом, опускаясь ртом к моей киске.

― Меньше болтай, когда я тебя трахаю.

Он безжалостно лижет и сосет мое набухшее лоно. Его язык ласкает мои внешние складочки, поглаживая изгибы. Он проводит языком снизу доверху, а затем захватывает мой клитор между губами и сосет.

Я вскрикиваю, и тут же зажимаю рот рукой, чтобы заставить себя замолчать. Мое сердце бешено колотится. В любую минуту Райан может подойти к двери. Или Бриджит может войти через дверь для слуг, чтобы подготовить комнату к ночи. Мы не можем быть пойманы. Неизвестно, каким извращенным способом Райан нас накажет.

Но давление нарастает слишком быстро. Буря приближается, готовая вот-вот разразиться. Бастен просовывает в меня палец, сильно поглаживая внутри и одновременно посасывая чувствительный бутон.

Это все, что нужно. Я взрываюсь. Волна обжигающего удовольствия захлестывает меня, словно я погружаюсь под воду. Мой мозг немеет, когда я оказываюсь в плену шторма. Я невесома, словно искры костра, летящие к звездам.

Моя голова откидывается назад, прижимаясь к одеялу, а рот открывается, чтобы позволить вырваться наружу рваным вздохам. Бастен вытирает рот тыльной стороной ладони, а затем расстегивает на талии пояс с перевязью, на которой висит меч ― последняя часть его доспехов. Он позволяет мечу упасть на пол.

Я понимаю, почему, когда он заползает на меня сверху с таким видом, который говорит мне, что он еще не закончил со мной и что ему нужна полная свобода движений, чтобы выполнить то, что он задумал. У меня перехватывает дыхание.

― Я не могу кончить снова, ― задыхаюсь я. ― Еще нет.

― Сможешь, милая. Сможешь.

Он начинает целовать меня с дьявольской страстью. Выгнув спину, я, как кошка, упираюсь в твердые плоскости его мышц. Он обхватывает меня рукой, а затем без предупреждения переворачивает меня на живот.

― Бастен! Что ты… ― Мои слова замирают, когда он отбрасывает в сторону разорванную юбку, обнажая мою голую задницу, обдуваемую прохладным воздухом комнаты. Он хватает меня за бедра и поднимает их так, что я стою на коленях, упираясь локтями в кровать.

Его руки разминают мои ягодицы, железной хваткой удерживая мои бедра в плену. Я понимаю, что он хочет трахать меня вот так, набрасываясь сзади, как животное.

― Эта киска принадлежит мне, ― рычит он. ― Ты понимаешь? Ни один другой мужчина не прикоснется к ней. Ни Райан. Никто.

Вспышка гнева заставляет часть меня бороться с его хваткой, и в то же время другая часть меня хочет придвинуться ближе, чтобы принять его член.

― Мое тело принадлежит мне, ублюдок. Я буду делать с ним все, что захочу.

― Нет. Оно мое.

Он дразнит головкой члена мой вход, и, ей-богу, этот угол вызывает совершенно новую волну ощущений. Мое предательское тело снова жаждет его.

Он снова дразнит меня, чуть глубже вдавливая головку своего члена в мое набухшее тепло.

― Скажи, что ты хочешь меня, Сабина.

― Я хочу, чтобы ты меня трахнул, ― сердито отрезаю я, поворачивая голову так, чтобы видеть его. ― Больше ничего не будет.

Он проталкивается еще на дюйм, так неглубоко, что это похоже на пытку. Он точно знает, что делает. В его голосе звучит темная, голодная глубина:

― Скажи мне, что ты меня любишь.

Мое сердце колотится, как копыта разъяренной лошади о дверь стойла. Как он посмел, с его членом во мне, сказать такую жестокую вещь?

Я задыхаюсь от шока и выплевываю:

― Я никогда этого не говорила!

Он кладет руку мне на поясницу, сдерживая себя, чтобы не ворваться в меня, как он явно хочет.

― Ты думаешь, я не знаю, как выглядит любовь? Ну же, маленькая фиалка. Я могу читать тебя, как книгу. Ты любишь меня. И уже давно любишь. Признайся в этом, и я заставлю тебя увидеть звезды.

Его хрипловатый голос становится мягче, уговаривая. Тот самый проклятый тон, который он использовал, когда обещал сбежать со мной. И я ненавижу Бастена за это больше, чем за что-либо другое. За эти мимолетные проблески уязвимости, которыми он так скупо делится. Моменты, когда я могу увидеть его настоящего, кого он скрывает от всех, кроме меня.

― Скажи это, Сабина. Скажи, что любишь меня. Это все, что тебе нужно сделать.

Его голос такой нежный и в то же время такой властный. Его тон умоляет меня поверить в то, что я могу ему доверять, но я уже попадалась на это раньше. Он показывает мне кусочки этой стороны себя, искушая меня подлинной личностью, которая, как я знаю, похоронена где-то там, но в тот момент, когда я опускаю свои стены, он возводит свои собственные.

