Будем жить!

38-е число шестого месяца, саванна, окрестности кратера, глубокая ночь.

- Командир, что дальше делать будем? – Коля снова меланхолично жуёт травинку, на этот раз сухую (и абсолютно нейтральную, без спецэффектов). Час назад, если не врут часы, мы добрались до нашей цели. Без потерь не обошлось – один из ополченцев сломал в темноте ногу, в нору чью-то провалился. К чести мужика, уже довольно пожилого – не издав даже стона! Если бы он не бежал в первой трети группы – его, возможно, и не заметили бы на земле, темень стоит пусть не кромешная, но где-то около того. А так – наспех наложили лубок, вырубили из ближайшего куста палку-костыль, оттащили к паре валунов, дававших хоть какое-то укрытие… и оставили там, одного. Может, если пересилит боль, сам похромает к оставленным с одними водителями машинам, нет – будет ждать помощи, которая обязательно придёт. Если выживем. А если нет – ещё один человек просто исчезнет в саванне Нового Мира, не он первый и не он последний. Жестоко? Все мы знали, на что шли, рассчитывать на помощь в такой ситуации можем только мы с Веслом – мы нужны до самого последнего этапа, точнее, я… но все понимают, что Колю я не брошу ни при каких обстоятельствах. А остальные – расходный материал! Это война, обычные нормы морали на ней неприменимы даже к своим! Этому ещё повезло:

- Нет тфа тшеловеки! – экспрессивным шёпотом доложил Браун после того, как мы собрались в компактную группу в прямой видимости (будь сейчас день!) от кратера. Ещё двое просто пропали, без криков и следов. Что с ними произошло? Провалились в незамеченную остальными яму, попались какой-либо свирепой твари, ухитрившейся их аздрать так, что это осталось незамеченным остальными бойцами, наступили на какую-то ядовитую гадину с ядом мгновенного действия и умерли раньше, чем успели подать сигнал? Не знаю, я не змаетил их пропажи, и коты не заметили! Но ушли они молча, не выдав своей гибели (и нашего подразделения – врагу!) ни единым стоном – уже за одно это достойны всяческого уважения. Земля им пухом (живыми увидеть – не рассчитываю), и, боюсь, не последние они сегодня…

- Светят, с…ки; колючки накидали, и на вышках не спят… ур-роды. – Весло рассматривает единственный въезд в нужный нам кратер, и попутно комментирует увиденное. Шёпотом, естественно, едва слышно – хотя вражеских ушей здесь нет, котами проверено. Сидим мы сейчас впятером на узком скальном карнизе, на левой, по часовой стрелке, кромке кольца. Полчаса сюда лезли, убедиться своими глазами. Убедились… Периметр косоглазые, надо отдать должное, отгрохали великолепный. Хрен прорвёшься! Единственное место на всём периметре образовавшегося, после удара метеорита, кольцевого скального хребта, высотой кое-где до полустони метров, где возможен въезд внутрь кольца техникой – заблокировано наглухо. Тройная линия «колючки» на кольях, между рядами кольев валяются «спирали Бруно» (и большой вопрос, что будет эффективнее – хотя нам и одной позиции хватит); со слов Горста, там и мины имеются, хоть и очень мало – зачем? На минах живность подрывается регулярно, зря расходуя недешёвое имущество, особенно с некнтактными датчиками подрыва, а смысла ставить мины при настолько подготовленной полосе препятствий не очень много, разве что ради перестраховки? Короче, «колючку» постоянно освещают три прожектора, с довольно широким световым лучом, с трёх вышек, установленных за последним рядом кольев. На вышках ещё и пулемёты, «единые», если с позавчерашнего дня ничего не поменялось. Пулемётные гнёзда блиндированы – не знаю, чем именно, может, и просто сталь миллиметров пять-восемь, а может и броня какая, нам и обычной стали за глаза! Есть мнение, что задняя сторона гнёзд не имеет защиты – Браун показывал вчера фотографии захваченной в процессе одной из перестрелок вышки, которую косорезы не успели даже тольком достроить, там защита была только фронтальная, и если косые клепают вышки по стандарту… – но проверить это можно только изнутри. Что ещё… между вышками отрыта траншея, по всем правилам, ломаная линия с бруствером, стрелковые ячейки, ходы сообщения… и около двух рот охраны, может чуть меньше! На подготовленных позициях – сковыривать надо или артобстрелом, или бомбёжкой. С авиацией глухо, подогнать батарею по открытой местности под обстрелом гаубиц – тоже не смешно! Вывод – умный прямо не пойдёт, умный дырочку найдёт…

- Валим отсюда – без шансов. Китайцы, смотрю, орднунг не хуже фрицев организовывать научились. – Дейс вздохнул чуть разочарованно, но согласно буркнул «я-я-аа…» и первый пополз обратно, ловко пополз, надо признать. Интересно, будь он здесь, когда война-не-война только начиналась – сумели бы китаёзы так зажать глотку немчуре? Хотя – врядли, такие активные выдвигаются на первые роли только тогда, когда «жареный петух в задницу клюнет», а до того – гнобятся всем начальством дружно, за неуживчивость и назойливость, да и за наглость наличия собственного мнения тоже. Традиция-с!

Отползли, вернулись к основной группе, сверились по карте – и ходу, основной вариант реализовывать («центральный вход» никем всерьёз не рассматривался, всё же). Мы похожее проделывали, когда за бандитами гнались… втроём. Посмотрим, проще будет или сложнее – с одной стороны, опыт имеется, да и не ждут нас здесь совершенно; с другой – и в карауле не один вонючий нарк, укуренный напрочь, а полноценный пост… должен быть. Благо, топать недалеко – кратер маловат; потому тут и такие невеликие силы. Что, в принципе, некритично – при малейшем сигнале тревоги в течении пары часов максимум подойдут подраделения из двух других кратеров, а уж пару часов две сотни рыл в подготовленных укреплениях всяко продержатся! Да и откуда немцам достаточные силы набрать?

- Куда есть идти? – Горст нервничает, хотя старается сдерживаться. Ещё бы – один из вариантов мы уже прошли мимо, второй – вот прямо сейчас проходим, и я туда никого вести явно не собираюсь… Много металла и людьми сильно несёт! Похоже, там засады, ну или просто крупные силы в качестве караула. Если даже сумеем застать врасплох – быстро уничтожить не сможем, тревогу поднять успеют. И всё – дай боги унести ноги, о выполненни основной задачи не будет и разговора! Пока есть варианты – я туда не полезу, ещё не вечер… хм, ещё не утро.

Последний шанс! И, похоже, единственный возможный. Людей совсем мало; правда, местность очень неудобная… но будем начинать, пожалуй. Медленно, ощупывая перед собой каждый камешек, вхожу в узкую каменную щель – впереди только коты. Лезем, сдерживая дыхание и с трудом удерживаясь на неожиданно скользких каменных валунах. Куда лезем? Туда, куда и собирались – в кольцевой кратер, к самоходкам! Помимо «парадного въезда» в кратер есть и несколько «чёрных входов», так сказать! Никаким транспортом там не проехать, включая лошадиный – а вот пешкодралом вполне, только бы ноги не переломать. Косогрызы тоже не дураки, и на всех возможных перелазах установили караульные посты – но не везде одинаковые, нету у них столкьо народу в котловине, да и вообще это скорее перестраховка, ночью здесь не ходят пешком, и не воюют! Кроме меня… нас теперь уже.

