Белый край

Глава 35: Смерть и золото, часть вторая

Принцы, похожие друг на друга как две капли воды, медленно поднимались со своей свитой на стены Белой крепости. Вместе с ними на веревках поднимали также и толстый гроб, и мешки с провизией, и небольшой сундук, скованный цепями и тяжелым навесным замком. Последним на стены поднялся, как я поняла, священник — я наконец смогла как следует разглядеть его.

Это был мужчина лет тридцати с длинной, неухоженной бородой, завязанной в узел. Голова его была начисто обрита, а брови укорочены так, что от них оставались лишь две точки по центру. Сложив три пальца вместе, он сделал жест, доселе мною невиданный — коснулся ими сперва левого плеча, затем правого, и, наконец, своего лба, что-то тихо шепча. Нормально было бы ожидать от него более бурной реакции на мертвецов в стенах, на лютый холод, однако мужчина оставался спокоен. Более того — на его лице явно читалось удивление, но не то, что истово верующие испытывают, встретив иноверца, а скорее чисто научный интерес. Иными словами, он удивлялся и радовался всему вокруг, словно маленький ребенок.

— Афина, переводи, слово в слово, — не оборачиваясь приказала я.

Впрочем, это и не требовалось — девушка уже смирилась со своей ролью синхронного переводчика и внимательно прислушивалась, ожидая того, что скажут принцы.

— Ты — главная здесь? — обратился ко мне один из близнецов. — Это принц Адон. — тихо добавила Афина.

Как она их различает?

— Да, — кивнула я в ответ. — Мое имя — Майя Бортдоттир. Прошу, пройдемте внутрь, в тепло.

Принцы эту идею оценили, и вскоре вся делегация двинулась вглубь ледяной крепости. У нас вряд ли нашлись бы достаточно большие залы, чтобы разместить их всех, поэтому решено было направить гостей в самый вместительный — в столовую. Вряд ли царские особы были готовы к такому уровню "комфорта", учитывая то, что у нас не было ни столов, ни стульев, однако шкуры — лучшее, что я могла им предложить.

Впрочем, к моему удивлению, юноши не стали возмущаться или хоть как-то показывать признаки недовольства. Напротив, они пусть и несколько безэмоционально, но все-таки с благодарностью приняли предложение присесть на шкурах. Возможно, тут сказывалось то, что их визит сюда, в крепость, носил несколько неформальный характер, а то и того хуже — был совершенно секретным.

— Мы пришли сюда с горечью в сердцах, — начал один из них. Какой — не пойму.

— Это принц Герот, дура, — усмехнулся в моей голове мертвец.

А ну молчать! Не хватало еще чтобы ты меня позорил!

— Наш отец умер, не оставив прямого наследника, — продолжил второй принц. — Матушка скрыла от нас и кого бы то ни было, кто родился первым — я или мой брат. А отец не успел принять решение, кому перейдет престол.

— И вы хотите спросить его сейчас? — уточнила я, саркастически подняв бровь. — Вам не сказали о том, что мертвецы, вернувшись к жизни, особой разговорчивостью не отличаются?

— Майя! — ахнула Афина. — Я не буду это переводить!

— Тогда, позвольте мне, — с улыбкой тихо сказал священник на северном языке. — Я много странствовал и знаю ваш язык.

Я кивнула ему в знак согласия, и он негромко начал повторять мои слова принцам, уже на окцитийском языке. На их лицах все так же не было ни тени каких-либо эмоций.

Сейчас, пристально разглядывая лица близнецов, я медленно начинаю понимать, почему все так легко различают их, и почему это не удалось поначалу мне. Дело в том, что я старалась отличить их по форме лиц, губ, носов, но все это было одинаковым — различались едва заметные, скупые эмоции. Нет, не были они безэмоциональными, как бы ни пытались таковыми казаться — скорее скрывали свои мысли и чувства за маской безразличия, как профессиональные игроки в покер.

— Мы понимаем и принимаем возможные риски, — продолжил принц Адон. Его лицо, как мне показалось, излучало чуть больше уверенности и смелости, нежели физиономия брата. — Но также мы слышали, что в Белой крепости живут и сражаются те, кто знают, как разговорить даже мертвых.

