Быть никем. Теория самомоделирования субъективности

В отличие от ограничений презентационности и глобальности, представленных в двух предыдущих разделах, можно представить себе существование сознательной системы, которая наслаждается присутствием мира, но для которой этот мир состоит только из одного, единственного и интегрированного восприятия (например, исключительно феноменального образа своего тела, еще не закодированного как образ собственного тела). Она будет обладать нецентрированной, максимально простой моделью реальности. Для такой системы феноменальный холизм был бы конкретной структурной особенностью ее субъективного опыта, но это не был бы свернутый холизм. Не было бы даже самого фундаментального из мыслимых разбиений пространства репрезентативных состояний - границы "я-мир" (см. разделы 6.2.2 и 6.2.3). Таким образом, сложная мерологическая структура, типично характеризующая человеческое сознание, является существенным обогащением нашего целевого феномена, но не необходимым феноменологическим условием в целом.

Конволютный холизм как свойство репрезентативности

Для того чтобы иметь богатый субъективный опыт, не обязательно уметь мыслить. Формирование ментальных концептов не является необходимым условием для феноменальной репрезентации, поскольку она в основе своей основана на динамической самоорганизации механизмов преконцептуальной интеграции. Можем ли мы прийти к удовлетворительному репрезентативному анализу эмпирического холизма? Какого рода содержание является холистическим содержанием? Каким-то образом эта яркая феноменологическая особенность - динамическая ассоциация, связывающая различные содержания сознания на множестве уровней гранулярности большим количеством непрерывно меняющихся отношений "часть-целое" - должна быть отражена на уровне глубинной репрезентативной структуры и лежащих в ее основе функциональных механизмов. Если наши феноменологические наблюдения верны, то сознательная модель реальности в целом предстает перед нами в формате целостной информации. То, что мы переживаем, - это не только конкретные содержания, но и формат, в котором они представлены. Формат - это набор абстрактных свойств, относящихся к определенному классу структур данных. Поэтому на уровне математического моделирования должен существовать четко очерченный, дискретный набор абстрактных свойств, с помощью которых этот холизм может быть проанализирован и эмпирически объяснен. Одним из таких абстрактных свойств, например, может быть константа времени в базовом нейронном алгоритме. Другим кандидатом может быть плотность причинно-следственной связи, выражаемая понятием функционального кластера, упомянутого в последнем разделе. Безусловно, в XXI веке мы откроем множество новых кандидатов на такие абстрактные свойства. В любом случае, первое важное репрезентативное ограничение для любой убедительной теории феноменальной репрезентации состоит в описании формата глобального уровня репрезентации, который позволяет нам понять, почему мир, переживаемый с позиции первого лица, обладает рассматриваемым глобальным качеством.

Аналогичные утверждения можно сделать для контекстов, ситуаций, сцен и объектов. Если холизм - действительно всепроникающее феноменальное свойство, проявляющееся как отдельный тип формата на разных уровнях, то это можно объяснить, например, существованием разных временных констант, например, для нейронных алгоритмов, работающих в разных частотных диапазонах и на разных уровнях гранулярности (Metzinger 1995b; Engel and Singer 2000; обзор сходящихся доказательств см. в Varela et al. 2001). "Большие временные окна" будут характеризовать более высокие уровни гранулярности, то есть более длинные временные константы (Metzinger 1995b). Аналогичное утверждение можно сделать и в отношении более общего различия между сознательными и бессознательными стадиями обработки как таковыми: Постоянная времени феноменального процесса должна быть больше, чем у вычислений, сопровождающих переходные состояния, то есть стадии, предшествующие достижению устойчивого состояния (Pollen 1999, p. 13). Таким образом, мы никогда субъективно не переживаем динамические несоответствия между процессами "снизу вверх" и "сверху вниз", а только окончательную гипотезу - динамичное, но стабильное состояние, соответствующее памяти и сенсорным данным. Таким образом, бессознательная динамика способствует сознательной динамике, а низкоуровневые феноменальные состояния могут стать встроенными в целостности более высокого порядка. Можно также представить себе функциональные субкластеры, образующие встроенные островки внутри динамического основного состояния (Tononi and Edelman 1998a,b). Общим для всех таких коррелятов будет специфическое абстрактное свойство их содержания, его формат. Почти во всех случаях этот формат будет субсимволическим.

