Брат для волчонка

Глава 32

– А хорошо было бы! – выдохнул начальник станции и поднялся: – Пошли, глянем!

Астахов встал. Он вспомнил, что Рэм сейчас в медотсеке, и вряд ли медик допустил бы летальный исход.

Есть реанимационные капсулы, в конце концов! Значит, беда случилась с другим курсантом.

Ну что за хэдова бездна?!

Медик ждал их у одной из туалетных кабинок. Рядом висел красный шарик меддиагноста и пустые гравиносилки.

Дверь кабинки была открыта, из неё торчала голова курсанта.

Кудрявая.

Медик со скорбным лицом листал голограммы, транслируемые меддиагностом. Наверное, он пытался провести какие-то реанимационные предприятия, но не преуспел.

– Поздно посмотрел на пульт, – сказал он, печально дезактивируя перчатки. – Возился с Рэмом, пульт постоянно мигал, пищал… Потом смотрю, один из маячков потемнел. Посмотрел на время – одиннадцать минут прошло. Необратимая смерть мозга. Ну и ещё пять минут прошло, пока я сюда добрался.

Астахов наклонился к курсанту, пощупал пульс. Он понимал, что медик живого человека от трупа отличит точно, но привычка сработала.

– Раймонд Алфред, – сказал Марвин задумчиво. – Двадцать один год. Что с ним случилось? – спросил он медика.

– На виске эпидуральная гематома. – Медик развернул экран меддиагноста и показал начальнику станции снимок. – Предположительно упал, ударился головой. Кабинка была заперта, я разблокировал её, пользуясь медицинским доступом.

– Так что, он сам упал и убился? – уточнил Марвин.

Медик развёл руками.

– Возможно. Но я пока не уверен, что травма была смертельной. Дайте мне ещё пару часов?

Начальник станции запустил обе пятерни в седые волосы.

– Что за хэдова ночь? – сказал он с тоской.

Потом активировал браслет и начал копаться в нём, беззвучно ругаясь.

Медик и Астахов переглянулись, подогнали гравиносилки поближе, чтобы манипуляторы смогли захватить и погрузить тело.

– Я напишу, когда полный диагноз будет готов, – пообещал медик, и утопал за носилками по полутёмному коридору.

До побудки оставалось ещё полтора часа.

Марвин душераздирающе зевнул и выругался в голос. Он что-то смотрел в сети на ускоренном режиме – строчки расшифровки звука так и бежали по экрану.

– Значит, сток в душевой, где избили Рэма, закрыл Раймонд Алфред, – тихо сказал Астахов. – И кто-то об этом знал…

– Об этом знали примерно все, кроме нас с тобой! – отозвался Марвин сердито. – Смотри, что залили в сеть станции!

Над его запястьем развернулась двухмерное видео. Судя по всему с обычной контрольной камеры.

Лиц было почти не различить в темноте, а вот голосá Астахов узнал сразу. Курсанты ссорились, обсуждали драку. И один из них обвинял другого.

– То есть кто-то скопировал с камеры разговор в каюте курсантов? – уточнил Астахов. – И час назад любой, кто вышел бы в сеть станции, мог узнать, кто пытался убить Рэма?

– Причём это копия с официально встроенной камеры! Сетевая! Никакого личного следа в цифровой записи файла нет! Это наш файл. Я сам полез в сеть, чтобы его скачать. У камер же есть какая-то память! Я как раз вспоминал, сколько часов. Но тут уже какая-то тварь постаралась! – Марвин покраснел от гнева.

Неприятно, когда техники вот так вот изображают полную гласность. Мол, секретов от народа у нас нет. Ташипы хэдовы.

– Да ты не злись, – сказал Астахов. – Здоровье дороже.

– Хэдовы дети! – выдохнул Марвин.

– Дежурный техник слил? – уточнил Астахов.

– Да почти любой техник мог! Камеры-то положены по ТБ, а не за драками этих пацанов следить!

– А давно выложили?

– Я же сказал: почти час… Пятьдесят две минуты.

– Значит, кто крыса – знала вся станция, – подвёл итог Астахов. – Этот дурак пошёл в туалет и там убился. И убить его мог кто угодно, начиная от техников и заканчивая курсантами.

Марвин кивнул.

– Что делать будем? – Астахов дочитал расшифровку разговора курсантов, так было быстрее. Кудрявый Раймонд, уличённый приятелем в преступлении, признаваться не собирался. И уж самоубиваться – тем более. – Вызовешь военную полицию?

– Дождёмся медицинского заключения. Может, он и не от удара умер? Может, он наркоты нажрался со страха? Понял, что разоблачат, и…

– Может быть…Работёнки сегодня у медика… – пожалел Астахов.

– Не всё же ему бездельничать.

– А с остальными курсантами – что делать?

– Обычное дисциплинарное дело, – пожал плечами Марвин. – Вломил бы, и дело с концом.

– Ты о чём? – вскинулся Астахов. – Мне их бить, что ли, по-твоему?

– Электоробич в таких ситуациях дело обычное, – Марвин затевал этот разговор не в первый раз и отступать не собирался. – Не ставь на полный режим, раз жалеешь. Ну, или хочешь, я сам с твоими разберусь, как тут принято?

Мастер-сержант покачал головой. Его совесть южных методов воздействия на личный состав не принимала наотрез.

– Ну, сам тогда думай. Пихай пока в карцер, потом разберёмся, когда волна схлынет. А то ты прав – мне дай, я же сейчас убью. Я же сейчас злой.

Астахов кивнул.

