Белый край

Глава 18: Мертвое поле

К вечеру того же дня мы наконец-таки добрались до перекрестка, где решили сделать привал до утра. У нас имелось немного пищи в запасе — сушеный хлеб, который нужно было размягчать водой, чтобы нормально есть, небольшая глиняная баночка меда и около половины килограмма копченого мяса. Впрочем, впереди предстоял еще огромный путь, и неизвестно, как мы будем решать вопрос пищи, когда перейдем через Черные Горы, поэтому все перечисленное пока что было лишь неприкосновенным запасом.

К счастью, Кира довольно умело ставила ловушки на мелкого зверя, поэтому в течение всего пути нам было обеспечено какое-никакое пропитание. Впрочем, этим вечером, пока братья-пиявки и Цугин занимались костром и лагерем, мы отправились с Кирой на охоту в ту часть леса, что лежала чуть севернее перекрестка. Как сказал нам скальд, эти места были относительно безопасны, и именно туда ходили местные охотники.

Вернулись мы спустя лишь пару часов, которые провели в засаде, ожидая, когда зверь подойдет к водопою — крошечному источнику, который заканчивался почти там же, где и начинался — в скалистых утесах в паре сотен лагов от дороги. Когда к журчащему источнику наконец-таки, боязливо оглядываясь, подкралась серая лисица, Кира натянула тетиву лука и, затаив дыхание, приготовилась стрелять. Я в это время сидела в засаде с противоположной стороны источника, и стоило зверю пригнуть голову и начать пить, как мы с Кирой почти синхронно выпустили две стрелы, пронзившие туловище лисы.

Когда мы вернулись в лагерь, солнце уже почти опустилось за горизонт. Небольшой костерок приветливо потрескивал, а силуэты парней отбрасывали длинные тени на высокие деревья вокруг. Лишь когда туша была освежевана, Цугин подкинул в костер побольше дров, и Снорри принялся раздувать его во всю мощь своей огромной груди. Вскоре воздух наполнил приятный аромат жареного мяса, и, наконец поужинав, мы легли спать. Цугин настаивал на том, чтобы еще немного посидеть и порассказывать друг другу истории, но никто не воспринял его предложение всерьез — пиявки прекрасно понимали, что нужно хорошенько выспаться. Завтра нам предстоял долгий путь, и я надеялась, что мы сумеем добраться до горной гряды к вечеру. В целом, это было более чем возможно — Черные Горы возвышались всего в сорока-пятидесяти килагах к северу, и, если идти достаточно быстро и держаться дороги, мы наверняка смогли бы преодолеть такое расстояние за день.

Вперед всех проснулся Варс. У него вообще была крайне полезная в путешествии привычка — просыпаться с первыми лучами солнца. Это был навык, который он приобрел за годы тренировок в военном деле и физической подготовки, которые требовали от него огромной самоотдачи и приличное количество свободного времени. Разумеется, этого времени вечно не хватало, и поэтому мальчик приучил себя меньше спать, чтобы успевать сделать все запланированное на день.

А вот его брат такого распорядка не придерживался — Снорри можно было бы сравнить с медведем как по физической силе, так и по складу характера. Он был довольно ленив и часто, что называется, впадал в спячку — иной раз мог проспать и шестнадцать часов, просыпаясь лишь потому, что в животе урчало от голода.

Варс растолкал нас, и мы, зевая и потягиваясь, кое-как сумели проснуться. Здесь хорошо помогло бы умывание, но до ближайшего источника, у которого мы вчера и охотились, было полкилага, поэтому время, которое мы бы на это потратили, мы потратили на завтрак остатками лисицы и сборы.

Еще через час, когда все наконец были готовы идти, мы выдвинулись дальше.

— ...а еще, говорят, — Цугин всю дорогу продолжал пытаться развлекать нас историями, — что в тех горах живет странный народец. Черные, как уголь, маленькие, как дети...

— Гномы, что ль? — скучающе вздохнул Снорри.

