Брат для волчонка

Глава 1

Рисунок Александра Сычева (https://author.today/u/boeny)

Перед глазами Рэма Эффри Стоуна стояла плотная полоса огня. Белая от пара и пепла.

Его дом не сгорел. Он испарился у него на глазах за один долгий миг. Был уничтожен потоком взбесившихся фотонов.

Рэм зажмурился, но белая полоса продолжала стоять перед глазами. Будь он сейчас на родной улице – сетчатка бы тоже выгорела. Но он сегодня ушёл и хлопнул дверью.

Сидел в кафешке на крыше небоскрёба в центральной части города, выпивал с прыщавым Ули и его подружками. Платишь за спиртное – и эти подружки уже тут как тут. Садятся на пол около кресла, гладят колено, заглядывая в глаза: выше?

– Обернись, – сказал Ули. – Надо валить. Опять спецон мафию мочит.

Над городом шли тяжёлые десантные шлюпки. Сразу четыре. Чёрные, матовые, пожирающие последние лучи заходящего солнца.

Девушка перестала подбираться к ширинке Рэма, встала с колен.

– Надо валить, – повторил Ули.

Он смотрел в сторону, где торчала башенка родового гнезда, так опостылевшая этим летом Рэму.

И тут же белая полоса потекла вниз. И дом с башенкой растворился в этой пылающей белизне.

Для светочастотного удара тяжёлой шлюпки наземное строение не препятствие.

Дом испарился вместе с землёй, с толстыми плитами стен. Внутри остались двухгодовалый брат, достававший своим рёвом, ехидная сестрица пятнадцати лет, долбанный подростковый возраст. Малолетняя сучка, выслеживающая его с девчонками, чтобы заснять и доложить отцу.

Они сейчас все сидели за ужином и смотрели новости. Семейная традиция. А он хлопнул дверью и свалил в начинающий сизеть вечер.

Думал: да чтоб они все провалились со своими нравоучениями, вузом, престижем семьи.

Теперь все они превратились в пепел и пар.

Ули вскочил и потащил девчонок вниз. Непонятно было, что будет дальше.

Планета жила в состоянии гражданской войны – то тут, то там вспыхивали мятежи, зачищали бандитов и склады с оружием. А под горячую руку могли влететь и подростки.

Рэм даже не посмотрел, куда Ули потащил своих девчонок, он бежал к дому.

Уже на соседней улице под ноги стали попадаться горячие стеклистые окатыши. Стало жарко и душно.

Его окликнули раз, другой. Жители, в панике попрятавшиеся по подвалам, начали выбираться, чтоб глянуть – кого накрыло?

Рэм не обращал внимания на крики. В этой части города его знали многие. Как же, богатенькая семейка. Папаша торговал чаем, пряностями и контрабандным йиланом.

Что теперь будет с его торговлей?

Улочка вильнула, и в лицо дохнуло жаром. Вместо здоровенного особняка с башенкой, лужайкой и садом в конце улицы стоял столб белого пепла. Он уже оседал и стал полупрозрачным.

Рэм кинулся прямо в этот горячий столб, но его обхватили сзади и потащили назад.

– Да стой ты, больной!

Это был голос Ули.

Приятель был жидким и дрыщеватым, они отродясь не дрались, потому что Ули знал – Рэм ему махом накостыляет, но тут он вцепился, как клещ.

– Да уйди! Уйди от меня! – кричал Рэм.

Но Ули закрывался локтями от его кулаков и пятился, не выпуская рэмовой куртки.

А потом опомнились и соседи. Они бросились к мальчишкам, но Рэм уже сообразил, что бежать ему некуда и остановился сам. Перестал рваться.

И соседи запрыгали вокруг пожарища с коммуникаторами, голографируя пепелище.

Плечи у Рэма задрожали, глаза защипало.

Лицо было в пепле, и когда потекли слёзы, пепел попал в глаза. Плакать стало больно. Да и стыдно – всё лицо теперь будет в потёках грязи.

Он оттолкнул Ули. Скребанул по глазам рукавом куртки, отвернулся и быстро пошёл под защиту домов.

– Рэмка, – окликнул Ули. – Ну, ты чего?

– Да пошёл ты к Белым! – бросил Рэм не оборачиваясь.

С Ули они дружили за деньги. Какие теперь деньги? Он один, у него больше никого нет.

– Это чё было то? Чё? – орала какая-то запоздалая тётка-соседка, махая руками посреди улицы.

Рэм не знал «чё это было». На планете последние семь лет постоянно «чё-нибудь» было. На то она и гражданская война.

Белый столб осел и погас, и стало заметно, как сильно стемнело.

