Беркут (Щегол-3)

Глава 37

3 мая 2513 по ЕГК.

…Энергетические структуры приближающейся тройки «мутантов» Оля засекла в четыре с минутами утра шестнадцатых суток нашего пребывания в Пятне и подняла нас со Светой… бодрячками, мгновенно отбившими всякое желание спать. Вредничать мы и не подумали — метнулись в душевую, в темпе умылись и метнулись к шмотью, еще с вечера заботливо разложенному на почти собранных рюкзаках. Оделись тоже «бегом». Затем выпили «коктейли», закончили сборы, растащили лавки к стенам и подставили под обрубки ножек стола заранее подготовленные чурбачки. Потом прогулялись по всему срубу, не нашли ни одной забытой вещи и немного подождали. Якуба, прибежавшего предупредить о прибытии «группы эвакуации» его хозяйки.

Следующие минут сорок откровенно скучали — да, мужики шустрили, как могли, но Веретенникова готовилась в дальнюю дорогу заметно медленнее нас. Слава богу, в какой-то момент она все-таки забралась в паланкин, а первая пара «носильщиков» присела на корточки, закрепила ремни, одним слитным движением подняла хитрую конструкцию в воздух и качнулась вперед. Вот тут-то мы и зашевелились — заняли привычные места в образовывающемся ордере, плавно набрали ход и вышли на маршрут.

Кстати, перла группа намного быстрее, чем в предыдущий раз. За счет того, что вторая пара «мутантов» двигалась практически налегке и полноценно отдыхала. Да и мы особо не напрягались: да, наши рюкзаки не были пустыми, но подпорки, давно раскачанные до насыщения, обнуляли их вес, окаменения и водомерки, кидаемые под ноги в автоматическом режиме, не давали вязнуть даже в самых заболоченных местах, а бодрячки, освоенные всеми, с легкостью снимали усталость.

Не путалось под ногами и местное зверье — по дороге к седловине я засек всего четыре «силуэта» зайца.

Да и за ней нас атаковали всего дважды. Особо дурная лесная кошка шестого ранга и барсук-семерочка. Вот и легли, не успев даже квакнуть. Поэтому к бронекатеру, безостановочно молотящему движками в знакомой излучине, подошли почти на полтора часа раньше, чем рассчитывали, подождали, пока Веретенникова и ее Слуги поднимутся на борт, помахали им на прощание, ушли в лес, постояли в чаще до тех пор, пока вдали не затих перестук дизелей, и вернулись к реке.

Девчата, одуревшие от резкого потепления и последние несколько дней мечтавшие поплавать, с гиканьем рванули за подушечки самосбросов и начали раздеваться. Оля сорвала с себя даже белье, взбежала на любимый обрывчик и прыгнула в воду, а ее лепшая подружка, явно жаждавшая последовать столь волнующем примеру, сохранила толику благоразумия. Хотя, на мой взгляд, ее лифчик и трусики толком ничего не скрывали, даже будучи сухими. Впрочем, к наплевательскому отношению мелкой оторвы ко всем традициям и нормам морали я практически привык, поэтому даже не удивился — спокойно разделся, спокойно спустился к воде, спокойно зашел по пояс и… попал. В ручки жены, соскучившейся по «полноценному дуракавалянию».

Изображать старичка мне категорически запретили еще перед началом веселья. Вот я тормоза и отпустил. Да, всего часа на два, зато практически полностью: играл во все, что предлагали девчонки, плавал, нырял, подкидывал их в воздух со своих плечей и катал, крутил с обрывчика заднее и переднее сальто, помогал осваивать эти прыжки подружкам и… усиленно давил в себе желание, появлявшееся при каждом взгляде на прелести супруги.

Ее тоже дико плющило после двухнедельного воздержания. Поэтому в глазах то и дело появлялось Обещание, почти каждое прикосновение дарило ласку, а сосочки, по моим ощущениям, не расслаблялись ни на миг. В общем, перед выходом на берег я остудил воду слабеньким арктическим холодом, но все равно нарвался на игривую шуточку Уфимцевой:

— Игнат, я осознаю, что рискую получить по попе, но промолчать не могу: если ты немедленно не сведешь плечи и не сгорбишь спину, то первой потеряет голову твоя оголодавшая супруга, а следом за ней сойду с ума и я!