— Они самые, — Цугин щелкнул пальцами. — Говорят, что в Черных Горах они живут под каждым камнем.

— Да и хрен бы с ними, — подытожил Снорри, пожимая плечами.

До полудня дорога давалась легко, и когда солнце было уже высоко, мы наконец-таки выбрались из леса и оказались на скалистых равнинах, раскинувшихся к северу от него. Где-то впереди, вдалеке, как мне рассказывали, раскинулись древние яблочные сады, и люди, что живут рядом и питаются их дарами, не испытывают особой симпатии к пришлым.

— Поговаривают даже, — скальд продолжал свой рассказ про местных, — что здесь пропадали путники. Очень отличается от озерной деревни, а?

— А с чего они такие злые? — спросила я его.

— А с того, что не желают ни с кем делиться дарами своих садов. Я слышал, что где-то там можно отыскать яблоню, на которой растут плоды цвета солнца. Съешь такое яблоко и обратишься в ребенка, вернешь себе молодость.

— А если не говорить про слухи?

— А если так, то... — Цугин задумался, подняв взгляд к небу. — Думаю, они просто привыкли так жить. У них все хорошо, им ничего не нужно. Даже Красное племя к ним не ходит, ведь на пути к ним находится курган.

— А что с курганом, кстати? — решила заодно спросить я. — Почему все так его боятся?

— О, а вот это хорошая история! — наш спутник широко улыбнулся. — Но давайте остановимся где-нибудь. Нужно переждать жару.

Вспоминая проблемы, с которыми мы столкнулись в начале своего пути, я и пиявки охотно согласились на привал. К тому же, от нескольких часов пути начинали побаливать ноги, а от груза за плечами — спина.

Вскоре мы подыскали подходящее место под большой скалой, кое-как укрывшей нас от палящего солнца. Скинув с себя ношу, мы расселись под ней, прижимаясь взмокшими от пота спинами к холодному камню. Чувство непередаваемое, когда после долгого пути наконец-таки останавливаешься и просто позволяешь телу немного отдохнуть.

— Так вот, — начал свой рассказ Цугин. — Про курган.

— Расскажи, да! — воскликнула Кира, буквально прожигая взглядом скальда.

— Ладно-ладно, — усмехнулся он. — Слушайте. Давным-давно, когда здесь еще стояло Первое Царство, была построена Белая Крепость — оплот людей на самом краю мира, где нет ничего, кроме бесконечной снежной пустыни. Она была построена не просто так — в тех местах по ночам в небесах загорается нефритовая тропа, ведущая в другие миры, и очень часто по ней в наш мир приходят незваные гости. Все, что им нужно — лишь найти подходящий сосуд для самих себя, мертвое тело, которое уже покинула душа, и они занимают его, оживляют, вспоминают все, что помнил прежний владелец тела... И развращают каждую частичку того, что когда-то было живым. Все светлые воспоминания становятся мраком, а печаль, злоба и алчность усиливаются до предела. И чтобы защитить людей от того, что может прийти по нефритовой тропе, и была создана Белая Крепость, привлекающая оживших мертвецов своим ярким светом в ночи и теплом огня и живых людей.

— А причем тут курган? — непонимающе спросила я.

— А при том, — продолжил Цугин, улыбнувшись. — Что Белая Крепость однажды пала, и все ее защитники отправились на юг в виде оживших мертвецов. Лишь благодаря усилиям сотни друидов их удалось сдержать и запечатать в кургане, где они и по сей день несут свою вечную службу. Они поклялись, что будут защищать северные пределы от любого, кто слишком слаб, чтобы выдержать натиск нефритовой тропы, и лишь когда проход в иные миры будет окончательно закрыт, они наконец-таки станут свободны.

— Хм... — задумчиво протянула я. — Выходит, мертвецы защищают живых от мертвецов?

— Верно, — скальд кивнул. — Вернее даже сказать, что они защищают живых от их самих же — лишь сильных они пропускают на север, а слабые пополняют ряды их дозора.