Да, кокосрезы перетраховщики, но даже перестраховались они качественно. В трёх местах, где переход в кратер достаточно удобен для неожиданной атаки более-менее крпного отряда, стоят посты человек по пятнадцать, может и больше. Снять тихо невозможно, только могучие рембы справились бы, и то не факт! А мы в реальной жизни – три-пять трупов организовать не очень сложно, но полтора десятка – совсем другой сложности задача, их тупо большеее количество бодрствует! Тем более, зверушек никто не отменял, а уж хищников здесь не боятся только полные имбецилы – спать на посту вредно для существования. А эта, четвёртая, лазейка – тут много народу не пройдёт, неудобно, только гуськом один за другим. Остановить такую «гусеницу» хватит одного солдата с пистолетом, как только обнаружит гостей – так и «ша, уже никто и никуда не идёт!». Вот и оставили пост (всё-таки оставили, сволочи пугливые!), из… не знаю, сколько именно. но человека три-четыре, точнее из кошачьих образов понять не сумел. Теперь необходимо подобраться как можно ближе к посту – небольшой площадке на самом гребне перевала, метров двадцать по вертикали, или полторы сотни по извилистому отнорку, в котором могут быть и ловушки… чёрт, накаркал! Арес, не лезь! Назад, кошатина! Арта, ты тоже не трогай, опасно, я сам посмотрю…

Хх-ухх, а теперь в сторонку, чтоб не загремела, вот так, вниз остриями... Хорошо, что у них мало мин, тем более МОН-ок… Собственно, и гранату для нас пожалели – ну, или задолбались из-за местной живности их заново ставить. Воздух здесь, в каменной трубе, должен быть свежим – а воняет так, будто варана местного… э-э-ээ, а не в самом ли деле?! Не удивлюсь, если так и было – поставили где-то повыше растяжку, а скальный обитатель её – того, разминировал! И совсем недавно, как бы не днём сегодняшним, максимум вчерашним – потому и нет гранат-мин, никто не рвётся сюда лезть, в зубы прочим хищнозврам! У них нет ни котов для проверки местности, ни знаний о зверье – могут и не в курсе быть, что так где есть один варан, другим делать нечего… даже эту байду – полосу стальную, с шипами в пять-семь сантиметров, гибкую, с метр длины и двадцать-тридцать сантимов ширины – они сюда, судя по расположению, тупо столкнули по камням, не глядя! Убрать не трудно – трудно не нашуметь в процессе, но ничего, справился…

Ещё три шипованных железки (интересное китайское ноу-хау), одна граната, почему-то не рванувшая (не рванула она до меня – видимо, угробившая варана растяжка, в тушу которого я вляпался почти у самого блок-поста, была сложной, из двух-трёх взрывалок, но что-то не сработало), с куском проволоки вместо чеки, ну и вонючая дохлая тварь, средних размеров – позади. Впереди, в паре десятков метров и на метр-полтора выше моего места пребывания – открытая площадка, на которой торчат три головы; две пялятся в мою сторону, третья едва видна. И чего с ними теперь делать?! Одного снимаю наверняка, для «вальтера» дистанция плёвая; второго – почти наверняка, мало ли, как он успеет отреагировать; а вот третий… Я его практически не вижу, только верх шлема торчит над камешками косо-криво сложенного бруствера, так и стрелять в шлем под таким углом – а если рикошетом уйдёт? Это если я таки попаду – хорошо ещё, звёзды светят достаточно ярко! И не спят ведь, уроды – слышу, вайдотят, хоть и тихо, но в голос, нихрена не боятся. Или – как раз боятся? Может быть; они же здесь на так давно, вот и пытаются пугануть местное зверьё человеческой речью, на Земле именно так учат всякие выживальщики-сурвайверы… Впечатлились видом варана? Не понимают, уроды косые, что таким образом скорее приманивают зверьё – непуганые тут ещё хищники, а человечинку потребляют за милую душу… Ну, возможно… что же мне с вами делать?

Голоса часовых становились всё громче. Они там что – драться собираются? Хорошо бы, но не верится что-то – такой везухи не бывает… однако, бывает! Нет, драться они не стали – зато дружно, вдвоём, но с высунувшимся рядышком третьим, стали на кромку ячейки, расстегнули штаны, и, бравируя друг перед другом, принялись поливать камешки! Содатня – она везде солдатня, дай только повод смельчаков-героев из себя корчить; нашу охоту на панцирника, с подачи ушлого дедка, вспомнить… Некогда подсчитывать вероятности, это настоящая удача, пистолет уже на цели – огонь! Котам команда – добить всех, кто там за бруствером! Первые двое (вначале я бил того, высунувшегося – он мог бы успеть нырнуть обратно, в отличие от «героев») свешиваются на бруствере, третий с едва слышным хрипом сваливается на нашу сторону, коты уже там, в ячейке! Шум движений, какая-то возня, стрельбы нет; рывок к посту, по пути контроль в головы двух ближайших, толчком подбрасываю себя вверх – да идите вы!

За бруствером – ещё двое, дрыхли или просто валялись, и третий – ниже, на тропке в кратер! У тех, что лежали, мощными ударами практически размозжены шеи, вместе с позвонками. Они даже, возможно, ещё живы – но с разорванным спинным столбом ничего сделать не смогут, плюс болевой шок… по пуле в башку каждому. Третий, ниже, видимо, собирался заняться тем же, чем двое дебилов прямо с позиции – успел дёрнуться, гад; ему бы стрелять сразу, хоть в воздух – а он попытался на мушку поймать то, что толком и не видел. Рука перекушена, на одних сухожииях, горло вырвано любимым приёмом Ареса – готов уже, едва дрожит. И воняют все – блин, как на забое, дерьмом и аммиаком из расслабившихся кишечников и мочевых пузырей, даже крови запах хабивает. Что они, интересно, жрали, чтобы так вонять?! Да ещё я в чью-то кровищу вмазался, левая по локоть липкая, м-ммерзость… Ладно, сейчас другие заботы. Коты проскакивают в сторону лагеря несколько десятков метров – пусто, никого. Хо-ро-шо! Возвращаюсь назад, чуть выше дохлой твари, фонариком – три коротких, два длинных, два коротких. Через минуту – смутно видимое движение, приближается, совсем близко… ловлю протянутую руку и тихо шепчу:

- Охранение уничтожено, шесть «двухсотых». На полста метров чисто, дальше не знаю.

Перехваченный поворачивается – блин, Горст лично! Какого хрена командир прёт первым? За мной же сапёр лез, как там его?! Впрочем – личное дело командира, тем более, за ним уже топают гуськом остальные, вот и Весло присоединился, и рожу кривит – от варана несёт отнюдь не духами… Лезем опять на площадку – удобное для обороны место, хотя, конечно, слишком близко от непростреливаемой зоны. Но атака по шатающимся валунам вверх едва ли реальна, быстро не добраться, а им и надо было – шум поднять… удача, чистая удача!

Немцы, накапливающиеся ниже по тропе уже со стороны китайского лагеря, начинают движение. Ведём вдвоём – Дейс и я, в затылок тихо сопит Весло; идти легко, просторнее и удобнее дорога – солдатики где убрали лишнее, где укрепили шатающееся, молодцы такие… Подождите ещё немного – щас, слезем к вам и поблагодарим! Спускаемся практически за десяток минут – а с той стороны карабкались часа два, может и дольше. Второго поста нет – что ж вы так, это уже халатность, иначе не назвать! Или у косорезов народу на такую кучу постов не хватает? Не верю – «мало китайцев», это как «летающие крокодилы» звучит! Расслабились? Возможно, давно тут сидят, и место надёжное…

- Хелмут – их группе ауф дер рехтен; Пауль – их сеид ин дер артиллерие; герр Фаран – просить вас присоединить к мой… подразделений. – это уже нам с Коляном. Ну да, теперь мы, пожалуй, скорее помешать можем, мы своё, считай, сделали... Языка не знаем, координировать действия с основной частью отряда не способны, полностью поставленную задачу нам не сообщили – а герр Дейс, кажется, планирует что-то более… масштабное, чем просто подрыв восьми машин! Как я с самого начала подозревал – не всё немец нам рассказывает, далеко не всё, как-то непонятно группы распределились! Но… почему бы и не поучаствовать – Горст и его компания из семи… нет, восьми человек – похоже, группа захвата (или ликвидации) штаба этого лагеря, а там обязательно будет что-нибудь… интересное. Немцы расползаются (кто на полусогнутых, кто бегом, в зависимости от направления) по спокойно спящему лагерю, как хорьки – и уже одни на руках волочат какой-то джип с пулемётом на турели, другие – исчезают в проходах между палаток, часть занимают позиции напротив «спальной» части лагеря, ещё кто-то вообще занят чем-то непонятным…

