Белая таежка

16

Кольча тупо уставился в песок и тянет жалобно:

Обхватив руками коленки, уныло покачивается в такт своей муторной песне. Сейчас Колокольчик напоминает мне золотистую бабочку, которая побывала в руках у жестокого мальчишки и всю свою яркую пыльцу с красивых крылышек порастеряла. От бравого Кольчиного вида не осталось и следа. Я, конечно, тоже сник, только себя со стороны не вижу.

Ванюшка сидит мрачный, насупленный. Глаза ему песком запорошило, и он все никак не может проморгаться. Хлопает белесыми ресницами, которые кажутся седыми на его багровом, загорелом, исхлестанном песком лице.

А мне уж и свет белый не мил. Глаза бы мои ни на что не глядели. Сколько старались, работали, денежки копили, волновались… И все коту под хвост! Нет у нас больше мотора. Был да сплыл!

канючит Кольча.

— Да заглохни ты! — не выдерживает командор, однако сам же добавляет горечи: — Пошли по шерсть, а вернемся стрижеными…

Страшно даже подумать, какой позор ждет нас в деревне. Ведь мы же наобещали, что фильм про строителей снимать будем. Думали, золото найдем, тогда все и откроем в школе. А вот теперь и не золота, и не фильма…

Чак виновато поглядывает на нас, развалившись чуть поодаль, Дружок беспечно хвостом помахивает, этому все трын-трава. А Чак понимает, чувствует: беда случилась. Большая беда.

Нет, он нисколько не виноват, что у нас мотор украли. Сами мы виноваты, что бросили его в лодке. Ураган налетел внезапно, по-разбойничьи, как из-за угла. Волны бились о камни, лес трещал, несло песок и гальку, сломанные сучья… А ворюга хитер, он подбирался к нашим лодкам с подветренной стороны, мы видели его следы у воды на мокром песке — полусмытые. Чак и не учуял поэтому.

— Никогда себе не прощу, какого лешего я вас на взгорок потащил палатку ставить! — хаманит-виноватит сам себя Ванюшка. Дедушку Петрована вспомнил: «Тумана болотного пуще огня бойтесь, парнишши!»

— Знал бы где упасть, так соломки постелил! — пробурчал я.

Ванюшка поглядел на меня, криво усмехнулся и смахнул набежавшую слезу с воспаленных глаз.

— Прогнозист, горе луково! И у меня, как назло, из головы вылетело: «Солнце в тучу, будет взбуча!»

— Там и не туча была, а всего-то обрывок маленький! — оправдываюсь я хмуро.

Да дело вовсе и не в этом. Закат был багровый, значит, к ветру. Как я мог позабыть? Но что же изменилось бы, если бы даже я и не ошибся, предсказал бурю? Ничего ровным счетом! Потому что у нас такой моды нет, чтобы лодку, как кобеля, на цепь сажать, а моторы прятать подальше. Даже пришлые туристы-дикари, которые все глубже стали летом просачиваться на Север, и те не пакостят в тайге. В тайге люди чище, требовательнее к себе становятся, оставаясь наедине с природой.

надоедливо начинает крутиться у меня в голове.

Кольча уверяет, что это не просто кража, а самая настоящая диверсия. Кому-то очень не хочется, чтобы мы плыли к нагорью. А это значит, что мы на верном пути.

— Брось ты! — брюзгливо начал Ванюшка. — Упер какой-то варнак мотор, а он и рад стараться, развел турусы на колесах.

Летом наш командор месяцами пропадает на лосиной ферме у отца, а там очень много таежных старичков чалдонов этим мудрым делом занимается, одомашнивает животных, вот и понабрался у них всяких присказок да поговорок. Поначалу вроде бы щеголял он такими словечками, а потом вошло у него в привычку.

— Если бы это был обыкновенный вор, то он бы и шитик наш со всем добром угнал, — возражает без особого воодушевления Кольча.

— А ты как отсюда выберешься? — иронически усмехнулся Ванюшка.

— Меня пожалел?

— Себя!

— Не доходит! — обескураженно роняет Кольча.

— Если ты с голоду в тайге загнешься, кто отвечать будет?

— Резонно! — соглашается Кольча.

— А за мотор много ли ему припаяют?