― Я ненавижу тебя, ― выдыхаю я, глаза закрыты, челюсть сжата. ― Я ненавижу тебя так сильно, что мне больно. Больше всего я ненавижу то… что люблю тебя.

Из него вырывается неровный выдох. Его тело перемещается ко мне, его руки нащупывают мои изгибы. Его член упирается в мой вход.

― Хорошая девочка, ― дышит он.

Он врывается в меня одним движением. Я задыхаюсь, опираясь на локти, мое зрение затуманивается. Он тянет мои бедра назад и снова погружается в меня. И снова. Его удары теперь быстрые и поклоняющиеся ― награда за то, что я произнесла эти слова. Как бы я ни задыхалась от гнева, чувство между ног побеждает. Я толкаюсь бедрами ему навстречу, чтобы его член попал в то место внутри меня, где покалывает. Он тянется к моей груди, лаская соски.

― Вот так, ― призывает он. ― Возьми то, что хочешь. Возьми то, что тебе нужно.

Он обращается с моим телом так же искусно, как с луком и стрелами. Прикасаясь к нужным местам, нащупывая чувствительные зоны, знает, когда нужно действовать легко, а когда жестко. Прошло совсем немного времени, и моя киска снова сжимается, близкая к очередному освобождению. С каждым его толчком пульсация нарастает. Я дико насаживаюсь на его член, не заботясь ни о чем, кроме того, чтобы получить желанную разрядку.

Он перекатывает мой сосок между пальцами, и это освобождает меня. Удовлетворение обрушивается, как трескающийся лед, опустошая меня. Топит меня. Превращает меня в трепещущую массу жидкого удовольствия.

Мои бедра грозят сдаться, и Бастен обхватывает меня за них, чтобы удержать, а сам начинает двигаться быстрее.

― Да. Блядь. Ты моя, маленькая фиалка. Моя.

Он входит в меня последним глубоким толчком, погружаясь до упора. Я чувствую, как его член пульсирует, растягивая мои скользкие внутренние стенки, выплескивая горячие струи спермы, которые заполняют меня. Это так приятно. Его горячая сперма. Его пульсирующий член. И это так неправильно, абсолютно грязно, грех, который я никогда себе не прощу, но так же необходимо, как дышать.

Я падаю на кровать, все еще в рваном маскарадном наряде, а Бастен идет к умывальнику и берет тряпку. Он возвращается и вытирает меня с такой нежностью, что у меня сжимается сердце. Я чувствую приближение подступающих слез.

Из всех жестоких поступков, которые он совершил, заставить меня признаться, что я его люблю, было самым худшим. Я не хотела признаваться в этом даже самой себе. Я думала, что люблю Адана, а на самом деле мне нравилась идея выбраться из монастыря и начать новую жизнь. С Бастеном, говорила я себе, все было точно так же. Мои чувства к нему были иллюзией. Это не могло быть любовью, потому что я не знала, что такое любовь.

Я должна была знать, что он сможет прочесть тайну, похороненную в моем сердце. Стыд, о котором я не хотела, чтобы кто-то узнал. Я отдала ему свое сердце, полностью и безоговорочно, и даже после его предательства я все еще так чертовски влюблена в него, что не могу мыслить здраво.

Я смахиваю слезу, не желая, чтобы он видел. Я имела в виду то, что сказала ― я люблю его, но и ненавижу тоже. Мы просто не можем держаться друг от друга подальше. Может, все дело в этом месте. Дюрен. Сорша-Холл. С его греховной природой это место опаснее, чем все, где я когда-либо бывала. Даже несмотря на верность Бастена своему хозяину и мою ярость из-за его предательства, нас продолжает тянуть друг к другу, как кружащиеся планеты. Я знаю, что это курс на уничтожение, но я беспомощна, чтобы прекратить это.

Бастен опускается на кровать рядом со мной. Он вытирает слезу, скатившуюся по моей щеке, а за ней еще две.

― Я позабочусь о тебе, ― шепчет он тоном, от которого у меня все переворачивается внутри.

Он пытается поцеловать меня, но я отталкиваю его, с горечью вытирая слезы.

― Ты не можешь заботиться обо мне.

― Сабина. Я могу. Я буду.

― Ты не можешь! ― Я толкаю его сильнее, почти сталкивая с края кровати. Поднимаясь на ноги в рваном платье, я пинаю доспехи в сторону его ног. ― Убирайся!

― Пожалуйста. ― Его челюсть сжимается. Его горло сжимается в глотке, а стены проседают еще больше. ― Я не выдержу, если ты…

― Убирайся, Бастен, ― шиплю я. ― Забирай свои про́клятые богами доспехи и уходи!