Белая лошадь, черные ночи

Глава 32

Вульф

Я надеваю доспехи стражника Валверэй и покидаю комнату Сабины. Закрыв дверь за своей спиной, я прислоняюсь к ней головой, размышляя о том, как сильно я облажался в этот раз.

Да, я солгал Сабине, чтобы защитить ее. Это было оправдано. У меня не было выбора. Но хороший мужчина держался бы от нее подальше после того, как разбил ей сердце. Он не стал бы трахать ее у стены в платье для помолвки, пока она не заплачет.

Я не могу не приближаться к ней. Я никогда ничего не хотел так сильно, как ее. Не только секса ― хотя, черт возьми, секс просто умопомрачительный, ― но и ее любви. Знать, что она думает обо мне первым, когда просыпается, и последним, когда засыпает. Быть тем, кому она улыбается, кому дарит свои добрые прикосновения. Чтобы мое кольцо было у нее на пальце.

Прекрати, Вульф.

То, чего я хочу, невозможно. Она помолвлена с Райаном, который может обеспечить ее безопасность. Так что мне придется просто проглотить свое безудержное желание и смотреть со стороны, как они будут жить вместе, зная, что у меня никогда не будет того, чего я хочу.

― Вульф? ― произносит мужской голос, вырывая меня из размышлений. ― Ты только что вышел из комнаты леди Сабины?

Я вздрагиваю. Райан и двое Золотых Стражей стоят в конце коридора и странно смотрят на меня. Я так погряз в своих чувствах, что не услышал приближающихся шагов. Это на меня не похоже. Нехорошо. Я теряю самообладание.

Я выпрямляюсь, одной рукой проверяю пояс с перевязью, чтобы убедиться, что он правильно застегнут.

― Леди неважно себя чувствовала. Я проверял ее.

Райан медленными шагами подходит ближе.

― Она сказала, что собиралась подышать воздухом на балконе, но потом никто не смог ее найти.

Я прочищаю горло, пытаясь скрыть скачущий пульс.

― Как ее охранник, я все время следил за ней. Думаю, она выпила слишком много вина. Я уже собирался позвать Бриджит, чтобы она пришла и помогла ей раздеться.

Райан плавно повернулся к одному из солдат.

― Пошли за Бриджит. А ты… ― Он указывает на другого. ― Будешь стоять на страже у дверей леди Сабины до конца ночи.

Мое сердце начинает колотиться в груди. Я непринужденно говорю:

― Уверяю вас, милорд, я в состоянии…

― Мне нужно поговорить с тобой, ― прерывает меня Райан, рассеянно потирая руки. ― Максимэн может пока занять твое место.

Я морщусь при виде Максимэна. Я знаю его еще со времен обучения. Он старый злобный ублюдок, но очень способный охранник. Если бы мне пришлось выбирать кого-то другого для присмотра за Сабиной, я бы выбрал его ― и не только потому, что он уродлив, как койот. И все же я сомневаюсь.

Несколькими минутами раньше Райан застал бы меня трахающим его невесту. Есть ли шанс, что он что-то заподозрил?

― Как пожелаете, милорд, ― хрипло говорю я, когда мне приходится отступить от двери Сабины. Надеюсь, она уберет все улики нашего свидания до прихода своей служанки.

Райан ничего не говорит, пока я следую за ним по длинному коридору. Я сохраняю невозмутимое выражение лица, стараясь не выдать своей нервозности. Если он знает обо мне и Сабине, я заслуживаю подземелья, но это не значит, что я хочу туда попасть. К черту меня. У людей есть привычка исчезать в подземелье Сорша-Холла и никогда оттуда не выходить ― я знаю, потому что половину из них я сам туда отправил.

Мои страхи только усиливаются, когда Райан ведет меня к лестнице на нижний уровень. Наши ноги тяжело стучат, когда мы спускаемся. О, черт, он действительно собирается запереть меня в камере. Как я уже говорил Сабине, на нижних уровнях нет ничего примечательного, кроме холодильных камер для продуктов и подземелья. У меня всегда мурашки по коже от него. Так темно, есть лишь несколько покрытых паутиной фонарей. И сыро настолько, что в легких может вырасти плесень.

А еще здесь есть старые туннели, соединяющие Сорша-Холл с другими частями Дюрена. Они не использовались уже много лет, но, возможно, Райан планирует тайно провести меня куда-нибудь в город. Кроме основного туннеля, выходящего за городские стены, я никогда не исследовал остальные. Большинство из них обвалилось. Первоначальная конюшня замка располагалась здесь, под землей, но уже несколько десятилетий она лежит в руинах.

