Библия Раджниша. Том 4. Книга 1

Беседа 11 ОСОЗНАННОСТЬ: ЕДИНСТВЕННЫЙ КРИТЕРИЙ ДОБРОДЕТЕЛИ 8 февраля 1985 года

Бхагаван,

Вы можете поговорить об ответственности и о том, что она означает для нас? Я все больше и больше чувствую ее значение, но я также смущен ею. Я чего-нибудь избегаю?

Проблема ответственности — один из самых основных, фундаментальных вопросов. Но прежде чем мы сможем углубиться в него, необходимо правильно понять несколько выражений. Так называемые религии проституировали язык настолько, насколько могли. Действительно, они ответственны за все виды проституции в мире — они не оставили в стороне даже язык.

Слово «ответственность» как таковое — это прекрасное слово, очень изящное и имеющее огромное значение, но, проходя через руки религиозных людей, оно стало почти безобразным, отвратительным. Во-первых, рассмотрим естественное значение этого слова: оно происходит от слова «ответ», «отклик». Для того, чтобы понять слово «отклик», необходимо понять слово «реакция».

Некто оскорбляет вас; это его действие. Вы становитесь раздраженными, обеспокоенными, рассерженными; это ваша реакция. Вы не действуете по своему усмотрению — другой человек нажал на вашу кнопку. Он — хозяин, а вы ведете себя как раб.

Позвольте мне рассказать вам одну историю, но не позволяйте мне лавировать… истории бывают опасными, интригующими. И когда я начинаю рассказывать историю, я держу что-то в уме, а к тому времени, когда я заканчиваю ее, я уже забываю, зачем я начал ее рассказывать. Поэтому я вынужден снова начать с чего-то, когда история заканчивается. Но эта история не похожа на другие.

В ней говорится о том, что Гаутама Будда проходил мимо деревни. Деревня была населена противниками буддистов; поэтому, хотя Будда проходил мимо них — он даже не зашел в эту деревню по той простой причине, что не хотел создавать там какой-нибудь нежелательный скандал — те идиоты не оставили бы его в покое.

Они выскочили из деревни, окружили его и начали по-всякому оскорблять его, используя такие выражения, которые невозможно употреблять против любого человека, не говоря уж о таком человеке, как Гаутама Будда. Последователи Будды рассердились по-настоящему. Они уже были готовы к ответному удару, но в присутствии Гаутамы Будды было невозможно что-либо предпринять до того, пока он сам ничего не сказал. А то, что он сказал, привело в замешательство всех, шокировало всех.

Он повернулся к своим ученикам и сказал: «Вы разочаровали меня. Эти люди делают свое дело. Они разгневаны. Они думают, что я — враг их религии, их моральных ценностей, — естественно, они разгневаны. И я слушаю их; они оскорбляют меня, а не вас. Почему вы сердитесь? Хотя вы контролируете себя, но это не имеет значения. Вы позволили этим людям манипулировать вами. Разве вы их рабы?»

Люди из деревни были также озадачены. Они неожиданно замолчали. Будда сказал им: «Я спешу попасть в другую деревню, где меня ждут люди. Если вы закончили, то я могу идти. А если у вас еще что-то есть в мыслях, то я сообщу вам заранее о том, когда я вернусь. И вы сможете закончить свое дело со мной. Итак, можно мне идти?»

Те люди сказали: «Мы оскорбляли тебя, говоря тебе различные гадости; многое из этого — ложь, мы знаем, но в любви и на войне — все правильно. Но ты такой хладнокровный и спокойный, как если бы мы радушно принимали тебя, приветствовали тебя; и ты еще спрашиваешь у нас разрешения, можно ли тебе двигаться дальше».

Будда сказал: «Все то, что вы сделали, — это ваша проблема. Я не реагирую, я действую. Никто не может заставить меня что-либо делать, никто не может повлиять на меня, чтобы я что-либо сделал. Если я хочу что-либо сделать, никто не может мне помешать в этом. Мои действия — это мои действия, они — не реакция».

Когда вы действуете, это — отклик; когда вы реагируете, это — не отклик. Но для того, чтобы действовать, вы должны быть очень сознательны, чтобы никто не мог нажать на ваши кнопки, чтобы никто не мог манипулировать вами, заставляя вас совершить определенное действие.

Манипулируют всеми.

Все наше общество основано на манипулировании.

Родители манипулируют своими детьми, политики манипулируют массами, священники манипулируют своими прихожанами.

Даже дети начинают манипулировать своими отцами, своими матерями… даже очень маленькие дети. Даже шестимесячный ребенок начинает учиться тому, как надо манипулировать. Он знает, что если он улыбается, то он получит игрушки, сладости, объятия, поцелуи. У него не было желания улыбаться, но он вынужден научиться определенным движениям губ. Все это на губах, целое упражнение — он лишь раскрывает губы. Похоже на то, что он улыбается, но если вы заглянете в глаза ребенка, вы будете удивлены — это политик.

Шестимесячный ребенок вынужден стать политиком: какое же общество мы создали?

Он манипулирует, а вы продолжаете вознаграждать усилия его манипуляции. Мало-помалу он может забыть, что его первая улыбка была фальшивой, а все остальные улыбки — лишь продолжение первой. Возможно, что его последняя улыбка в тот момент, когда он умирает, будет также продолжением первой улыбки.

Он может никогда не узнать, что такое настоящая улыбка, улыбка, которая исходит от вас без всякой причины, не ради какой-то просьбы, не ради какого-то вознаграждения. Она — не деловая сделка. Вы так рады внутренне, что улыбка разливается по всему вашему телу.

Когда имеет место настоящая улыбка, то она — во всем теле. Вы можете определить ее только по губам, возможно, по глазам, но она — во всем теле. Каждая черточка вашего бытия радуется. Поэтому нет и вопроса о вознаграждении. Нет вопроса о том, чтобы пожелать что-то, подкупить кого-то… Но не только улыбка; ребенок учится манипулировать и всем остальным.

Будда сказал своим ученикам: «Вы ведете себя по отношению к этим людям как рабы». А деревенским людям он сказал: «Вы появились несколько поздно. Вам следовало бы появиться на десять лет раньше — тогда я отрубил бы ваши головы и вы узнали бы, что значит оскорблять. Сейчас слишком поздно! Я не могу действовать как раб. Сейчас я — Учитель; вы не можете манипулировать мною».

«Я хотел бы задать вопрос, касающийся вас. В предыдущей деревне люди приносили сладости, фрукты, цветы лишь для того, чтобы поприветствовать меня. Я сказал им: “Мы уже позавтракали в другой деревне: заберите эти фрукты и эти сладости с моим благословением. Мы не можем нести их с собой. Мы не носим пищу, мы не носим что-либо впрок. Мы увидим то, что произойдет позднее: кто-нибудь сможет нам что-нибудь предложить. И так всегда происходит, поэтому с этим проблемы нет”».