— Умеем, — усмехнулась я. — Но тут вопрос. Я вот вроде бы понимаю, что должна быть вам благодарна — как-никак, отправили сюда людей, помогли в тяжелый час. Но то ведь было совершено вашим отцом, да и без корыстного умысла. Так ответьте мне: что нам будет за помощь?

— М-Майя! — снова воскликнула Афина и принялась быстро-быстро что-то говорить, явно извиняясь перед принцами.

Я кивнула своим людям, стоящим в стороне, и пара крепких мужчин схватили Афину под руки, уводя прочь. Не хватало еще, чтобы она мне образ суровой и непреклонной начальницы нарушала!

Принцы молчали. Один из них, Адон, кивнул кому-то из своих людей, и меж нами поставили окованный цепями сундук. Небольшим ключом принц с легким щелчком отворил его, и, открыв крышку, показал мне то, что было внутри: множество сверкающих в свете масляных ламп золотых монет.

— Это — твоя награда, — сказал он, смотря мне прямо в глаза.

Я невольно прикусила губу. Мысли в голове вертелись те же, что и у моего покойного альтер-эго.

— Бери! — завопил мертвец. — Бери и не думай! Даже воевать не придется, ты просто купишь весь Север!

Но я лишь усмехнулась и захлопнула крышку ларца. Подвинув его обратно к законному владельцу, я негромко ответила:

— Мне не нужны твои богатства, Адон.

— Дура! — сокрушался Дима.

— Ду-у-ура! — завопил откуда-то из-за спины Бруни.

— Ой, дура… — вздохнул Снорри.

Принцы непонимающе смотрели на меня. Все еще довольно странно было видеть их совершенно одинаковые лица, словно это был один и тот же человек, и у меня просто двоилось в глазах от браги.

— Кто бы из вас ни стал царем, — продолжила я. — Я прошу о помощи.

— О какой помощи ты говоришь? — спросил принц Герот.

— У нас, — я окинула взглядом собравшихся в зале бойцов, — мало времени. Войско мертвых придет сюда на закате второго года. У нас не хватает сил.

— Пусть так, — кивнул принц Адон. Его брат поддержал его кивком. — Страты встанут с вами плечом к плечу, когда придет время. Это мы можем пообещать.

— Тогда, — улыбнувшись, я хлопнула в ладоши и потерла руки. — Приступим!

Гроб с мертвым царем уже был поднят в Белую крепость. Сейчас он стоял, недвижимый, дожидаясь своего часа в окружении окцитийских стратов и моих людей. Из-под толстой деревянной крышки то и дело доносились приглушенное мычание и стуки.

Я приказала своим людям открыть его, но меня остановил священник. Не говоря ни слова, он подошел к гробу и встал перед ним на колени, закрывая глаза и складывая руки в странном жесте. Он молился, как и должно верному богослужителю.

Когда с его губ сорвалось тихое, едва слышное бормотание, я заметила, как многие из окцитийцев сняли с головы шапки и капюшоны. Преступники, будь они хоть трижды изгнаны, все равно держались за свою веру, за своего бога. Для меня и многих северян это, может быть, и выглядело смешно — в таком-то месте молиться, однако я все же могла их понять. Вера, пожалуй, была тем, чего так не хватало многим в этих ледяных стенах. Ее не заменишь красной икрой и отвратительными шутками Бруни.

Наконец, литания была закончена, и священник, поднявшись с колен, кивнул. Пара бойцов подцепили бронзовыми ломами крышку гроба, и она со скрипом оторвалась от ящика. На мертвеца, в панике попытавшегося выскочить из своей тесной клетки, тут же наставили множество копий.

В ответ на нашу агрессию, страты сами схватились за оружие. Ситуация накалялась — нужно было заранее подумать о том, как сдержать мертвого царя и не вызвать гнев его подданных.

— Стойте! Прохитиси! — меж острых копий выскочил вдруг богослов, расставив руки в стороны.

Вот уж от кого я точно не ожидала подобной храбрости, так это от священника. Впрочем, его словам на неизвестном для меня языке солдаты Окциты внимали с уважением — их проводники в потусторонний мир пользовались не меньшим уважением, чем наши друиды.

Наконец, напряжение стало медленно сходить на нет. Гостям было явно неприятно подобное обращение к своему пусть и почившему, но все-таки царю, однако здесь правила устанавливала я. И я прекрасно знала, что от величественного правителя уже не осталось ничего доброго и светлого — лишь мерзкая, злобная тень того, что было человеком.

