Беркутов-Туманный

Глава 22

30 сентября 2513 по ЕГК.

…Отказаться от пресс-конференции не получилось. Поэтому все сорок минут ожидания нафиг не нужного мероприятия я наливался тихой злостью. Да, Людмила Евгеньевна, убедившая меня в необходимости воспользоваться представившейся возможностью сформировать правильный образ своего рода в глазах обывателей, пыталась сгладить негативный эффект от некоторых аргументов, но не преуспела — на сцену конференцзала автодрома я вышел, пребывая в серьезнейшем раздражении.

Кстати, вышел не один, а в компании с Ольгой, Светой, Надей, Ксенией Станиславовной и двумя Воронецкими — Цесаревичем и его младшим сыном. Нет, лицо держал. И, вроде бы, неплохо. А еще слушал специально обученного человечка из свиты наследника престола, правильно рассадившего нас вокруг невысокого журнального столика, озвучившего добрый десяток особо ценных указаний и пропавшего из поля зрения за считанные мгновения до подъема занавеса. А потом тяжелая ткань поползла вверх, постепенно открывая нашим взорам шестьдесят две пары глаз, горящих предвкушением, и я приложил себя сначала бодрячком, а затем просветлением.

Помогло. Причем неплохо: когда ведущая мероприятия — пресс-атташе Михаила Владимировича по имени Анастасия — задала первый вопрос, на меня снизошло воистину непоколебимое спокойствие. Соответственно, в монолог Воронецкого-старшего я вслушался внимательнее некуда:

— Вы правы: я прилетел на автодром именно для того, чтобы выказать ответное уважение Игнату Даниловичу Беркутову-Туманному, главе самого молодого дворянского рода Империи, уже доказавшему делом, что для него служение Родине — не громкие слова, а становой хребет мировоззрения.

Тут Анастасия согласно кивнула и как-то уж очень подробно описала все мои «официальные» достижения.

А потом обратилась ко мне:

— Игнат Данилович, вы крайне редко выходите в Свет, но каждый выход становится сенсацией. К примеру, ваш вчерашний визит на прием Берестовых разделил наших соотечественников на несколько непримиримых фракций. Представители первой, в основном, состоящей из молодежи, в восторге от того, как вы поставили на место род, пытавшийся выставить вас на посмешище и, тем самым, опосредованно выказать сомнение в здравомыслии государя, пожаловавшего вам потомственное дворянство. Представители второй вторые сутки захлебываются желчью и твердят о крушении вековых устоев, ибо не в состоянии смириться с тем, что потомственный добытчик может вести себя в разы благороднее их. А любители повеселиться восторгаются новым словом в традиции дарить подарки и жаждут оценить реакцию следующего именинника на Одаренного медведя, перевязанного розовой ленточкой, в ранге Князя или Богатыря.

Тут публика жизнерадостно заржала, поэтому продолжение этой речи удалось услышать только секунд через тридцать:

— Ничуть не меньшую активность демонстрируют и фанаты автоспорта: по их мнению, вам, устанавливающему один «вечный» рекорд за другим, пора перестать тратить время на походы в Пятно и посвятить себя карьере гонщика. Так вот, мне бы хотелось понять, чем вы живете на самом деле, если — повторю еще раз — каждый ваш поступок превращается в сенсацию.

Я вдумался в два «направления» ответа, предложенных Дайной и… дал волю раздражению. В смысле, позволил себе поглумиться над «ревнителями традиций» и большей частью дворянства:

— Пожалуй, я живу Делом. Просто предельно добросовестно. Поэтому в Пятне воюю с высокоранговым Одаренным зверьем, а тут, в Большом Мире — со своей ленью, слабостями, самодовольством и остальными проявлениями классической человеческой привычки плыть по течению или, говоря иными словами, идти по пути наименьшего сопротивления. А такой подход позволяет многое. К примеру, осваивать управление спортивными автомобилями или… завоевывать уважение по-настоящему достойных личностей.