У подножия лестницы Райан резко сворачивает налево, и я внутренне ругаюсь.

Чертово подземелье, я так и знал!

Нервы сдают, и я начинаю:

― Милорд…

Он поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать.

― Я не люблю, когда прерывают мою помолвку, Вульф. Не без веской причины. Я должен вернуться к гостям, пока они не почувствовали неладное, так что оставляю тебя разбираться с… этим.

Смятение клокочет в моей груди, пока мы не сворачиваем за угол, где в свете мерцающего настенного фонаря появляются Фольк Блейдборн и еще один человек, скорчившийся на полу.

Мои опасения, связанные с подозрениями Райана и тем, что я останусь в подземелье, развеиваются.

― Фольк? ― удивленно спрашиваю я.

Когда я видел его в последний раз, он лежал без сознания возле гостиницы «Мэниуотерс», пока жители Блэкуотера пытались потушить пожар. Теперь он тяжело опирается на новую трость. Выглядит он неважно ― лицо пепельное, с глубокими морщинами, ― но для того, чтобы вывести его из игры, потребуется гораздо больше, чем пожар.

― Он прибыл час назад, ― ровно говорит Райан. ― Через старые туннели.

Как бывший Золотой Страж, Фольк знаком с секретами Сорша-Холла. Он тычет тростью в сторону сгорбленного человека.

― Я принес тебе подарок, Вульф. За то, что ты спас мою шкуру. — В его мрачном тоне нет ничего праздничного, и от этого у меня в животе что-то сжимается.

Я бросаю взгляд на Райана, но его лицо ничего не выдает. Тогда, присев, я стягиваю капюшон с лица мужчины. Становятся видны волосы, заляпанные кровью, и лицо, которое, хотя и трудно разобрать из-за всех синяков, настолько знакомо, что меня пронзает ярость.

Мужчина задыхается, его глаза моргают, когда он бормочет что-то от боли.

Я вскакиваю на ноги.

― Один из гребаных налетчиков?

Этот избитый, окровавленный человек мне знаком, потому что это я почти убил его. Это тот самый ублюдок, который пытался изнасиловать Сабину. Макс ― так его называли остальные. Мист растоптала его, и я не представляю, как он мог выжить после того, как под ее копытами раздробились кости его грудной клетки, но, видимо, мне следовало лучше осматривать тела. Я так торопился увезти Сабину в безопасное место.

Фольк втыкает конец трости в сочащуюся рану на боку мужчины, вызывая болезненный стон. Фольк улыбается с мрачным удовольствием.

― Когда я очнулся в Блэкуотере, я пошел по твоему следу. Достаточно людей видели вас на белом коне, чтобы указать мне направление к реке. А старая мельница Иннис ― известное убежище для налетчиков. В конце концов я нашел коттедж. Твои следы были повсюду. Этот был еще жив.

Мои мышцы дрожат от ярости, что этот мерзавец еще жив.

― Фольк подумал, что нам будет интересно его допросить, ― объясняет Райан, хотя я уверен, что Фольк и за то, что привел его сюда, назначил солидную награду. ― Есть шанс, что налетчик расскажет нам, почему он выбрал Сабину. Какие дела у короля Рашийона с ней и другими похищенными людьми, поцелованными богами.

Мне снова приходится держать себя в руках. Нелегко усмирить свой нрав, когда все, чего я хочу, ― это взять у Фолька трость и поглубже вонзить ее в каждую сочащуюся рану Макса, пока он не закричит, но я должен быть умным. Мне не нужно, чтобы Макс признался, почему король Рашийон хочет Сабину. Я знаю, почему. И если Максу действительно известен секрет Сабины, то мне нужны не его ответы, а его молчание.

Тем не менее, пока что мне приходится подыгрывать.

Я твердо киваю.

― Хорошо.

Райан отводит меня в сторону. В его глазах мерцает тьма, которая появляется, когда он что-то замышляет.

― Ты хотел вернуться к делам, Вульф? Вот твой шанс. Используй кулаки, как раньше.

Пытай его, имеет в виду Райан. Допроси его. Выбей из него ответы.

Я вздрагиваю, а затем пытаюсь скрыть свою реакцию, проводя рукой по челюсти.

― Ты ясно дал понять, что «вышел» означает «вышел».

― Все меняется, ― бормочет Райан, рассеянно глядя в сторону заброшенных туннелей, которые тянутся за пределы подземелья. ― Я послал дюжину наших лучших стражей к пограничной стене, чтобы они искали бреши. Прошло уже четыре дня. Никто из них не вернулся.