— Тид эс? — вдруг заговорил мертвец. — Адон! Герот!

— Батре… — тихо прошептал принц Герот.

— Батреас, — более суровым тоном сказал Адон. — Сельвас.

Сцена эта, возможно, и была трогательной, только вот в моем сердце такие проявления любви между отцом и сыновьями никакого отклика уже не вызывали. Особенно с учетом того, что отец был мертв, и сейчас его устами говорил Черный глаз.

— Хватит, — сказала я и кивнула священнику, чтобы тот начал переводить. — Это уже не ваш отец.

— Не он? — поджимая губы от злости промолвил Герот. — А кто же?

Удивительно, как даже в такой ситуации ему удавалось сохранять какое-никакое внешнее спокойствие, сдержанность.

— Мертвые — не живые. Он уже не тот, кем был при жизни.

Под наставленными на него копьями, мертвый царь медленно встал во весь рост и ступил на ледяной пол. Он то и дело оглядывался по сторонам, его пышная кудрявая борода, некогда ухоженная и красивая, сейчас напоминала скорее взъерошенную, неухоженную массу. В мутных глазах мертвеца виднелся страх.

— Царь, — обратилась я уже к неживому гостю крепости. — Кто из твоих сыновей станет преемником?

Священник перевел мои слова, но правитель не спешил с ответом. Его губы слегка дрожали от скрываемого им страха, но вдруг он, оскалившись, сдавленно засмеялся.

— Ха-ха-ха! Какая разница?! — жутким голосом ответил он. — Черный глаз… Он уничтожит все. Он стремится сюда, и у него получится. С такой силой нельзя совладать!

Потирая висок, я тяжело вздохнула. Не было сомнений, что все именно так и выйдет — не хотят мертвые нам помогать, и либо накидываются на кого ни попадя, либо забиваются в угол от страха и вопят, пока глотка не порвется.

— Давай, — скомандовала я, сплевывая себе под ноги.

В ту же секунду ряды моих людей расступились, и вперед вышел Сих, держа в руках длинный мэнкэтчер из кости. Спасибо сериалам, Дима знал, что это такое, и такое оружие показало себя более эффективным средством сдерживания, нежели копья и веревки.

Одним метким, сильным ударом он нацепил оружие на шею мертвому царю, и тот рефлекторно дернулся в сторону, хватаясь за горло. Острые костяные шипы впились в синевато-белую кожу, струйка мерзлой крови побежала по кадыку и ключице, падая вниз и в полете обращаясь в лед.

— Один неверный шаг — голова с плеч, — нахмурившись, сказала я. — Вы ведь уже знаете, как все работает, а, царь? Черный глаз вам все рассказал.

На лице мертвеца читался первобытный ужас. Он хватался за мэнкэтчер, не понимая, что происходит, ему явно хотелось убежать прочь, к сородичам, но позволить этого мы никак не могли. Как-никак, у меня с принцами был уговор.

— Ему больно! — воскликнул, не выдержав, принц Герот.

— Он мертв, — опередив меня, осадил его Адон.

Герот отошел на пару шагов назад, громко сглотнув от злости и отчаяния. Но, как бы ни была сильна его ярость, как бы сильно он ни любил своего отца, факт остается фактом — это уже не тот человек, что был прежде.

— Значит, царь, вы отказываетесь назвать наследника, так? — обратилась я к мертвецу, нахмурившись. — Не хотите по-хорошему?

— Он… — священник хотел было перевести слова правителя, но не решился. — Он проклинает тебя, Соленый Ворон.

— Не называй меня так, — вздохнула я. — Это не имя, а прозвище, которое мне дали сородичи.

Священник кивнул. Я щелкнула пальцами и указала на один из ледяных коридоров, проход, ведущий в зал, отстроенный по моим задумкам.

— Раз так, — я ухмыльнулась. — То мы заставим говорить. Готовьте Скьоллранг!

Мои люди, даже те, что были из Окциты, радостно загоготали. Не понимали происходящего лишь наши гости, но мы уже двинулись единым скопом вглубь крепости, и скоро они поймут, в чем дело.