— Интересный ответ… — уважительно сказала пресс-атташе и замолчала, так как заметила повелительный жест работодателя, решившего добавить пару слов к моему ответу:

— Как куратор спецотдела Канцелярии, я регулярно получаю отчеты о деятельности добытчиков, сотрудничающих с этой службой. Поэтому со всей ответственностью заявляю, что Игнат Данилович нисколько не преувеличил: он и его напарницы являются самой эффективной командой добытчиков Империи; об успехах Черного Беркута в автоспорте говорит очередной вечный рекорд, установленный чуть более часа тому назад, а по поводу достойных личностей в его окружении могу сказать следующее — я лично знаком со всем ближним кругом этого юноши и… искренне рад тому, что в этот круг вошли мой младший сын и его невеста…

Следующие минут шесть-семь Анастасия терроризировала меня в одно прелестное лицо, а потом «вспомнила» о журналистах, повернулась к залу и дала слово корреспонденту «Имперского Вестника». Как я понял, для того чтобы тот загнал остальных коллег в правильную колею.

Мужчина не разочаровал. Ни ее, ни Цесаревича — задал пусть и скучный, но идеологически выдержанный вопрос, выслушал ничем не примечательный ответ и опустился в кресло. Приблизительно в том же ключе отыграли свои роли и следующие четверо акул пера, представлявшие окологосударственные новостные издания. Зато молодая, но уже зубастая акулка из сетевого канала «Свет и Тень» решилась обострить мероприятие — полюбопытствовала, какую сумму мне заплатили за молчание о нападении пяти Одаренных дворянок на моих напарниц, а потом завуалированно намекнула на то, что готовность брать деньги по поводу и без — признак продажности личности.

Судя по кое-каким нюансам реакции пресс-атташе на этот демарш, он вывел Цесаревича из себя. А я спокойно пожал плечами и контратаковал:

— Галина, мне кажется, что вы по какой-то причине не разобрались в сути понятия «вира». Такое бывает. Сплошь и рядом. Ибо теоретический курс, увы, не позволяет прочувствовать все нюансы того или иного понятия на себе. Зато практика помогает влет. Поэтому не покидайте автодром после завершения пресс-конференции, не подравшись на дуэли с одной из моих напарниц: да, я не дерусь с представительницами слабого пола, зато они с удовольствием ответят на прозвучавшее оскорбление и помогут вам научиться отвечать за свои слова!

— Да, но я…

— Девушка, вы выйдете на арену В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ! — грозно рявкнул наследник престола. — А ваше издание опубликует видеозапись этой дуэли. Дабы читатели поверили в его объективность…

— Ваше Императорское Высочество, это несправедливо! — заблажила «акулка».

— Ведь напарницы Игната Даниловича являются Одаренными, а я — нет!

— Я поломаю вас, не используя Дар… — равнодушно сообщила Оля. — Даю слово…

— Да, но насилие — это не…

Не знаю, что она хотела сказать дальше, но микрофон вдруг отключился, а в ряд любительницы плеснуть грязью на других с обеих сторон вошли бойцы Конвоя, добрались до Галины, не знаю, как ее по отчеству, и чрезвычайно вежливо попросили проследовать к выходу.

Как и следовало ожидать, столь жесткая реакция на оскорбление была понята в правильном ключе, и следующие минут двадцать журналисты вели себя примернее некуда. В смысле, даже самые «скользкие» или неприятные вопросы задавали так, чтобы я ненароком не разозлился. Тем не менее, я так и не расслабился. Поэтому на хамский демарш второго «героя» среагировал до того, как взбесились Воронецкие, и вызвал его на дуэль.

Здоровяк ростом за два десять и весом килограммов за сто тридцать… расплылся в предвкушающей улыбке, весело сообщил, что принимает вызов, и воспользовался своим правом определить условия дуэли:

— Деремся в течение часа, без подмен, без использования Дара и оружия до невозможности продолжать бой!

