Белая таежка

42

Когда я закончил обыск, Галка позволила Профессору опустить руки и сесть, а мы расположились напротив шагах в двадцати. Я оделся, положил рядом с собой трофейное ружье, Галка мое принесла. Села она так, чтобы Профессор все время был у нее перед глазами, и на колени положила двустволку.

Из карманов его я выгреб американские сигареты «Кент», газовую зажигалку, изящную записную книжку-алфавит в кожаном переплете, авторучку фирмы «Паркер» с золотым пером, красивый шариковый карандаш пузатенький, видать, с толстым стержнем, долгопишущий, плоскую бутылку-фляжку коньяку и стопку визитных карточек. На карточках в типографии красивыми письменными буквами было напечатано: «Профессор Залесский Олег Аркадьевич», и шли рядком номера телефонов: служебный и домашний. Домашних оказалось даже два — второй загородный. Дачный. А в документах значилось, что кандидат исторических наук профессор Залесский Олег Аркадьевич командируется в северные районы Иркутской области для завершения работы над докторской диссертацией. 10 июня в Киренске отмечено командировочное удостоверение. Скрепкой к нему билеты прижаты — от Москвы до Иркутска и от Иркутска до Киренска, квитанции из гостиницы, счета на телефонные переговоры… Все чин-чинарем!

— Вот так штука! — тихонько шепнул я Галке и показал глазами на профессорское ружье, на ложе которого была привинчена серебряная пластинка: «Дорогому коллеге профессору Залесскому О. А. в день его сорокалетия от преподавательского состава НИИ».

— Туфта! — досадливо бросила Галка шепотком. — Липа!..

Я такого поворота дела никак не ожидал. У меня даже сердце екнуло, как это бывает, когда ступишь на твердое место, а нога неожиданно для тебя не находит опоры.

Кольча посапывает в две дырочки с оскорбленным видом. Дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю. Как хотите, так и расхлебывайте эту кашу, вы сами ее заварили.

Он и сел-то не рядом с нами, а чуть поодаль.

Галка нисколько не смутилась, просмотрев документы бородатого, даже бровью не повела.

— Золотишком интересуетесь, товарищ профессор? — желчно спросила она, налегая на последнее слово.

Кольча хотел что-то сказать ей, поднял на нее глаза.

— А ты сиди и не вякай! — сурово отбрила она его. — Горе луково!

Он буркнул что-то себе под нос и сконфуженно умолк.

Галка выжидательно посмотрела на бородатого. «А ну-ка попробуйте выкрутиться! — было написано на ее лице. — Заранее предупреждаю, со мной этот номер не пройдет!»

— Да, вы угадали, девочка, — благодушно улыбнулся бородатый. — Но лишь отчасти. Я ищу золото, так сказать, в отлитом виде. Ваш коллега уже об этом упоминал.

— Хватит темнить! — оборвала его Галка.

— Я вполне серьезно, без шуток, ребята, — невозмутимо продолжал бородач. — Ищу изваяние, Золотую Бабу. Это величайшая историческая ценность, ребята.

— Вы читали про нее что-нибудь? — ввернул Кольча.

— Помалкивай! — отмахнулась Галка, даже не поглядев в его сторону.

Она тоже разозлилась на Колокольчика. Сами посудите: мы переживаем, мучаемся, на животе столько проползли, чтобы спасти его, страхов набрались по горло, а он тут вась-вась с этим типом. Нашел кого слушать! Да все его бумажки, может статься, для того и собраны, чтобы пыль в глаза пускать таким простачкам, как мы. Все, баста! Мое колебание кончилось, я на стороне Галки.

— А где ваш Гурьян? — едко ввернул я.

— Гурьяна я отправил в эвенкийское стойбище. — Профессор не выказал ни малейшего смущения или удивления.

— Зачем? — подхватила Галка.

— Там живет древний шаман, у которого можно кое-что выпытать о Золотой Бабе. С годами он стал забываться, не очень строго контролирует себя.

Опять он про эту Золотую Бабу. Я не удержался и нагнулся к Колокольчику:

— Что за бабу он тут приплел?

— Древний идол, — обиженно бросил Кольча.

— Когда вернется Гурьян? — продолжала допрос Галка.

