Был такой случай

На болото — за клюквой

Большинство людей считают болото досадным препятствием во время прогулок по лесу, которое приходится обходить. Я тоже так думал, пока не попал на настоящее большое болото, которое тянется на многие километры вдоль озера Вялье. Конечно, болота не так величественный эффектны, как горы, но обладают своей романтикой и своеобразием.

Случайно попав туда, я уже более двадцати лет хожу на болота собирать клюкву. Что же тянет меня туда, как магнитом?

Походы за клюквой начинались осенью, после приезда с гор. После грохота лавин и камнепадов на болоте поражала тишина. Причём эта тишина не была мёртвой. Кричали птицы, чавкала вода под сапогами, шелестели болотные травы, но эти звуки, видимо, поглощались болотом, и общее ощущение тишины не исчезало. Если, находясь в горах, постоянно испытываешь напряжённость и ожидаешь появления опасности, то на болоте почему-то возникало чувство покоя и умиротворённости. Хотя передвижение по болотам далеко не безопасно и требует определённой техники и навыка, а некоторые участки бывают просто непроходимы. Болота ещё только начинают осваиваться экстремалами. Люди играют в футбол на болоте, возможно, скоро начнут бегать там различные дистанции с препятствиями в виде трясины.

Попал я на болото следующим образом. На работе ко мне подошёл сосед, с которым росли в одном дворе. Оп попросил помочь достать «абалаковский рюкзак». Эти рюкзаки тогда ещё не продавались в спортивных магазинах. Рюкзак коллеги хотели подарить своему товарищу на юбилей, Константину исполнялось сорок лет. Я выполнил просьбу и забыл про этот случай.

В начале сентября сосед снова пришёл ко мне и пригласил поехать на болото за клюквой. Сбор ягод не входил в круг моих увлечений. Летом были горы, зимой — лыжи, весной и осенью — скалы. Собирал иногда чернику, но без азарта, а в силу необходимости — нужно было запасать на зиму витамины. Думая о том, как бы вежливо отказаться, говорю: «Там же нужно снаряжение специальное?» Тот отвечает: «Нужны сапоги до колен.» Я обрадовался: «У меня таких нет, есть только короткие».

Юра ушёл, но скоро вернулся с водопроводчиком Василием. Тот протянул мне резиновые сапоги, заляпанные краской, один сапог — 46-го, а другой — 47-го размера, и сказал: «Если на время, то 2 рубля, а если насовсем — трёха.» Была пятница, и у водопроводчика, как говорят в народе, «горели трубы». Отдал я трёшку и стал обладателем этих сапог. Кстати, краска исчезла после первого же похода по болотам, а большие размеры не мешали, так как я влезал в них в «чунях» (валяные носки).

Ехали на электричке до Вырицы, а затем пересаживались на «подкидыш». Народу набиваюсь столько, что ехали даже на крышах вагонов. Особенно много людей выходило на станции Чаща.

Здесь надо сказать, что я попал в компанию опытных людей, придерживающихся определённых традиций и правил. Во-первых, в отличие от основной массы, мы в поезде спиртного не пили. Это не был «сухой закон», просто пить перед ночным походом считали несвоевременным.

Во-вторых, наша группа шла не по дороге, разбитой так, что грязь была по колено, а рядом — по тропе. Сбоку можно было наблюдать очень любопытную картину, напоминающую полотно художника Рериха «Трудимся ночью».

Почему-то у них была мода идти не с фонариками, а с факелами, сделанными из длинных полос органического стекла. И вся эта толпа месила на дороге грязь, размахивала факелами, материлась от души и устраивалась на ночлег тогда, когда ноги и язык у них уже совсем начинали заплетаться. Зрелище было фантастическое!

У нашей же группы был свой график движения и место на болоте, оборудованное настилом, где можно было устроить бивуак.

Кроме того, у нас был Володя, который обладал чутьём на ягоду. Порой приходилось много ходить по болоту и искать ягодное место, но в итоге мы ни разу не возвращались пустые, даже когда год был неурожайным.

Во время этих путешествий бывали различные случаи, о которых я и хочу рассказать.

Был у Володи дома родственник, который всегда его «подкалывал», говоря: «Ты на болота ходишь для того, чтобы по дому ничего не делать». Как-то наш проводник взял его с собой. Естественно, сработал «закон подлости». Погода была отвратительная, холодная, всё время лил дождь. Почти целый день ходили в поисках «сильной» ягоды, собирали тоже под дождём, так как клюква — ягода неприхотливая, и её можно собирать в любую погоду. Правда, есть одна тонкость: когда холодно, ягода уходит в мох и вылезает на поверхность только при потеплении.

