Бенгальский дневник

КОГДА ПРИХОДЯТ МУССОНЫ

Гопалгандж, 8 июня

Над Гопалганджем нависли свинцовые облака. Солнце, вчера еще жарившее нещадно, сегодня скрыто за их непроницаемой пеленой. Пасмурно, но все равно душно. Воздух недвижим. Стоит сделать сотню-другую шагов, и рубашка прилипает к телу. Гончары, вращающие глиняные круги, поджарые мускулистые рикши, отдыхающие у велосипедных колясок, невозмутимые духанщики — все то и дело с надеждой посматривают на небо.

Центральная улица изгибается вдоль реки, и мы из двухэтажного дома местного комиссара (администратора) можем следить за косыми парусами грузовых джонок, степенно спускающихся вниз по течению.

Обычно в это время они везут джут. К началу лета на зеленых кустах, покрывающих илистые поля вдоль притоков Ганга, опадают мелкие желтые лепестки цветов и вместо них появляются продолговатые коробочки плодов. По утрам старики отрывают по стручку от куста, растирают их заскорузлыми пальцами, подносят к воспаленным глазам. Наконец самые опытные из них говорят: «Пора!» И вот уже тяжелые прямые ножи рубят сочные стебли. Через несколько недель высушенные вязанки светлого шелковистого волокна грузят в трюмы пароходиков, парусников, на лодки и переправляют на фабрики Дакки, Читтагонга, Кхулны.

Читтагонгский порт возобновил работу

Так было всегда, но в это первое после освобождения лето нормальный ритм сельских работ еще не восстановлен. И речники сейчас везут из Гопалганджа не столько джут, сколько рис, строительные материалы, медикаменты — то, в чем больше всего нуждается разоренная деревня. А в центр округа грузы доставляются по воздуху. На четверке наших «МИ-8», переданных в безвозмездное пользование правительству Бангладеш, летают советские вертолетчики. Каждое утро одна из этих машин совершает посадку на широкой лужайке перед домом комиссара Гопалганджа.

Однажды жители городка, собравшиеся, как обычно, на площадке, чтобы поприветствовать летчиков, увидели, что по лесенке вертолета спускаются пять незнакомых людей с медицинскими сумками. Это были преподаватель I Московского медицинского института Владимир Орлов и его коллеги, направленные в Бангладеш Советским Красным Крестом.

Времени на то, чтобы осмотреться и получше познакомиться с обстановкой в районе, где предстояло работать, у наших врачей не было. В округе Гопалгандж вспыхнула эпидемия черной оспы, и им пришлось сразу же включиться в борьбу с этой опаснейшей болезнью.

Деревни здесь невелики — несколько прилепившихся друг к другу глинобитных хижин. Впрочем, иногда и хижин нет, только ярко-желтые палатки вернувшихся из Индии беженцев. Советские медики добирались до таких хуторов на лодке или моторном катере. Где-нибудь под пальмой стелили брезент, раскладывали инструменты — передвижной медпункт.

— Крестьяне реагировали на наше появление по-разному, — вспоминает Орлов. — Иногда сразу выстраивались в очередь, иногда же, завидев шприцы, разбегались. Приходилось убеждать, доказывать, что вакцинация необходима. Один-два соглашались, а их примеру следовали остальные. Провожали нас всей деревней, в благодарность протягивали кокосы, бананы. Живут крестьяне трудно, но мы не решались отказываться от подарков, ведь их делали от чистого сердца.

На берегу реки

Вернешься вечером, объехав несколько деревень, и мечтаешь об одном: скорее бы в постель. Но отдохнуть и ночью не удавалось! Духота! Лежишь под лротиво-москитной сеткой и истекаешь потом. Без снотворного не уснешь.

Пятеро советских специалистов работали в Гопал-гандже больше двух недель, и вспышка оспы была по тушена. Вряд ли они смогли бы добиться успеха без помощи десятков добровольцев. Под наблюдением наших врачей бенгальцы быстро освоили технику вакцинации. Особенно большую пользу приносили старшеклассники.

Гопалгандж — городок небольшой, но в Бангладеш его знают многие: в здешней школе в 30-х — начале 40-х годов учился Муджибур Рахман. Биографы Шейха отмечают, что именно тогда он приобрел навыки политической борьбы: был арестован британскими властями. Традиции, сложившиеся в период антиколониальных движений, не забыты и сейчас. Молодежь Гопалганджа принимает активное участие в общественной жизни, в деятельности политических партий.

…В чисто побеленной комнате маленькой гостиницы собрались студенты, профсоюзные лидеры, члены Народной лиги и Национальной народной партии. Крепкие, энергичные ребята, еще не достигшие 25-летнего возраста. Все они в недалеком прошлом познали горечь изгнания, испытали тяготы и опасности партизанской жизни. В разговоре то и дело возвращаются к недавним событиям, но более всего их, естественно, волнуют проблемы, которые приходится решать сегодня.

Пожалуй, самая неотложная из них — восстановление деревень, ирригационной системы. Район Гопалганджа сильно пострадал во время военных действий и очень нуждается в помощи государства и специализированных организаций ООН.