«Я спрашиваю вас: те люди забрали обратно сладости и фрукты — что они должны были сделать с ними?»

Один человек из толпы сказал: «Должно быть, они раздали фрукты, сладости своим детям, своим семьям, взяли их себе. Должно быть, они насладились ими».

Будда сказал: «Вот когда вы опечаливаете меня. Что вы теперь будете делать? Я отвергаю, я не принимаю ваши оскорбления. Если я могу отвергнуть фрукты и сладости, то те люди должны забрать их обратно. А что вы можете сделать? Я отвергаю ваши оскорбления, я не принимаю их. В течение десяти лет я ни от кого не принимал таких вещей. Так что и вы уносите свой груз по домам, распределите его между собой, между своими детьми, своими друзьями; вы можете делать с ним все, что хотите».

«Это ваше дело; я не имею с ним ничего общего; я просто отказываюсь. И у меня есть право отказать в чем-либо. Вы даете мне, а я говорю: “Спасибо, я этого не хочу”. Вы не можете принудить меня. Я поступаю только в соответствии со своей осознанностью. Вы не можете затемнить мою осознанность своими оскорблениями и заставить меня не осознавать то, что я делаю; вы не можете заставить меня реагировать».

Реакция — это подсознательное. Вы не знаете точно, что вами манипулируют. Вы не осознаете, что ведете себя как раб, а не как хозяин.

Действие, вытекающее из осознанности, — это отклик.

Но религиозные люди снабдили слово «ответственность» такой безобразной ассоциацией, что оно потеряло все свое первоначальное качество: они сделали вас «ответственными» за многие вещи. Они сказали вам о том, что является правильным; они сказали вам о том, что является неправильным, — они ничего не оставили вам решать самим. Ни одна религия не позволяет вам по-настоящему быть ответственными — ведь, по моему мнению, слово «ответственный» означает то, что вы способны принимать решения. Вы зрелы. Вы достаточно сознательны, чтобы решать, что надо делать и что не надо делать.

Сейчас у меня есть новость: папа-поляк, обращаясь к молодежи в Латинской Америке, сказал: «Дорогие мои, опасайтесь дьявола. Дьявол будет соблазнять вас наркотиками, алкоголем и, особенно, добрачным сексом».

Итак, кто этот дьявол? Я никогда не встречал его, он никогда не соблазнял меня. Я не думаю, что кто-нибудь из вас когда-нибудь встречал дьявола или что он соблазнял вас. Желания исходят из вашей собственной природы; это не какой-то дьявол, который соблазняет вас. Это стратегия религий — переложить ответственность на воображаемую фигуру, на дьявола; поэтому вы не чувствуете, что вас порицают.

Порицают вас, но косвенно, а не непосредственно. Он говорит вам, что вы — дьявол, но у него даже нет мужества сказать это прямо. Поэтому он говорит, что дьявол — это нечто другое, другая сила, единственной функцией которой является соблазнение людей.

Но очень странно… прошли миллионы лет, а дьявол не устал, он продолжает соблазнять. А что он извлек из этого? Ни в одном священном писании, обнаруженном мною, не говорится о вознаграждении его за неутомимую работу на протяжении миллионов лет. Кто платит ему? Кем он нанят? Есть только одна вещь…

И во-вторых: разве ваш Бог не всемогущий? Именно об этом гласят ваши священные писания — о том, что он всесильный. А если он всесильный, неужели он не может сделать простую вещь — остановить дьявола в его искушениях людей. Вместо того, чтобы идти к каждому человеку и говорить ему: «Не позволяй дьяволу соблазнять себя», почему бы не покончить с одной личностью? Или дай ему то, что он хочет. Это то, что должно быть решено Богом и дьяволом. Разве это наше дело — бессмысленно топтаться между ними?

В течение миллионов лет Бог не был способен убедить дьявола, или изменить дьявола, или покончить с дьяволом. А если Бог такой немощный перед дьяволом, то что тогда говорить о его несчастных людях, к которым продолжают обращаться эти представители Бога: «Не позволяйте дьяволу соблазнить себя?» Если Бог такой немощный и слабый перед дьяволом, то что может сделать обычный человек?

Веками эти люди лгали и даже ни разу не попытались взять на себя ответственность. Это безответственность говорить молодежи: «Будьте осмотрительны, дьявол собирается искусить вас».

В действительности этот человек уже заложил искушение в умы этих людей. Они, должно быть, и не думали о наркотиках, об алкоголе, о добрачном сексе. Они пришли послушать папу, послушать какую-нибудь духовную проповедь. Теперь они пойдут домой, думая о добрачном сексе, о том, как соблазниться дьяволом, где найти торговца наркотиками.

А алкоголь, несомненно, не дьявольское искушение, так как и Иисус Христос употреблял алкоголь, не только употреблял, но и давал его своим апостолам. Алкоголь не противоречит христианству. Христианство приемлет алкоголь, потому что если отрицать алкоголь, то можно подвергнуть Иисуса опасности. Иисус не был членом общества «Анонимные алкоголики». Он получал удовольствие от спиртного и никогда не говорил, что спиртное — грех; как он мог сказать такое?

А вот поляк-папа кажется намного более религиозным, чем Иисус Христос. И я могу определенно представить, что если сын божий пьет, то отец, должно быть, пьяница, и Дух Святой тоже. Эти люди могут быть причиной, поскольку, где же этому еще научился Иисус? Несомненно, что дьявол не мог соблазнить его. Мы знаем, что дьявол пробовал искусить его, но он сказал дьяволу: «Скройся от меня, тебе не искусить меня».

Эти же люди кажутся умственно больными. Вы никогда не сталкиваетесь с дьяволом, и вы не разговариваете с дьяволом подобным образом: «Скройся от меня и позволь мне продолжать свой путь. Не мешай мне, не пытайся меня искусить». А если вы скажете такие вещи и кто-нибудь услышит вас, то он доложит в ближайший полицейский участок о том, что сюда прибыл человек, который разговаривает с дьяволом, а мы нигде не видим никакого дьявола.

На Иисуса также оказывают пагубное влияние раввины и священники. Это одна и та же компания, лишь с различными этикетками и различными торговыми марками. Но бизнес один и тот же, компания одна и та же, их работа одна и та же — они развращают людей, они разрушают вашу невинность.

Этот поляк-папа обеспокоен добрачным сексом — секс, должно быть, у него на уме, иначе откуда взяться такому? И это самое примечательное явление. Но что случилось с добрачным сексом? В прошлом это было проблемой, — но вы вступили в двадцатый век или нет?

Это было проблемой в прошлом, так как секс может привести к беременности, к появлению детей и тогда возникнет проблема: кто будет воспитывать этих детей? Кто тогда женится на этой девушке, у которой ребенок? Будут сложности и трудности.