Кольча замолкает, не меняя позы, ворошит песок каблуком кованного железом горного ботинка. Я бездумно смотрю на ворону-растрепу, севшую на ближнюю сосну. Должно быть, и ей крепко перепало, намял ураган бока, сидит измученная.

навязла у меня в зубах нудная Кольчина песня.

— Накаркал! Приключений ему, видите ли, захотелось! — зло уел я Кольчу.

Он мне ничего не ответил и даже головы не поднял.

— А не Галкина ли это работа?! — вдруг кольнуло меня через минуту.

— Мели, Емеля! — устало отмахнулся Ванюшка.

В прибрежном ивняке, загородившем от нас протоку, послышалось вдруг какое-то бульканье, и оттуда вынырнула Галка в своей берестянке. Присев по-индейски на одно колено, она гребла веслом. Протока мелка, мотор был поднят.

— Эй, магелланы!

Мы вскочили все разом. Так бывает только в кино: я едва успел сказать «Галка», и вот она сама, легка на помине! Хохочет во все горло, заливается. Галка! Я, пожалуй, меньше бы удивился, если бы увидел в небе паровоз, про который она нам все уши прожужжала. Паровоз вместо самолета или вертолета!

На этот раз появление Галки даже обрадовало меня.

— Сейчас подойдет к нам и предъявит ультиматум, — сказал я тихонько Ванюшке с Кольчей. — Хотите получить свой мотор? Тогда берите меня с собой!

Берестянка между тем причалила, Галка выскочила на песок, закинула на одно плечо туго набитый рюкзак и к нам направилась.

— Я у мамы на рыбалке была, мальчики, — радостно объявила она нам. Мама не возражает, а папа раньше еще согласился отпустить меня с вами в поход.

— У нас мотор украли! — глухо выдавил Кольча.

Галкино лицо скривилось и стало совсем некрасивым. Она собралась заплакать.

— Попугиваете?

Мы молчали, и она поняла по нашему виду, что мы не врем.

— Попадет мне теперь из-за вас! — Галка бессильно опустила рюкзак и присела рядом с ним на песок.

— А ты-то тут при чем? — жестко бросил Ванюшка.

— Мотор-то наш! — проговорила Галка сквозь плач.

— Ваш?!

— Нет! Папы Карло!

Мы с Ванюшкой переглянулись.

— А как же он тогда в магазине очутился?

— Мы с Кольчей… принесли, — горько всхлипывала Галка. — У папы… чуть не на коленях… выпросили. Он его даже не опробовал! А ему осенью… на охоту…

— Это ты все крутишь-вертишь? — набросился Ванюшка на Кольчу. Хорош! Вашим и нашим в интересе спляшем!

Кольча стоял перед нами пришибленный и нелепо улыбался.

— Мы же за мотор денежки заплатили! — недоумевал я.

— Для отвода глаз! — буркнула Галка. — Они у Валюхи хранятся.

Вот почему Колокольчик вчера был какой-то не такой! Вот почему никакого впечатления не произвел на него Славный парень… прикативший на нашем моторе!

— Я же из добрых побуждений! — глухим надрывным голосом выдавил с трудом Кольча. — Галку бы вы ни за что не согласились взять, а из-за вашей амбиции государственное дело…

— Вот теперь сам и отчитывайся за мотор перед ее отцом! — сурово оборвал его Ванюшка.

— Политика лисьего хвоста! — оценил я действия Колокольчика. — Вот она как теперь боком тебе вышла!

Галка вытерла платочком слезы и как-то вдруг сразу взяла себя в руки. Вот ведь гуранская порода!

— Вы хоть ели сегодня?

К нам подбежал Дружок и принялся обнюхивать Галкин рюкзак, учуяв там еду. Чак стойко держится, верно несет службу, развалившись у палатки.

Галке никто из нас не ответил, но она и так все поняла: нам было не до еды. Уж Кольча бы обязательно покормил своего любимца.

— Пойду хоть чай вскипячу да сухарницу приготовлю.

Она забросила на плечо рюкзак и пошла к палатке. Мы остались на прежнем месте. Командор измученно опустился на песок, я тоже сел. В ногах правды нет. Кольча взволнованно метался перед нами, не находя себе места.

— Презираете меня, да?..

— Чего уж теперь после драки-то кулаками махать, — пробурчал примирительно командор. — Но как я тебе верить после всего этого буду?

— Я уж и сам себе не рад! — покаянно воскликнул Кольча. — Заносит… не в ту степь.

