Белая таежка

24

Бородатый Профессор и верзила задумали ночевать рядом с Ванюшкиным кедром. «Ночью спущусь тихонько — и ходу!» — решил командор.

Однако этому плану его не суждено было осуществиться…

— Куда потащимся на ночь глядя? — осовело бурчал верзила. — Утром уж пораньше…

Бородатого он нисколько не боялся. Тот в разговоре несколько раз назвал его по имени — Гурьяном. Кто они, куда и зачем идут, Ванюшка не мог понять. Только один раз проскользнуло что-то очень странное.

— Как бы не притащить довесок на хвосте! — брюзгливо промычал верзила, поглядывая в сторону речки.

— Дождутся, я у них живо отобью охотку по тайге блукать! — пригрозил раздражительно Профессор.

— Рога мочить? — усмехнулся Гурьян. — Не советую!

— Молчи уж, фуфло неумытое! — яростно набросился на него Профессор. Не люблю, когда блохи кашляют!

— Закрой форсунку! — огрызнулся Гурьян. И предостерег внушительно, показав здоровенный кулак: — Я бью только два раза: один раз по башке, другой по крышке гроба…

Профессор не полез на рожон, благоразумно умолк.

«Живо отобью охотку по тайге блукать!» Кому это он пообещал? Неужели нам?» — подумал тревожно Ванюшка.

Может, Антошке с его приятелями? Может, Профессор и есть тот самый Шеф, про которого поминал компаньон Антошки?

Вполне может быть. Такой в рядовых ходить не должен.

Антошка с напарником давно уже скрылись из глаз. Последний раз видел их Ванюшка в бинокль далеко внизу, где поблескивало на солнце полукружье Кутимы, огибавшей эту гору. Бородатый Профессор вздремнул маленько, когда спала жара, и пинкарями разбудил Гурьяна.

— Хватит дрыхнуть, чучело! Наготовь дров, я воды принесу.

Он отвязал котелок от рюкзака и направился к ручью. Гурьян матюкнулся пиратским голосом, пропитым и прокуренным, тяжело поднялся и пошагал, шатаясь, к сухой лесине, по которой Ванюшка залез на свой кедр. Затем передумал, поплелся как раз в ту сторону, где лежало ружье командора, но споткнулся о корень и растянулся, щелкнув каблуками сапог. Кряхтя и отдуваясь, поднялся, пнул корень, обругал его и, поколебавшись, повернул обратно, опять к Ванюшкиному кедру. Дотянулся с трудом до толстого сука и согнул его в дугу. Трах!

— У, черт! — взвыл Гурьян, махая рукой.

Сломавшись, сук осушил ему пальцы. Лицо верзилы свело от боли. Он рассвирепел, набычился и всей своей тушей навалился на сушину. Макушка ее треснула, переломилась. Сушина с хрустом шмякнулась на землю.

«Как же я теперь слезу?» — подумал Ванюшка.

Он не испугался. Лишь бы эти убрались, а слезть он как-нибудь слезет. Из двух бед всегда хочется избавиться от главной, вторая беда при этом пока в расчет не берется.