Рассмотрим пример: высокая сила внутренней корреляции в воспринимаемом наборе признаков - это объективный факт, обычно имеющий место во внешней среде системы. Внутренняя согласованность наборов свойств - это своего рода объективный факт, который, безусловно, имеет отношение к выживанию биологических организмов, поскольку указывает на важные физические инварианты в окружающем его мире, которые, в свою очередь, имеют непосредственное отношение к его поведению. Очевидно, что такое положение дел, объективный внешний факт наличия высокой силы внутренней корреляции между набором перцептивно данных признаков, представляется в мозге не с помощью пропозиционального формата или структуры, похожей на предложение, а - по крайней мере, в нашем случае - путем активации целостного объекта, репрезентативного целого. Поэтому одним из важных критериев оценки теории сознательно переживаемых перцептивных объектов является то, может ли она сказать нам, что именно в конкретном формате активной в данный момент модели объекта наделяет ее качеством целостности, которое мы так ясно ощущаем с позиции первого лица. Аналогичные ограничения будут действовать и для репрезентативных целостностей более высокого порядка.

Однако, как мы уже видели, проблема заключается не в холизме как таковом. Ключевой вопрос для репрезентативного анализа свернутого холизма состоит в том, чтобы лучше понять отношение встраивания, которое может иметь место между различными активными репрезентативными целыми, и дать ответ на вопрос о его потенциальной итерируемости (Singer 2000).

Конволютный холизм как информационно-вычислительная стратегия

Информация, отображаемая в целостном формате, является высококогерентной информацией. Феноменальная информация, таким образом, - это то подмножество активной информации, которое доступно системе в интегрированном виде. Сознательно инициированное познание и фокусировка внимания всегда оперируют пресегментированной моделью реальности. Кроме того, информация, отображаемая в рамках вложенной, целостной модели мира, порождает сильную взаимозависимость: отдельные свойства, перцептивные объекты и глобальные аспекты сцены влияют друг на друга, и таким образом сложная причинно-следственная структура внешнего мира может быть представлена с высокой степенью точности. Феноменальная информация - это не только когерентная, но и взаимозависимая информация. Плотная связь феноменальных событий соответствует плотной связи репрезентативных содержаний. Одно из преимуществ заключается в том, что репрезентативное содержание глобальной модели мира, поскольку все, что в ней содержится, одновременно влияет на все остальное, в принципе может быть обновлено за один шаг. При необходимости локальные изменения могут повлечь за собой глобальные переходы.

Конволютный холизм как функциональное свойство

Характерная каузальная роль глобального и интегрированного формата данных заключается в связывании всей информации, на которую система должна быть способна быстро и гибко реагировать в любой момент, в единую надстройку. Свернутый характер, высокая степень внутренней дифференциации позволяют системе напрямую обращаться к каузальной структуре среды (например, при создании моторных или когнитивных симуляций; см. ограничение 8). Содержание отдельных репрезентатов теперь может постоянно обновляться быстрым, гибким и контекстно-чувствительным образом, в зависимости от содержания других, одновременно активных репрезентатов, как бы в одном единственном глобализованном шаге обработки. Связанным с этим преимуществом предлагаемого здесь типа моделирования реальности является его функциональная чувствительность к небольшим изменениям входного сигнала: благодаря мереологической связи репрезентативных содержаний очень небольшие сдвиги в сенсорном входе могут привести к очень быстрому обновлению глобального репрезентативного содержания. Она также позволяет то, что мы можем назвать "удовлетворением вложенных ограничений". Глобальная каузальная роль, то есть дискретный интегрированный набор каузальных отношений, действующих в системе, всегда может быть разложена на подмножества каузальных отношений. Это можно сделать с позиции третьего лица, анализируя глобальный функциональный кластер на подкластеры. Однако теперь также интересно представить, что сама система, с точки зрения первого лица, активно генерирует такие подкластеры. Это может быть достигнуто, например, путем выбора определенного двигательного паттерна и его усиления выше определенного порога, или путем фиксации внимания на определенном аспекте окружающей среды, делая его более рельефным. В этом случае ограничение целостности удовлетворяется выборочно путем генерации нового элемента в рамках вложенной иерархии.