Лагерь китайцы оборудовали достаточно стандартно. По одну сторону – если смотреть от въездных ворот – собрана большая часть техники. Артиллерийские установки, штуки три ТЗМ-ок (судя по внешним абрисам и рассказу Дейса), пара броников пушечно-пулемётного типа, вроде наших БТР-80, десяток джипов для патрулей, наливняк как минимум один вижу, что-то ещё… за остальными машинами не разглядеть. Артсамоходки на позициях и стоят довольно свободно; остальная техника изрядно скучена, видимо, для экономии внутреннего пространства. Вторая сторона «жилая»; ряды палаток, штук сорок-пятьдесят в общем, расставленные тремя разнокалиберными группами – «спальные», технические, административные, плюс несколько сооружений вроде ангаров-складов, возможно, с боеприпасами и прочим армейским снаряжением…

Мы, выждав примерно полчаса, отделяемся от остальных, успешно выстраивающих нечто вроде огневого рубежа из вооружённых пулемётами на турелях джипов (пулемёты, кстати – амерские М-2! Орден очень вложился в «китайские претензии»!), и быстрым шагом приближаемся к отдельно стоящему щитовому домику – их тут таких три штуки, плюс открытый навес из какого-то пластикового материала. У входа на ограниченный домиками «дворик» – противосолнечный «грибок», под ним снулое тело, привалившееся спиной к опоре. Не спит – но и не бодрствует, полудрёма. Помню, сам таким был несколько месяцев после перехода, пока не акклиматизировался окончательно. Кто-то из нашей группы подскакивает со спины – короткий рывок, взмах рукой, сипение из перехваченного ножом горла, шелест тела по столбику. Готов. Выбираемся из тени ближайшей палатки; я с Веслом, повинуясь жестовой команде, устраиваемся между парочки довольно крупных камешков – их, скорее всего, посчитали слишком тяжёлыми чтобы убирать – и берём на прицел одну из стен самого крупного домика, обозначенного основной целью. Я меняю оружие – здесь удобнее будет работать из «швейцарца», расстояние ококло полусотни метров, для пистолета многовато; Остальные рассредотачиваются вокруг, слышу шум, уже в домике – и вдруг выстрел, второй, окно осыпается кусками стекла, а в проёме появляется и неуклюже переваливается через «подоконник» тело, с кромким вскриком падающее прямо под стенку халабуды! Наш? Не похоже, одет совершенно нелепо, вроде как в пижаму, одна нога как колода и толще другой вдвое… неужели?!

В лагере начинается шум – чёрт, рановато, не смогли наши ополченцы ночную атаку толком реализовать – свалившийся под окно косорез верещит во весь голос; прицеливаюсь – на, мразь! На двух подшибленных ходулях ты уж точно никуда не денешься! И в плечико ещё – на! Это уже не я, это Коля – правильно, а то что-то больно резвый косой попался, пистолетиком размахивает, зачем-то… В лагере разгорается пальба, косые просыпаются, но пока что ошалели с перепугу… ну куда ты, сволочь, лезешь?! Из ближайшей палатки выскакивают полуодетые тела, палят куда попало, явно наобум, но ведь и попасть могут сдуру… На и тебе, брось стрелялку, и вообще – тебе оно на том свете пригодится?! Следующие трое… готовы. Дикий вой ужаса из-за соседних палаток, я бы сказал – нечеловеческий вой… всё, оборвался, тихо. От Арты приходит волна злобного удовлетворения – а, так это моя прелесть пушистая кого-то пришибла! Верю, и не так завоешь… Арес убивает, как хорёк в курятнике – рвёт всех подряд, кому ломая черепа ударами лап, кому теми же лапами выхлёстывая глотки, не сортируя и не брезгуя никем. Сам едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться в чью-нибудь глотку – откат кошачьих впечатлений! Из очередной (уже очищеной от двуногих) палатки выскакивают сразу двое косоглазых, пытаются стрелять во все стороны сразу – хорошо, что в полный рост, быстро угомонились. Так, котята мои – а ну, ко мне, живо! Не хватало, чтобы вас шальным выстрелом подшибли! Во-от, умницы, посидите тут, покараульте…

- Весло, за мной! Вон наш клиент – пошли запакуем, и больше не отсвечиваем. Слышишь, кого-то волокут бравые фрицы? Вот и мы своего прихватим – и в норку, сейчас, если я правильно понял, начнётся самое веселье…

Мы не успели ни спеленать потерявшего сознание косореза, ни смыться куда-нибудь поглубже. Горст, оставивший своих подчинённых охранять пару-тройку пленных, выволоченных из щитового домика, и зачищать оставшиеся пару строений, оценил складывающуюся картину сходу – и зайцем порскнул к ближайшему джипу с пулемётом. Пулемётчик, ещё не дослушав команду, бормотнул короткой очередью, как бы обозначил себя, затих на пару секунд – и выстроенная из пяти джипов линия взрывается бешеным грохотом! Понятно, попытались предупредить своих, кто успел – тот залёг, кто не обратил внимание или не смог… Нам о таком не сообщали, к слову! Откажись мы следовать за Дейсом… не знаю, стали бы погибшими от «френд фойер», или всё же нам бы дали понять? Не знаю… и хрен с ним, у нас есть чем заняться. Перетягиваю подстреленную нижнюю конечность китайца индпакетом, Коля повторяет то же самое с верхней, предварительно накинув на лапки урода пластиковую стяжку – у нас богатый опыт правильного связывания. Никуда он не денется – а пообщаемся мы чуть позже, будет, надеюсь, время…

Палаточного лагеря больше нет. Относительно целыми остались только щитовые домики и две больших тентованных палатки-склада, скорее даже не палатки, а мягкие навесы с такими же матерчатыми стенами. В общем-то, и стояли они на отшибе, да и отгоняли от них косых, там заслон организовали с самого начала… А вот жилая часть лагеря – практически стёрта с поверхности земли! Разумеется, отработавшие по палаткам пулемёты уничтожили далеко не всех врагов – заметная группа солдат, кое-как сообразивших получающийся расклад, рванула на прорыв – через ворота и далее, в ночную саванну. Оттуда и сейчас долетают вопли пожираемых собравшимися на запах крови хищниками! Б-ббах! Очередная мина – даже не интересно, кто там подорвался, зверь или двуногий… Немцы суетятся, кого-то волокут к Дейсу; Брауна что-то не видать, кстати. Куда делся наш толстяк? Он командовал группой, занимавшейся именно палаточным лагерем, отстреливал самых бодрых и плохо спящих, которым вздумалось в туалет посреди ночи прогуляться или просто звёздами полюбоваться невовремя… Через часик уже рассвет начнётся, надо же, как быстро ночь пролетела. И сна – ни в одном глазу! Подхожу к импровизированному штабу – Дейс на капоте джипа, что-то орёт в рацию, установленную там же…

- Горст, что делать с техникой планируешь? Рвём – или забираем с собой? да и вообще – дальнейшие планы?

- Одъин минута, Фаран… Нихт всрывайт, испольс… применяйт. – и, проорав в рацию ещё с десяток фраз, опустил микрофон на холодный металл капота – Исфиняйт, рапота. Я сфязать с Нойехафен – высылайт резерв, другой группа… Они не поверить, думать – мы попадайт плен! Не верить, нефосмошно ночь атаковайт укреплений! Думме швайне! Ты есть хотеть уходийт?

Я осторожно поинтересовался:

- Э-э-ээм… а какие планы вообще, Горст? Что ты теперь собираешься делать?

