Беркут (Щегол-3)

Глава 31

14 апреля 2513 по ЕГК.

Глава рода Перепелицыных, назвавшийся Николаем Никодимовичем, набрал меня за три с половиной минуты до завершения срока ультиматума, попробовал убедить обойтись без публичного извинения и был послан лесом. Само собой, вежливо:

— Вы, кажется, забыли, что ваш внук оскорбил не кого-нибудь, а троих кавалеров Георгиевского креста и Поставщиков Двора Его Императорского Величества плюс мою ближайшую подругу. Причем не тет-а-тет, а прилюдно. Поэтому извинения Алексея Антоновича должны звучать столь убедительно, чтобы я и мои дамы просто не смогли его не простить, и чтобы даже самый пристрастный злопыхатель не смог углядеть в этих шагах навстречу умаления нашей чести!

— Он потеряет лицо…

— Он его уже потерял! — бесстрастно заявил я. — Впрочем, можете выбрать дуэль. Кстати, этот вариант устроит меня намного больше извинений. Ибо я, откровенно говоря, пребываю в бешенстве. И страшно жалею, что в свое время согласился на уговоры известных вам лиц. Кстати, если выберете вариант с извинениями, то не забудьте о вирах: об извинениях только на словах можно забыть. А документальное подтверждение останется. На этом у меня все. Дело за вами.

Перепелицын-старший скрипнул зубами и попросил дать ему еще десять минут.

Эта просьба была предсказана Дайной, так что я озвучил готовый ответ:

— С одним условием: вы убедите сотрудников службы безопасности этого ресторана не выставлять на улицу ни одного человека из свиты вашего внука: я считаю необходимым, чтобы при извинениях присутствовали и они.

Он, конечно же, согласился. Хотя, вне всякого сомнения, взбесился от моей неуступчивости. И я, спокойно сбросив вызов, услышал мрачный вздох Уфимцевой:

— У нас только что появились враги.

— Я бы сказала: «Завелись. Сами…» — уточнила моя благоверная.

— Так и есть… — подтвердил я. — Но прощать такие выходки нельзя.

— Угу… — кивнула мелкая и криво усмехнулась: — А ведь еще в середине осени Алексей Антонович так мило краснел и так убедительно утверждал, что не сделал ничего особенного, что влюбил в себя половину моих ровесниц!

— Медные трубы из известной пословицы не менее серьезное испытание, чем огонь и вода… — философски отметила Ира, а через мгновение обратилась ко мне и Ольге основной ипостасью, то есть, посредством гарнитуры: — Судя по всему, охрану уговорили. И параллельно трамбуют паренька. Видели бы вы, как меняется его лицо. Ха: ему, кажется, объяснили, что он сдуру оскорбил именно того, чьим подвигом хвастается!

Тут во взгляде моей супруги появилось понимание, а на губах заиграла злая улыбка.

— О-о-о, а парень-то, кажется, гнилой: вместо того, чтобы почувствовать стыд, гневно сжал кулаки и заявил собеседнику, что будет драться. Ибо если тебя, Игнат, не станет, то исчезнет и эта мелкая проблема!

Я прикрыл глаза, чтобы Света не заметила появившейся в них ярости, а «через вечность» услышал фразу, хоть немного унявшую жажду крови:

— Все, его сломали. Сказав что-то такое, что он побледнел и взмок. Так что ждем приглашения в общий зал…

Ее предсказание сбылось уже минуты через две — за нами пришел не кто-нибудь, а управляющий, от имени владельца «Занозы» извинился за то, что их служба безопасности допустила такое ЧП, попросил не держать на них зла и сообщил, что «отныне и впредь» для нас будет сниматься даже хозяйская бронь, а мы будем оплачивать счета со скидкой в двадцать пять процентов.

К ему и его подчиненным у меня претензий не было, ибо к этому времени Дайна успела сообщить, что компания Перепелицына гуляла в одном из соседних кабинетов, соответственно, внутри «особо охраняемого периметра», а СБ-шники не тупили. Вот я и принял извинения. И даже пообещал в следующий приезд в Новомосковск наведаться в «Занозу» снова.

Обрадованный мужчина поблагодарил за понимание и нехотя перешел к еще более неприятному вопросу — дал понять, что гости, потерявшие лицо, просят дать им возможность прилюдно извиниться.

— Что ж, раз просят, значит, хотя бы выслушаю… — холодно усмехнулся я, встал из-за стола, помог подняться своим спутницам и вместе с ними вышел в большой зал.

