Беркутов-Туманный

Глава 26

7 октября 2513 по ЕГК.

…К армейской тренировочной заимке «Обрыв» вышли в субботу в три сорок семь ночи. Увидев за стандартной полосой отчуждения высокий забор, перевитый колючей проволокой, и две дозорные вышки, смертельно уставшие военнослужащие воспрянули духом, а Битюг — чертовски выносливый прапорщик, сменявшийся на ручках носилок с «поломашками» через раз — в кои-то веки заговорил. Вернее, выдохнул одну-единственную философскую сентенцию:

— Удивительное — рядом…

Я с ним согласился. Мысленно. Ибо за первые двадцать два часа пути нам «повезло» столкнуться со стадом кабанов третьего-пятого рангов, двумя стаями волков третьего-четвертого и рысью третьего, медведицей четвертого с медвежонком седьмого и лосем-«четверкой»! Да, мы с девчатами каждый раз отводили зверье подальше и выносили, но отдельные особо героические герои все-таки успели себя проявить. И если раны троих дуроломов-героев, считавших себя подготовленнее «шпаков», девчата как-то залечили, то с переломами позвоночника Сыча не справились. А Аполлошу, выхватившего у товарища автомат, открывшего пальбу со здоровой левой руки, взбесившего лося

и заработавшего умопомрачительный комплект травм, исцелять отказались. Поэтому оставшуюся часть пути бойцы ГБР тащили этих личностей на предельно облегченных раскладных носилках, предназначенных для транспортировки «доноров» Искр. Вот и вымотались до предела.

Ну, а мы устали морально. Я — от передвижения на черепашьей скорости, необходимости скрывать большую часть навыков и «резать» их мощь, а Оля и Света — от всего вышеперечисленного и проблем, вызванных «праздниками». Впрочем, лицо держали. Поэтому, дав подопечным наглядеться на армейскую заимку, я приказал продолжить движение, а эта парочка привычно изобразила тыловой дозор.

Часовой на ближней дозорной вышке оказался не только бдительным, но и глазастым — поднял тревогу буквально через две секунды после того, как я отошел от опушки. Кстати, поднял правильно. В смысле, оставшись стоять в той же позе, влив предельный объем Силы в защитный покров и незаметно прикоснувшись к какой-то артефактной приблуде, закрепленной на уровне пояса. Но я засек изменившуюся яркость «сияния» этой самой «приблуды» и связал ее с начавшейся суетой энергетических структур. Так что мысленно похвалил этого вояку и переключился на наблюдение за одной-единственной. Принадлежащей нашему куратору. И, оценив скорость, с которой этот «силуэт» перетек из горизонтального положения в вертикальное, оделся, обулся и рваными зигзагами вынесся из какого-то здания, еще раз убедился в том, что Цесаревич любит свою дочурку.

А уже через минуту мне стало не до отвлеченных рассуждений — ворота заимки распахнулись, и нам навстречу рванула толпа человек из двадцати, в основном состоящая из Витязей, Рынд и Гридней. Примерно половина владела рывками, поэтому допрыгала до нас за считанные секунды, и четверка самых шустрых типов отжала носилки у носильщиков. Правда, парочка, вцепившаяся в экземпляр с Аполлошкой, заметила блокираторы, и напряглась. Пришлось успокаивать:

— Этого уронить в каком-нибудь закрывающемся помещении и взять под охрану!

— Принято! — молодцевато гаркнули прапора и кабанчиками понеслись к заимке. Что особенно приятно, абсолютно не заботясь о комфорте «груза». А вот второй — Сыч — поехал следом в режиме ВИП-персоны. Что, определенно, порадовало Сечину и помогло на время забыть об этом подчиненном. В итоге по дороге к воротам она технично переместилась поближе ко мне и подошла к Ляпишеву вместе со мной и моими девчатами.

Генерал поздоровался со всеми сразу, жестом попросил штабс-капитана помолчать и обратился ко мне:

— С возвращением. Рад, что у вас получилось почти все…

— Один боец погиб до встречи с нами… — вздохнул я. — А остальных, вон, довели. Хотя и не без проблем. Кстати, о возвращении. В этот раз пилоты вышли?

— Да, вышли. Живыми и здоровыми. А семьи погибших уже получают по-настоящему приличные пенсии… — уверенно ответил Дмитрий Львович, потом мазнул нечитаемым взглядом по дырам, появившимся на месте попаданий ледяных игл, заметил такую же на бедре моей благоверной, поиграл желваками и продолжил расспросы в стиле, шокировавшем Сечину: — Буду признателен, если расскажете о своих приключениях. Но чуть попозже — по дороге к цивилизации. А в данный момент мне бы хотелось узнать, чем провинился боец, закованный в блокираторы, дабы определиться с режимом его перевозки.