Лицо немца перекосила гримаса бешеной ярости напополам с яростным же торжеством:

- Я есть – как вы говорийт… от вся дух! Нихт, душа вся, я-а! Дать антворт… отфетка, я-яа!

Я хотел переспросить, что он имеет в виду – однако понял и сам. Взвыл, и тут же глухо зарокотал движок одного из Boxer-ов, тут же затарахтел соседний… да вы оборзели совсем?! Если у немцев выгорит эта идея!.. Ха-ха-ха, да косоглазые действительно не просто кровью умоются – они окажутся в том же положении, в котором раньше были фрицы! Ещё одна машина осветилась габаритниками, а первая уже водила стволом, пробуя состояние механизмов. Голос, донёсшийся из наушника валяющейся на капоте гарнитуры, явно порадовал оскалившегося после пары фраз Дейса; я понял, что ему не до нас, и скромно свалил обратно – ожидать результата. Немцев стало заметно меньше – у «наших» домиков, где мы с Веслом организовали для себя что-то вроде бивака (пару складных стульев выволокли из ближайшей постройки и холодильник выпотрошили, на предмет питьевых жидкостей), начали собирать погибших. Я предложил помощь, но та девка, к котрой я обратился, махнула рукой – мол, не надо, сами справимся – и упылила назад, в разгромленный лагерь. Ну, была бы честь предложена… Тел оказалось всего семь, двое вообще из кусков – результат работы .50-го калибра, скорее всего. Китаёз никто даже не собирался сортировать, как я понимаю… и одобряю. Делать больше нечего – дикие звери прекрасно справятся с «похоронами»! Трое в саванне остались, семеро здесь… нет, вон ещё двоих несут, девятеро. А нас и было всего тридцать девять человек, со мной и Веслом считая – теперь только двадцать семь, да и те… Рядом с нами импровизированный лазарет – пятеро лежачих, а за перевязкой, такое впечатление, вообще каждый обращался! Кого ни увижу – обязательно беинтом щеголяетна какой-нибудь части тела, разве что вот эта молодка да Горст… нет, и спецгруппа его, которая домики чистила – те тоже мало пострадали, явно лучших Дейс отобрал…

- Светает, Следопыт. – Коля тянет через соломину воду из пластиковой литрухи, покрытой конденсатом, а потому голос чуть осипший. Я киваю:

- Ага, быстро как… Косореза узнал?

Весло мрачно ухмыляется:

- Само собой. Наш ублюдыш, тот самый… Что дальше делать будем?

Я задумываюсь, после решаю привлечь и друга:

- Знаешь, Коля, вот сижу и думаю – как эту гниду в поля вечной охоты спровадить так, чтобы оно прочувствовало… ну, ты понял? Были бы здесь поблизости какие гады ползучие в товарном количестве – им бы скормил; но где их искать… и блох тоже, кстати – не будем же мы здесь несколько суток болтаться…

Весло безразлично пожал плечами:

- Придумаешь, командир… Я о другом – Дениса домой бы надо… Только – не довезём, даже в холодильной камере врядли, и где её взять, ту камеру? На чём везти? Да и… зачем? Родным легче не станет, если мы им тело притащим, а уж если… нормально не доставим – и вовсе…

- Согласен. Только я думал – не нужно везти тело, лучше… а знаешь – может, попрошу Горста поспособствовать, в счёт сегодняшнего! Не домой пускай везут – сюда. Дерева здесь достаточно, бензина тоже хватает; Денису бы понравилось, да и… я и сам бы лучше так, среди кучи вражеских трупов – чем от старости и болезней… наверное…

Весло отставил бутылку:

- Я – за. Вот там и этого на тот свет отправим – как эти, как их… викинги, что-ли? Или древнеримлянины? Неважно, короче…

Почти рассвело – тут короткий рассвет, как и сумерки. Тонкие длинные стволы гаубиц уже развернулись в боевое положение, но то одна, то другая машина начинали вращать боевыми модулями – наведение на новую цель достаточно муторная задача, особенно с таким целеуказанием. Нет, сейчас мы с Колей просто сидели и смотрели на муравьиное копошение наших немецких соратников – языковой барьер и полное незнание матчасти всё равно делали нас статистами. А у фрицев готовился праздник жизни – они это заслужили! Совершенно неожиданно для нашего слуха крайняя гаубица рявкнула – первый, пристрелочный снаряд ушёл к цели. Я представлял, куда именно она стрелялет, но не очень представлял, как это выглядит «с той стороны»… и слава всем богам мира! Второй выстрел – я ещё отметил, что немцы явно пользуются услугами корректировщика – а потом, внезапно, взревели все восемь AGM-ок, в несколько секунд (у этой дуры бешеная скорострельность!) выпустив то ли по пять, то ли по шесть снарядов! Короткая остановка – и новая серия, уже на десяток снарядов! Грохот такой, что не слышно даже собственного вопля, куда уж тут чужой голос расслышать! Только вижу – перекошенное рыло косореза, валяющегося прямо под нашими ногами, его раззявленную пасть и льющиеся из глаз слёзы! Слёзы?! А-аа, кажись, понял выродок, куда именно чемоданчики-то улетели… Очередная серия – да сколько можно? Они что – снаряды прямо в этих коробках шатмпуют?! Или там бесконечный боезапас?!

Каждая машина выпустила полный боекомплект – по тридцать снарядов на ствол. Двести сорок «чемоданов» в 155 мм обрушились на головы блаженно спящих в своём лагере оккупантов – и дивизия в пять с лишним тысяч рыл перестала быть, вообще! Стапятидесятимиллиметровый снаряд – это очень, очень много! Радиус метров пятнадцать-двадцать – зона сплошного поражения, в ней человеки вне подготовленных защитных сооружений не выживают! Двести сорок снарядов, по спящему лагерю – пускай даже попали пара сотен, а не вся серия – это даже не бой. Это бойня… Немцы лихорадочно перезаряжали боевые модули. ТЗМ-ов было всего три штуки – и на подачу снарядов встали все, включая раненых! Не в AGM-ы – именно в транспортно-заряжающие машины, наверное, так было быстрее… Мы с Веслом, переглянувшись, втиснулись в середину цепочки – наша помощь оказалась неожиданно существенной. Слишком у фрицев много было раненых, две пары здоровых рук заметно ускорили работы! Двадцать минут – перезаряжены шесть модулей, какой-то голос из наушников стоящей рядом с огневой позицией рации что-то хрипло требует, перемежая членораздельную речь невнятными воплями восторга… Мы лихорадочно пихаем снаряды и пороховые брикеты – а шесть боеготовых машин открывают огонь! Грохот, счастливые рожи соседей, что-то орут мне и друг другу, нихрена не слышно… Две последние (перезаряженные) машины снова отрабатывают по старым координатам, полным боекомплектом…

В первом расстрелянном лагере, самом крупном, перед обстрелом находилось около пяти тысяч солдат, полноценная дивизия. После обстрела осколочно-фугасными (кассетников почти не было – так, на паре машин и по десятку снарядов от силы) боеприпасами на ногах осталось сотни три, в основном рядовой состав – офицерскую группу палаток накрыло сразу, первым же залпом. Последовавший через полчаса повторный обстрел прикончил ещё около полутора сотен – тех, кто пытался как-то организоваться на месте лагеря, то ли раненых собирали, то ли припасы там искали… до своих добрались только пятеро – те, кто сразу после первого обстрела запрыгнули в джип и драпанули на территорию Китайского Анклава. Ещё пару десятков взяли в плен через сутки немцы – эти тащились пёхом, отсреливаясь от зверья и теряя бойцов одного за другим, не от хищников, так от голода и, самое главное, жажды… эти дебилы потопали со штатными флягами, по одной на нос! Остальные остались в саванне навсегда… Косорезам во втором лагере, успевшим сыграть побудку и даже попытаться получить текущие распоряжения командования – ага, из нашего лагеря, откуда ещё? – досталось не меньше. Да, отработали по ним всего шесть самоходок – но и было в третьем кратере вояк тысячи полторы, не более. Кратер этот окружали более высокие и крутые скалы, а потому взрывы фугасов оказались ещё более разрушительными – выползло оттуда всего два-три десятка ободранных и побитых китаёз, да и тех почти всех сожрали собравшиеся чуть не со всех окресностей хищнозавры – такая роскошная столовая была для них улыбкой судьбы! Там, наоборот, удалось взять в плен – всего семь человек, если по головам считать – тех, кто рискнул отсидеться в самом глухом отнорке кратера, что-то вроде пещерки… Из семерых выживших четверо поехали кукухой, трое суток наблюдая пиршество зверья! По сути, этих вообще можно в потери вписывать… Говорили потом, гиены настолько обожрались, что даже не пытались на лапы встать, когда мимо них в десятке метров проходили немецкие бойцы! Кратеры получили имена собственные – Чаши костей… Малая Чаша и Большая Чаша, ага… А наш кратер – носит теперь имя корректировщика, обеспечившего такую невероятную эффективность!