В этом нет необходимости — они только в умах. На самом деле, большинство брачных трудностей возникает потому, что отрицается добрачный секс. Это подобно тому, как если бы вам сказали, что пока вам не исполнится двадцать один год, вы не можете плавать: не соблазняйтесь дьяволом; плавание до совершеннолетия — грех.

Хорошо, в один прекрасный день вам исполнится двадцать один год, но вы не знаете, как надо плавать. И, думая о том, что теперь вам двадцать один год и вам разрешено плавать, вы прыгаете в реку. Вы прыгаете навстречу своей смерти, так как нет необходимости, нет непреложного закона о том, что, достигнув возраста в двадцать один год, вы научитесь плавать. И когда вы научитесь плавать?

Что в действительности говорят эти люди? Они говорят о том, что перед тем, как войти в реку, вы должны научиться плавать; если вы входите в реку, вы совершаете грех. Но где вы собираетесь научиться плавать — в своей спальне, на своих матрацах? Для того, чтобы плавать, вам надо идти на реку.

Существуют племена аборигенов, которые намного гуманнее, естественнее, где добрачный секс поддерживается обществом, воодушевляется, поскольку пришло время учиться. В четырнадцать лет девушка становится сексуально созревшей; в восемнадцать лет юноша становится сексуально созревшим. И возраст созревания снижается: по мере того, как человеческие общества становятся более научными, технологичными, люди имеют достаточное количество пищи, проявляется забота о здоровье, и возраст созревания продолжает падать.

В Америке девушки созревают раньше, чем в Индии. И, несомненно, как можно стать сексуально зрелым в Эфиопии? Вы умрете задолго до этого. В Америке возраст созревания упал с четырнадцати лет до тринадцати, двенадцати лет, так как физически люди стали более энергичны, у них лучше пища, более комфортабельная жизнь. Сексуально они стали созревать раньше, и они смогут функционировать гораздо дольше, чем люди из бедных стран.

В Индии люди просто не могут поверить, когда они читают в газетах о том, что какой-то американец в возрасте девяноста лет собирается жениться. Индийцы не могут в это поверить — что происходит с этими американцами? К тому времени, когда индийцу исполнится девяносто лет, он уже двадцать лет как должен находиться в могиле; только его дух может жениться, а не он сам. А те американцы, которые еще в форме… девяностолетний человек женится на восьмидесятилетней… просто потрясающе! Просто невероятно! И они проводят свой медовый месяц…

Они, действительно, очень практичны; они занимались этим много раз в своей жизни — вступали в брак, проводили медовый месяц, — и они были достаточно удачливы, так как за одну жизнь они прожили по крайней мере пять, шесть, семь жизней.

Добрачный секс — одна из наиболее важных вещей, которая должна быть решена человеческим обществом.

Девушка никогда не будет более сексуальна, чем когда ей четырнадцать лет, а юноша никогда не будет более сексуален, чем в восемнадцатилетнем возрасте. Когда природа находится на самом своем пике, вы мешаете им. К тому времени, когда парню тридцать, вы разрешаете ему жениться. Его сексуальность уже ослабевает. У него уже спад жизненной энергии, он теряет интерес. Биологически он уже опоздал на четырнадцать или шестнадцать лет — он давно опоздал на поезд.

Именно из-за этого возникает так много брачных проблем и процветает так много брачных советников, поскольку оба партнера уже прошли свои пики, а эти пики были тогда, когда они могли бы узнать, что представляет собой оргазм. Теперь они читают о нем в книгах и мечтают о нем, фантазируют о нем, — а его нет. Они слишком опоздали. Между ними стоят папы.

Я хотел бы сказать вам: не позволяйте папам искушать вас. Они — настоящее зло. Они испортят всю вашу жизнь. Они испортили жизни миллионам людей.

Когда вам тридцать лет, вы не способны иметь то качество, ту интенсивность, тот огонь, которые вы имели, когда вам было восемнадцать лет. Но тогда было время безбрачия; это было неподходящее время для того, чтобы быть искушенным дьяволом. Когда дьявол искушает вас, начинайте молиться Богу, повторять мантру: Ом мани падме хум. Именно это делают тибетцы.

Когда вы видите тибетца, быстро произносящего: «Ом мани падме хум», можете быть уверены, что его искушает дьявол, так как эту мантру используют, чтобы заставить дьявола испугаться. И чем быстрее вы делаете это, тем быстрее дьявол убежит прочь.

В Индии существует маленькая книга, Хануман Чалиса. Это молитва обезьяньему богу Хануману, которого считают безбрачным и защитником всех тех, кто хочет остаться безбрачным. Поэтому все люди, которые хотят остаться безбрачными, являются почитателями Ханумана. И эту маленькую книгу можно очень легко выучить наизусть.

Они все время повторяют эту молитву, поэтому Хануман постоянно защищает их безбрачие, защищает их от дьявола, который всегда рядом, ожидая подходящего случая, чтобы схватить и искусить их.

Никто не искушает вас.

Это просто природа, не дьявол.

А природа не против вас: она полностью за вас.

В лучшем человеческом обществе добрачный секс необходимо ценить так же, как его ценят в некоторых племенах аборигенов. Доводы очень простые. Во-первых: природа подготовила вас для чего-то, вы не должны отрицать право, данное вам природой. Если общество не готово к тому, что вы можете вступить в брак, то это проблема общества, а не ваша. Общество обязано найти какой-то путь.

Аборигены нашли путь. Очень редко случается, что девушка становится беременной. Если девушка становится беременной, то юноша и девушка вступают в брак. Нет никакого стыда, нет никакого скандала, нет никакого осуждения. Наоборот, старшие благословляют молодую пару, так как они доказали, что они энергичны; природа сильна в них, их биология более живуча, чем у кого-либо. Но это случается редко. А происходит то, что каждый юноша и каждая девушка становятся опытными.

В обществах аборигенов, которые я посетил, существует правило, что после четырнадцатилетнего возраста девушке, а юноше после восемнадцатилетнего возраста не разрешается спать в своих домах. Посередине деревни у них есть общее помещение, куда идут все девушки и юноши и спят там. Итак, им не надо прятаться за автомобилем, на автомобильной стоянке. Это ужасно. Именно общество вынуждает людей быть ворами, обманщиками, лжецами.

А их первые любовные переживания происходят в таких ужасных ситуациях — скрываясь, боясь, чувствуя себя виновными, зная, что это дьявольский искус. Они не могут насладиться этим в то время, когда они способны насладиться этим в полной мере, пережить это в высшей мере.