Выбора не было. Троих в карцер, остальных на занятия.

Курсантам нельзя показывать, что руководство чего-то не понимает, сомневается. Надо просто выпить что-нибудь от головной боли и вести всё по графику: спортзал, завтрак…

А там, может, и медик отпишется.

Тогда курсантов к Эргу, а дальше уже решать…

Медик пришёл сам. Ногами.

Астахов и Марвин как раз пили чай с бутербродами, составляли отчёт для Берга и генерировали самые безумные варианты того, что случилось ночью.

– Ну, так ты сам всех и перебудил! – сердился Марвин. – Надо было дождаться побудки! Первый-то был жив!

– А в отчёт труп вносить будем?

– Будем. Пиши, что несчастный случай.

– А ты с техниками разговаривал? Ардо им тоже писал?

– Писал…

– И что они говорят?

– Старший техник сказал, что, мол, жалко, что я его не прибил. Ты же понимаешь – здесь станция! Здесь за такое!..

Медик застыл на пороге и ел глазами бутерброды.

– Да ты садись! – спохватился Марвин. – Наливай чай. Что ты там накопал?

Медик сцапал сразу два бутерброда – он тоже не успел сегодня позавтракать.

– Смерть от удара и от асфиксии наступила практически одномоментно, – выдохнул он и откусил сначала от одного бутерброда, потом от другого.

– Это как? – не понял Астахов.

– Ну… – пробурчал медик с набитым ртом. – Ну… Например, кто-то брызнул ему в коридоре в лицо веществом, угнетающим дыхательный центр… С коротким периодом распада. А потом втолкнул в туалет и захлопнул дверь. Курсант упал и ударился головой. Наступил сразу и дыхательный спазм, и травма. Вещество разложилось, но симптомы спазма остались.

Медик аппетитно зачавкал бутербродом.

Марвин запустил пальцы в волосы, пробормотав:

– Хрен редьки не слаще…

– Или надел на голову парня воздухонепроницаемый пакет и толкнул для верности, – предположил Астахов. – А пакет потом снял… Или толкнул, а потом зажал рот и нос и додушил.

– Или переключил режим вентиляции в туалетной кабинке на экстренную откачку воздуха, – поддакнул Марвин. – Парень потерял сознание и упал. И ударился головой.

– А за сколько минут можно откачать из кабинки весь воздух? – уточнил Астахов. – И никаких следов? – Версия ему понравилась. – И кто имел допуск, чтобы сделать такое?

– Любой техник. С пульта, – Марвин загнул палец. – Любой, кто знал, что вентиляцию можно переключить в аварийном люке, в коридоре. Там счёт на минуты. Кабинка-то махонькая.

– У-у, – протянул Астахов. – А потом он же включил вентиляцию в нормальный режим, и следов нет? Это возможно технически?

– Именно. Чистая комбинация, – кивнул Марвин. – Парень нервничал, не мог уснуть, пошёл в туалет. Некто увидел маячок…

– Или просто вышел следом…

– Парень вошёл в туалет, а некто подошёл к люку и переключил вентиляцию. Подождал десять минут. Верняк.

– Там не заперто?

– Это же аварийный люк. Там проволочка намотана.

– Так пломба должна быть?

– Должна, – согласился Марвин. – Но этот люк – возле столовой, там каждый день кто-нибудь копается.

– И что мы имеем? – спросил медик, успевший во время этого диалога сожрать все бутерброды. – Что убить его мог почти кто угодно? А мотив?

– Да он – крыса! – Астахов нервно дёрнул плечом. – Ты слышал, как он оправдывался? Даже я мог бы его прибить. Но это точно не я.

– И не я, – сказал Марвин. – Мне неприятности не нужны. Но под подозрением все, включая курсантов. Хорошо, хоть десантников на станции не было. Им это дело привычно. Насобачены они на него – жуть.

– Но среди техников ремзоны есть два бывших десантника, – подсказал Астахов. – Хантер мне говорил. Эти могли легонечко стукнуть, чтобы парализовать дыхательный центр, и толкнуть так, чтобы упал виском.

– О-о! – схватился за голову Марвин. – Ещё и это!

– Техники любят Рэма, – развёл руками Астахов. – Да и взрослые курсанты к нему нормально относятся.

– В общем, в подозреваемых у нас все! – фальшиво обрадовался медик.

– Или никто! – отрезал начальник станции. – Парень оступился и упал, ударился головой! ВСЁ!

– А асфиксия? – уточнил Астахов.

Марвин грозно уставился на медика.

– Ну… – сказал тот задумчиво. – Может, он неудачно упал. Временный паралич дыхательных мышц. Редко – но бывает. Совпадение.

– Если ты дашь нормальное медзаключение, следственную группу можно не вызывать, – сказал Марвин тоном, не терпящим возражений. – А про второго курсанта можно вообще не докладывать. Будем считать, что ситуация с попыткой убийства одного курсанта другим разрешилась сама.

– Вот именно, – кивнул Астахов. – Разрешилась. С крысами на станции жить нельзя. Всё равно этим бы кончилось, раз запись разговора попала в сеть. И тут уже неважно, кто первый сумел.

Дверная мембрана кабинета начальника станции полыхнула красным – кто-то стучал.

Марвин глянул на браслет и разблокировал дверь.

– Заходи.

Вошёл рабочий из хозчасти.

– Вот, – он протянул начальнику станции пластину от личного коммуникатора. – Я вещи пришёл убрать. Ну, у парня, который в туалете убился. А у него под матрасом – это.