Мрачные предзнаменования витают в холодном воздухе, тянущем со стороны заброшенных туннелей. Золотые Стражи ― мощная армия из самых опытных наемников. Если дюжина лучших не вернулась, значит, у нас у всех большие проблемы.

― Значит, нам нужны ответы, ― настаивает Райан, бросая взгляд на Макса. ― Прежде чем король Рашийон сделает свой следующий шаг.

Мои руки сжимаются в кулаки. Я знаю, что должен сделать, но не хочу этого. Мне пришлось сдвинуть чертовы горы, чтобы вырваться из этого дерьмого бизнеса Валверэев и заняться чем-то достойным. Я поклялся себе, что больше не буду убивать во имя их жадности.

Но кто-то должен заставить Макса замолчать.

Фольк наблюдает за мной понимающим, сочувствующим взглядом, слушая наш разговор. Он, как никто другой, знает, сколько усилий я приложил, чтобы прекратить делать то, что Райан хочет от меня сейчас.

Я чувствую, что сам себя отправляю в ад, когда тихо шепчу:

― Я выбью из него ответы, но мне нужны и твои. Будь со мной откровенен. Что мне нужно знать о короле Рашийоне? Я уверен, что ты знаешь больше, чем рассказал мне.

Мышцы на челюсти Райана сжимаются, когда он ведет меня дальше по коридору, за пределы слышимости Фолька. Быстрым шепотом он сообщает мне:

― Вся Волкания закрыта, даже от соседей на севере и востоке. Открыта только часть западного побережья. Мой брат Лор встретил в нейтральных водах волканское парусное судно. Он взял пленных. Они рассказали историю о том, как тридцать лет назад король Рашийон ни с того ни с сего пришел к власти. Некоторые утверждали, что он был монахом, жившим на изолированном острове посреди гигантского озера. У него появились последователи, когда он заявил, что он наделен даром разбудить спящих богов. Сначала в это никто не верил, но потом он пробудил мифических существ…

― Итак, Золотой Коготь, о котором я тебе рассказывал, ― резко перебиваю я. ― Ты, блядь, знал, что он настоящий?

Он презрительно фыркает.

― Ты был ни при делах, Вульф. Ты хотел только охотиться. Эта информация была для внутреннего круга.

Мои кулаки сжимаются еще сильнее. Сердце бешено колотится. Выглянув в коридор, я вижу, как Фольк несколько раз ударил Макса ногой, пока тот не закашлялся, чтобы показать, что он еще жив. Как бы мне ни хотелось врезать по самодовольному лицу Райана за то, что он не сказал мне об этом, винить я должен только себя.

Я захотел уйти ― он разрешил.

― Значит, Рашийон планирует разбудить богов? Черт возьми. ― Все эти тупые уличные проповедники, пророчащие возвращение богов, наделают в штаны, когда поймут, что были правы. Но они потеряют гораздо больше, чем свои кишки, когда узнают, что на самом деле ждет их под этим переменчивым правлением.

Мы все. Все в Астаньоне.

― Рашийон должен найти десять мест упокоения, начиная с бессмертного Вэйла, ― предупреждает Райан. ― Это единственное, что его останавливает. Поэтому он отправил налетчиков в Астаньон и соседние королевства, чтобы похитить поцелованных богами людей с талантами, которые помогут в этом. Но это не объясняет, почему он выбрал Сабину. Ее дар не имеет никакого отношения к поискам.

В одном Райан прав ― дело вовсе не в ее даре.

Я тяжело, судорожно вздыхаю, пытаясь дать этой информации улечься в моем мозгу. Боги спали тысячу лет. Нет никаких записей о том, почему они уснули, несмотря на то, что Красная церковь проповедует, что это должно было быть испытанием для человечества. Тысячелетнее испытание? Да к черту. Человечество никогда не интересовало богов, только в качестве рабов. Люди сосредоточились на их красоте и драматизме, упуская из виду все их кровопролитные битвы. Теперь, спустя столетия, мы забыли о былых сражениях и, как идиоты, молимся о возвращении наших поработителей.

Если Рашийон разбудит богов, начнется совершенно новая глава. И нам в Астаньоне придется иметь дело не только с их тираническими целями; пробуждение богов повергнет в хаос и мир людей, и первым делом Волканию. Как только они снова заключат союз с Бессмертными, тут же нападут на нас. С немощным королем Йорууном на троне мы рассыплемся как карточный домик.