Существование функционально интегрированной, но внутренне дифференцированной модели мира также является одной из важнейших предпосылок для формирования субъективной, внутренней перспективы (см. ограничение 6). Сознательный опыт очень дифференцирован (за очень короткий промежуток времени мы можем пережить большое количество различных состояний сознания) и в то же время всегда интегрирован (любая отдельная сцена сознания полностью разобщена и переживается как единое целое). Один из способов понять связь между интеграцией, дифференциацией и перспективностью - представить себе невозможность сознательно переживаемой сцены, которая не интегрирована - то есть сцены, которая не переживается с единой точки зрения (этот способ указать на релевантность феноменальной перспективы первого лица был предложен Тонони и Эдельманом 1998a, p. 1846; мы подробно вернемся к роли самопрезентации в глобальной интеграции в главе 6). Агентство, способность к осознанному волевому выбору, может быть ключевым вопросом в достижении глобальной интеграции с функциональной точки зрения; например, мы способны принять только одно сознательное решение с одним "психологическим рефрактерным периодом" (Pashler 1994; Baddeley 1986), и, как отмечалось ранее, перцептивный субъект не способен осознанно (т. е. намеренно) переживать две несопоставимые сцены в один и тот же момент времени. Мимоходом отмечу, что оба этих функциональных факта являются хорошими примерами фактов, определяющих то, что я назвал феноменальной возможностью и необходимостью в предыдущей главе.

Нейронные корреляты конволютного холизма

И снова мы вынуждены признать, что в настоящее время недостаточно эмпирических данных, чтобы делать какие-либо точные заявления (но см. Varela et al. 2001). На формальном уровне корреляционная теория работы мозга обладает концептуальными инструментами, позволяющими перенести феноменологическое ограничение свернутого холизма на нейробиологический уровень описания. В одной из предыдущих публикаций (Metzinger 1995b) я предложил необходимость глобальной интегративной функции, которая удовлетворяла бы двум условиям. Во-первых, эта функция должна обеспечивать глобальную интеграцию репрезентативных содержаний, активных в мозге, не вызывая "катастрофы суперпозиции", то есть не приводя к интерференции, неправильным ассоциациям и взаимному удалению различных репрезентативных паттернов. Если принять во внимание правдоподобную нейробиологическую теорию о механизме интеграции, например, временную когерентность нейронных ответов, устанавливаемую посредством синхронности, это будет соответствовать состояниям глобальной синхронности, как при эпилепсии или глубоком сне, в которых весь сознательный опыт, как правило, отсутствует. Таким образом, необходима функция, достигающая динамической и глобальной формы метарепрезентации путем функциональной интеграции, не просто удаляя или "замазывая" все содержания низшего порядка, но сохраняя свою дифференцированную структуру. Во-вторых, механизм, порождающий холизм, должен быть мыслим как действующий на разных уровнях гранулярности. Поэтому для создания дифференцированного типа крупномасштабной когерентности на уровне самого мозга необходима не равномерная синхронность, а специфические межсистемные отношения, связывающие подмножества сигналов в разных модальностях (см. Engel and Singer 2000, в частности, их переформулировку исходных ограничений как "NCC5" и "NCC6"). Встраивание простых перцептивных объектов в контексты более высокого порядка может, например, достигаться за счет мультиплексирования взаимодействий в мозге на разных частотных диапазонах (см. также Энгель и Сингер 2000). Согласно этой теоретической идее, множество уже активных, интегрированных клеточных ансамблей может быть транзитивно связано в восходящую (но горизонтально переплетенную) иерархию репрезентативных целостностей более высокого порядка, требуемую феноменологическим ограничением, сформулированным выше, а именно через сеть крупномасштабных взаимодействий в человеческом мозге. Эти взаимодействия будут опосредованы временной когерентностью для различных подмножеств нейронных ответов и в различных частотных диапазонах. Таким образом, можно сформулировать цели будущих исследований для ограничения 4.

3.2.5 Динамичность

Ограничение 5 справедливо в отношении того, что феноменальные состояния лишь в редких случаях несут в себе статичные или в высшей степени инвариантные формы ментального содержания, и они не являются результатом пассивного, нерекурсивного репрезентативного процесса. Физически действующий субъект - включая свойства когнитивной, аттенциональной и волевой агентности (см. разделы 6.4.4, 6.4.3 и 6.4.5) - играет существенную роль в их конституировании. И в определенном смысле то, что только что было описано как свернутый холизм, также проявляется в феноменологии опыта времени: Наша сознательная жизнь возникает из интегрированных психологических моментов, которые, однако, сами интегрированы в поток субъективного времени.

