Прежде чем отправиться в Коломну, Дмитрий поехал в Троицкий монастырь к Сергию Радонежскому за благословением. Вместе с ним и брат Владимир Андреевич, прибывшие князья и самые знатные из московских бояр.
Шестьдесят верст отделяли Москву от Троицкой обители.
И на всем пути одна за другой догоняли князя тревожные вести, их приносили с Дикого поля, лежавшего за пределами русских земель, гонцы.
…Отстоял Дмитрий обедню в Троицкой церкви, заторопился в обратный путь.
— Благослови, отче, на ратное дело. Татары идут…
Но Сергий не отпустил князя, просил Дмитрия и всех его спутников разделить с ними скромную монастырскую трапезу, сказал:
— Не спеши, княже. Бог поможет тебе.
Дмитрий, брат его Владимир и все прибывшие с ними покорно направились в трапезную. Сергий велел святить воду. А сам направился в свою келью.
Он вошел в маленькую комнату, рубленную им самим из добротных стволов могучих елей, на ветвях которых не один год скакали белки.
С иконы, привезенной еще родителями Сергия из Ростова Великого, строго смотрел на него широко раскрытыми глазами Никола Чудотворец и благословлял слегка поднятой рукой. С другой иконы благословлял его младенец Христос.
Сергий упал перед иконами и начал самозабвенно молиться.
Понимал старец: настал час, которого он ждал всю жизнь. О нем он думал, когда пришел сюда впервые, когда игумен Митрофан на этом месте постриг в монахи его, юношу Варфоломея, нарек Сергием. И особенно много думал молодой инок об этом часе, о бедах родной земли, о смысле жизни и смерти, подвигах и несчастьях, когда остался жить здесь в великом молчании, совсем один среди дремучего леса.
И вот этот час пришел, взволновал и посеял смятение. Сергий задержал Дмитрия, чтобы было время собраться с мыслями, подумать, какими словами дать напутствие. Что им сказать, чтоб укрепился князь, его люди и все ратное воинство? Как воодушевить на победу?
После одинокого моления в своей келье Сергий обрел уверенность.
Он вышел к людям, ждущим его слова, строгий, худой, с лицом, вдохновленным своими думами, в его голубых ясных глазах светились скорбь и радость. После скромной монастырской трапезы Сергий Радонежский, торжественный от сознания долга, который пал на его долю, подошел к Дмитрию и его товарищам, благословил крестом и окропил святой водой:
— Теперь иди, господине княже. И помни: ты победишь врага! Да будет бог тебе и всему твоему христианскому войску помощником и заступником! Многим, кому не суждено вернуться, готовятся святые венцы с вечной памятью. Но победите вы, сыны мои возлюбленные. И станет Русь свободной!
Сердца коснулась тревога, но словом «победа» была тут же изгнана. Каждый понимал: погибнут многие, — но, благословляясь у самого Сергия, надеялся вернуться.
И тут же, от монастырского порога, покатилась по Руси молва: Сергий Радонежский благословил Дмитрия московского в поход на Мамая, предрек победу русским.
Подошли к Сергию два инока. Оба были высоки ростом, крепкого сложения, их лица говорили о мужестве, а не о монашеском смирении.
Показывая на них, Сергий сказал Дмитрию:
— Вот тебе Пересвет и Ослябя, мои послушники, а твои воины. Постраждите, — продолжал он, обращаясь к ним, — яко добрые воины Христовы, ваше время пришло. Благословляю вас и все войско русское!
Двинулся Дмитрий в обратный путь, в Москву, чтобы немедля выступить в поход.