Его звали Гюнтер, Гюнтер Раух. Нелепый до смешного долговязый пожилой тип, с приличным «пивным» животиком и дурацким кожаным лётным шлемофоном времён Первой Мировой на голове, одетый в засаленную кожаную же куртку, неопределённой породы штаны (кажется, когда-то это были джинсы) и стоптанные туфли. Я его видел живым только пару минут – когда он пытался стать одним из бойцов нашего отряда, и Дейс лично его выпроваживал – мужик шумел и ругался вголос! Над этим забавным и несколько, кажется, неадекватным кадром, в Нойехафене посмеивались – не везло по жизни мужику перманентно. Он прибыл сюда с дурацкой авиеткой – двухместный мотодельтаплан с полузакрытой кабиной и мотоциклетным движком под двухлопастный пропеллер. Лететь эта стрекоза могла всего порядка двухсот километров, пускай чуть больше, да и то за счёт дополнительного бака, напрочь съедавшего полезную нагрузку… Больше десятка лет (местных лет!) Раух перебивался случайными заработками, пытался накопить на более приличный самолёт, продать свою тарахтелку, организовать какой-то бизнес… тщетно. А не летать, пусть и на такой конструкции, он просто не мог – буквально «болел» небом! Кое-как перебивался, став чем-то вроде нарицательного персонажа – как неправильно строить свою жизнь… Вечером его тарахтелку – по команде герра Дейса Горста Иво, разумеется – перевезли на тот же блок-пост, с котрого начинала наша группа, там и спрятали (я его не заметил до самого отъезда). Утром, в темноте, по приказу Дейса, смешной человек поднялся в воздух, имея на втором сиденье блок рации с комплектом аккумуляторов и аварийную канистру с бензином. И с первыми лучами солнца нелепая авиетка болталась в тысяче метров над будущей Большой Чашей! Он отслеживал всю серию попаданий, коректируя наводчиков, в него стреляли с земли, в него попали… Вместо немедленного возвращения Пилот-Корректировщик Гюнтер Раух, кое-как перетянув простреленную ногу подвернувшейся тряпкой, полетел ко второму кратеру, и провёл корректировку второго этапа, его торжествующие вопли по рации я и слышал! И сразу пошёл на вынужденную посадку – прострелили ему не только ногу, но и основной бензобак… Его «удача» не изменила ему и тут – при посадке авиетка попала колесом в трещину и перевернулась, сам Раух получил кусок лопнувшего каркаса своей тарахтелки в печень, и умер через несколько минут после посадки – шансов выжить у него не было бы и при немедленной медицинской помощи, не то что там, возле картера. Нашли его только на вторые сутки, при помощи дрона-разведчика – на удивление нетронутого хищниками/падальщиками; возможно, из-за залившего во время аварии тело бензина, из разбитой запаски. Хоронили в закрытом гробу – двое суток он пролежал на жаре – но на похороны пришёл едва не каждый второй житель Нойехафена! И имя его – да, так и осталось у немцев нарицательным – но как пример величайшего героизма и самоотверженности! А записи с его любительской камеры, уцелевшей при катастрофе, вошли в школьный курс обучения, и не только у немцев; он даже попрощаться успел, перед посадкой, в воздухе – почувствовал что-то?.. впрочем, я забегаю вперёд.

Практически поголовное уничтожение «гарнизонов» кратеров, хотя и оценивалось как невероятный успех, но стало только одним из эпизодов начатой Дейсом полусамодеятельно войсковой операции. Точнее – первым актом сумбурного, но стремительно разворачивающегося наступления! Пока мы расстреливали второй кратер – «проснулось» командование вооружёнными силами Германского Анклава. Отправило «тукано» на разведку, оценило складывающуюся ситуацию – мы как раз выполняли «правку» по первому лагерю косоглазых – и вверх по Рейну рванулись пять канонерок и целая свора мелких посудин, большая часть которых вообще не имели отношения к ВС Анклава! Но на каждой в рубке присутствовал кто-то из военных, а на палубах и в трюмах… Несколько тихоходных барж везли развёрнутый полевой госпиталь и полевые пункты питания, сравнительно быстроходные транспорты (речного класса, не следует забывать!) вслед за канонерками тащили боеприпасы, а разнообразная мелочь – торопились за артиллерийскими кораблями с десантом. Внешне такая пёстрая кавалькада выглядела в чём-то несуразной и даже смешной, но тем китайским подразделениям, которые занимались непосредственно блокадой (а по факту – удерживанием заложников) немцев у верфей и, особенно, у пансионатов и детских лагерей отдыха – очень быстро стало не до смеха! Необъявленная война обернулась собственным зеркальным отражением – теперь уже узкоглазые оказались на правобережье прижаты к скальным хребтам в радиусе действия стодвадцатимиллиметровок L55, не без некоторого технического авантюризма установленных в качестве главного калибра на канонерках, по четыре орудия на одно плавсредство. Эти корыта, построенные специально для речного судоходства, этакие современные «мониторы» (хотя определение «современные» тоже не очень-то соответствует), тем не менее, свою задачу выполняли прекрасно – особенно в отсутствие у противника тяжёлой бронетехники. Косорезы практически победу праздновали, а потому тупо не озаботились усилением своих пехотных частей серьёзной «бронёй» – да оно и оправданно, пожалуй! За что и поплатились – с правого берега немногочисленные китайские заслоны канонерки просто смели, засыпав снарядами места расположения противника – противопоставить тем было нечего. Пленных практически не брали, дойчи просто выбросили десант со своих корыт, и – сделали вид, что обстрел был ну очень массированным, никто не выжил! Бывает, конечно… На левом берегу и противника было больше, и маневрировать он мог активнее – но ключевые объекты рельефа имелись и там, да и основные силы десанта тоже оказались сориентированы именно на левобережье (штаб Нойехафена всё же не лаптём щи хлебал, когда появилась возможность действовать решительно – начал с истинно немецкой педантичностью отрабатывать давно уже просчитанные манёвры). Канонерки тоже использовались при малейшей возможности, вступая в перестрелку с артиллерией противника по всему побережью на дистанции досягаемости… короче говоря, за двое суток полторы тысячи десантников Анклава (вернее сказать – морпехов, но тоже не совсем… «речной пехотинец» вообще дико звучит, так что пускай – десантники) зачистили в ноль три с лишним тысячи китайских головорезов – потеряв, правда, при этом не менее полутысячи своих, и половину из них – совсем… и одну канонерку-монитор; сгорела в перестрелке с колёсными Type-05. Однако к концу декады мощнейшая, по местным меркам, Армия Нового Китая перестала существовать!..