Я говорю о том, что если бы они пережили это в высшей мере, то тогда власть секса над ними пропала бы. Тогда за всю свою жизнь они ни разу не заглянули бы в журнал Плейбой; в этом не было бы потребности. И они не мечтали бы о сексе, не занимались бы сексуальными фантазиями. Они не читали бы третьесортные романы и не смотрели бы голивудские фильмы.

Все это возможно, поскольку было отвергнуто их прирожденное право.

В обществе аборигенов ночью все живут вместе. Им говорят только одно правило: «Не оставайся с одной девушкой более трех дней, так как она еще не твоя собственность и ты не ее собственность. Ты должен познакомиться со всеми девушками и она должна познакомиться со всеми юношами перед тем, как вы выберете себе партнера на всю жизнь».

Итак, это выглядит абсолютно разумным. Перед тем как выбрать партнера на всю жизнь, вам должна быть предоставлена возможность познакомиться со всеми имеющимися женщинами, со всеми имеющимися мужчинами. Ни один астролог не может подобрать вас друг для друга…

Один астролог жил рядом с моим домом. И он был очень знаменит. Люди обычно издалека приходили к нему за советом, касающимся женитьбы и приносили ему метрики о рождении юноши и девушки. Его гонорар был выше, чем у кого-либо другого… А я часто видел, как его бьет жена. Однажды, гуляя утром, я неожиданно столкнулся с ним. Я спросил его: «Я понимаю, что вы — великий астролог, но что случилось? Вы не можете управиться со своей метрикой о рождении? И вас бьет жена!»

Он сказал: «Не говорите никому об этом. Это единственная проблема в моей жизни; с одной стороны, моя деятельность процветает и я очень хорошо зарабатываю. Но эта женщина… Я вынужден держать ее вне поля зрения моих посетителей и клиентов, так как если они увидят ее и ее отношение ко мне, то они будут думать: „Какой же он астролог?“»

Я сказал: «Тогда вы должны обещать мне одну вещь, иначе я сделаю это общеизвестным, я опубликую это в газете». Я редактировал газету, поэтому я сказал: «Я собираюсь опубликовать это. Это — мошенничество».

Он сказал: «Я сделаю все, что бы вы ни сказали».

Я сказал: «Лишь обещайте мне — как только я скажу: “Пусть эти двое поженятся”, вы должны будете это устроить».

Он сказал: «Я все сделаю — нет проблем; это всего лишь игра. Что бы вы ни сказали, я все сделаю».

И изредка так и происходило… Один из моих друзей был очень обеспокоен, поскольку метрика о рождении его девушки не соответствовала в определенном смысле метрике о рождении юноши; и он очень устал от всего этого.

Я сказал: «Не беспокойся. Лишь принеси обе метрики о рождении — у меня есть самый лучший астролог».

Он сказал: «Но его гонорар очень высокий, а я бедный человек».

Я сказал: «Не беспокойся, гонорар не понадобится. Лишь дай мне обе метрики; я отнесу их ему, и он все устроит».

И вот что обычно делал этот астролог, если метрики не соответствовали друг другу, — он изготавливал другую метрику, которая соответствовала, а старую он выбрасывал! Он говорил: «С этим нет проблем. Иногда ко мне приходят люди и говорят, что надо сделать так, чтобы метрики не соответствовали друг другу. За это я беру гонорар. Я делаю так, чтобы они не соответствовали друг другу; одну я рву, даже если она соответствует, так как другой астролог мог бы доказать их соответствие, — поэтому я лишь подменяю метрику».

Эти люди, а они очень религиозные люди… Но это не способ. Во всем мире вы можете видеть, что и подстроенное супружество бывает несчастливым, так же как и супружество, которое вы называете «супружеством по любви». Оба типа супружества бывают неудачными, а основная причина в том, что в обоих случаях пара просто неопытна; этой паре не дано было достаточно свободы для того, чтобы каждый мог найти подходящего себе человека. Другого пути для того, чтобы найти подходящего человека, кроме жизненного опыта, нет.

Помехой могут быть очень незначительные вещи. Запах чьего-либо тела может быть достаточной причиной для того, чтобы разрушить ваше супружество. Это не очень важная вещь, но этого достаточно: каждый день… как долго вы можете терпеть это? Но для кого-нибудь другого такой запах может быть вполне подходящим — запах, который он любит.

Пусть у людей будет жизненный опыт — и особенно сейчас, когда проблемы беременности больше нет. Те аборигены были мужественны; они практиковали это на протяжении тысяч лет. Тогда многих проблем тоже не было. Если девушка становится беременной, то они женятся; других проблем нет.

В тех племенах нет разводов, так как если вы, конечно, пригляделись ко всем женщинам, провели время со всеми женщинами племени, то вы делаете выбор; и тогда что вы измените? Вы сделали выбор на основе жизненного опыта, поэтому в тех обществах нет необходимости, нет и вопроса о разводе. Такой вопрос просто не возникал.

Дело не в том, что развод не разрешен; в тех племенах даже не возникал сам вопрос о разводе. Они не задумывались над ним, он никогда не был проблемой. Никто не говорил о том, что они хотят расстаться.

Все цивилизованные общества страдают от брачных проблем, поскольку муж и жена — почти враги. Вы можете назвать их интимными врагами, но это не имеет значения. Лучше, когда враги далеко друг от друга и находятся в не слишком интимных отношениях. Если они в интимных отношениях, то это означает, что между ними идет война двадцать четыре часа в сутки, постоянно. А простой тому причиной является глупая идея этих религиозных учителей: остерегайтесь добрачного секса.

Если вы хотите остеречься, то остерегайтесь брачного секса, поскольку именно в нем заключается проблема. Добрачный секс — не проблема, и особенно сейчас, когда имеются все методы регулирования рождаемости.

Каждый колледж, каждый университет, каждая школа должны сделать так, что каждый ребенок, девочка или мальчик, должен пройти через все виды жизненного опыта, познакомиться со всеми типами людей и, наконец, сделать выбор. Этот выбор будет основан и укоренен на знании, на понимании.

Но для папы проблемой является не то, что все человечество страдает от супружества, что все пары страдают от супружества и что из-за их страдания их дети начинают познавать пути страдания, — его это не волнует. Вся его забота заключается в том, чтобы не использовались методы регулирования рождаемости. На самом деле папа не говорит: «Остерегайтесь дьявола»; он говорит: «Остерегайтесь методов регулирования рождаемости».

Настоящими проблемами не занимаются, а занимаются только ненастоящими, фальшивыми проблемами. И он продолжает советовать всему миру… И на этот раз, когда он вернется в Ватикан, он обнаружит, что все рабочие в Ватикане — их всего восемьсот — угрожают объявить забастовку, так как им мало платят.

Обещания, которые им дали, небыли выполнены. В течение восемнадцати месяцев они ждали и задавали вопросы. Поэтому теперь они готовы; когда папа вернется из своего путешествия по Латинской Америке, они собираются устроить ему неприятности.