— Думаю, что дня через четыре.

— Он ваш ассистент? — вставил я шпильку Профессору.

— Нет. Проводник.

— Где вы с ним должны встретиться? — опять повела Галка.

— У Священного кедра.

— А где этот кедр?

— Здесь, недалеко. Вы его уже прошли.

— Давайте сходим, поглядим, — подал голос Кольча. — Там же пожертвования всякие. Что-нибудь возьмем для школьного музея.

— Нет, ребята, брать я вам ничего не позволю, — решительно произнес Профессор.

Галка даже фыркнула.

— Прям уж!

Весь в наших руках, он, обезоруженный, и еще распоряжается!

— Скоро шаманы должны привезти сюда на большое мольбище Золотую Бабу, — сказал бородатый. — Если они заметят, что кто-то побывал у их святыни, торжество будет перенесено куда-нибудь в другое место. А это значит, что Золотая Баба опять ускользнет от нас. И кто знает, быть может, навсегда, если не на столетия. О том, где она хранится, знает, один-единственный человек, который перед своей смертью передает ее назначенному старейшинами новому хранителю. Но ведь смерти бывают и внезапные…

— Хватит уж тень на плетень наводить! — оборвала Профессора Галка, и в голосе ее явно прозвучали Ванюшкины нотки. — Скажите-ка лучше, зачем вы тайгу подожгли?

— И почему нас боитесь? — вставил я. — Шпионите за нами?

Я думал, что наш перекрестный допрос застанет его врасплох, но этого не случилось. Начал он совершенно спокойно, словно собирался прочесть нам лекцию о явлениях природы. Голос у него хорошо поставленный, обкатанный. Чувствуется, что человек этот давно привык выступать перед многочисленными слушателями.

— Тайга, ребята, загорелась сама. Надеюсь, вы не забыли, какой тогда был знойный день?

— На грозу хотите свалить? — враждебно заметила Галка.

— Гроза началась уже после пожара! — ввернул я.

— Лес загорается не только от грозы, — все так же спокойно и просто сказал бородатый. — Если вы таежники, то должны знать, что огонь, к примеру, может годами в торфяниках таиться и, дождавшись своего часа, коварно выползти наружу в самый благоприятный для него момент. А вот вам еще одна наиболее вероятная причина пожара. Осколки от обыкновенной бутылки. Туристы и участники многочисленных экспедиций тащат их в тайгу во всевозрастающем количестве. А бьет эти бутылки сама природа. Деревья на них падают, копытные животные давят. Осенью нальется вода, зимой ударит мороз, и вот вам бутылка взорвалась. На открытых полянах, а люди именно такие поляны и выбирают для отдыха, осколки стекла фокусируют солнечные лучи, срабатывая как увеличительное стекло. В мои детские годы ребятишки так и звали его — «зажигательным»…

— Помнишь, у нас возле Басманки был случай? — напомнил я шепотом Галке.

Она мотнула головой.

— А что касается вашего вопроса, молодой человек, — поглядел в мою сторону бородатый, — то я могу признать: да, мы вас боялись.

Галка недоверчиво усмехнулась: «Ври, ври, может, и правда будет!»

— Нет-нет, я не иронизирую! — поспешно бросил ей Профессор. — Отнюдь! Заставили вы нас понервничать и поволноваться, ребята. — Он добродушно засмеялся. — Потому мы и наблюдали за вами. Боялись, как я уже говорил, что спугнете шаманов.

— А почему возле озера Кругляша от нас отстали? — спросил я.

— Мне стало известно, что языческий праздник в этом году выпадает на более позднее время.

— Шаманы проболтались? — снова взяла допрос в свои руки Галка.

— Нет.

— Сорока на хвосте принесла?

— Тоже нет, — засмеялся бородатый. — Я узнал об этом из статьи историка Борина, напечатанной в местной газете. Газету принес мне Гурьян, ходивший в стойбище пополнять свою канистру.

— Вы ее, конечно, бросили?

— Нет. Она мне еще будет нужна.

— А где она?

— Вон там, за тем розоватым островком кипрея, я бросил свой рюкзак, показал Профессор на цветы, за которыми мы с Галкой прятались. — Когда увидел медведицу… и этого молодого человека, — улыбнулся он Кольче, — на сосне с медвежонком.