— Ну хватит уж казниться! — пожалел его командор, морщась как от попавшей под ноготь занозы.

Лицо Колокольчика вдруг так просияло, точно он исцелился в один миг от всех своих грехов.

— Парни, парни, идея! — растерянно пробормотал он. — Великолепная идея! Экспедиция не отменяется! Мы поставим Галкин мотор на дюральку и пойдем. Он послабее нашего «Вихорька», но шитик, я думаю, утянет.

— А с Галкой как? — не по-хорошему усмехнулся Ванюшка.

— Возьмем!

— Ты что, лук ел или так поглупел?

— Но это единственный шанс спасти экспедицию, командор! — взмолился Кольча.

До чего додумался — Галку взять! Да это же не поход будет, а одна мука. Сразу раздоры да ссоры начнутся. В деревне с одним не поладил, начинаешь дружить с другим. А в тайге как? Лучше уж плюнуть на все и домой поворачивать.

— Мальчики, идите завтракать! — позвала от палатки Галка.

Мы поднялись и пошли к палатке.

— Единственный шанс! — повторил Кольча.

— С Галкой водиться, что в крапиву садиться! — отрезал Ванюшка.

— Вот-вот! — поддакнул я.

У палатки на зеленой лужайке нас ожидали три миски с сухарницей. Наша таежная еда, сухарница. Приготовить ее можно очень быстро и вкусно, а главное, сытно поесть. Дома ржаной хлеб порежут тоненькими дольками, на противень положат, круто солью посыплют крупной и в печь на вольный жар. Соль к сухарикам прикипит, и станут они румяно-седыми. На охоте или на рыбалке воду вскипяти, брось в котелок эти сухарики, плесни три ложки топленого масла, вот тебе и сухарница готова. Садись скорее, ешь: сухарики должны не совсем размокнуть, аппетитно на зубах похрустывать. От этого у них особый вкус получается.

У Галки сухарница получилась куда с добром, но ели мы ее молчком, а потом поварихе никто даже спасибо не сказал. Чай пить не стали. Ванюшка поднялся и сделал нам с Кольчей знак за ним следовать. У Галки хватило ума не тащиться за нами, принялась посуду мыть.

— Взять ее придется, ребята, — тяжко вздохнул командор, присаживаясь у лодок на песок: там, где мы раньше сидели и Галку увидели.

Я этого никак от него не ожидал, изумленно вылупил глаза.

— Девчонка не мед, с придурью, — голос у Ванюшки зазвучал еще тверже и решительнее, по-командирски. — Меня самого от одного вида ее с души воротит. Но Кольча прав — хочешь не хочешь, а брать придется.

— Я с Галкой не поплыву! — уперся я.

— Вольному воля! — Ванюшка вскочил, резко повернулся и мотнул головой в сторону Галкиной берестянки. — Садись в ее посудину и скатертью дорожка!

Не сказав мне больше ни слова, он направился к палатке.

— Да ты сам себе этого потом не простишь, когда остынешь! миротворно и жалеючи сказал мне Кольча. Душевно так сказал, дружески. Пошли, перестань дурака валять, Миха.

Он подхватил меня под руку и потащил на угор, к палатке. Я не сопротивлялся.

Галка кормила сухарницей Чивчукчака.

— Вторую миску уминает, — сказала она Кольче, когда мы подошли, — а этот осмодей Дружок нос воротит.

— Ты их из одной миски?! — ужаснулся Кольча.

— А что?

— Дружок скорее лапы протянет с голодухи, чем уронит свое собачье достоинство!

— Гляди-ка, куражливый какой!

— Голод не тетка! — изрек командор. — Прижмет, так перестанет модничать.

«Человек практичного ума!» — вспомнились мне слова нашего классного руководителя, сказанные однажды в адрес Ванюшки.

По всему было видно, что он уже объявил о своем решении Галке. После я узнал, что в ответ она лишь бросила коротко:

— Давно бы так!

Не было у меня злости на Ванюшку, он прав: не поворачивать же нам оглобли?.. А вот на душе все равно было муторно. Галке вида не показываю, что мы из-за нее схватились сейчас на берегу, решаю установить с ней мирное сосуществование по принципу: нас не трогай, мы не тронем. Что из этого получится — не знаю. Боюсь, что она мне житья не даст.