Над выжженным пятном закружились полицейские катера, и соседи попрятались по домам. Одно дело поглазеть, другое – попасться в свидетели.

Рэму пришло на коммуникатор полицейское сообщение, но он не стал на него отвечать.

Ясное дело: полисам сообщили, что он уцелел. Соседи, наверное. Или он сам засветился на кадрах с дронов.

Но Рэм не обязан заявлять о своём местонахождении по первому требованию полисов, ведь он ещё не стал совершеннолетним. Помочь они не смогут, только проблем добавят.

Дом расстреляли спецоновские шлюпки. Значит, на отца кто-то донёс за вынужденную контрабанду – да кто ей не занимается в войну? И его, по законам этой самой войны, без суда и следствия…

Рэм шёл куда глаза глядят, Ули тащился следом.

Парни почти добрели до набережной, когда на запястье Рэма согрелся браслет коммуникатора.

Звонил юрист отца, Грем Маквел.

– Вы не ранены, господин Стоун? – в голосе звенело беспокойство. – Вы в порядке?

– Да, – буркнул Рэм.

Говорить ему не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось.

– Я срочно вылетаю из столицы, господин Стоун. Вам нужно вступить в наследство. Где вы сейчас?

Голос Грэма Маквела вдруг показался Рэму фальшивым.

Как же, беспокоится он. Сейчас огребёт на оформлении наследства кучу эрго.

Рэм остановился. Про наследство он совершенно забыл. Есть же торговая фирма отца. Отец погиб, но фирма-то уцелела?

Так вот чего Ули всё тащится рядом. Думает, что деньги у Рэма всё ещё есть.

Шакал-перекидыш…

– Где вы сейчас, господин Стоун? – надрывался в наушнике юрист.

Рэм никогда никому не давал автоматический доступ на геолокацию. Отец и так постоянно за ним следил. Считал, что сын шляется с Ули и прочими отморозками. Ну так он и шлялся.

– Я сейчас зарезервирую для вас номер в гостинице. Пожалуйста! Вам нужно отдохнуть и хорошо выспаться! Утром я прилечу в Ярбург! Вы меня слышите, господин Стоун?

Юрист думал, что связь неустойчива. Его писклявые крики напоминали зудение ночных насекомых.

– Да, – выдавил Рэм. – Слышу.

– Гостиница «Ночная чайка» вам подойдёт? Это далеко?

«Чаечка», так называли в городе это пафосное здание, была на другом берегу реки. Но Рэм соврал, чтобы отвязаться:

– Я совсем рядом.

– Пожалуйста, свяжитесь со мной, когда будете на месте. Я очень обеспокоен.

– Да, да. Я уже здесь, – буркнул Рэм, и они с Ули вышли на набережную.

Искомая гостиница свисала с противоположного берега. Очень дорогая. И действительно похожая на чайку, парящую над водой.

Её крылья светились. Там, на открытых террасах, танцевали и пили богатые бездельники.

– Пошли, хлебанём, а? – просипел Ули. – Я уже задолбался за тобой ходить.

– Так не ходи, – огрызнулся Рэм. И добавил. – Нет, это я не вам.

И уставился на «Чаечку».

С левого крыла стартовал прогулочный катер и понёсся вдоль реки. Порыв ветра донёс хохот и первые аккорды популярного трипа.

«Милая, я ненавижу тебя!» – заорал Коко Фишер, бритый и толстый, но дико популярный певец.

– Я надеюсь, что вы понимаете всю тяжесть свалившейся на вас ответственности? – зудел в ухе голос юриста. – Вам нужно постараться выспаться…

– Да вы же слышите – паратромп летит! – буркнул Рэм. – Пять минут – и я в номере. Пожалуйста, успокойтесь. Всё будет в порядке.

И подумал: «Вот – идиот. Это он должен меня успокаивать, а не я его».

Юрист отключился, и Рэм подавил желание сорвать комм с руки и зашвырнуть в воду.

– Пойдёшь в гостиницу? – спросил Ули.

Рэм глянул на него косо и не ответил.

Ули чуял поживу. Рэму и вправду было совсем некуда пойти. Не в гостиницу же? А отец Ули крышевал все городские притоны.

– Не пойду, – бросил он безразлично, словно ему было куда идти.

– Ты бы слил свои эрго на личный счёт с банковского. Юрист может их заблокировать до оглашения наследства, – сказал Ули.

Рэм фыркнул, но не смог не признать – прыщавый говорил дело.

Он щёлкнул по комму и забрал на личный счёт все эрго с карты отца, к которой у него был доступ. Всё остальное, к сожалению, принадлежало семье, и Рэм не мог его перевести со счёта на счёт без разрешения отца.

Опять зазвонил юрист.