Когда наладили бивуак, развели костёр, натянули полиэтиленовый тент, развернули спальники и приготовили ужин, каждый достал свой «коронный» напиток (клюковица, зверобой, чебрец, перцовка), и началась их дегустация.

Родственник взял кружку с живительной влагой, грустно посмотрел на нас и сказал:

«Это единственное светлое пятно в этом походе!» Потом помолчат и спросил: «Сколько в Питере стоит клюква?» Ему ответили: «Три рубля за 1 кг». Бедолага сказал: «Мало, она должна стоить не меньше 10 рублей». С тех пор он перестал «подкалывать» Володю, но и за клюквой больше не ездил.

Ещё вспоминается такой случай. Было засушливое лето, болота высохли и там, где обычно ходили в болотных сапогах, можно было идти в кроссовках. Клюквы на болоте практически не было. Но наш проводник и здесь нашёл выход. Он вспомнил, что у озера Вялье есть места, которые в обычные годы залиты водой, и пройти туда невозможно.

Решили проверить эту идею. Действительно, там была крупная ягода, и мы набрали полные рюкзаки клюквы. Усталые, но довольные мы шли по тропе на станцию.

В состоянии эйфории мы вышли на эту поляну и не сразу поняли, что там происходит какая-то необычная суета. Оказалось, что лесник, бывший воин-афганец проводит акцию по изъятию клюквы, собранной больше нормы. Норма была установлена 5 кг, так как район оз. Вялье является заказником, хотя информации об этом нигде не было.

Операция была организована грамотно: тропу блокировали несколько человек с ружьями и собакой. В кустах сидел мужик в тельняшке, изображавший радиста. Дальше действия разворачивались, как в фильме-боевике. Последовала команда: «Рюкзаки на землю, показывайте, сколько набрали»! Так как год был неурожайный, то большинство сборщиков укладывались в эту норму. Мы же для лесника были просто находкой.

Однако отдать ягоду, собранную непосильным трудом, было выше наших сил. Мы стояли, не снимая рюкзаков и пытаясь найти контакт с лесником. Не слушая нас, он размахивал охотничьим ножом и демонстрировал приёмы рукопашного боя, правда, не вступая в контакт с нами. Ситуация складывалась совершенно тупиковая.

Я вспомнил рассказ одного инструктора альпинизма о том, как он обучал воинов-афганцев технике передвижения по горному рельефу. Подумал: «Мир тесен, может быть, найдём общих знакомых». Я начал развивать эту тему, по результат получился, как говорят математики, «с точностью до наоборот». С пеной у рта лесник начал кричать: «Вы, альпинисты, остались в тылу, а мы пошли под пули «духов»!

Видно было, что воспоминания о войне ещё не отпустили его, но и я обиделся за альпинизм и, перестав сдерживаться, заорал:

«Если ты, падла, кого-нибудь здесь тронешь, будешь на зоне «парашу» выносить»!

Как выяснилось позднее, я выбрал правильный тон, а трёхдневная щетина и блатной жаргон сделали его правдоподобным. Лесник внимательно посмотрел на меня и сказал: «Отойдём в сторону». Отошли, и он мне говорит: «Слушай, мужик, я вижу, что ты сидел, но пойми, что я уже не могу пропустить вас просто так, отсыпьте хоть по горсти клюквы и идите дальше. Мы последовали его совету, и инцидент был исчерпан. Ещё он спросил мою фамилию, чтобы по рации передать на следующий блок-пост, что мы прошли проверку. Правда, всё это была бутафория, никаких постов дальше не было, и мы спокойно пришли на станцию.

Время берёт своё и всё сложнее собрать команду для похода на озеро Вялье.

Как говорится: «Иных уж нет, а те далече».

Последнее время мы с Сашей Зайончковским ходим на болото в районе посёлка Радофиниково. Это болото он открыл для себя, изучая карту Ленинградской области, как и положено бывшему члену Географического Общества.

Здесь раньше был леспромхоз, и жизнь била ключом. Был посёлок, пилорама, пионерский лагерь, «узкоколейка», которая шла практически до кромки болот.

Сейчас леспромхоза нет, пионерский лагерь разрушен, а от «узкоколейки» остались одни костыли, забитые полусгнившие шпалы, так как рельсы давно уже проданы.

Когда идёшь по этой бывшей железной дороге, уже заросшей травой и кустарником, то в голову приходят философские мысли: «Как быстро природа уничтожает следы, оставленные деятельностью человека»!

Вот так, возможно, и начинается гибель очередной человеческой цивилизации.