Мне вспоминается песня детства волканской проститутки. Что это было? Что делать со спящими богами? … Молиться, чтобы они не проснулись.

Я понимаю, что песня была о грандиозном плане Рашийона ― значит, он работал над ним десятилетиями.

Я двигаю головой из стороны в сторону, чтобы размять шею. Я в хорошей форме, но уже давно не использовал свою силу ни на ком, кроме животных. Человеческие кости, как известно, твердые ― чтобы их сломать, нужны мышцы.

― Пленник должен прийти в себя, ― говорю я, жестом указывая на Макса. Меньше всего мне хочется помогать этому ублюдку-насильнику, но это средство для достижения цели. ― Запри его в камере. Пусть кто-нибудь помоет его и перевяжет самые серьезные раны. Дай ему еду и воду на несколько дней. Он должен быть достаточно сильным, чтобы выдержать допрос.

Райан поглаживает короткую бороду, кивая. Блеск в его глазах острый, почти мерцающий. Проклятье, но мне кажется, он рад, что я снова в деле. И я его понимаю. Мы с ним с детства были ворами, соучастниками наших грехов, пока я не решил стать добропорядочным и не оставил его в одиночестве.

Он кладет руку мне на плечо.

― Я должен вернуться на вечеринку. Возьми отпуск, Вульф, чтобы подготовиться. Максимэн может охранять Сабину несколько дней. Как только у тебя будут ответы… ― он кивнул головой в сторону пленника, ― мы снова поговорим.

Мне не нравится, что Максимэн будет охранять Сабину, но сейчас этот налетчик гораздо важнее для ее безопасности, чем я, стоящий за дверью.

― Хорошо.

Он колеблется, прежде чем сказать:

― Тамарак.

На языке бессмертных это означает «чистый, как вода». В юные годы это был наш девиз, что мы всегда будем честны друг с другом, близки, как братья. Чувство вины выходит из тени и вонзает нож в мой бок. Я солгал ему. Предал его. Присвоил его невесту. А теперь он говорит мне наше старое слово, означающее непоколебимое доверие.

Чувство вины обжигает мне горло, когда я бормочу:

― Тамарак.

Как только Райан уходит, я возвращаюсь туда, где стоит Фольк, и, сложив руки на груди, с яростью смотрю на Макса. В конце концов я убью его, и сделаю это медленно и мучительно, чтобы он страдал за то, что сделал.

Фольк тихим голосом спрашивает:

― Райан знает?

― Знает, что?

― Что, блядь, ты думаешь? Что ты влюблен в девушку, для которой он устраивает вечеринку по случаю помолвки наверху.

Я снова вздрагиваю. Я инстинктивно хочу его ударить, чтобы заткнуть рот за такое предательское обвинение, но у Фолька добрые намерения, поэтому я усмиряю свой пыл. Пожевав внутреннюю сторону щеки, я в конце концов резко произношу:

― Я же говорил тебе, что не способен любить.

Он разражается презрительным смехом.

― Да, да. А я ― скачущая по облакам лисичка.

Его слова причиняют боль, потому что он слишком близок к истине. Я действительно забочусь о Сабине, больше, чем считал возможным. Но я совершенно уверен, что такой сломленный человек, как я, не может никого любить. Меня никогда не учили этому. Я никогда не видел этого чувства. И даже если бы я смог полюбить Сабину, я бы нашел способ разрушить эту любовь, так же, как и все остальное. Так что нет, я не люблю Сабину Дэрроу. Не могу. Но я могу мечтать о ней. Я могу фантазировать о ее улыбках и милых беседах с ее любимыми зверушками. Я могу жаждать ее ласки. Я могу быть одержим ею, обладать ею, делать все, что в моих силах, чтобы защитить ее.

― Ты останешься в городе на несколько дней? ― спрашиваю я Фолька, с трудом отрываясь от мыслей о Сабине.

― Что, помочь с этим? ― Он пинает Макса. ― Нет, друг мой. Дальше твоя забота ― я получил плату и больше не хочу иметь ничего общего с волканцами. Но я останусь здесь, чтобы выпить.

Уголок моего рта кривится в слабом подобии улыбки.

К тому времени, как я возвращаюсь в свою резиденцию, мое тело болит от усталости. Солнце только-только встает над горами Дармарнах на востоке. Я думаю о стене и часовых, которые там исчезли. О золотых когтях и грифонах.

О богах, которые не должны просыпаться.