— Принести? — услужливо бросил Колокольчик, вскочив.

— Сиди! — Галка пригвоздила его взглядом к земле. — Миша, сбегай.

Я, конечно, не стал отказываться, поднялся и принес рюкзак. Галка тотчас развязала его и принялась бесцеремонно в нем хозяйничать, вытаскивая все, что попадалось ей под руку.

Ничего особенного не было в этом рюкзаке, обычные дорожные вещи: две рубашки, сигареты, несколько книг, консервы и толстая папка с какими-то бумагами.

— Это моя диссертация, — сказал Профессор. — Она так и называется «Золотая Баба». Там же и газета со статьей.

— Диссертации пишете, а Гурьяна своего самыми последними словами! подкузьмила Профессора Галка.

Вот на этот раз бородатому стало неловко, и он не пытался даже скрыть свое смущение.

— Конечно, это не делает мне чести, — вздохнул Профессор. — Но это собственный язык Гурьяна, и он скорее доходит до него. С подобными личностями я проработал несколько лет на археологических раскопках древнего сибирского торгового города Мангазеи. Пока на них не рявкнешь как следует, да еще с жаргонными словечками, дела не будет.

— А почем вы знали, что мы идем к Священному кедру? — насела на бородатого Галка.

— Мы даже сами этого не знали! — встрял я.

— Вы шли вверх по Кутиме на лодках, — не задумываясь, сказал Профессор, отвечая на Галкин каверзный вопрос. — Этого для нас было вполне достаточно. По правому берегу — калтусы да мари. Значит, вы пойдете только по левому. А там — Священный кедр. Вряд ли вы на него наткнетесь, он запрятан самой природой надежно, а вот шаманы вас обязательно увидят, потому что путь ваш пройдет рядом с их святыней. Увидят и могут встревожиться.

— Но ведь мы могли и никуда не пойти от Кутимы? — взяла Профессора в оборот Галка.

— Ребята, в свое время я тоже и в сыщиков-разбойников играл и приключениями упивался в книжках, — улыбнулся бородатый. — Так что опыт кое-какой и у меня тоже имеется. На речке здесь и выше — одни камни. А у вас в лодке лоток для промывки песка… Значит, вы намерены пробраться к нагорью. Не так ли?

Мы с Галкой невольно переглянулись. Вот это лажа так лажа! Сами каждого встречного и поперечного оповестили, куда и зачем мы идем. Надо же!

— Логично? — тихонько бросил мне Кольча.

Я ничего ему не ответил. Сомнения начали грызть меня. Вроде бы получается так, что бородатый и на самом деле профессор. Если бы он был золотничником, то на кой леший Кольча ему сдался? Зачем его спасать? Пускай рвет медведица. Это даже на руку. Тогда оставшимся в живых членам экспедиции будет уж не до самородочков…

Кольча, очевидно, пораскинул уже своим «аналитическим» умом и пришел к мысли, что бояться нам бородатого нечего. Антошке он не товарищ. Я даже несколько раз заметил, как он дружески поглядывал на своего спасителя. Стыдно ему за наше поведение. Бородатый это не мог не почувствовать и открыто подмигнул ему. Не падай, дескать, духом, все будет в порядке!

Галка, наверное, тоже заколебалась маленько, потому что призадумалась и в допросе получилась пауза.

— Может, вы мне закурить позволите, девочка? — прервал наше молчание бородач.

Он отлично понял, что командует здесь Галка.

— Миша, отдай ему сигареты и зажигалку, — сказала она.

Я выполнил ее приказание.

— Благодарю покорно, — качнул бородой наш пленник.

— Не за что, — вылетело у меня.

— Что верно, то верно, — засмеялся он. — Они меня подвергают насилию, и я же им спасибо еще говорю.

— А вас никто не просит! — буркнула хмуро Галка.

Как жалко, что нет с нами Ванюшки. Наломаем тут опять дров.

Мне начинает казаться, что бородач потешается над нами, посмеивается одними глазами. Примечательные у него глаза — большие, карие и навыкате. У нас таких пучеглазыми дразнят. Я вроде бы уже где-то видел их. Вот видел и все! Но где? Когда?..