Ну, что я могу сказать об извинениях? «Герой-добытчик» слово в слово повторял то, что ему диктовали в гарнитуру, старательно изображал раскаяние и даже жестикулировал так, как требовал невидимый кукловод. Но при этом во взгляде парня горела чистая, ничем не замутненная ненависть, лицо и шея то краснели, то бледнели, а щегольские шмотки — цветастая синяя рубашка рубашка и кремовый пиджак — аж промокли! И все это в комплекте с «повышенной жалобностью» монолога вызывало если не презрение, но четкое понимание того, что личности, стоящие за ним, очень сильно боятся меня не убедить.

Кстати, я не преминул подчеркнуть это ощущение, дважды прервав процесс. Первый раз мне не понравилось, что парень извиняется только передо мной и не понимает, что оскорбил и моих дам. А ближе к концу «его» речи дождался паузы и изобразил недоумение:

— Алексей Антонович, у меня создается впечатление, что вы неискренны, то есть, извиняетесь не потому, что осознали свою вину, а под сторонним давлением. Если это так, то, может, прервем этот фарс и решим проблему в дуэльном зале?

— Я искренен… — хрипло ответил он. И явно повторил чужую подсказку: — Просто по-настоящему переживаю.

— Что ж, это меняет дело… — кивнул я, дослушал последнюю часть, в которой каждому из нас предлагалась вира аж в четыреста пятьдесят тысяч рублей — то есть, в полтора раза больше, чем мне заплатили Докукины за попытку моего убийства их людьми, но на полтинник меньше виры Синицыных и Ко — и заявил, что принимаю извинения.

После того, как я переслал парню наши банковские реквизиты, дождался поступления средств и сообщил, что деньги пришли, охрана увела всю эту компанию, навсегда лишившуюся права посещать «Занозу», к выходу. А мы неспешно вернулись в свой кабинет и отдали должное божественно вкусному десерту…

…Из ресторана уехали на машине управляющего — кто-то из СБ-шников доложил ему о толпе журналистов, собравшихся перед входом,

и мужчина загладил «свою вину» еще и так. В результате до дому доехали без «хвоста», спустились в гараж, забрались в свой кроссовер и отправились за покупками. В салон, в котором, по словам Уфимцевой, одевались куда более известные личности, чем мы, соответственно, эксцессов типа атаки толпы журналистов можно было не бояться.

Салон оказался трехэтажным магазином, в котором можно было найти все, что угодно, начиная с классических костюмов-троек и заканчивая самыми безумными изысками современной моды. Нам требовалось нечто среднее — наряды для посещения премьеры новой программы сатирической шоу-группы «Аккорд» — и стайка продавцов-консультантов приготовилась заваливать нас десятками вариантов. Ага, так им это и удалось — Иришка прогулялась мимо «строя» манекенов, полок, вешалок и витрин, «уложила в голове впечатления об увиденном» и пошла на второй круг. На этот раз — в сопровождении пары сотрудниц. По дороге показывала конкретные вещи и называла размеры. Да, иногда ошибалась. Но только для вида. И «выбрала» то ли четыре, то ли пять шмоток, которые потом сама же и забраковала.

В общем, процесс нисколько не утомил. В смысле, меня — я сидел в так называемой «семейной примерочной», пил чай со свежайшим миндальным печеньем и любовался «своими» красавицами, периодически возникавшими в поле зрения. А от силы минут через пятьдесят показался им. Всего в четырех вариантах, понравившихся и девчонкам, и мне.

Там же, в салоне, и переоделись. Поэтому к месту встречи с Максаковым и Компанией — на открытую стоянку рядом с перекрестком Каштановой аллеи и улицы Маврина — прибыли готовыми ко всему на свете и чуть раньше, чем планировалось. Там мои оторвы заметили вывеску кафе «Белое Безмолвие» и, конечно же, захотели поесть мороженого. Но стоило мне кивнуть и потянуться к ручке двери, Уфимцева попросила минуточку внимания и поделилась кое-какими мыслями:

— Я все никак не могу выбросить из головы Перепелицына. Со стороны он выглядел настоящим добытчиком — рослым, жилистым и резким. Но стоило приблизиться и изучить его энергетику под прозрением, как стало понятно, что все вышеперечисленное — не более, чем парадная картинка. Ибо ядро и магистральные каналы Одаренного лет двадцати пяти-двадцати семи, не вылезающего из Пятна, обязаны светиться значительно ярче! А этот, прости господи, павлин тянет либо на хорошего Ратника, либо на дохлого Воина, то есть, слабее нас с Олей!!!