— Вот как, — нахмурилась я, размышляя над сказанным. — Не узнаешь, пока не попробуешь?

— И попытка у тебя всего одна, — кивнул Цугин. — Впрочем, есть и другие пути в земли за Черными Горами. Такой тропой мы туда и пойдем.

Переведя дух, мы наконец-таки двинулись в путь.

Соломенные шляпы, подаренные нам Хамингом, стоит признать, очень помогали сохранить силы — когда твою голову не печет яркое солнце, гораздо легче дается каждый шаг, и ты сохраняешь больше сил для дальнейшего пути. Это было особенно полезно на таких марш-бросках, как тот, что мы совершали сегодня.

Помогало и то, что пока что мы двигались по удобной протоптанной дороге шириной в добрый лаг-полтора. Видимо, несмотря на рассказы Цугина, люди из деревни близ яблочных садов очень даже покидали место своего обитания и выходили на контакт с внешним миром. Это, впрочем, ни в коем случае не означало, что они были бы рады увидеть нас на своей территории, и поэтому возможность пройти по садам вдоль восточного берега Верескового озера, к сожалению, отпадала.

Еще через пару часов мы добрались до поворота, сворачивающего вниз, под холм, к яблочным садам. Эта тропа была такой же удобной и протоптанной, как и весь наш путь до этого, однако мы свернули направо, где дорога изрядно поросла травой и дикими цветами. Вдоль дороги бурно росли подорожник и ярко-желтые огоньки одуванчиков.

Вскоре мы добрались до места, где скальд беззвучным жестом приказал нам остановиться. Я взглянула на него, а в ответ он лишь молча указал рукой вперед, туда, где посреди чистого поля возвышался рукотворный холм в форме почти идеальный полусферы. На фоне местности курган выглядел жутковато — не было ни крестов, ни исписанных рунами камней, но на нем совершенно не росла трава. Словно земля, из которой он был сложен, множество раз посыпалась солью и предавалась огню.

— Здесь нам направо, — прошептал Цугин, у которого при виде зловещего кургана пропала привычная улыбка. — За мной.

Глубоко вздохнув, он сделал шаг в сторону и сошел с тропы. Мы двинулись за ним по дикому полю, где ноги наши утопали в высокой траве и блеклых цветах. Каждый шаг приходилось обдумывать заранее, глядеть, чтобы не попался под ногу злосчастный валун или яма. Это только со стороны поле выглядело как идеально ровная поверхность, покрытая травой, а на деле же оно было усеяно различными преградами, в числе которых были и многочисленные канавки — русла пересохших весенних ручейков.

Мы медленно, стараясь не потерять друг друга в высокой траве, продвигались вперед. Ничего не предвещало беды — солнце все так же ярко светило, лишь иногда укрываясь пышным плащом высоких облаков, вокруг стрекотали кузнечики и изредка пролетали мухи и пчелы. Словно и не было в этих местах никакой опасности — знай себе гуляй да наслаждайся жизнью.

Но напряжение буквально физически ощущалось в воздухе. Каждый вдох, что я делала, давался мне с трудом — воздух был тяжелый, тревожный, а волосы на затылке так и норовили встать дыбом. Казалось, что за нами кто-то следует, следит из зарослей полевых трав, но когда оглянешься — лишь пустота.

Уверенным сейчас выглядел один только наш проводник. Возможно, он тоже боялся, но старался выглядеть уверенно, чтобы придать нам сил, и, стоит признать, это работало, пусть и только до тех пор, пока не начинаешь об этом задумываться.

Спустя полчаса таких блужданий я вдруг услышала то, что по какой-то неведомой причине придало мне сил и немного успокоило первобытные инстинкты. Впереди звонко журчал ручеек.

— Сюда, — негромко подозвал нас Цугин. — Здесь наш путь.