Я объяснил. Предельно подробно. И закончил монолог злой шуткой: — В общем, жду не дождусь его выздоровления и вызова на дуэль.

— Выздоровеет штабс-капитан, быть может, и скоро. Но сходу загремит под трибунал. Так что этого вызова на дуэль придется подождать несколько лет. Кстати, об ожидании: вам и вашим напарницам требуется целитель, какая-либо помощь или полноценный отдых, или вы предпочтете отправиться в Большой Мир прямо сейчас?

— Благодарим за предложение, но раны давно затянулись; мы доживем до осмотра Ксенией Станиславовной; помощь не нужна; предпочтем отправиться в Большой Мир прямо сейчас… Причем, по возможности, под охраной — мы добыли по Искре второго и первого рангов, сочли необходимым показать их подчиненным Виктории Михайловны и не удивимся, если кто-нибудь из них расскажет об этой добыче знакомым.

Я был уверен, что дочурка Цесаревича возмутится. Ан нет — поддержала:

— Расскажут. Как минимум двое: как бойцы они хороши и надежны, но обожают привлекать к себе внимание и завираться…

…Бронетранспортер с нужным номером мы нашли с полпинка, влезли в десантный отсек и распихали два рюкзака по углам. Потом раскатали между креслами матрас из обязательного НЗ, надули и застелили куртками. Стоило положить последнюю, как девчата рухнули на получившееся ложе и отключились. А я вытащил из своего рюкзака плащ-палатку, аккуратно накрыл эту парочку, влил самый минимум Силы в очередной бодрячок, сел, устало вытянул ноги и, спохватившись, достал из термоса пакет с ядрами для спецотдела, блокнот и ручку. Потом вздохнул, вывалил содержимое большого пакета себе под ноги, разложил маленькие пакетики по отдельным кучкам и принялся составлять список добытого.

Пока писал, привычно контролировал перемещения энергетических структур в непосредственной близости от себя и своих девчонок. Поэтому засек приближение Ляпишева, не удивился, когда он «внезапно» открыл дверь и влез внутрь, а бронетранспортер, взревев движком, тронулся с места.

— Ого, а кучка-то приличная… — восхитился генерал, падая рядом.

— Не везло всю обратную дорогу… — честно признался я. — Виктория Михайловна и ее подопечные ломились по лесу, как лоси во время гона, вот и привлекали к нам все живое. Ну, а нам приходилось отводить его подальше и валить.

— Мне сказали, что вы встретили эту ГБР в непосредственной близости от «фермы», из-за чего были вынуждены уводить в сторону стаю волков с вожаком нулевого ранга. Скажите, пожалуйста, почему вы решили зайти так глубоко?

Я со вздохом отложил в сторону ручку и блокнот, наклонился к матрасу, не без труда вытащил карту из кармана своей куртки и показал куратору место посадки «Стрекоз», маршрут, по которому собиралась двигаться Сечина, тот, по которому она, вроде как, прошла на самом деле, и еще два более разумных варианта. После чего предложил выбрать оптимальное место встречи. Как и следовало ожидать, этого хватило за глаза — Дмитрий Львович заявил, что все понял, и спросил, не заглядывали ли мы, часом, в пещеру Свободных.

— Теперь это логово росомахи ранга на три выше Князя и ее детенышей.

— На три?!!! — ошалело переспросил генерал. — А как вы это определили?

Я показал ему дырку на правой штанине и криво усмехнулся:

— Вот сюда прилетела ледяная игла волка-«нулевки». Не заметив две воздушные стены и защитный покров. Пробив ногу насквозь, полетела дальше, воткнулась в ствол дерева диаметром с мой торс и тоже продырявила. А эта росомаха не замечала атаки трех таких монстров, двух «единичек» и пяти «двоечек» — спокойно и как-то лениво ворвалась в ближний бой, прихлопнула первым же ударом лапы волчицу второго ранга, а через несколько мгновений так же легко убила куда более сильного самца первого…

— Аргумент… — согласился Ляпишев, попросил разрешения посмотреть Искру-«единичку», заглянул в пакетик, пересчитал энергетические узлы и подобрался: — Вы считаете, что с этого комплекта можно будет приживить или поднять в ранге сразу четыре умения⁈

— Я в этом уверен… — твердо сказал я.

— А какие именно?

— Ледяную иглу, усиление тела, сумеречное зрение и жар.