— Не-не-не, до седьмого ранга Алексей Антонович пока еще не дорос… — усмехнулся я. — Так что намного слабее вас. Да, теоретически, может удивить опытом ведения реальных поединков, но и в этом я очень сильно сомневаюсь: судя по пластике и отсутствию кое-каких ухваток, этот «герой-добытчик», как выразился бы Геннадий Романович, чистой воды городской. Просто родился в самом влиятельном роду потомственных добытчиков, оставивших промысел на младших родичей и сосредоточившихся на Большой Политике, с детства мечтал стать аристократом и, обретя желаемый статус, счел, что схватил бога за бороду.

— Грустно… — вздохнула Света, наткнулась на вопросительный взгляд моей супруги и объяснилась: — Я с ним сталкивалась. Осенью и в начале зимы. На нескольких мероприятиях Высшего Света. Тогда он еще не зазвездился и оставил настолько приятное впечатление, что, не крутись вокруг него толпа готовых на все девиц, я, скорее всего, попробовала включить обаяние. И, тем самым, сделала бы фантастическую глупость. В общем, теперь я чувствую себя дурой и мысленно повторяю пословицу «Не все то золото, что блестит», дабы побыстрее поумнеть…

— Да ну, перестань: рвать душу из-за какого-то павлина — последнее дело! — авторитетно заявила Оля, напомнила, что мы собрались поесть мороженое, и первой выпорхнула из салона.

Мы последовали ее примеру и уже через минуты через полторы-две оказались в очень уютном заведении, пусть и декорированном под вкусы подростков. Привычно оценив «опасность» двух компаний школьников, направились к витрине, за которой, по самым скромным подсчетам, было выставлено видов пятьдесят сладкого лакомства. И зависли.

Увы, стоило вчитаться в названия, как ожил мой телефон, и мне пришлось ответить на вызов Ляпишева.

Судя по голосу и формулировкам приветствия, генерал-майор либо безумно устал, либо был не в духе, либо не располагал достаточным временем для досужей болтовни. Вот и минимизировал его траты:

— Здравствуйте, Игнат Данилович. Скажите, пожалуйста, у сегодняшнего конфликта с Алексеем Антоновичем Перепелицыным имеется предыстория, верно?

«Хе-хе, сработало…» — злорадно подумал я и постарался не выдать голосом Предвкушение: — Имеется. Но я связан словом.

— Я так и понял. А еще сделал напрашивавшиеся выводы о разнице в силе ваших позиций, поэтому не сегодня завтра вызову к себе главу этого рода и помогу посмотреть на ситуацию под единственно возможным углом зрения. Так… секундочку… у нас, кажется, появилась ниточка… О чем я говорил? Ах, да: Николай Никодимович утрется. Без вариантов. Поэтому последствий этого конфликта можете не опасаться. И еще: вы решили проблему именно так, как требовалось. Что было отмечено известным лицом. Так, прошу прощения, но мне пора. Спасибо за ответ и всего хорошего…

— Интересно, а что за ниточку он имел в виду? — «задумчиво» пробормотал я, задвинув куда подальше мысль о том, что информация об этом «конфликте» каким-то образом дошла до Цесаревича. И получил ответ от Дайны, умеющей понимать намеки:

— Его подчиненные проанализировали все странности вашего конфликта и проследили всю цепочку звонков, начиная с твоего звонка Шепелеву. Кроме того, нашли в твоем досье упоминания о контактах с этим юристом, обратили внимание на место его работы до перевода в столицу и даже связали дату его перевода в Новомосковск с началом той самой рекламной кампании, которой Императорский банк переманил к себе добытчиков. В общем, еще немного — и спецотдел докопается до истины. А вот воспользуется этим знанием или нет, и если да, то как именно, пока непонятно. Тем не менее, Никодимыча заткнут. Как я понимаю, с гарантией. Зато его внучок, как мне кажется, не уймется. Но я уже взяла под контроль его телефон и, если что, приму меры сама…

…Первыми в «Белое Безмолвие» ворвались Егор и Даша, навелись на наш столик прямо с порога и расплылись в довольных улыбках.

— Я же говорила, что раз «Буран» стоит на стоянке и закрыт, значит, девчата захотели мороженого! — гордо воскликнула Бажова, замерев в паре шагов от дверного проема.

Потом догнала своего благоверного и от избытка чувств пихнула не особо крутым бедром.

— А он засомневался в твоем здравомыслии, верно? — хихикнула Иришка.

— Ага!

— Кошмар!!!

— Привет, Кошмар! — весело поздоровался я, пожал Лемешеву руку и был вынужден чмокнуть его невесту в подставленную щечку. Хотя, откровенно говоря, предпочел бы «приложиться» к тыльной стороне ладони. Впрочем, эта девчонка однозначно не пыталась ни флиртовать, ни вызывать ревность, так что я выбросил все сомнения из головы и помог парню придвинуть к нашему столику еще два.