Он не может справиться с восемьюстами человеками, а пытается справиться со всем миром. Он пытается справиться с психологическими проблемами каждого, а не может справиться даже с восемьюстами человеками. А они, должно быть, отчаялись; только по этой причине они пришли к выводу, что надо объявить о том, что они собираются бастовать, если немедленно не будут предприняты меры.

Папа сейчас — самый богатый человек в мире. Шестьсот миллионов католиков постоянно вносят в Ватикан деньги — и вы не можете накормить восемьсот человек? И вы продолжаете ездить по миру, читая великие проповеди…

Эти люди дали ошибочную идею об ответственности: вы ответственны перед своими родителями, вы ответственны перед Богом, вы ответственны перед священником, вы ответственны перед учителем, вы ответственны перед обществом; вы ответственны перед всеми, но не перед самим собой.

А я хочу сказать вам, что вы ответственны только перед самим собой и больше ни перед кем другим.

И когда я говорю это, не поймите меня неправильно, поскольку человек, который ответствен перед самим собой, ответствен и перед каждым, с кем он входит в контакт. Он не может быть безответственным. Каждый его поступок вытекает из осознанности; как же он может быть безответственным?

Что сделали религии? Они сделали как раз противоположное. Ни одна религия не говорит, что вы должны быть ответственны перед самим собой, а отвечать перед родиной-матерью, перед отечеством, перед церковью… перед всяким абсурдом. А неся ответственность перед всем этим абсурдом, вы уничтожаете свою свободу, свою осознанность.

Они дали вам другое слово — совесть. В этом другом слове не было необходимости. Они подавили вашу осознанность и сверху на нее положили пласт обусловленности, который они называют совестью. Совесть означает: вы должны делать то, что хотят от вас религии; если вы выступаете против этого, это означает, что вы безответственны. И священное писание решает, что правильно, а что неправильно.

Нет, ни одно священное писание не может решить, что правильно, а что неправильно. В каждый момент ситуация меняется, и в каждый момент вы должны принимать совершенно новое решение, будь оно правильным или неправильным. Мертвые принципы в этом не могут помочь; помочь может только живая осознанность. И нет необходимости…

Только слепой спрашивает: «Где дверь?» и «Я должен пойти направо или налево?» Но если у вас есть глаза, то нет необходимости спрашивать: «Где дверь?» — вы сами можете видеть. На самом деле, даже не надо думать о том, где находится дверь; когда вы хотите выйти, вы просто выходите — у вас есть глаза.

Осознанность дает вам глаза.

Совесть дает вам только слова.

И тогда каждый готов эксплуатировать вас.

Я раздражал одного из моих профессоров, и причина этого раздражения была основательная. Он был профессором экономики. В то время в индийских университетах происходил переход от английского языка к хинди. Профессора привыкли к английскому, хотя все они могли говорить на хинди. Он был их родным языком, но что касается своего предмета, английский для них был легче. Они привыкли преподавать на английском, но изредка они натыкались на какое-нибудь слово.

Этот профессор знал, что я всегда помогал ему; когда он натыкался на какое-нибудь английское слово и не мог подобрать ему эквивалент на хинди, я обычно говорил ему эквивалент этого слова на хинди. Поэтому он доверял мне, но у него совсем не было чувства юмора. Однажды он рассказывал о торговых сделках и о спорах по поводу цен. Он споткнулся на выражении «спор по поводу цен». Как это будет на хинди? Поэтому он спросил меня: «Как на хинди будет выражение ‘спор по поводу цен’?»

Я сказал: «Чакаллас». По звучанию оно похоже на звучание выражения «спор по поводу цен», но чакаллас означает «шутка»; это слово не означает «спор по поводу цен». Итак, он стал использовать слово «чакаллас». Когда он сказал: «Вы идете на рынок и начинаете чакаллас», весь класс начал смеяться. Когда он использовал слово «чакаллас», все смеялись; поэтому он сказал мне: «В чем дело? Почему вы все вдруг начинаете смеяться без всякой причины?» Но он не мог догадаться, что это было из-за чакаллас, слова, которое создавало всю неприятность.

Но он, должно быть, спросил других, и они сказали: «Этот мальчик сыграл с вами шутку. Чакаллас не означает ‘спор по поводу цен’; вот почему все они смеялись».

На следующий день, когда он вошел, он был очень сердит и сказал мне: «Встань!»

Я сказал: «Я знаю… Это все из-за чакаллас».

Он сказал: «Да».

Я сказал: «Но это была всего лишь чакаллас — не воспринимайте ее всерьез. Вы такой серьезный, и в вашем классе впервые был смех. Вы должны получать от него удовольствие. Никому не был причинен вред, никто не был оскорблен — мы просто получали от этого удовольствие. Вы ненавидите нас зато, что мы изредка получаем удовольствие и изредка смеемся?»

Он сказал мне: «Прежде никто не спрашивал меня об этом, но поскольку ты поднял этот вопрос, то мне, действительно, печально за себя, так как я никогда не получал удовольствия от смеха. И если смеются другие, то я раздражаюсь, я сержусь».

Я сказал: «У вас большая путаница. Мы можем избавить вас от нее. Если вы позволите мне сказать, то вам следовало бы быть в монастырской школе».

Он сказал: «Да».

Я сказал: «Вот что монастырские школы делают с людьми — они делают их серьезными».

Все религиозное серьезно, а все радостное каким-то образом порицается. Вы когда-нибудь видели картину смеющегося Бога? Я не думаю, что он хоть раз улыбнулся за миллион лет — он занимается серьезным делом. Это такая серьезная вещь, что даже дьявол не смеется. Вы можете себе представить, насколько серьезным стало существование: даже дьявол забыл смех.

Тот профессор позвал меня к себе домой и сказал: «Я снова и снова думал об этом и чувствую, что я что-то упускаю. Моя жизнь кажется такой скучной, и я даже не могу подружиться с людьми».

Я сказал: «Вы нуждаетесь в небольшой чакаллас».

Он сказал: «Не применяй это слово! Это слово сделало меня посмешищем всего колледжа. Теперь каждый говорит, что меня одурачили. Этот перевод на хинди — такая неприятность, и я должен принимать твою помощь. Никогда больше не делай такого».

Я сказал: «Я не могу обещать, так как обещания — не мой образ жизни. Завтра мы увидим, завтрашний день сам позаботится о себе. Я никогда не обещаю. Если вы боитесь, то перестаньте спрашивать меня; вы можете спрашивать кого-нибудь другого или можете поступать по своему собственному усмотрению; меня это не интересует. Но если вы изредка будете спрашивать меня, то будет чакаллас. Мне не нравится этот серьезный, мертвый класс. И как вы можете ухитряться годами жить в этой апатии? Какой смысл? Если вы даже не можете смеяться, то совершите самоубийство».