Хотя все, чего я хочу, ― это забраться в постель и проспать несколько дней, я ворошу вчерашние угли, чтобы снова разжечь небольшой костер. Затем я выковыриваю незакрепленный кирпич из пола очага и откладываю его в сторону.

Под ним спрятано скомканное письмо лорда Чарлина. После долгого вздоха, наполненного предчувствием, я открываю и перечитываю письмо в последний раз, прежде чем навсегда уничтожить его.

Оно начинается достаточно ясно.

Сабина Дэрроу ― не моя дочь; я знал об этом с самого ее рождения. Моя жена, Изабо, приехала в Бремкоут уже беременной, она была жертвой неизвестного насильника. Ее тайны раскрылись только после ее смерти. Изабо, как выяснилось, была поцелованной богом и скрывала это в течение десяти лет…

Далее в письме описывается, как Изабо, будучи в отчаянии и спасаясь от своего таинственного обидчика, согласилась выйти замуж за лорда Чарлина. Она была очень красива, слишком хороша для такого, как он, но он согласился признать незаконнорожденного ребенка своим и защитить Изабо и ребенка своим титулом. Она отказалась говорить о своем прошлом, лишь заявив, что родом из маленькой деревушки на севере. Единственными ее вещами были потрепанная копия «Книги бессмертных», простой оловянный амулет, принадлежавший, по мнению Чарлина, ее матери, и Мист.

Она хранила верность Чарлину, но с неохотой выполняла свои супружеские обязанности. Вместо этого вся ее любовь и энергия уходили на Сабину. Сабина была зеницей ока, пока Изабо неожиданно не упала во время конной прогулки, ударилась головой о камень и трагически погибла.

И тут случилось то, чего никто не мог ожидать: Книга и амулет, которые Изабо хранила в неприметном сундучке, преобразились. Как и ее тело. Ее волосы цвета меда превратились в почти белый блонд, нос выпрямился, глаза изменили форму.

Оказывается, Изабо была одарена богом способностью маскировать внешность предметов, в том числе и свою собственную. Книга оказалась не копией «Книги бессмертных», а ее личным дневником, написанным на волканском языке. Оловянный амулет на самом деле был монетой из чистого золота, инкрустированной бесценными сверкающими драгоценными камнями, ― редкой звонкой монетой волканского трона.

Лорд Чарлин заплатил поцелованному богом провидцу, чтобы тот перевел дневник с волканского языка, а затем убил его, чтобы сохранить тайну. Из записей выяснилось, что насильником Изабо был не кто иной, как король Рашийон, только что пришедший к власти. Он сделал Изабо своей наложницей, но, когда выяснилось, что она беременна его первенцем, которая, как предсказал поцелованный богом провидец, будет поцелованной богом девочкой, она сбежала, добралась до побережья и оплатила корабль до астаньонского порта, а затем замаскировалась.

Лорд Чарлин заканчивает письмо неуклюжей попыткой шантажа:

Эта игра только началась, лорд Райан. Общественность ополчится против вас, если выяснится, что вы женились на волканской принцессе. У меня есть доказательства ― дневник Изабо и монета короля Рашийона. Если вы хотите сохранить тайну Сабины, вам придется дорого заплатить.

Лорд Чарлин Дэрроу

Король Рашийон может похищать поцелованных богом, которые помогут ему найти десять мест упокоения богов, но он ищет Сабину не для этого.

Он ищет ее, потому что она его дочь.

Искал ли он ее с тех пор, как Изабо сбежала двадцать два года назад? Что изменилось сейчас, что нового он узнал? Поскольку налетчик в Блэкуотере лишь приблизительно описал поцелованную богом девушку примерно возраста и внешности Сабины, я не думаю, что налетчики ― или даже король Рашийон ― знают ее настоящее имя или местонахождение. Они просто ищут любых девушек с такими параметрами, чтобы забрать их в Волканию и проверить, та ли она.

Я прослежу, чтобы все так и осталось.

Я сворачиваю письмо лорда Чарлина и бросаю его в огонь, наблюдая, как пламя уничтожает информацию о происхождении Сабины.

Далее мне нужно будет выяснить, как много знает Макс, и убить его прежде, чем он успеет что-то рассказать, хотя я не могу сделать его смерть слишком быстрой, иначе это может показаться подозрительным.

Затем мне придется заставить замолчать самого лорда Чарлина. С ним может произойти несчастный случай. Или, в крайнем случае, я вырежу ему язык. Одно можно сказать наверняка: никто, и в первую очередь Сабина, не должен узнать, что она несет проклятие дочери величайшего врага Астаньона.