— Что, тоже волнует? — спросила Оля со знакомой хрипотцой в голосе, я был вынужден приложить себя бодрячком, а мелкая, по своему обыкновению, сказала правду:

— Обычно — нет. А сейчас между вами пробегают та-а-акие искры…

Я достал из бокового отделения рюкзака полотенце, выпрямился, кинул взгляд на Свету и мысленно вздохнул: ее сосочки тоже затвердели и пытались проткнуть почти прозрачный лифчик!

«Мы друг до друга дорвемся. А ей не полегчает…» — мелькнуло на краю сознания, и я, усилием воли задвинув все волнующие мысли куда подальше, принялся ожесточенно сушить волосы. Потом повернулся к девчатам спиной, чтобы не смущать Уфимцеву, а буквально секунд через пятнадцать совершил поворот градусов на сто десять и поднял голову вверх.

Диск сформировался сам собой, а в тот момент, когда в него на полной скорости впоролся пикирующий сокол,

с правой руки сорвался мощнейший разряд. Экстремального торможения о три неподвижных препятствия птичка не пережила. Так что три разряда, по сути, сожгли без пяти минут трупик. Но дамы отработали, как часы, и я назвал их красотками… автоматически опустив взгляд на обнаженные фигурки. А через мгновение, разворачиваясь на месте и извиняясь, услышал совершенно спокойный голос мелкой:

— Игнат, просить прощения тебе не за что: мы среагировали и правильно, и своевременно, значит, заслужили похвалу. А то, что я голая — мелочи: в моей личной табели о рангах защита команды занимает первое место. И еще: на мой взгляд, в бою надо жить боем. Поэтому учти, пожалуйста, на будущее, что стеснения во мне больше нет. Зато ненависти к любому, кто покусится на самое святое — вас! — хоть отбавляй.

Не знаю, почему, но в тот момент ее монолог лег на душу, как родной. И, что называется, толкнул под руку. Поэтому я снова повернулся к девчатам и коротко кивнул:

— Ты права: в бою надо жить только боем. И вы включились в него без раскачки. Поэтому я вами горжусь.

— Слово «красотки» мне понравилось больше! — сыто мурлыкнула Оля, перестала валять дурака и притянула к себе подружку: — А если серьезно, то диски«встали» практически одновременно. Да и разряды попали все. Значит, мы все-таки сыгрались…

…Следующие девятнадцать с лишним часов мы неслись на юг почти без остановок. Да, так можно было не торопиться, но от лесов, холмов и болот уже тошнило, а где-то там, впереди, нас ждало ОЗЕРО и часов пять-семь хоть буйного, хоть ленивого безделья. Вот мы и выкладывались до предела, прыгая на предел дальности рывка Светы, убивая время раскачкой навыков, которые не успели довести до насыщения на заимке Вронских, и игнорируя абсолютно все зверье. В результате к Мрачному вылетели четвертого мая в двенадцатом часу дня, полюбовались фантастически красивой водной гладью, подернутой легкой рябью,

скинули рюкзаки и пошли на поводу у дикого голода — пока моя благоверная вытаскивала из термоса остатки еды, мы мелкой нарубили целую гору еловых лап, принесли к облюбованному месту и накрыли спальниками. К этому времени жаркое майское солнышко успело разогреть воздух градусов до двадцати пяти-двадцати-семи, поэтому вопрос «Раздеваться или нет» даже не поднимался: мы шустренько избавились от всего, что мешало наслаждаться без пяти минут летом, как метко выразилась Оля, попадали на ложе и выпали из жизни. Зато после того, как нежнейшие куски изюбрятины приказали долго жить, запили их до смерти надоевшими «коктейлями», сыто отвалились от импровизированного стола и размечтались. Вернее, Света застрадала из-за того, что на этом озере нельзя поплавать в ИДА-шках и с буксировщиками, мы заявили, что в «нашем море» можно все, и начали озвучивать свои хотелки.

Через четверть часа стало ясно, что любое, даже самое отвязное желание, высказываемое кем-либо одним, находит понимание у всех остальных. Так что мы распланировали пятое мая, назначенный днем отдыха — решили, что утром, как обычно, заплывем к горизонту; сразу после завтрака сгоняем в Лукоморье, докупим ИДА-шек, ласт и буксировщиков на всю команду, проведем ходовые испытания и разберемся, как выглядит дно в нашей бухте; после обеда до потери пульса погоняем на «Шторме», а вечером завалимся в сауну и забудем обо всем окружающем мире. Потом Оля заметила какую-то хищную птицу, парящую в чистом небе, и мы спрятались под невидимость, ибо драться было лениво даже с «семерками».