Эти люди столько всего уничтожили в других людях, что вы будете удивлены: если все это можно восстановить, то вы впервые почувствуете себя по-настоящему живыми. Вас учили, что за все надо нести «ответственность».

Во время последних лет моего пребывания в университете в Индии ввели закон о том, что каждый студент университета должен пройти военную подготовку. Я пошел к заместителю ректора и сказал: «Я не могу следовать этому закону. Если предусмотрено какое-либо наказание, то я готов к нему».

Он сказал: «Нет, наказания нет; но вы создали некоторое беспокойство: если вы не принесете свидетельство из военного учреждения о том, что вы регулярно посещали их курсы, то мы не сможем вам выдать свидетельство. Вначале необходимо их свидетельство».

Тогда я сказал: «Я не буду просить у вас свидетельство».

«Но, — сказал он мне, — у вас есть ответственность перед родиной».

Я сказал: «Не говорите мне чепуху. Вся Земля — моя; поэтому, почему я должен нести ответственность только перед этим маленьким кусочком земли? И на каком основании вы разделили ее? Кто вы такой, чтобы делить Землю на участки и налагать на людей ответственность?»

«Я ответствен перед существованием. Я не ответствен ни перед какой-либо нацией, ни перед каким-либо политическим делением. И я собираюсь бороться за это — если вы не дадите мне свидетельство, то я пойду в Верховный суд для того, чтобы бороться за это. Вы не можете обязать меня к военной подготовке, поскольку я не хочу никого убивать. Я предпочел бы сам быть убитым — с этим проблемы нет, — но я не хочу никого убивать и не хочу никакой подобной подготовки».

Он понял, что ему будет трудно и у него будут неприятности. Поэтому он сказал: «Не беспокойтесь. Я поговорю с армейским полковником и как-нибудь устрою вам свидетельство».

Я сказал: «Это ваше дело. Вы должны дать мне свидетельство, иначе я пойду в суд. Я не несу никакой ответственности за какую-либо часть земли. И вам следует доказать, на каком основании и с какими полномочиями я несу ответственность за какую-либо часть земли».

«Лишь несколько лет назад я был ответствен за землю, которая теперь стала Пакистаном. Сейчас я не ответствен за нее. Она была моей родиной; теперь это больше не моя родина. Моей ответственностью был Бангладеш; теперь ответственности больше нет. Поэтому какая гарантия? Я могу умереть за эту землю, а завтра она даже не будет моей родиной?»

«Вначале вы дайте мне ясную идею того, что является моей родиной, поскольку я видел собственными глазами, как часть страны стала Пакистаном. Теперь это больше не моя родина, это вражеская страна, а вся эта подготовка только для того, чтобы воевать с Пакистаном. Бангладеш был частью моей страны; теперь вся эта подготовка для того, чтобы воевать с Бангладеш. Завтра, возможно, Пенджаб станет независимой страной, и тогда он — уже не моя родина».

«Поэтому, какая же это мать — руки, голова, ноги постоянно исчезают, а я буду отвечать за все то, что останется? Моя ответственность не уменьшается по мере постоянного уменьшения моей матери. По крайней мере, мне должно быть дано больше свободы: столько же, на сколько уменьшается моя мать…»

С армией он все устроил. Он дал мне свидетельство и сказал: «Держи его при себе, потому что если ты будешь распространяться об этом, то другие студенты начнут создавать неприятности. Для одного человека я могу это устроить, но для всех не могу. И я знаю, что ты прав».

Земля есть просто земля. Или вся Земля — наша мать, или нет земли, являющейся нашей матерью. Страны продолжают возникать и исчезать — это лишь политические игры, шахматы. На протяжении сотен лет Израиля не было, теперь он существует. И теперь это родина евреев, а их ответственность — умереть за него, и они умирают за него.

И они будут продолжать умирать за него, так как никогда он не будет безопасной, тихой, мирной землей; это невозможно, так как он повсюду окружен мусульманами. И, действительно, на протяжении веков он был мусульманской страной — Палестиной. Когда-то много веков назад страна была Израилем, но нельзя возвращаться назад. И те мусульмане не собираются покидать ее.

Когда создали это государство, я был очень маленьким ребенком, но даже тогда я сказал: «Это просто глупо. Взгляните на карту: страна окружена мусульманами, это мусульманская страна. Вы просто изменяете ее название и отдаете ее евреям, поскольку сейчас они сильны».

Британцы и американцы, — поскольку они выиграли вторую мировую войну и были сильны, а их армии находились там, — просто вручили Израиль евреям. Я не думаю, что это было дружественным актом, это было актом абсолютной вражды.

Для евреев они создали место вечных неприятных проблем, которые никогда не будут разрешены; нет способа решить их. Евреи будут постоянно воевать, и они постоянно будут нищими, просящими помощь у всего мира, особенно у Америки.

Итак, Америка сыграла хорошую политическую игру: укрепила там евреев, и поэтому вся их проблема сосредоточена там, их неприятности там. Если бы евреи были достаточно разумны, то они отказались бы и сказали: «Мы не хотим страны, которая веками была мусульманской, населена мусульманами, где у власти были мусульмане. Сейчас это их страна».

Если Америка так сострадательна к евреям, то пусть отдаст им Орегон. Сделайте его новым Израилем — это будет прекрасно. И все деньги, которые расходуются на Израиль, остались бы в Америке, а Орегон стал бы прекрасной страной.

Евреи сделали там огромную работу, но это все бесполезно. И они вложили туда много денег, которые тоже бесполезны. Ничто не поможет: место неприятностей навсегда останется местом неприятностей. Оно лишь маленький остров в океане мусульман. Нельзя покончить с этим океаном; рано или поздно этот океан потопит всех вас.

Передача Орегона евреям — это было бы благородством, состраданием, дружелюбием. Во всяком случае, пятьдесят процентов земли Орегона уже является землей федерального правительства, и они хотят приобрести оставшиеся пятьдесят процентов. Они хотят сделать ее федеральной, полностью федеральной, государственной.

Поэтому было бы очень легко отдать ее евреям; проблемы не было бы. Это помогло бы евреям, это помогло бы Америке. Деньги остались бы там, люди остались бы там. Новые люди приезжали бы со всего мира. И Новый Израиль был бы намного лучше, чем приобретение того старого прогнившего Израиля, который был найден Моисеем. А на самом деле, он не нашел его…

Моисей устал от поисков, поэтому он в конце концов сказал: «Вот она», потому что он должен был в каком-то месте сказать это… сорок лет поисков! Так и я бы сказал: «Вот она»… Сколько же можно продолжать искать? Иначе стал бы я говорить, как вы думаете, об этой пустыне: «Вот она?» Сейчас у меня не так много времени, и я не могу продолжать и продолжать искать.