— А ведь это — реакция на вчерашнюю демонстрацию феноменальной физической силы! — внезапно заявил БИУС и, как обычно, загрузил по полной программе: — Перед боем с простецом на тебя нацепят аналоги блокираторов магии. И если под ними ты ослабнешь, значит, сила — следствие использования заклинания. Поломаешь даже такого здоровяка, как этот — значит, она является результатом постоянных изменений в организме…

…Дуэльной арены на автодроме не было, поэтому ее создали, оградив четырьмя высокоранговыми воздушными стенами некоторую часть площадки для отработки навыков экстремального вождения. На единственной трибуне, примыкавшей к ней, поместились только Цесаревич со свитой, Виктор и Таня с телохранителями, мой «ближний круг» и примкнувшая к нему Императрица, Стерлигов, Третьяков и человек пятьдесят самых влиятельных аристократов. А остальные желающие посмотреть дуэли с участием Беркутовых-Туманных столпились с трех свободных сторон и образовали море из людских голов.

Первый бой — Олин — хоть как-то оправдал этот энтузиазм: она атаковала журналистку через несколько мгновений после команды Князя, назначенного судьей, и почти полминуты превращала журналистку в мешок с дроблеными костями. При этом работала, как на тренировке, то есть, расчетливо, спокойно и… красиво, так как понимала, что запись этой дуэли будет изучаться чуть ли не под электронным микроскопом. А вот с жесткостью, на мой взгляд, слегка переборщила. Но возмущаться я и не подумал — дождался завершения схватки, поймал взгляд супруги, коротко кивнул в знак того, что доволен результатом наказания злоязыкой суки, и неспешно спустился с трибуны.

Пока живой тренажер для целителей-травматологов грузили на носилки и уносили к одному из двух реанимобилей, предусмотрительно вызванных из какой-то клиники Южного, стоял, подставив лицо теплому вечернему солнцу. Услышав свое имя-отчество, открыл глаза, обнаружил, что здоровяк успел занять противоположную «стартовую» метку,

снял верх костюма автогонщика и поднял руки. Чтобы судье было удобно крепить на моем торсе что-то вроде «паутинки» с металлическими бляшками в точках пересечения некоторых нитей.

Эффект аструмовой блокировки почувствовал еще до того, как Князь защелкнул боковые замки, и мысленно усмехнулся: до начала тренировок с ее продавливанием эта «паутинка» наверняка «отключила» бы мое ядро. А на нынешнем уровне магической мощи не доставляла даже легкого дискомфорта. Тем не менее, я поморщился. И едва заметно пошатнулся. Изобразив обычную реакцию Одаренных на непривычное воздействие. Не стал отказываться и от десяти минут адаптации, положенных по дуэльному кодексу, и сделал легкую разминку. Причем начал ее крайне неуверенно, а «более-менее пришел в себя» только на последних мгновениях.

На традиционное предложение судьи решить конфликт миром ответил отказом, добрался до своей метки и поймал взгляд громилы, державшегося как бы не наглее Вдоводела — одиннадцатикратного чемпиона Китежа по унибосу в абсолютной весовой категории.

Когда мужик расплылся в предвкушающей улыбке, холодно усмехнулся, подтвердил судье свою готовность к началу боя, дождался соответствующей команды и мягко скользнул вперед.

На втором шаге немного разогнал восприятие, хотя был уверен, что мне за глаза хватит и скорости реакции, обретенной благодаря усилению нервной системы. Поэтому вошел противнику в две ноги чуть ли не раньше, чем увидел начало раскрутки таза под пристрелочный левый прямой, облегчил подпоркой тушку противника раза в полтора-два, подхватил, раскрутил, перевернул и со всей дури воткнул головой в асфальт. Траекторию «полета» контролировал до момента касания. А за миг до него снял воздействие. И «добавил» свой вес. Так что лже-журналист — по информации, обнаруженной Дайной в Сети — умер практически мгновенно.