– Я в гостинице, – соврал ему Рэм. – Всё. До завтра! Я ложусь спать! – И отключился.

Он надеялся, что юрист отвяжется теперь хотя бы до утра.

До утра надо было что-то решить.

Вступить в наследство? Стать, как мечтал отец, паинькой и опорой семейному бизнесу?

Рэм закрыл глаза и снова увидел столб белого света. И смертоносные туши спецоновских шлюпок.

Нет, спать он сегодня не сможет.

Какая тварь донесла? Кто убил всю его семью? Кто-то из соседей? Кто?

Снова раздался свист пролетающего над рекой туристического катера, и Рэм посмотрел на реку.

Он решил, что голова закружилась.

Потому что гостиница вздрогнула, покачала сияющими крыльями, и… чайкой полетела в воду.

Взрыв раздался долей секунды позже. Он был похож на хлопок, но от него содрогнулась вся набережная.

Рэм зажал уши. Присел...

Но второго хлопка не последовало.

– Тлять, – прошептал Ули, сидящий рядом на корточках. – Ты глянь! Абздец «Чаечке»! Отлеталась!

Рэм выпрямился. В том месте, где над рекой нависала гостиница, было глубоко. И на поверхности плавали только обломки и какие-то пятна. Наверное, на террасах стояли светильники автономного питания, и свет продолжал идти через воду.

Слюна стала горькой, и Рэм сплюнул себе под ноги.

Он сказал юристу, что уже внутри и сейчас ляжет спать. Он сказал это юристу. И теперь нет никакой гостиницы.

Пока Рэм тихо матерился, пытаясь справиться с эмоциями, Ули стоял, перегнувшись через перила набережной, и плевал в воду.

– Хорошо к тебе прицепились, – посочувствовал он, когда Рэм перестал смотреть, как полицейские катера, что летали над пятном на реке, подбирают немногих всплывших.

Вода осенью ледяная. И ночь будет холодной. Рэма уже пробирало через лёгкую куртку.

– Это юрист, хэдова тварь, – выдавил Рэм. – Сначала на отца настучал, а потом узнал, что я жив, и решил не затягивать.

– Таггеров, думаешь, нанял?

Контрабандистов-таггеров на Мах-ми было в последние годы – как неудов в социальной карте подростка. Уже и не знаешь, куда лепить.

Рэм неопределённо мотнул башкой. Да, проще всего было заплатить таггерам. С местными бандами связываться опасней, у тех – свои интересы. Вдруг потребуют поделиться «наследством»?

А таггеры – прилетели и улетели. Им всё равно, кто будет забирать контрабандный йилан. Лишь бы кто-то забрал и заплатил за доставку.

– Пошли, что ли? У нас заночуешь? – предложил Ули. – В трущобах пеленг вообще не возьмет, даже полицейский. В бараке поспишь. Тебя, поди, полисы уже ищут?

– А зачем? – дёрнул плечами Рэм. - Как они свяжут «это» со мной? – Он кивнул на пятно от гостиницы. – Они не знают, что меня туда ночевать посылали.

– Юрист риэл мог для верности оплатить тебе номер. Электронная запись могла остаться в базе.

– И что? Нельзя, что ли, переночевать?

Ули пожал плечами.

Ему было хорошо. Какой бы тварью ни был его отец, зато он был. А у Рэма вдруг не осталось совсем никого. Ни одного надоедливого паршивого родственника. Даже дуры-сестры.

Он сглотнул и снова уставился на воду.

– А дальняя родня у тебя есть? – спросил Ули, словно бы прочитав его мысли.

– Есть. На Прате и на Ольхоне.

– На Ольхоне? – Ули изобразил думание, но вышло плохо. В школе он научился только иголки через щёку просовывать, потом его выперли. – А это где?

– Пояс Дождей.

– Они у тебя экзоты, что ли?

– А ты не знал?

– Не, ты вон какой здоровенный.

Рэм и в самом деле был крупным для своих лет, и уж на экзота не походил никак.

Но родня была. Стоило ли её подставлять, вот вопрос? Сейчас кинешься в родственные объятья, а завтра…

Рэма осенило вдруг: Он с рычанием вскинул руку и заблокировал коммуникатор.

Вот же ташип бесхвостый! Юрист не мог его запеленговать, закон о личных данных защищает несовершеннолетних, и даже полиция должна сначала получить одобрение на запрос. Но он мог позвонить и увидеть, что вызов идет!

Значит, коммуникатор цел! А какой коммуникатор мог уцелеть после взрыва в «Чаечке»?!

– Бежим! – крикнул Рэм и схватил Ули за руку.

Над набережной уже кружили какие-то подозрительные катера.