После полудня в наш кратер прибыли «гости» – теперь уже немецкий временный гарнизон. Трофейные гаубицы перешли в их ведение, как и складские резервы – как минимум ещё по три-четыре б/к к орудиям, какие-то патроны, продовольствие и прочее. На нас – я имею в виду всех нас, не только на меня и Коляна – прибывшие посматривали с видом узревших легендарных героев саг и эпосов! Особенно оценив мясорубку в захваченном лагере – а тухлятиной воняло достаточно заметно, столько времени прошло… К тому же, мы и сами начинали… хм, «пахнуть»! Постирать «камки» не было ни возможности, ни желания особого – от усталости уже ноги едва тягали, даже те, кто, по нашему с Веслом примеру, прикорнули пару часиков в свободное время (нас подняли, не дав даже задремать – появились новые проблемы; а вот некоторым удалось…). Да и со свободным временем не очень получалось – слишком много интересного нашлось в захваченном пункте дислокации!

С Дейсом мы договорились легко – и тут же переругались как собаки! Ушлый фриц мылился нашего пленного прихватизировать на предмет получения от оного неких секретных сведений – ибо сей хмырь (который узкоглазый) действительно был заместителем командира спецотряда «Бао Фу», если по-человечески – «рука воздаяния»… или «ладонь возмездия», как-то так. И звание носил действительно приличное – «шао ксяо», по-немецки «хаупт», на великом-могучем – майор. Только я закономерно опасался последствий – хитрожопый косорез вполне мог попытаться выторговать свою шкуру у наших союзников, которым мы уже не были критически необходимы – и потому предложил герру Дейсу заниматься своими делами, зарабатывая звание капитана (или, учитывая уже совершённое – майора, а то и полковника) на чём-нибудь ещё… В итоге, сошлись на компромиссе – из сявки выбивают информацию до того момента, пока мне не надоест (точнее, пока Дейс не выполнит нашу просьбу), а потом им озаботимся мы… Для содержания пленных и их допросов на этой базе соответствующее помещение имелось – всё же, как-никак, командование здесь пребывало! И палач штатный имелся, а как же – такое хозяйство да без соответствующего персонала? И аж пятеро заключённых, из них четверо – военнопленные, в состоянии «краше в гроб кладут» – поскольку на всяческие Женевские конвенции товарищи косорезы клали, с пробором! Когда до палача добрались двое более-менее целых (относительно недавно попавших в его лапы) пленных – как ни печально, из отряда наших предшественников, попытавшихся отбить этот драный кратер – оно вдруг заверещало не только на своём мявкающем, но и на языке нашей «родины слонов»! И неплохо так изъяснялся, как носитель языка, а не изучавший речь по военному самоучителю – тому, по которому десяток фраз заучивают, типа «Где находится ваш штаб?», «Кто твой командир?», «Сколько человек в твоём отряде?», и, конечно, универсальное «Сдавайся, скотина!»… Ох и поговорили! Такое дерьмо оказалось…

Себя это чмо называло «алтайцем»; я не поинтресовался, считал он это собственным именем, или аналогом территориального-географического определения... Некая узкоглазость просматривалась, так что, скорее всего – и то, и другое окажется верным. К китаёзам оно попало по идейным соображениям, хотя изначально, до перехода «через ленточку», обитало на территории РФ, на том самом Алтае… При этом искренне презирало как соотечественников – исключая кучку таких же косоглазых соплеменников – так и вообще всех, имеющих НЕжёлтый цвет кожи и широкий разрез глаз! За что конкретно? Опять же, толком оно объяснить не смогло – по его убеждениям, перемешанным с мечтами и откровенной ахинеей на почве озабоченности собственной нацпринадлежностью, весь мир с начала времён вращался вокруг достаточно мифического, с точки зрения здравого смысла и исторической реконструкции, Великого Потрясателя Вселенной Чингисхана, статуй которому монголы отгрохали только в 21-м веке – узнав в веке 20-м, от белых соседей, о том, что таковой вообще когда-то существовал (согласно написанной иезуитами «мировой истории»)! От сего полумифического деятеля, возникшего непонятно откуда и в совершенно невероятном темпе (ну, у него же не было времени на раскачку!) сваявшего абсолютно нереальных масштабов империю – и канувшего так же молниеносно, ненадолго опередив им «созданное» – этот алтайский уродец выводил и собственную генеалогию, и «историю» чуть не половины народов мира вообще, и любые возможные достижения науки и техники... про изобретение колеса я забыл спросить, но, уверен, узнал бы то же самое – лично «Чингиз» его придумал, отбив задницу об изобретённое им же седло! Да и выстругивал, из срубленного – срочно придуманным топором – дерева, наверняка самолично, изобретённым для этого ножиком… Кстати, «империю Чингисхана» по сей день найти пытаются, хоть какие-то материальные следы – и с тем же успехом, как и искатели Атлантиды… А поскольку, по мнению «алтайца», ничего значимого в мире больше никогда и нигде не происходило – то все прочие народы, народности и этносы суть жалкие подражатели или убогие недочеловеки, достойные исключительно презрения. Зато именно себя, как потомка сего деятеля (по его собственному мнению – потомка; а ничьим больше мнением оно не интересовалось принципиально), это ничтожество числило высшей расой и заодно природным повелителем окружающих недонародов (опять же – ни особо интересуясь мнением оных)! Подозреваю, что и сюда он попал согласно своим убеждениям – так достал своих же соплеменников, втирая им про их неведомо куда пропавшее величие, что пнули его под задницу с убедительной просьбой «свалить, и более никогда рядом не отсвечивать». Вот и рванул – искать воплощение своих фантазий…

Китайцев сей кретин числил дальней роднёй – как водится, не поинтересовавшись мнением самих косорезов; тупо сам себя приписал в «я же свой!». Наверное, решил, что узкоглазость и умственная недостаточность – достаточные аргументы? А потому, перейдя портал на Базе Россия, немедленно ринулся к односторонне провозглашённым родственничкам, с радостными воплями и уверениями в полной лояльности и всемерной готовности… Впрочем, как раз китайцы тупыми не были – и нашли-таки кретину достойное применение. Оценив стремление выслужиться и готовность к любой мерзости «за-ради признания», его направили на весьма специфическую стезю – палачом трудиться. А поскольку никакими талантами это чмо никого не впечатлило – провели весьма… специфическую, ха-ха-ха, операцию, вероятно, чтобы не проявлял ненужный энтузиазм, или просто не гадил во время «работы». Сомнительно, чтобы за порчу генофонда переживали – такое могло произойти исключительно насильственным путём, в здравом уме никакая китаянка к этому и на десяток метров бы не приблизилась… короче, отрезали дебилу всё ненужное, с их китайской точки зрения – привели, по сути, упаковку к соответствию с содержимым. Не то чтобы совсем добровольно – но в корявых мозгах «алтайца» и это событие уместилось совершено диким способом. Не поверите – это ничтожество, став кастратом, возгордилось своим состоянием, воспринимая себя «наследником древних традиций»! Мол, до начала 20-го века «Императорские Чиновники Китая» сплошь такими вот и были – так что ему оказана великая честь! Оно приобщилось, мля, к национальным устоям… Работу порученную, на удивление, оно исполняло истово, проявляя неподдельный энтузиазм и исполнительность, и всегда после потери интереса начальства к… объектам своих трудов… обязательно, по собственной инициативе, сверхурочно доделывало порученное, до окончательного завершения.