Не знаю, почему, но болтать, не видя друг друга, дамам не понравилось, и они переключились в рабочий режим — шустренько убрали пустые пищевые контейнера и все, что теоретически могло привлечь зверье к месту «дневки» аппетитными запахами, потом повесили все три рюкзака на ближайшее дерево и спрятали под накидками с отводом глаз, вернулись ко мне и потребовали составить им компанию в заплыве к середине озера.

Мочить еще один комплект белья Уфимцева не захотела, поэтому честно предупредила, что собирается раздеться догола. Ибо под пеленой теневика все равно ничего не видно. Моя супруга ее поддержала, а я взял и плюнул на свои загоны. В смысле, последовал их примеру и первым спустился к линии прибоя. Невидимость в воде работала… хм… довольно своеобразно, но «без пяти минут лето», яркое солнце, редкие облачка на чистом небе, неспешное скольжение к горизонту и чертовски приятная болтовня на любые темы очень быстро выключили разум и затопили душу спокойным, теплым и невероятно комфортным счастьем.

К сожалению, это состояние оказалось слишком уж хрупким — стоило Оле устать и приложить себя бодрячком, как у меня проснулась сначала чуйка, а затем и голова. Последняя вынудила развернуться, посмотреть на берег и решить, что мы заплыли, мягко выражаясь, далековато. И пусть возвращение к нему тоже доставило море удовольствия, но оно было грубее, что ли?

А потом мы выбрались на берег, высушили тушки, натянули белье, легли, скинули невидимость, подставили тушки солнышку и как-то уж очень быстро услышали звук двигателя.

— Погода сегодня — лучше не бывает, следовательно, Бехтеев приплывет на «Авантюристе»! — начиная спешно собираться, предсказал я и не ошибся — любимый катер Воздушника появился на горизонте буквально через минуту. А еще через три-четыре описал красивый полукруг возле нашей бухточки, врубил реверс и подошел поближе.

Просить Геннадия Романовича выдвинуть трап нам даже в голову не пришло. Но демонстрировать реальные возможности команды не позволила паранойя. Поэтому на транец мы переместились только метров с семи-восьми, поздоровались с аристократом, затолкали рюкзаки в рундуки и попадали в кресла. Уходить в медитацию вот так сразу было бы чертовски некрасиво, так что следующие полчаса мы обсуждали редкую теплынь и невеликие успехи невестки Бехтеева в раскачке приживленных навыков, продавали Геннадию Романовичу Искры и рассказывали байки о наших приключениях в Пятне, уминали миндальные печения, предложенные Воздушником, и пили чай из его термоса. Кстати, проходя мимо заимки Докукиных, равнодушно выслушали пару слухов о нынешних проблемах этого рода и не почувствовали ровным счетом ничего. А чуть выше по течению сравнили технику защиты Бехтеева от атакующих хищных птиц с нашей и решили, что наша будет повеселее. В общем, к осточертевшим медитациям приступили только в начале пятого и принялись убивать время, доводя до ума «проседающие» навыки. Лично я «терзал» водомерку, благо, воды вокруг было предостаточно, а переоценить теоретическую возможность перебегать небольшие речки и болота «поверху» было сложно. Вот и развлекался — «стягивая» и «отпуская» участки водной поверхности в непосредственной близости к катеру, «сидел» на восполнении резерва и безостановочно «сканировал» пространство прозрением. Причем на пределе нынешних возможностей, чтобы развивался и этот навык.

Правда, в странность положения девяти энергетических структур людей, внезапно возникших на границе его досягаемости, врубился только секунде на второй, что, учитывая скорость «Авантюриста», было очень много. А когда увидел, КАК они начали двигаться, рывком переместившись к Бехтееву, заорал ему на ухо:

— На половине второго чуйке что-то не нравится. Почти уверен, что нас сейчас чем-нибудь шарахнут!

Геннадий Романович мгновенно вывесил воздушную пелену по нужному вектору и… поймал ею очередь из крупнокалиберного пулемета, выпущенную из-под иллюзии практически в упор!!!