Идея постройки Скьоллранга, названного в честь великана из детской сказки, пришла ко мне в конце первого года моего правления. Все трупы было не уничтожить — какие-то шли в пищу, другие становились стенами, но их всегда было слишком много. В то же время оставлять их «в живых» было бы слишком опасно. Для этого мы и построили ужасающую машину, сводящую на нет любую угрозу со стороны оживших мертвецов.

— Бруни, у нас есть уцелевшие твари? — обратилась я к товарищу.

— Хе! — усмехнулся он. — Тащи того, что поймали!

В большом, высоком ледяном зале мои люди поставили мертвого царя на колени. Мимо них прошли еще двое, таща за собой вырывающийся труп, подошедший слишком близко к крепости. Они бросили его в яму, глубиной около двух лагов, откуда он при всем желании не смог бы выбраться — это было возможно лишь с использованием веревочной лестницы, которая сейчас была убрана. В то же время несколько крепких мужчин тянули веревки, укрепленные блоками, и под потолком, что наконец-таки заметили наши гости, медленно поднимался огромный ледяной блок, весом не меньше тонны.

— Так вот, царь, — продолжила я. — В твоем мертвом сердце страх, а в горле — ярость. Ты не хочешь помогать нам, но ты не учел одну вещь…

Я наклонилась, почти столкнувшись лбами с мертвым царем. Он с ужасом и непониманием смотрел мне в глаза, а я лишь улыбалась.

— У нас всех здесь давно уже мозги сдвинулись набекрень. Особенно у меня. Бросай!

Мужчины отпустили веревки и попадали на пол от измождения. Тяжелый ледяной блок устремился вниз и с грохотом обрушился на оживший труп на глазах воинов Окциты, их принцев и умершего царя. Последний в ужасе разинул рот, не в силах ответить мне что-либо, глядя на кровавые ошметки, оставшиеся от тела моего врага. Он понимал, что то же самое будет и с ним, если он откажется сотрудничать.

— Боишься смерти? — усмехнулась я. — Зря. Бойся меня, мертвец, — я взглянула ему прямо в глаза и плюнула себе под ноги. — Потому что я здесь страх.

Сих отпустил мэнкэтчер и раздвинул костяные створки, отпуская мертвого царя. Тот упал на пол, дрожа всем телом от страха и хватаясь за грудь — обсидиан внутри обжигал его, не давал сотрудничать с нами, помогать живым, но страх был еще сильнее. Он отчаянно пытался назвать имя своего сына, но лишь хрипел от боли внутри своего мертвого тела.

— У тебя один день, — бросила я напоследок, уходя прочь. — Бежать некуда. Соберись с силами и прими решение, царь.

***

Оставшееся время я, как и всегда, провела у себя в кабинете. Браги, к счастью, оставалось еще довольно много, поэтому у меня всегда был способ отвлечься от мрачных мыслей.

И все же, что, если и меня ждет подобная участь? Я рву их, давлю, издеваюсь, но ведь и сама в любой момент могу оказаться на месте любого из оживших мертвецов. Проблема не решалась приходом войск Окциты, хотя и, пожалуй, они могут оказаться очень значительным подспорьем в грядущей битве.

Но ясно было одно: назревает нечто крупное. Возможно, такого боя Белая крепость еще никогда не видела.

Мои мысли прервали звуки шагов. Кто-то поднимался по узкой ледяной лестнице, и вскоре шкура на входе приподнялась — вошел священник, оглядываясь всякий раз, как из стен доносился стон или щелчок.

— Ну здравствуй, святой, — устало усмехнулась я, все еще погруженная в свои мысли. — Проходи, угощайся.

— Служители Трехликого не пьют, — мягко улыбнулся мужчина. — Но спасибо за предложение.

Он все так же был одет в свою темную робу, капюшон накинут на голову. Никак не перестаю удивляться — как ему удается терпеть такой лютый холод? Пройдя вглубь комнаты, он смиренно встал у моего стола, словно ожидая, пока я начну разговор.

— М? — я непонимающе подняла на него взгляд. — Что-то стряслось?

— Нет-нет, что вы, — улыбнувшись, священник потряс головой. — Просто мне казалось, что у вас есть вопросы.

— Есть, — вздохнула я. — Но я уже давно смирилась с тем, что не могу найти на них ответы.