Я знаю, что то же самое случилось с Моисеем. Израиль не лучше того, что вы имеете; он хуже. Моисей устал, окончательно устал. Его ученики умирали каждый день, три четверти их уже были мертвы… Появилось новое поколение, которое даже не знало его — кем он был. И он вовсе не волновал их, так как был разрыв, большой разрыв. И даже его ближайшие друзья рассердились: «Настало время; сорок лет мы скитались — где же твой Израиль?»

Это беда всех утопистов. Они могут настолько приукрасить утопию, что многие очаровываются. Но если вы начали искать утопию, тогда начинаются неприятности, поскольку такого рода утопия никогда и нигде не существовала. Она должна быть создана, не найдена. И это было основной ошибкой; они искали, веря, что где-то есть Израиль.

Нигде нет никакого Израиля. Вы должны создать его.

И я не искал таким образом: думая, что где-то есть некое место, и нам лишь надо добраться туда, и все будет в порядке. Я искал место, где мы сможем созидать такую утопию. Она всегда будет созиданием.

Но сейчас эта мусульманская страна является ответственностью евреев…

Один из великих поэтов Индии всегда жаловался на своих сыновей, так как они не слушали его и не следовали ему. А он был очень уважаемым человеком; он был известен как национальный поэт. Он был другом Майтреи, Рамдхарисинг Динкар. Устав от его постоянного разговора о своих сыновьях и о том, что они не слушаются его, я спросил его: «Вы хоть спросили их перед тем, как родить их: “Вы хотите родиться?”»

Он сказал: «Что?»

Я сказал: «Вы спросили их? Это ваша ответственность, а не их ответственность. Вы привели их на землю, а теперь вы возлагаете на них всяческую ответственность: “Я — ваш отец; вы должны уважать меня, вы должны все делать по-моему”. Почему они должны? Вначале вы заставили их без их разрешения прийти в этот мир, а теперь вы хотите, чтобы они постоянно следовали вам, — и вы хотите, чтобы они чувствовали за собой вину».

«Вы снова и снова спрашиваете меня…. по какой причине? Вы хотите, чтобы я сказал вашим сыновьям: “Это ваша ответственность”. Я не могу сказать этого. Вы жили так, как хотели вы. Теперь позвольте им жить так, как они хотят. Почему вы вмешиваетесь? Они же не дети».

Он смотрел на меня несколько мгновений. Он сказал: «Итак, вы заодно с ними?»

Я сказал: «Нет, я не с ними. Я никогда не видел их, я никогда не встречал их. Но если вы хотите, то, когда в следующий раз я приеду в Патну, организуйте встречу».

Он сказал: «Нет, я не хочу никакой встречи с вами — вы еще больше их испортите. Вы говорите, что я ответствен зато, что дад им жизнь?»

Я сказал: «А чья же эта ответственность? Моя? И даже после того, как вы дали им жизнь в этом несчастном мире, вы хотите, чтобы они все еще следовали вам? Достаточно того, что они не убили вас!»

Это был последний раз… После этого я часто спрашивал: «Как ваши сыновья?»

А он отвечал: «Никогда не упоминайте моих сыновей! Вообще не начинайте эту тему; я отбросил эту тему. По крайней мере, с вами я не собираюсь обсуждать эту тему».

Отцы и матери продолжают принуждать своих детей, говоря им, что «это ваша ответственность». Они придали слову «ответственность» странное значение.

Оно просто означает «способность к ответу, к отклику». Разбейте это слово на два слова: не ответственность, а способность к ответу, ваша способность к отклику. Это означает, что вы должны отбросить всю свою совесть, те вещи, о которых люди сказали вам, что они правильные и неправильные. Они могут быть правильными и неправильными для них; вы с этим не имеете ничего общего.

Отбросьте совесть, которая навязана вам, и будьте сознательными в любой ситуации, с которой вы сталкиваетесь. А в любой момент есть ситуация, с которой вы сталкиваетесь; осознайте ее и, исходя из этого осознания, действуйте.

И все то, что вы делаете, исходя из осознания, — правильно.

А все то, что вы делаете бессознательно, — неправильно.

Поэтому, по моему мнению, действие как таковое не является ни правильным, ни неправильным. По моему мнению, оно зависит от вас — от вашего осознания, от качества осознанности, которое вы превращаете в действие. Тогда все имеет иную перспективу.

Я расскажу вам несколько дзэнских анекдотов. Вот один из них: у одного великого дзэнского Учителя была такая привычка, что он время от времени без всякой видимой причины поднимал палец, указывая им на небо. Говоря о чем-то, он, без всякой связи со своим рассказом, вдруг поднимал палец, указывая на небо, как будто там происходит нечто такое, о чем никто не знает.

Одним из его молодых учеников был маленький двенадцатилетний мальчик, который обычно стоял рядом с ним и обмахивал его, так как было очень жарко. Он также видел этот палец и научился подражать Учителю, он ведь стоял рядом и немного сзади, так что Учитель не мог видеть его.

Изредка, обмахивая Учителя… и тогда все начинали смеяться, а он снова начинал обмахивать его. Учитель не мог догадаться о том, что происходит, почему люди начинали смеяться и откуда все исходит. А этот мальчик снова махал своим веером и изредка… В конце концов Учитель все обнаружил.

Однажды, когда мальчик проделывал это, Учитель схватил его палец, — а у него был нож, — и полностью отрезал у мальчика палец! Это был шок. Никто не мог даже представить, что Учитель способен сделать такое. Он полностью отсек палец! И кроме этого он сказал: «А теперь указывай опять!» Мальчик был в таком шоке — кровь лилась ручьем, а палец уже лежал на земле, но Учитель сказал: «Указывай!» И мальчик указал пальцем, которого уже не было.

На мгновение воцарилось молчание. Затем мальчик вышел вперед, поклонился, прикоснулся к ногам Учителя и сказал: «Я никогда не думал… я слушал, стоя там и зная, что это не для меня, но затем… ни мысли, ни намерения, и блаженство начало переполнять меня».

«Когда вы кричали на меня, боль переполняла меня, но я забыл о ней, когда вы закричали: “А теперь указывай своим пальцем!” И вы вытащили меня вперед, и я указал пальцем, которого не было. И поскольку пальца не было, а я указывал им, внезапно все мои мысли остановились. Мой ум не мог извлечь какой-то смысл из всего; что происходило?»

Все было так внезапно — отсечение пальца и крик Учителя; все в шоке; палец на полу… а он говорит: «Теперь указывай им!»

И мальчик сказал: «В то мгновение, лишь за секунду, у меня пропал разум; меня не было, не было и разума. И вы правы, Учитель, счастье стало переполнять меня».