Мы с пиявками поспешили нагнать скальда и вскоре вышли к крохотному, едва заметному в зарослях травы ручейку, бегущему по неглубокому оврагу, дно которого было устлано мелкой галькой. Я сразу поняла, что имел в виду Цугин под "тайной тропой" — через ручей были перекинуты пара сухих, уже начавших гнить березовых бревен, образуя собой что-то вроде простенького моста, а сразу за ним — спрятанная в бурьяне тропинка, видимая лишь благодаря тому, что по обе стороны от нее прорастала крапива.

Один за другим мы по хлипкому мосту пересекли ручей и двинулись дальше. Тропа под ногами хоть и не очень помогала идти, но хотя бы придавала уверенности, и благодаря этому мы стали продвигаться значительно быстрее. Нам нужно было лишь обойти курган и добраться до нормальной дороги по другую сторону от него, по моим расчетам вскоре мы должны были уже выйти на свет из бесконечного лабиринта высокой травы.

— Я же говорил, — Цугин на ходу обернулся, улыбаясь нам, — со мной не пропадешь.

Его уверенность придавала сил всем, кроме Снорри, который все это время буквально впивался пальцами в древко своего копья. Впрочем, его нельзя было в этом винить — почти все его встречи с духами и ожившими мертвецами заканчивались плачевно, а самая первая и вовсе привела к тому, что он теперь вдали от дома, защищает вечно сующую свой нос куда не следует меня. Стоит отдать ему должное — он никогда не жаловался и в целом был верным другом, несмотря на вечно кажущееся недовольным выражение лица.

Еще спустя полчаса тропинка медленно начала уходить вверх по пологому склону, и все выше и выше наши головы поднимались над бесконечным зеленым морем. Когда мы наконец вышли на основную дорогу, я облегченно вздохнула, снимая шляпу и тихо посмеиваясь — курган остался далеко позади, опасность миновала.

— Ну вот! — Цугин, широко улыбаясь, глядел на нас, отряхивая руки. — Ваша цель впереди. Вон они, Черные Горы!

Он махнул рукой на север, и мы наконец-таки смогли разглядеть вдалеке тянущуюся с запада на восток, казалось, бесконечную горную гряду, чернеющую на фоне голубого неба. Сами горы не были такими уж высокими, и наверняка путь по ним не займет много времени, что меня, разумеется, очень и очень радовало.

— Ну, Майя Бортдоттир, — Цугин улыбнулся и протянул мне руку, — рад был с тобой по...

Не успел он договорить, как что-то белое, словно туман над водной гладью, пронзило его живот. Скальд широко раскрыл глаза, словно не веря в происходящее, и упал на колени, все так же протягивая мне руку.

— Цугин! — воскликнула я, кидаясь к нему.

Юноша упал на землю, изо рта у него сочилась свежая, густая кровь и белая пена. По его телу расходились судороги, и я невольно отошла на пару шагов назад, в ужасе глядя на то, как молодой и улыбчивый скальд погибает в мучениях.

Снорри и Варс тут же вышли вперед меня, выставив копья в сторону потенциальной опасности, а мы с Кирой сняли с плеч свои луки. Я выглянула из-за плеча Варса и увидела, что Цугина уже почти перестало трясти — еще пара секунд, и он издал свой последний хрип, а его тело безвольно обмякло.

И в этот момент я увидела то, что отпечаталось в моей памяти навечно.

Со стороны кургана к нам приближалось множество белых безликих фигур, чьи силуэты постоянно искажались, словно от жара пламени. Они шли на нас ровным строем, держа в руках длинные, каждое лага три в длину, копья, а их стати и величественности мог бы позавидовать любой из ныне живущих воинов.

Из плотно сомкнутых рядов привидений вперед вышло одно. Вернее, оно не шло, а будто бы скользило по узкой тропе, остановившись лагах в тридцати от нас. Существо медленно подняло тонкую руку, указывая на бездыханное тело Цугина, и в тот же миг прямо из-под земли стало прорастать множество иссохших рук покойников, обнимая мертвое тело и утягивая его под землю.