Дейса эта мразь не заинтересовала. Захваченные китайские военачальники/командиры отзывались о палаче с понятной брезгливостью, показательно дистанцируясь от уродца – мол, они его практически не знают и вообще «он не наш»; у немцев оно вызывало те же эмоции, что и продукт свинячьей дефекации… после быстрого допроса убогое ничтожество отдали его жертвам. Те долго не мудрили – заколотили (с помощью добровольных помощников из числа бойцов отряда – сами они едва двигались, мразь здорово над ними потрудилась) в естественное отверстие давно подобранную слабоошкуренную и кое-как заточенную палку, после чего установили её в выкопанную для этого ямку и засыпали, притрамбовав поплотнее… да, пасть ему заткнули заранее – никого его вопли и требования не интересовали. На чём путь «потомка Патрясуна Всиленных» окончательно завершился…

Был среди пленных и ещё один интересный кадр – на этого Дейс только что не облизывался! И опять нам пришлось поучаствовать в допросе – ага, очередной русскоговорящий, для разнообразия и руссковыглядящий! Интересным он оказался и для меня – в руки немцам (мы в захвате этого деятеля не участвовали, как раз косореза пеленали) попался самый настоящий куратор/представитель Ордена! Неофициальный, само собой… хотя-я-аа… Существует, оказывается, среди структур Ордена одна интересная контора – Служба Рейнжедров. Как объясняли позже фрицы-старожилы, формально задачей Службы поначалу была помощь крупным коллективам переселенцев в приобретении минимальных навыков бытия в Новом Мире, и заодно сопровождения караванов к выбранным для обустройства территориям – как и само определение границ этих территорий. Этакие полу-наставники, полу-маркшейдеры, полу-охранники… Сперва они даже пробовали брать на себя функции «мировых судей», но с этим как-то сразу не задалось – повиноваться каким-то мутным кренделям, неведомо кем отобранным и неведомо за что возвышенным, даже едва пообтёршиеся переселенцы не стремились совершенно! К тому же поведение рейнджеров и их весьма… тенденциозные, так скажем, понятия о справедливости и лояльности… В общем, рейнджеры прекрасно помнили, кому они служат – а потому любые их действия имели под собой всегда стремление выполнить волю орденских Хозяев как прерогативную при любых обстоятельствах; а уж потом, может быть, возникал интерес к запросам поселенцев. Несколько очень показательных случаев – передача экономической информации орденским представителям (нашли золотые россыпи – и через декаду на марку прибывает старательская колонна, а пеерселенцам объявляется, что это месторождение давно уже заявлено и к их территории отношения вообще не имеет), явно пристрастное поведение при судебных слушаниях (почему-то виновным всегда оказывался тот, кто проявлял максимальную нелояльность к Ордену и не стремился выполнять «рекомендации» оного) и тому подобные моменты – быстро превратили рейнджеров в нежелательные элементы в любых, хоть сколько-нибудь самостоятельных, Анклавах. Где-нибудь в Техасе пристрелить втихаря рейнджера среди представителей Старых Семей считается признаком правильного воспитания – хотя, честно говоря, не такое уж это простое дело, среди этих «свободных агентов» слабаки не встречаются, так что кто кого ещё пристрелит… Да и мстительные они, сволочи – стараются ответку кинуть обязательно. Так что хвастать таким полезным деянием не принято, даже снаряжение их часто оставляют на месте – чтобы не маячить…

Пойманного звали Андреем – никто особо не старался уточнять истинность имени, как назвался, так пускай и числится. В реальности получения рейнджером новой ай-ди-шки никто не сомневался: сегодня он Андрей, завтра Томас или Йоханнес, а послезавтра и вовсе Джон Смит – какая тогда разница? А вот о причинах его пребывания в расположении воинской части одной из сторон конфликта – крутили рейнджера дотошно, несколько часов, с короткими перерывами. Поначалу запирался и отговаривался орденец от всего и вся – мол, чуть ли не случайно на огонёк забрёл, пребывая в заботах о людских нуждах и беспокоясь об оных жизнях… натуральная «мать-Тереза», именно та которая на самом деле, а не лубочный образ! Первую трещину его самоуверенность дала ближе к полудню – Дейс его специально приволок посмотреть на процесс завершения жизненного пути «алтайца». Каяться рейнджер, честно сказать, не кинулся – вероятно, рассчитывал на особое отношение, всё же не самый рядовой функционер Ордена. Но побледнел сильно: простая мысль о том, что он либо окажется полезным для победителей, либо его могут просто «не найти» (а уж в каком виде «не найдут» – вопрос и вовсе открытый, и проследовать за «алтайцем» по проторенной дорожке ему ничего не помешает) – всё же пробилась в его сознание, сквозь чувство собственого превосходства! Аж коленкой вибрировал только что совершенно невозмутимый и даже где-то вальяжный – типа, «…а что вы мне сделате?!.» – кадр, когда назад топал, к допрашивавшему его второму и последнему заму Дейса в этой операции, Удо Краусу. Последнему – потому что Браун, с которым мы собирались «разобраться» за его художества после завершения рейда (и которого я вчера уже совершенно не хотел убивать, и ломал голову, пытаясь придумать способ этого избежать – какое-нибудь демонстративное «фи» устроить планировал…) – решил эту проблему сам, избавив от выбора меня. Именно его, вместе с одним из ополченцев, последними принесли к погибшим, девятеро их… Погиб в бою, как положено настоящему защитнику своего народа! Достойная смерть, закрывающая все грехи…

Впрочем, я отвлёкся. Приехавшие немцы-сменщики выполнили обещание Дейса – мы с Колей бережно приняли на руки чёрный пластиковый мешок, и, стараясь делать это аккуратно, без тряски, перенесли его к приготовленной высокой, мне по грудь, кроде. Готовили это погребение из всего, что было доступным – поленницы дров для полевых кухонь разобрали (немного, правда), несколько мешков антрацита нашлось, а больше использовали разбитые снарядные укупорки, оружейные пирамиды и прочее подручное дерево… собрали быстро, древесины хватало. Немного полили найденным у кухонь же маслом – чтобы сразу разгорелось. На нас, хотя мы и собрали кроду на отшибе, поглядывали как приехавшие, так и «наши». Коля вспорол мешок – тело Дениса, засыпанное «сухим» льдом, выглядело таким же почти, каким мы его оставили сутки назад. Тельце Рычика, от тряски, скорее всего, скатилось набок – но тоже… было… рядом. Одетый в чистый камок, День казался скорее спящим, однако желтоватый оттенок лица и неестественная неподвижность не давали ошибиться. Тело мы, отказавшись от помощи постепенно собирающихся рядом соратников (приезжие немцы кучковались у гаубиц, хотя и косились в нашу сторону – в том числе и какие-то то ли репортёры, то ли историографы-документалисты, или как там это называется…), уложили наверх собранной поленницы; на грудь положили котёнка, рядом оружие, хоть и без патронов – взрывов не хватало ещё… из трофеев, но хороший автомат и пистолет – личное решили отвезти родным сержанта. Весло притащил пойманного косореза – прикрученного толстой сталистой проволокой к то ли пятидесяти-, то ли шестидесятимиллиметровой трубе. В стороне остался сидеть под охраной двух фрицев рейнджер, пожелавший зачем-то пообщаться с этим сявкой… как там его, «шмяо-сяо», кажется? – и получивший на то разрешение Дейса. Я присел перед получившейся «гусеницей» и спросил:

- Ты помнишь, мразь, как несколько суток назад ты попытался устроить акцию устрашения, раздавив грузовиком школяров во время перемены? Помнишь – кто тебе помешал это сделать? – вокруг стало вдруг тесновато, да и вонь как-то… сконцентрировалась, что ли? Я оглянулся – оказывается, у кроды собрались уже все «наши» и даже пяток приезжих дойчей. Ну, их дело:

- Вспомнил, урод? – китаец перестал прикидываться «непонимающим» (то, что он понимает русский, стало понятно практически сразу, да и досье на эту сволочь я читал ещё в Нойехафене, перед началом операции) и зачастил:

- Моя выполнять пликаз, моя не понимать! Люсски-китайся блатья, товалиса! Моя не снать, не хотеть!