— Жар и сумеречное зрение первого ранга нам, людям, не нужны. Тем не менее, лишними не будут. А за иглу и усиление перегрызется половина Князей Империи. Само собой, если эту Искру выставить на аукцион. Но мы не будем. Ибо пригодится самим… О, тут у вас еще и лепка?

Я пожал плечами:

— Всего-навсего «четверка».

Тут Ляпишев рассмеялся:

— Игнат Данилович, эта «четверка» стоит восемь-десять миллионов. Ибо позволяет немолодым женщинам подтягивать кожу на проблемных местах!

— Понял. Буду иметь в виду…

— Это еще не все: без энергетических узлов это умение приживляется с очень небольшой вероятностью. А зверье, с которого добываются эти Искры, вырезается под корень уже не первое десятилетие, соответственно, спрос на пару порядков выше предложения. В общем, мотайте себе на ус и… что у вас там дальше по списку?

…Семи с лишним часов сна организму не хватило. Нет, глаза, конечно же, открылись. Но для того, чтобы начать соображать, пришлось приложить себя восстановившимся бодрячком. И чем-то напрягавшие смутные ощущения сложились в единую картину: судя по исчезновению качки, вибрации и звуков работающего движка, бронетранспортер стоял; судя по количеству всяких-разных энергетических структур, местами передвигавшихся прямоугольными формациями, вероятнее всего, на военной базе; судя по расстоянию от меня до «силуэта» Ляпишева и его положению в пространстве, он находился на втором этаже какого-то здания, причем в компании очень сильного Боярина, четырех незнакомых Гридней и дочурки Цесаревича.

Само собой, нашел и Олю со Светой — они, судя по всему, находились в туалете того же здания. Что, учитывая их «праздники», было вполне понятно. А то, что в нескольких метрах от моих девчат обреталось двое Рынд и трое Витязей, мне не понравилось. Вернее, не понравились какие-то нюансы их взаимного расположения, шевеления верхних конечностей и чего-то еще. Так, на уровне ощущений. Поэтому я быстренько вытащил из «основного» рюкзака однодневку, затолкал в него все то, что не собирался оставлять без присмотра, включая термос с самой дорогой частью добычи, вылез из десантного отсека, прищурился из-за слишком уж яркого солнца, ударившего в глаза, и чуть было не сорвался на бег. Так как заметил, что подозрительную пятерку «силуэтов» отбрасывает от моей благоверной.

Но палить прозрение без чрезвычайно важной причины было бы глупо, поэтому я неспешно захлопнул дверцу, развернулся на месте, заметил жест «В помощи не нуждаюсь», и пошел к штабу прогулочным шагом. Пока пилил по новенькому асфальту и нервировал рваным комбезом, непокрытой головой и расслабленным поведением офицеров, носившихся туда-сюда, жена еще раз уронила этих типов оплеухой. А потом к веселью присоединилась и мелкая. Благодаря чему сыгранная парочка «допинала» обидчиков до конца коридора, прижала к полу прессами и совершенно одинаково уперла в бока кулаки.

Начала их воспитательных монологов я, к сожалению, не услышал — входил в здание, лениво оглядывал часового, стоявшего возле боевого знамени подразделения, искал взглядом потолочные указатели, поворачивал направо и пилил к ближайшей лестнице. Зато после того, как поднялся на второй этаж, «засветился» перед фотоэлементом и, тем самым, убрал в стену дверь, увидел злобствующую Свету и услышал завершение ее речи:

— … последнее: звездочки на погонах и гордо задранные носы внушают уважение только таким же дуроломам в погонах, как вы. Мы же ценим людей за поступки. А ваше поведение, господа, вызывает омерзение!

— Что тут происходит? — хмуро поинтересовался я, зарулив в коридор и заметив пятерых классических штабных офицеров, валявшихся на идеально отполированном полу.

— Добрый день, милый! — радостно заулыбалась мелкая. И затараторила: — Уже ничего: как видишь, эти господа пали ниц, чтобы вымолить прощения за несколько некорректное поведение при первой встрече…

— Ну, раз уже пали, значит, калечить не буду… — равнодушно заявил я и, вроде как, забыл об их существовании.

Девчата сбросили прессы, и один из вояк, почувствовав исчезновение контроля, решил выпендриться — вскочил на ноги и обратился ко мне… хм… некорректно. То есть, используя обсценную лексику. И наговорил… всякого. Вот я и обиделся. И тоже использовал оплеуху. Но вложился в нее со всей дури. Поэтому майора вынесло на улицу вместе с оконным стеклом и отправило в полет к не такой уж и далекой земле. Все бы ничего, но навык зацепил и всех остальных офицеров. Но капитана и двоих штабс-капитанов, еле успевших перевернуться на живот, просто вжало в стену. А майора с непропорционально большим черепом, крупным носом и тяжелой нижней челюстью перевернуло вверх тормашками, после чего воткнуло затылком аккурат в гениталии одного из сослуживцев. Ну, а тот заорал. Как-то уж очень громко.