— Что ж, — священник, наконец-таки, сел на колени на теплую шкуру. — Быть может, я смогу помочь тебе, Майя Бортдоттир?

Я отложила в сторону глиняную табличку, которую рассматривала чисто, чтобы не проявлять излишнего внимания к гостю, и наконец-таки уставилась на вошедшего. По виду он был обыкновенным смиренным монахом, добрым и чутким, но такая доброта в голосе и действиях меня скорее настораживала, чем располагала. В конце концов, показушно добрым людям я научилась не доверять, спасибо Офе.

— Тебя не волнуют мои сомнения, святой, — усмехнулась я. — У тебя свои вопросы. Так задавай же, я слушаю.

Мужчина вздохнул и слегка подрагивающей рукой коснулся святого символа у себя на груди. Костлявые пальцы нежно гладили трехконечную звезду, а пересохшие губы были чуть приоткрыты, словно он никак не решался заговорить.

— Знаешь, Соленый Ворон, — наконец начал он, а я вздохнула, услышав свое прозвище. — Я сам вызвался пойти сюда с принцами.

— Вот как? — не без интереса сказала я. — И зачем же?

— Слухи о тебе уже давно дошли до Окциты и до Пушара. О тебе говорят цари и рабы, Майя.

— И что же обо мне говорят? — на лице у меня невольно проскользнула саркастичная улыбка.

— Разное, — улыбнулся священник. — О твоей доброте и о твоей злобе. О том, как ты лечишь людей, и о том, как ты их убиваешь. О твоем уме и твоей красоте.

— Красоте? — у меня не получилось сдержать смеха. — Да мне всю жизнь говорят, что я на мужика похожа. Да и чего твердить о красоте, если я выше любого вашего мужа?

— Не прибедняйся. Правда в том, что я хотел встретиться с тобой в этом путешествии, знал, что ты отправилась сюда, в Белую крепость, но и не думал, что ты стала ей управлять.

— Встретиться со мной? Сватаешься, старик?

— Ох-хо, нет-нет! — засмеялся он. — Я лишь смиренный слуга Трехликого, мирские дела меня не заботят. Но многие верят, что ты, Соленый Ворон, ходишь и среди людей, и среди демонов.

— Это для вас они демоны, святоша. Для нас — боги.

— Так я прав? Поэтому в тебе столь много силы, дочь Севера? — священник слишком уж оживился, в его глазах проскочил недобрый огонек.

— Знаешь что, — я наклонилась над своим столом и, нахмурившись, взглянула ему в глаза. — Иди-ка ты отсюда, лысый, пока цел. Не нравишься ты мне.

Вздохнув, мужчина медленно кивнул и поднялся на ноги. Он низко поклонился мне и пошел прочь, лишь у самого выхода обернувшись и добавив:

— Мое имя — Леродот. Иерей Леродот. Надеюсь, что нам еще удастся поговорить как друзьям.

Сомневаюсь.

Наконец, он ушел, и я осталась одна. Лишь в голове копошилась тень того, что когда-то был мной. Я чувствовала внутри его души странные, неописуемые эмоции — сомнения, злость, страх, непонимание. Все это создавало дикий коктейль из чувств, которые передавались и мне.

— Он может помочь понять этот мир, — прозвучал наконец в голове голос Димы.

— Ага, — коротко ответила я, откидываясь назад и прикладываясь к кувшину с брагой. — Насрать.

Вскоре солнце начало клониться к закату, наступала темная ночь. На небе еще не виднелась нефритовая тропа, но она вот-вот зажжется, мертвые оживут, и наступит новый виток моих страхов и паранойи. Это же значило, что пришло время узнать ответ почившего царя.

Я спустилась вниз, в зал Скьоллранга, где уже собирались как мои люди, так и подданные Окциты. Принцы, наверное, пришли сюда в числе первых — они стояли рядом со своим отцом, что за время моего отсутствия не сдвинулся ни на лаг. Царь все так же стоял на коленях, борясь с внутренним чудовищем и собственным страхом, пытаясь накопить силы на то, чтобы дать ответ.

Я прошла вперед, по пути кивнув своим людям. Те начали натягивать веревки, медленно поднимая вверх ледяной блок. Встав рядом с принцами, я повторила свой вопрос:

— Кто станет твоим преемником, старик?