Итак, отсечение чьего-то пальца — это правильно или неправильно? Морально или аморально? Очень трудно сказать. Если дзэнский Учитель делает это, вы не можете сказать, что это неправильно. И результат показывает, что это не неправильно: тот мальчик стал преемником своего Учителя. То отсечение пальца привело к такому процессу в его жизни, о котором он вообще не знал. Он был лишь слугой, он даже не входил в религиозное братство.

Трудно принять решение только по этому поступку как таковому. Вопрос заключается в следующем: что вы выносите из этого? Вопрос заключается в следующем: кто это делает? Из какого осознания это исходит? К каким результатам это ведет?

Это исходило из ясного здравого ума и вело к мгновению, когда возникает ясное осознание. Отсечение пальца ничего не означает. Даже если бы Учитель отсек всю руку, было бы не плохо. Даже отсечь голову и дать возможность на мгновение прожить без мысли, без разума, заставить время остановиться… Даже если человек обезглавлен, то такое действие абсолютно правильное.

Я не говорю о том, что вы должны начать обезглавливать людей. Я подчеркиваю, что сам поступок не важен. Вот чему старались учить все религии: поступок правильный или неправильный. Если вы совершаете его, то вы ответственны; если вы не совершаете его, то вы не ответственны.

Я переношу ударение с поступка на действующее лицо.

Именно вы правы или неправы, но никогда не поступок.

Именно мое сознание всегда принимает решение.

Поступок, совершенный другими руками, может быть аморален, но если он совершен руками человека здравого ума, то поступок изменяет свое качество.

Осознание — единственная присущая этому магия.

Поэтому я называю ответственность «действием с осознанностью».

А если вы просто продолжаете бессознательно выполнять так называемые ответственности, то я не считаю это ответственностями; вас обманули.

Именно это собирается сделать папа с академией наук, которую он создал в Ватикане. Вся цель заключается в том, чтобы зародить чувство вины в ученом… поскольку это очень странный шаг. Папы всегда были против науки, против ученых.

Триста лет назад ни один папа даже не думал о том, что в Ватикане будет академия наук. Но если бы они представляли то, что за этим скрывается, то они не удивились бы. В течение трехсот лет они всеми способами старались помешать науке. Они потерпели неудачу, они не смогли помешать ей. Сейчас они хотят убедить нас.

Бесполезно стараться быть антагонистами — в течение трехсот лет они были врагами, и христианство потерпело неудачу; наука вышла победителем. И вот папа предпринимает новый шаг. Если невозможно было победить через вражду, то, вероятно, это станет возможным через дружбу. Он, несомненно, хитрый человек. А ученые никогда не бывают хитрыми; в этом вся трудность.

Священники всегда хитрые, а ученые всегда невинные люди, даже, в некотором смысле, неполноценные, так как весь их ум сосредоточен на их работе. Они абсолютно не обращают внимания на другие стороны жизни. Они живут очень простой жизнью, сосредоточившись на своей собственной работе. Священники же хитры.

Итак, эта академия наук — один из самых хитрых шагов, которые папа когда-либо предпринимал, — и жертвами становятся ученые, попадающие в его ловушку, так как он делает из этого вопрос огромного уважения. Быть членом академии наук, быть академиком Ватиканской академии — это уважение, которое не каждому будет оказываться. Туда будут приняты только несколько человек, такие, как лауреаты Нобелевской премии; знаменитые научные институты могут предложить несколько имен, которые будут рассматриваться.

И поскольку наука, в основном, является монополией Запада, то много беспокойства не будет: большинство ученых — христиане, и половина или более половины из них — католики. Большинство этих ученых находятся в Америке, в Европе, в Англии.

Единственная проблема с Советским Союзом. Он открыл двери также и для Советского Союза; приглашаются их ученые. Четверо уже присоединились к академии. Конечно, советские ученые вступят в академию по другой причине. Они вступят для того, чтобы выяснить то, что там происходит, что там ничего не будет предприниматься против Советского Союза. Они будут там шпионами.

Папа же намеревается сделать из всего этого суету: что в настоящее время это международная, единственная международная академия, в которой представлены все, даже атеисты, коммунисты, — представлены все.

И что он хочет сделать с этой академией? Он хочет решить то, чем должна заниматься наука и чем не должна заниматься наука. Таково будет решение папы. И он развратит умы этих ученых, поскольку сейчас он заявил, что наука не представляет собой предельной ценности; предельную ценность представляет собой религия, мораль. Поэтому основной сутью будет религия и мораль, а не наука.

Позиция не меняется, позиция та же самая. Это то, что они говорили на протяжении всех веков: что ученые должны прислушиваться к папе, к церкви, поскольку предельная ценность — это религия. Наука должна быть только слугой. Она может быть хорошим слугой только в том случае, если следует религии, иначе она будет плохим слугой.

Та же самая позиция… Сейчас он заявляет о том, что наука не представляет собой предельной ценности, предельную ценность представляет собой религия и мораль. Конечно, решение о религии и морали должно приниматься папой.

Функцией академии будет обзор того, что происходит в различных областях науки, это лишь резюме о последних достижениях в различных областях; поэтому папа сможет заявить о том, являются ли они моральными или аморальными, должны ли христианские ученые придерживаться их или нет. Непосредственно не будет сказано «христианские ученые» — они все христианские, — но таким способом он будет саботировать научный прогресс и попытается повернуть его в направление, в которое хочет его повернуть церковь.

Я хотел бы сказать вам: наука — вот предельная ценность.

И существуют два вида науки: одна — объективная наука, которая принимает решения, касающиеся внешнего мира; и вторая — субъективная наука, которая до сих пор называется религией.

Но лучше не называть ее религией. Лучше называть ее наукой о внутреннем мире, а науку подразделять на науку о внешнем мире и на науку о внутреннем мире — на объективную науку и субъективную науку. Но считайте ее одним целым; наука остается предельной ценностью — нет ничего выше ее. И решение не должно исходить от третьесортного папы, который ничего не знает о науке. Решение должно приниматься консенсусом самих ученых.

Если бы мы создавали здесь академию ученых, тогда я хотел бы, чтобы они встретились — мы должны только обеспечить их местом встречи, местом для отдыха, создать для них праздник. Они должны встретиться здесь, и они должны прийти к консенсусу между собой. Это их забота — что надо делать, а что не надо. Если они хотят получить от нас какую-либо помощь, то мы можем помочь им в совершенно другом виде, не в принятии решения, поскольку кто мы такие, чтобы решать?

Наша помощь может быть осуществлена только через медитацию. Мы можем сказать, что они могут медитировать вместе с нами.

Это даст им больше сознания, больше осознанности.

Если они исходят из своего осознавания, то все, что бы они ни делали, будет ответственным. Если они опираются на свое бессознательное, то все, что бы они ни делали, будет безответственным, даже если папа направляет их.