Я кивнул:

- Ага. Может, и не знал. Мне плевать, гнида. Ты хотел убить детей – но вместо них убил нашего друга. Да, пускай – случайно… Ты считаешь, тебя это как-то оправдывает? Видишь его? – я за шиворот поднял косореза так, чтобы он увидел лежащего на крышке от снарядного ящика Дениса. – Смотри внимательно, запоминай, нечисть. Именно его ты, прямо сейчас, отправишься сопровождать на тот свет, если такой существует! Он – пал в бою, как положено воину. Ты – сдохнешь на его могиле, зажаренный как свинья, как и положено скотине! И пока будешь подыхать – помни, чем вам обошлась его смерть… Ты так насмешливо мне скалился ещё позавчера – помнишь, тварь? Ты был уверен, что тебе сойдёт с рук его смерть… ты ошибся. Оглянись – всё это результат того, что ты, мразь, посмел убить нашего друга! Все твои косоглазые вояки сдохли – в отместку за его смерть. А скоро сдохнешь и ты…

Китайский диверсант, осознав, что его ожидает, заверещал:

- Моя военнопленник! Моя нелься убивайть! Саплесайт конвенсий! Са моя… вас убить… весь! Все ваши лодственник! Все-е-еее!!! – на что расхохотался сначала Весло, за ним я, а после, по мере понимания сказанного (парочка фрицев переводили мои слова остальным) – и окружившие нас ополченцы. Весло, резко прервав смех, оскалился и прорычал:

- А детей ты, подонок, тоже собирался убивать согласно конвенциям?! Или ты убил Дениса – в открытом бою, лицо к лицу?! Конвенции вспомнил, урод…

Китаец что-то ещё булькал, вроде «…пликас!... я выполнять!.. не хотеть!..», но Весло не собирался дослушивать – взял приготовленную тряпку и заколотил в глотку пытающемуся вырываться убийце. Предварительно пришлось сломать челюсть – не хотел пасть открывать; ну да Коле с его кулаками это даже не помеха… На голову мерзавцу натянули полотняный мешок и сунули на специально приготовленную поленницу в ногах Дениса... Мы стали рядом с кродой, глядя на тело – а за нами, совершенно неожиданно, выстроились все способные стоять на ногах бойцы отряда Дейса! Во главе с самим Дейсом!

Весло набрал воздуха – и выдохнул молча, не находя слов. Коты, один за другим, запрыгнули на поленницу, на миг замерли – и по очереди лизнули ухо Рычика и лицо Дениса. Потом Арес коротко заскулил и соскочил к моим ногам; Арта, на секунду замерев, глухо рыкнула и тоже спрыгнула вниз, сев рядом и не обращая внимания на ошарашенные лица немцев. Я выдавил через перехваченное неожиданным спазмом горло:

- День, Рычик – мы отомстили за вас… Вокруг – только малая часть, их куда больше… было! А убийца твой, братишка, сейчас отправится за вами… Если есть эта Вальгалла – будет там тебе служить, вместе с остальными. Прощай, друг. Рычик с тобой тоже… Покойтесь с миром, мы будем помнить…

Коля отозвался эхом:

- Прощай, День. Покойся с миром, они заплатили за тебя… – и, чуть поклонившись, бухнул правым кулаком в грудь, отдавая честь. Я повторил жест вслед за ним, отошёл в сторону и взял приготовленный факел. Весло поджёг кусок пакли, я сунул его в дерево… Пламя полыхнуло резко и сразу, как будто газовая горелка! Автомат (давно уже без глушителя – незачем такими вещами светить) сам собой оказался в руках, ствол в небо – но выстрел прозвучал куда громче, чем я ожидал! Все, стоявшие рядом, держали в руках оружие! Второй! Третий… Дружный короткий вой котов, какие-то шепотки за спиной, жар пламени в лицо, кажется, выжигает глаза! Отшагиваю назад и вдруг осознаю, что – всё! Долги отданы…

Тишина… гул пламени, треск сгорающего дерева. Ноги-руки как тряпичные… чуть не упал, если бы Весло не подхватил – точно бы опозорился. Откат, кажется? Вокруг понимающие кивки, какое-то бормотание, одобрительные интонации понимаю даже я, с моим знанием немецкого. Но вдруг взгляд – как удар по лицу! Это кто там такой… наглый?! В мышцах откуда-то появляется злая сила – пресловутое второе дыхание?! Делаю десяток быстрых шагов – и припадаю на колено прямо перед отшатнувшимся рейнджером:

- Ты что-то хотел сказать, орденский холуй?! Или тоже меня пугать собираешься?!

Этот Андрей (вот же имечко какое… многозначительное! кто читал «Тараса Бульбу» – оценит) попытался отодвинуться – прямо так, сидя – а когда не получилось, выдавил сквозь стиснутые зубы:

- Это… бесчеловечно! Вы ведёте себя как дикари! Любой цивилизованный человек…

Я хмыкнул:

- Это себя-то ты к «цивилизрованным» причисляешь? То, что ты сам участвовал в той мерзости, которую творили твои почти уже поголовно дохлые соратнички – «это другое», что-ли?! Или эта крыса, с которой ты так мило беседовал, цивилизованно хотела убивать школьников?! И, находясь в военном лагере этих сволочей, ты ну совсем ничего необычного не замечал? Даже то, как развлекался вон тот ублюдок, на палке который торчит?! И криков пытаемых людей не слышал?!

Орденский рейнджер пытался «держать лицо», но трясущиеся пальцы и подрагивающее веко нагло выдавали его эмоции – боялся рейнджер, до едва контролируемой истерики боялся! Хотя голосом кое-как владел:

- Я п-понятия не имею, о чём ты говоришь! Я служащий Ордена, и не имею отношения к армии Китайского Анклава, но я обязан сообщить о том, что вы… здесь творите!

Я уронил ладонь на голову подобравшейся совсем близко Арты и почти спокойно сообщил:

Слушай внимательно, цивилизатор… Ты зачем-то нужен Дейсу – а у меня на твою шкуру прав нет. Но, если ты каким-то образом переживёшь всю эту войну, и окажешься на свободе – не попадайся мне на узкой дороге! Следующей нашей встречи ты не переживёшь, даже если каким-то чудесным образом ухитришься меня убить. Арта, запомни его… да, малыш, и ты тоже. Вот так воняет подонок, которого вам нужно будет прикончить, если со мной что-либо случится. Ты понял меня, урод? В тот момент, когда я умру – можешь себе готовить могилу. Если повезёт – даже успеешь гроб найти… Ты теперь живёшь в долг, орденская мразь, и моли всех богов мира, чтобы мы с тобой больше не пересекались… Запомнил?

Рейнджер, закаменев от близости деловито обнюхивающих его котов, даже кивнуть не посмел – ещё бы, у погулявших по местной дикой природе бродяг ужас перед хищниками саванны в крови… Дейс, осторожно подойдя на пару шагов, демонстративно откашлялся. Я встал и повернулся к нему:

- Не волнуйся, Горст, прямо сейчас я его кончать не стану. Не наша добыча, пускай живёт… пока что.

- Герр Слетопыт, ми есть предлагать транспорт до Нойехаффен. Черес… три час ехайт конфой.

Я пожал плечами:

- Договорились – если костёр догорит. Нам надо собрать пепел и отвезти его родным Дениса…

Немец легко кивнул:

- Есть это гут… Мы садержайт конвой, если не успеть… Там приготовийт еда, вас просить присоединяйт к отрят…

Весло, стоявший всё это время за спиной рейнджера, шумно выдохнул:

- О, а я как раз хотел сам озаботиться продуктами – вон, домики нетронутые, там наверняка что-то будет… Идём, командир?

- Пожевать было бы неплохо… Идём, Коля, жаль только, воняем мы как выгребная яма, и помыться толком негде… – а так оно и есть, «спецсредство» проявляет свою сволочную «обратную сторону», несёт от нас как от опытных золотарей; а ведь через час-два-три вонять станет, как от места их работы!

Дейс хохотнул:

- Это есть так! Нас уше успеть насфать – «толвути… бешеный медоед»! Но эти… который приехайт… они нас насфать «вонючий скунс»! Шайзе, я не тумать, что это есть так сильно сапах… Ты предупреждайт, я не верийт… Нас сапоминать, как скунс!

Весло заржал:

- Горст, плюнь ты на эту ерунду! Назовись «вонючим медоедом», и всем станет хорошо!

Дейс неожиданно задумался, потом, покатав на языке определение, протянул:

- Ты снать, Колья… в этот мысль есть… серно правта…