Судья врубился, что дуэль закончилась, самым первым. А основная масса зрителей слитно охнула «через Вечность». И взревела. Но вглядываться в лица, чтобы понять, чего в этом реве больше — восторга или возмущения — я и не подумал. Дождался, пока Князь избавит меня от «паутинки», прошел обязательную проверку на наличие запрещенных артефактов, поблагодарил за судейство и поднялся на трибуну. А тем попал, как кур в ощип. В смысле, был вынужден ответить на вопрос Цесаревича, который, при желании, можно было бы выразить одним-единственным словом «Как?»:

— Я вырос в Пятне. Среднестатистическая дикая кошка десятого ранга быстрее человека раза в два. А габариты и вес — дело десятое…

— Ну да, об этом я не подумал. Видимо, из-за того, что не ожидал настолько быстрой и убедительной победы…

— И обломался, очередной раз не получив ни толики информации о твоих возможностях… — сварливо добавила Дайна.

Я пожал плечами:

— Реакция на наглое повторение измышлений Правдоруба была обязана ужаснуть всех остальных любителей позлословить. Вот я и не стал затягивать.

— И правильно сделали! — твердо сказал Воронецкий, встал с сидения и пожал мне руку: — Благодарю за то, что вступились за честь моей матушки. К слову, до начала дуэли я на вас злился. За то, что отреагировали на злословие быстрее меня и моего сына. А сейчас понимаю, что ни один журналист не сможет назвать такое воздаяние «жестоким убийством Богатырем несчастного простеца» и использовать против нашего рода. В общем, с меня причитается. Опять. И я придумаю, чем вас отблагодарить…

…В Бухту приехали только к семи вечера голодными, как собаки. Пока дамы принимали душ и переодевались в домашнее, а Валерий Константинович решал по телефону какой-то рабочий вопрос, мы с Витей разожгли угли в стационарном мангале, вытащили на пляж две огромные кастрюли с мясом, замаринованным Ульяной еще утром, и принялись насаживать сочные куски свежайшей шейки на шампуры. Этим делом Великому Князю заниматься еще не приходилось, вот он и меня вопросами и замучил. А после того, как вытряс из меня алгоритм жарки «правильного» шашлыка, изъявил желание проверить новые знания на практике.

Проверял не за страх, а за совесть, благодаря чему заработал похвалу Императрицы, примчавшейся на умопомрачительные запахи, занявшей самую стратегически выгодную позицию рядом с любимым внуком, не отводившей голодного взгляда от шампуров и продегустировавшей самый первый кусок.

В отличие от нее, Татьяна усиленно помогала «моим» дамам. Хотя, по большому счету, основной объем работы выполнили андроиды, а женщины, по сути, наводили «красоту» и — в случае трех старших — разжигали аппетит и, заодно, глушили моральную усталость от тяжелого дня хорошим красным вином, притараненным и открытым Уфимцевым. Кстати, для того, чтобы ни на что не отвлекаться, весь народ, включая государыню, благоразумно оставил телефоны в коттеджах. Так что расслаблялся, что называется, в полный рост. То есть, травил анекдоты, тырил со стола всякие вкусности и уничтожал соки в промышленных масштабах… до тех пор, пока не дождался шашлыка. После чего переключился на него и вообще забыл обо всем на свете. Благо, погода — двадцать семь градусов тепла, полное безветрие и море, гладкое, как стекло — способствовали.

Единственным человеком, теоретически способным держать руку на пульсе происходящего за пределами поселка, был я. Но Дайна чувствовала, что я не расположен вникать даже в самые интригующие новости, и «жила» одной Иришкой. То есть, изображала самую обычную девчонку, наслаждалась тихим осенним вечером и, как выяснилось в половине одиннадцатого, вовсю заботилась о естественности моих реакций на важные раздражители.

В общем, внезапное появление на пляже наследника престола, вроде как, уехавшего с автодрома на авиабазу под Южным и улетевшего в Новомосковск, удивило меня ничуть не меньше, чем весь остальной народ. Поэтому я завис с шампуром наперевес и чуть не почесал затылок рукой, которой незадолго до этого держал кусок шашлыка. А через пару мгновений Воронецкий заговорил, и напрашивавшийся вопрос снялся сам собой.

Зато появились новые:

— Прошу прощения за то, что прервал ваш отдых, но возникла проблема, потребовавшая экстренного возвращения в Южный и приезда сюда. Игнат Данилович, вы не уделите мне и моей матушке порядка четверти часа для ее обсуждения?