Не прошло и пяти минут, как на пороге кафешки нарисовались Антон с Ларисой и повторили «выступление» первой пары за одним-единственным исключением — Вольская «не догадалась» подставить под поцелуй щечку. Еще через две по той же «трассе» пронеслись Виталя и Юля. А через семь-восемь в помещение ворвалась последняя и чуть припозднившаяся «пара», и Лиза, жутко недовольная опозданием, включила режим особо недовольной вредины. Но затюкать брата насмерть не успела — обменявшись рукопожатиями со всеми парнями, поздоровавшись с девчатами, посадив сестру рядом с Ирой и плюхнувшись на последнее свободное место, Паша задумчиво оглядел своих друзей и насмешливо фыркнул:

— Как я понимаю, последние пару часов в Сеть вы не заходили…

— Не заходили… — подтвердил Фомин. — А что?

— А то, что Игнат нарвался на Героическую Пьянь и закатал ее в асфальт.

— На Лешеньку Перепелицына? — переспросила Лариса, что интересно, выговорив имя и фамилию «героя-добытчика» с невероятным презрением. А затем посмотрела на меня.

Я бесстрастно пожал плечами — мол, закатал и закатал — но народ это, конечно же, не удовлетворило. И мне помогла «подруга семьи»:

— Живое воплощение понятий «Доблесть», «Мужество» и «Алкоголизм» давно привыкло чувствовать себя первым парнем на деревне. А тут часть клиентов ресторана «Заноза», в который мы завалились, чтобы вкусно пообедать, вдруг выпросило автограф не у самого героического героя всех времен и народов, а у кого-то еще. Вот Лешенька к нам в кабинет и зарулил. С представительной свитой и претензиями. А минут через двадцать вымолил прощение. В лучших традициях героических героев, то есть, сопроводив извинения вирой. И пусть при этом гневно сверкал глазенками, надувал щеки и то сжимал, то разжимал кулаки, но на предложение Игната забить на мирный способ решения проблемы и зарубиться в дуэли насмерть ответил категорическим отказом. Ибо, вроде как, действительно осознал свою вину и страшно раскаивался.

— Так, стоп: ты упустила самое важное — алгоритм воспитания этого зазнавшегося недоумка! — воскликнула Юля.

— Верно, упустила… — сокрушенно вздохнула «актриса». — Но только из-за того, что не поняла его сама: Наш кому-то позвонил и сказал, что Лешенька все еще жив только потому, что мертвецки пьян. Потом предупредил, что если это быдло в течение десяти минут не принесет нам чрезвычайно убедительные и, что самое важное, прилюдные извинения, то будет убито. А некая сторона, нарушившая некие договоренности, очень сильно пожалеет…

«Продолжаем усиливать мою позицию и углублять яму Перепелицыну. Впрочем, то ли еще будет…» — мысленно оскалился я и дослушал ее монолог:

— Незадолго до истечения срока ультиматума Игнату позвонил какой-то тип и, судя по всему, попробовал убедить не позорить бедного заигравшегося мальчишку. Но Беркуты — даже маскирующиеся под Щеглов — на такие гнилые предложения не ведутся. Вот Лешенька и прогнулся. До характерного хруста в позвоночнике…

— О черт! А мы собирались ЕГО прикрывать… — закатив глаза к потолку, пробормотала Даша.

— Прикрывать Игната? — подобралась Оля. — От чего или от кого?

Антон едва заметно поморщился и раскололся:

— «Аккорд» — самая популярная и, в то же самое время, самая скандальная шоу-группа Империи. Фанатов у нее — половина Новомосковска. А сегодня — премьера новой программы…

— … на которую соберется самая дурная часть дворянской молодежи… — подхватил Фомин и криво усмехнулся: — После того, как парни со сцены опять едко высмеют пороки общества, отдельным личностям, как обычно, захочется почесать кулаки и самоутвердиться за счет других. А Антона и Егора знает весь этот «бомонд». Причем отнюдь не с лучшей стороны. Вот парни и решили изображать пугала…

— Наше пугало тоже ничего! — «грозно» воскликнула Света. — И пусть в данный момент его зубастость оценили немногие, пара-тройка конфликтов с его участием — и «бомонд» прозреет!

— В том, что Игнат способен поломать любого ровесника, мы нисколько не сомневаемся… — хмуро заявил Лемешев. — Но за мной и Антоном стоят рода, причем достаточно влиятельные. И дураков продолжать даже те конфликты, которые заканчивались гибелью наших противников на дуэли, не было, нет и вряд ли будет. А за Игнатом, увы, никого. Что меняет расклад не в лучшую сторону…

Ну, и как Вам бонус?))