— Нет! — воскликнула я и хотела было броситься вперед, чтобы остановить их, но меня схватил Снорри, крепко прижимая к себе. — Он даже не шел на север! Он был нашим проводником!

Но призрак не ответил мне. Всего полминуты, и тело Цугина исчезло под землей. Последнее, что я видела — выражение ужаса и непонимания, застывшее на его бледном лице.

Мертвая армия безмолвными рядами стояла у кургана, пока их предводитель пристально смотрел на нас, словно пытаясь решить, достойны ли мы пройти дальше. Но вскоре из высокой травы показалась еще одна бледная, расплывчатая фигура — новый несмертный дозорный вышел из мрака, в руках у него появилось длинное копье, и вскоре он занял свое место в длинных, ровных рядах белого войска. Еще пара мгновений, и все закончилось — с дуновением холодного сырого ветра все они исчезли, будто наваждение.

Снорри наконец отпустил меня, и я упала на землю там, где пролилась кровь нашего спутника. В горле застрял ком, не позволяя мне сказать ни слова, но ни слезинки не упало с моего лица. Я сжала рукой землю, где стоял он в миг своей смерти, грудь подрагивала от беззвучного плача без слез. До боли прикусив губу, я прикоснулась лбом к прохладной земле и тихо прошептала:

— Пусть там у тебя будут самые прекрасные девы, Цугин.

Пиявки молча стояли надо мной, не зная, что сказать в этой ситуации. Мы все знали говорливого скальда не так долго, чтобы проливать по нему слезы, но за прошедшие дни успели к нему привыкнуть. Да и не заслуживал он такой смерти — наверняка самое плохое, что он сделал за свою жизнь, так это обрюхатил какую-нибудь деревенскую девицу и сбежал, не попрощавшись.

— Идем, Майя, — наконец негромко сказал Варс, протягивая мне руку.

Я медленно кивнула и схватилась за нее, вставая на ноги. Курган все так же безмолвно возвышался над полями, на небе все так же ярко светило солнце, а ветер волнами гулял в высокой траве. Словно ничего и не произошло.

— Не хочу так же бесславно умереть, — тихо сказала я, напоследок оглядываясь на курган.

— Не переживай. Такая идиотка, как ты, умрет смешнее, — хмыкнул Снорри.

Я слабо улыбнулась ему в ответ и кивнула. Мы закинули наше оружие обратно на плечи и двинулись дальше. До гор оставалось еще много килагов, а солнце уже приближалось к горизонту и уже через пару часов начнет утопать в бесконечном зеленом океане, в котором, словно драгоценные камни, сверкали полевые цветы.

Весь оставшийся путь мы провели в тишине. Сейчас каждый был погружен глубоко в свои мысли и думал о том, как все-таки просто умереть человеку. Всего секунда, и жизнь странника и музыканта оборвалась — начался его вечный дозор в рядах мертвого войска. И это могло случиться с любым из нас, будь мы хоть чуточку слабее — северные пустоши, как-никак, опасное место, и правы были те, кто приказали не пускать туда слабых.

Когда небо окрасилось медью, а на землю опустилась вечерняя прохлада, мы наконец-таки начали подниматься вверх. Здесь уже не росла трава — слишком жесткой и каменистой была почва. Зато дорога стала куда лучше, ведь именно здесь проходили все караваны, идущие на север. Черные Горы возвышались над нами, темнея в лучах закатного солнца, и почему-то я чувствовала, что путь по ним будет куда легче и безопаснее, чем все, что мы пережили до этого.

На небе одна за другой зажигались первые звезды. Солнце на прощание подарило нам еще несколько слабых, совсем тусклых лучей у самого горизонта и наконец окончательно скрылось вдали, вверяя заботу о нас своей младшей сестре. Лунный лик высоко нависал над нами, ярче всех звезд сияя на черном полотне. Мертвое дерево, одиноко стоявшее у тропы, зажатое между возвышающимися над нами скалами, стало нашим очагом на эту ночь.

Завтра будет длинный день.