— Наплел сто верст до небес и все лесом! — фыркнула насмешливо Галка, склонившись ко мне. — Да сейчас и шамана-то путевого днем с огнем не сыщешь! — Это уже громко, бородатому.

Профессор затушил сигарету о подошву своего высокого ботинка, какие я видел в кино на английских колонизаторах времен расцвета Британской империи, и повернулся к нам.

— Шаманы бубнами да плясками у ночных костров хвори редко теперь выгоняют, — начал он веско и внушительно. — Это верно. Но как наши православные христиане поклоняются иконам Иисуса Христа, так многие пожилые эвенки еще чтут своих идолов. А шаманы очень тщательно где-то прячут Золотую Бабу — главного идола. Я повторяю: величайшую историческую ценность, ребята…

— Сколько уж веков ее ищут! — загорелся и Колокольчик.

— Совершенно верно! — подхватил бородатый. — И вы можете понять мое состояние, ребята: я уж едва ли не держу ее в руках. Если мне ничто не помешает, то через неделю или две о ней заговорит весь мир. Она будет демонстрироваться в Москве, Париже, на своей родине в Риме… Ею будут восторгаться люди в лучших музеях изобразительных искусств мира!..

Он говорил увлеченно и с таким пылом и страстью, что буквально заворожил нас. Не поверить ему было просто невозможно. Но когда он замолчал, Галка все же сумела вновь овладеть собой.

— А почему вы здесь оказались? Опять возле нас?

— Да очень просто! — засмеялся бородатый. — Когда вы прошли стороной Священный кедр, я, естественно, вздохнул свободнее: беда миновала. Но на другой день совершенно неожиданно для меня вы остановились в хоромах Федула. У самого Священного кедра! Я стал опять следить за вами…

— Парни, это же в корне меняет дело! — расцвел Кольча.

Галка покосилась на него, но на этот раз ничего не сказала. Мы опять замолчали. Есть хочется — спасу нет. А конца этой канители не видать. Профессор отвернулся и стал переобуваться — в ботинок ему что-то попало. А может, дает нам возможность посовещаться, обсудить наше глупейшее положение.

— Связать его и в подвал! — предложила тихонько Галка.

— А если он в самом деле профессор? — спросил я.

— Они еще сомневаются! — фыркнул Кольча. — Да если бы он за золотом шел, какой бы ему был резон спасать меня? — сыпал он горячим шепотом. Окочурюсь я в лапах у медведицы? Великолепно! После такой трагедии мой прах вы же домой повезете! Немедленно!.. Так или нет?.

Он чуть ли не слово в слово повторил все то, что пронеслось в моих мыслях несколько минут назад.

— Давайте, парни, кончать эту политику выкручивания рук, — не дождавшись от нас ни слова, предложил Кольча.

— Отпустим, да? — желчно спросила Галка.

— У меня есть альтернатива.

— Какая?

— Содержать Олега Аркадьевича под домашним арестом до прихода командора.

Галка вопросительно поглядела на меня.

— Вообще-то можно, — согласился я.

— Объявим Олегу Аркадьевичу вежливо: так, мол, и так, мы вынуждены в силу сложившихся обстоятельств…

— Вот ступай сам и объявляй! — оборвала его Галка. Весь этот разговор велся, разумеется, тихонько, шепотом. — Рюкзак можешь ему вернуть, а документы и оружие будут при нас.

Кольча был доволен таким решением дела.

— Годится! — Он встал, взял рюкзак и направился к бородатому, который все это время занимался своими ботинками.

Мы с Галкой тоже поднялись. Я закинул на плечо свое ружье и трофейное.

— «Зауэр» три кольца, — сказала Галка. — К папе, погостить приезжал один друг с таким ружьем из Иркутска. Знаменитый зверолов…

Мы пошли к дому.

— Давай глаз с него не спускать, Мишаня. — Галка поглядела на меня и улыбнулась опять той самой особой улыбкой, которую я увидел на ее лице сегодня у куста кипрея.

А у меня, как и тогда, сладко замлело сердце. Надо было что-то сказать ей или сделать что-то, но как и что, я не знал и плелся рядом с ней дурак дураком, не разжимая губ.