Ахмед Шер Али, руководитель местного отделения Национальной народной партии, считает, что распределение субсидий среди крестьян нельзя поручать исключительно чиновникам государственного аппарата: это может привести к злоупотреблениям. По его мнению, контроль должен осуществлять комитет из представителей ведущих политических партий — Народной лиги, Национальной народной, Коммунистической — и общественных организаций. Присутствующие разделяют точку зрения Али.

Однако, когда речь зашла о будущем, о путях преобразования бенгальского сельского хозяйства, между собеседниками разгорелся спор.

— Что нужно сделать, чтобы облегчить жизнь безземельному батраку или арендатору-издольщику, поливающему своим потом чужое поле? — спрашивал Д. Хуссейн, руководитель отделения студенческого союза в Гопалгандже. — Прежде всего резко сократить максимальный размер частного землевладения. Правительство объявило, что он составит тринадцать гектаров. Я считаю, что государство проявляет чрезмерную щедрость к помещикам. Кроме того, арендная плата не должна превышать трети урожая; нужно также запретить помещикам сгонять арендаторов с земли.

Невысокий мужчина в белой рубахе, назвавшийся сторонником Народной лиги, возразил Хуссейну. С крупным землевладением в Бангладеш покончено еще в начале 50-х годов, доказывал он. Сейчас необходимо думать не о переделе земли, а о том, как помочь зажиточному фермеру окрепнуть. Только он в состоянии вести хозяйство современными методами.

Подобная точка зрения нам уже знакома. Ее в беседах с нами высказывали некоторые активисты Народной лиги. Эта, самая массовая в стране, политическая партия в деревне опирается на различные слои крестьян — середняков, кулаков, безземельных сельскохозяйственных рабочих. Но ее руководящее ядро на местах, как правило, принадлежит к зажиточной сельской верхушке. Неудивительно, что многие местные лидеры без энтузиазма воспринимают заявления Муджибура Рахмана о намерении правительства провести реформы в интересах трудящихся крестьян.

Между тем потребность в аграрных преобразованиях давно назрела, и малоземельные крестьяне, батраки надеются, что государство примет конкретные меры для облегчения их участи. В этом мы убедились во время поездок по сельским районам Бангладеш весной и летом 1972 года.

…Деревня Чонпара укрылась в тени манговой рощи на берегу реки. Пока лодочник переправлял нас, мы с любопытством следили за тем, как пять здоровых парней в одних набедренных повязках тянули сети. Наконец лодка ткнулась носом в песок, и, поднявшись по крутому склону, мы очутились среди деревянных домов и хижин. Рядом стояли громадные каменные кувшины, метра полтора высотой, в которых хранится специальный маринад для рыбы.

Дело шло к вечеру, но большинство мужчин еще не вернулись с поля. Женщины в выцветших сари колдовали у очагов, устроенных прямо в земле. Тут же сновали босоногие ребятишки. Все дышало покоем. И действительно, война обошла это селение. Дома целы, земледельческие работы не прерывались.

Уборка урожая

Однако разговор с крестьянами открыл нам мир нужды и тяжких забот. Абдус Саттар, бородатый мужчина лет сорока, в тряпье, которое едва прикрывало тело, колол дрова. У него нет участка, перебивается случайными заработками, а на руках шестеро детей. Он слышал, что новое правительство обещало помочь батракам:

— Главная моя мечта — всегда иметь работу и хотя бы клочок земли, чтобы поставить на нем хижину. Надоело скитаться по чужим углам.

Сколько же безземельных семей в деревне, насчитывающей 500 дворов? Оказывается, более половины. Правда, многим жителям удалось устроиться сезонными рабочими на джутовой фабрике в городе, кое-кто рыбачит. Но и их семьи с трудом сводят концы с концами. Все надеются, что правительство осушит заболоченные земли и распределит их среди крестьян.

Есть здесь и зажиточное хозяйство. Его владелец, подрядчик, занимающийся строительством особняков в Дакке, в деревне не живет. Свою землю — что-то около 7 гектаров — сдает в аренду.

Мы рассказали нашим знакомым в Гопалгандже об этом селении, расположенном километрах в двадцати от столицы. Нас внимательно выслушали и согласились, что увиденное нами типично и для других районов. Точных статистических сведений, касающихся распределения земли в стране, нет. Но, по оценкам экономистов, свыше пятой части сельского населения вообще не имеет наделов.

— Период восстановления кончится, и тогда вопрос о земельной реформе станет, пожалуй, самым острым, — сказал Д. Хуссейн, к которому, как нам показалось, относились уважительно и единомышленники и оппоненты.

Стены отеля неожиданно дрогнули — где-то совсем рядом громыхнуло. Из окна потянуло свежестью, прохладой. Мы вышли на улицу.

Хуссейн подставил ладонь первым тяжелым каплям, словно бы нехотя падавшим на землю, и задумчиво посмотрел на небо.

— Теперь зарядит надолго, — сказал он. — Муссон нынче обещает быть сильным.