— Веер, ТэВэЭр!!! — проорал я, уже разогнав восприятие, ушел в первый рывок прямо из кокпита катера, уходящего в безумный вираж, и отрешенно отметил, что команды, которые мы вбивали в подсознание всего дней восемь, услышаны. Поэтому переместился еще дважды, обозначив условный центр озвученного варианта построения, и, уже проваливаясь в воду, вывесил туман над посудиной, только-только начавшей проявляться в реальности.

Вьюга тоже легла так, как надо, хотя погода, вроде как, и не способствовала. И добавила веселья тварям, накрытым уже тремя «облаками» тумана. А потом я ударил разрядом — навыком, обозначенным последней буквой команды — и невольно восхитился, увидев, как справа и слева от меня к тому же месту тянутся аналогичные «жгуты». Впрочем, почивать на лаврах было рановато, поэтому я нашел энергетическую структуру, сиявшую ярче всего, и всадил в нее оглушение. Как только «силуэт» повело, снова ударил разрядом, раскидал четыре сферы умиротворения, «обновил» туман и выставил диск на пути тела, пытавшегося вырваться из этого кошмара рывком.

Кстати, подобных шустриков оказалось еще двое. Но того, который прыгнул «на выход» через сектор ответственности Светы, встретили оплеуха, пресс и персональный шар льда в область головы, а Оля остановила своего все тем же диском, «украсила» сферой и «поджарила» разрядами практически в упор.

Следующая очередь из крупняка разорвала воздух в метре с небольшим от поверхности воды и, вне всякого сомнения, вслепую, но была направлена в сторону Оли, и на меня накатила ледяная ярость. Поэтому «силуэт», по моим ощущениям, находившийся в положении стрелка, поймал сначала оглушение, а затем сферу умиротворения. Судя по тому, что пулемет загрохотал снова, но в этот раз обстрелял небо, первый навык прилетел очень вовремя.

Приблизительно в это время справа-сзади возникла энергетическая структура Бехтеева, направляющаяся к нам. Я на всякий случай приготовился перенести «огонь» на него, но бить разрядами не перестал. И правильно сделал — остановив катер метрах в четырех от меня, Воздушник жестами попросил целеуказание, ибо не видел в наших туманах ровным счетом ничего.

«Прикрывайте девчонок. Щитами!» — жестами показал я, понадеявшись на то, что Геннадий Романович поймет. И не ошибся — уже через мгновение мощнейшая воздушная стена односторонней проницаемости повисла перед Светой, а еще через две точно такая же защитила Олю. Да, по большому счету, помощь запоздала — к этому времени четыре из девяти вражеских «силуэтов» полностью посерели, а еще три мерцали, как во время предсмертной агонии, но Бехтеев этого не знал и не сбежал. В общем, я отрешенно отметил, что этот аристократ однозначно не трус, и в компании с девчонками бил разрядами до тех пор, пока не посерело восемь тел, а девятое не забилось в агонии. Затем «щелкнул» легоньким акустическим ударом, приказывая прекратить буйство, привлек внимание Бехтеева и попросил «сдуть» остатки туманов к чертовой матери. А когда он выполнил эту просьбу, начал наливаться дурной злостью: посудина, проявившаяся в реальности, оказалась тем самым бронекатером-перевертышем, который я когда-то взял на абордаж!!!

Для того, чтобы попасть на палубу этой лоханки, пришлось уйти сначала в вертикальный, а затем в горизонтальный рывок. Но эксперимент удался, и я, для вида оглядевшись по сторонам, «не сразу», но нашел условно живое тело.

Миндальничать, естественно, даже не подумал — ударом артефактного ножа в проекцию ядра превратил полумертвого Боярина в простеца, перебил левую ключицу и потер обломки один об другой. А когда мужик проорался, задал один-единственный вопрос:

— Из какого вы рода? Не ответите прямо сейчас — умрете кастратом и через Вечность. Ибо моя целительница поднимется на палубу максимум через минуту…

Прикосновение клинка к гениталиям и боль от пореза помогли бывшему Одаренному понять, что я ни разу не шучу, и он сломался.

В смысле, дал ответ, который я знал и так:

— Мы — Левашовы… А это — попытка мести… За группу, которую ты вырезал на заимке Докукиных…

Конец третьей книги.

Если порадовала, то почему бы не порадовать сердечком и меня?)))