Но он молчал. От этого я начинала скрипеть зубами, внутри закипала злость.

— Кто?!

Ответа не последовало.

От злости я схватила мертвого царя за шиворот и силой бросила вперед. Он споткнулся и упал прямо в яму под Скьоллрангом, с ужасом глядя вверх и ожидая своей участи.

— Последний шанс!

— Батре! — воскликнул принц Герот и бросился вперед, но я поймала его одной рукой и оттолкнула от ямы.

— Отвечай!

Стиснув зубы, мертвец взглянул на своих сыновей. Адон был все так же холоден, он лишь ждал ответа отца, в то время как Герот едва сдерживал слезы.

— Герот! — воскликнул царь.

Удовлетворенная ответом, я кивнула своим людям. Те отпустили веревки, и прежде чем раздался невообразимый грохот, короткий крик покойника прозвенел в стенах крепости. Тело мертвого царя было раздавлено, превратилось в месиво из осколков костей и плоти. Он наконец обрел покой.

— Что ж… — вздохнула я. — Кира!

Девочка, скрывавшаяся все это время в тени переходов наверху, тут же натянула тетиву лука. Со свистом стрела пронеслась мимо меня, разрезая морозный воздух, и вонзилась в грудь принца Герота. Он упал на колени, горячая кровь растекалась по его одежде, красное пятно становилось все больше и больше.

Принц Адон, его кровный брат, завершил начатое — коротким взмахом кинжала он перерезал горло Героту, и тот, захлебываясь собственной кровью, упал наземь.

— Мои верные подданные, — Адон, поставив ногу на голову брата, чье тело начало оживать и трепыхаться, начал свою речь. Священник зачем-то переводил. — Вы все стали свидетелями ужасного святотатства. Мой брат, Герот, настоял на том, чтобы отвезти покойного отца в это проклятое место и выслушать его последние слова. Трехликий будет мне свидетелем — я был против.

Никто не издал и шороха. Все замерли, затаили дыхание, в ожидании слов принца.

— В его сердце были лишь страхи и слабость. Он не мог управлять Окцитой. А я не мог допустить борьбы за власть. К счастью…

Принц Адон убрал ногу с головы брата и медленно подошел ко мне. Положив руку мне на плечо, продолжил:

— Эта храбрая варвар понимала ответственность, что на мне лежит, и помогла исполнить то, что было необходимо. Майя Бортдоттир, теперь ты навечно мой друг.

С этими словами принц приобнял меня и слегка похлопал по спине. Наконец, отпустив меня, он завершил свою речь:

— Наступает новая эра Окцитийской Империи. Я торжественно клянусь сокрушить мятежников юга и вернуть моей родине былое величие. Те же, кто посмеют рассказать хоть одной живой душе о том, что здесь было, станут моими заклятыми врагами.

Не было оваций, криков поддержки. Что мои люди, что страты Окциты пребывали в шоке. Да чего уж там — даже у меня были несколько смешанные чувства касательно произошедшего.

— Зря ты с ним договорилась, — в голове раздался голос мертвеца. — Аукнется.

— Теперь, вы ведь поможете мне, принц? — спросила я Адона на языке гетов.

В ответ он коротко кивнул и сдержанно, фальшиво улыбнулся.

***

По прошествии дня гости крепости стали собираться в обратный путь. В общем-то, и собираться особо не надо было — их стало немного меньше, да и часть своего груза они оставили здесь, у нас.

Принц, который вскоре станет царем Окциты, и его воины спустились с ледяной стены. Остался на ней лишь священник Леродот.

— Я не прощаюсь с тобой, Майя Бортдоттир, — напоследок сказал принц, забираясь в свою крытую повозку. — Этот человек — заложник. Требование церкви. Не сочти за оскорбление.

— Ничего, — усмехнулась я. — Найдем и священнику место.

Принц кивнул.

— Жди моих воинов в назначенный час. Они придут.

Он наконец скрылся в повозке, и царский отряд медленно побрел прочь, сквозь снег и метель.

Внутри меня боролись смешанные чувства — сожаление и радость. Я понимала, что поступила неправильно, однако в то же время не могла скрыть свою радость тому, что у меня появился союзник в лице целой империи.

— Лучше бы ты плакала так же, как в Скагене, — горько прошептал в моей голове Дима.