Не знаю, что в этом здании была за звукоизоляция, но через несколько секунд в коридор высунулось несколько офицеров. А самый «боевой и резкий» счел необходимым меня задержать. Поэтому картинно потянулся к кобуре с пистолетом и приказал мне повернуться лицом к стене, опуститься на колени, скрестить ноги и заложить руки за голову.

— Самоуверенность отдельных вояк начинает меня утомлять… — не без труда задавив накатившую ярость, более-менее спокойно выдохнул я, поймал взгляд этого типа, уже вытащившего ствол, и недобро оскалился: — Господин капитан, в кабинете командира вашей части должен находиться генерал-майор Ляпишев. Если уведомите его о ЧП с участием Игната Даниловича Беркутова-Туманного — все вопросы ко мне и моей команде снимутся мирным путем. Решите поиграть в героя — я отберу у вас оружие, которое вы забыли снять с предохранителя, и использую его… скажем так, не по назначению!

— Я сказал: «На колени»!!! — взвизгнул штабной, судорожно рванул вниз флажок предохранителя, посмотрев на него, и вдруг обнаружил, что пистолет поменял хозяина, перед лицом возникла стена, а рука заломлена и болит.

В этот момент заговорил неплохой Боярин в звании майора, правильно высунувшийся из соседнего кабинета:

— Игнат Данилович, отпустите этого убогого — он классический кадровик с соответствующими рефлексами, навыками и самомнением. И попросите, пожалуйста, ваших глубокоуважаемых напарниц выйти из боевого режима — мы вам не враги и атаковать не будем. А за его превосходительством я схожу сам. Прямо сейчас…

И пошел. Спокойно повернувшись ко мне спиной и не став проверять, отпустил я «убогого» или нет.

Пока Боярин, забывший представиться, ходил за нашим куратором, в коридор вышло из кабинетов и примчалось с двух других этажей добрых две трети обитателей штаба. Кроме того, к ближней лестнице на полной скорости подбегал целый взвод Витязей и Рынд, в момент вылета матершинника из окна проходивший мимо здания строем.

Но повоевать этим деятелям не удалось — за миг до того, как самые быстроногие преодолели первый пролет, в коридоре раздался гневный рык Ляпишева, судя по всему, продолжавшего строить командира части:

— … -товой матери, а десяток самых злостных нарушителей дисциплины отправлю под трибунал!!! Кстати, полюбуйтесь: весь штаб торчит в коридоре! А ведь случись реальное нападение на вашу часть — всех этих недоумков уже отправили бы к предкам.

Штабным мгновенно поплохело. Какая-то часть технично свинтила куда подальше, а те, кто находился в поле зрения генерала, вжались в стены. И правильно сделали — он был в ярости и пер к нам в стиле тяжелого танка. Само собой, не один, а в сопровождении чуть полноватого подполковника и майора-Боярина. Впрочем, ко мне обратился подчеркнуто вежливо:

— Игнат Данилович, объясните, пожалуйста, что тут произошло.

— Пятеро героев-любовников в погонах пытались навязать свое общество моим напарницам и отказывались понимать слово «нет». Благодаря чему в какой-то момент оказались лежащими на полу. Когда сюда подошел я и убедил дам снять контроль, самый героический обложил меня матом и вылетел в окно. Потом на шум выскочил вот этот победитель всего и вся, приказал мне встать на колени и выхватил пистолет. А после того, как я попросил его убрать и дал понять, что перед тем, как наставлять оружие на кого бы то ни было, его надо снимать с предохранителя, проявил агрессию. В общем, я разочарован. Как поведением аж шести вроде как защитников Отечества, так и их высочайшим непрофессионализмом.

— Я тоже разочарован… — холодно заявил он, уставившись на взмокшего командира части, как удав на кролика. И продолжил в том же духе: — Причем и другими проступками подчиненных подполковника Моисеева: оказывается, только за последние трое суток ваш «Буран», доставленный сюда с авиабазы, пытались вскрыть аж одиннадцать раз. И каждая такая попытка ПРИВЫЧНО ПОКРЫВАЛАСЬ. Ибо в ЭТОМ ПОЛКУ это считается НОРМОЙ!!!