Феноменология динамичности

Понятие "свернутого холизма" стало естественным продолжением третьего ограничения, ограничения глобальности. Пятое ограничение является естественным продолжением второго ограничения, ограничения презентабельности. Если наш целевой феномен - это полноценный сознательный опыт человека, то мы должны отдать справедливость высокодифференцированной природе темпорального опыта, сопутствующего ему. Наиболее важными формами темпорального содержания являются присутствие (как уже требует ограничение 2), длительность и изменение. Ограничение динамичности вводит длительность и изменение как важные формы феноменального содержания, которые должны быть концептуально проанализированы и эмпирически объяснены. И снова важно отметить, что ограничение динамичности не является необходимым условием для приписывания феноменального опыта в целом. Нет логического противоречия в том, чтобы представить себе класс сознательных систем (например, некоторые примитивные типы организмов на нашей планете или человеческие мистики, покоящиеся в сознательном переживании "вечного Сейчас"), которые обладают феноменальным опытом темпоральности только в терминах присутствия, но лишены какого-либо феноменального представления длительности или изменения. Точно так же, как в принципе может существовать глобальный холизм без дифференцированной структуры, подразумевающей специфическое понятие свернутого холизма, о котором шла речь в последнем разделе, может существовать класс сознательных систем, живущих в вечном, а значит, вневременном Сейчас, наслаждающихся только фундаментальным аспектом присутствия, но никогда субъективно не переживающих длительность и изменение. Если мы ищем минимальное понятие сознательного опыта, динамичность не является необходимым условием. Однако если наша эпистемическая цель - понимание обычного человеческого сознания во всем его временном богатстве, ограничение динамичности должно лежать в основе нашей теории. Также трудно представить, как нетемпоральное сознание могло иметь эволюционную историю или быть адаптивной формой феноменального содержания (см. раздел 3.2.11), поскольку биологические организмы почти неизбежно должны были внутренне моделировать временную структуру своей области каузального взаимодействия, то есть то, как меняется их экологическая ниша. Давайте сначала кратко рассмотрим феноменологию переживания времени.

Исследуя феноменологию восприятия времени, мы заметили следующую глобальную особенность: временной мир, состоящий из дискретных, похожих на строительные блоки элементов, может образовывать единое целое, но никогда - целое.9 В очередной раз я обнаруживаю, что в отношении таких специфических феноменальных содержаний, как одновременность, присутствие, последовательность и длительность, мой эмпирический мир от первого лица не является миром строительных блоков. Это прожитая реальность в смысле квазиорганического и целостного взаимодействия ее временных составляющих в рамках "исполненной" феноменальной биографии воспринимающего субъекта. Мы имеем дело не только не с "острием ножа" настоящего, но и с расширенным "умозрительным настоящим" в смысле Уильяма Джеймса. Франсиско Варела (1999, с. 268) показал, что феноменальная репрезентация времени также обладает сложной текстурой.

Из всех представленных здесь ограничений на понятие феноменальной репрезентации ограничение динамичности, безусловно, является тем, для которого строгий подход снизу вверх особенно перспективен. Как показали прошлые дискуссии в философии сознания, интроспективный доступ к текстуре временного опыта, упомянутой Варелой, настолько слаб и особенно ненадежен, что кажется почти невозможным достичь консенсуса даже по феноменологическим ограничениям от первого лица, которые могли бы превратить его в надлежащий объект исследования. В интроспективном плане время - это загадка. Это отражается в ставшем уже почти традиционным факте, что философы на этом этапе обычно цитируют отрывок из четырнадцатой главы одиннадцатой книги "Исповеди" святого Августина, где он знаменито замечает, что пока никто не спрашивает его о природе времени, он знает, что это такое, но как только он должен объяснить это вопрошающему, он больше не знает этого. Феноменальная текстура времени - это парадигматический пример характеристики, управляемой "принципом уклончивости". Она мгновенно исчезает или растворяется, если на нее направлена интроспективная, когнитивная или даже аттенционная обработка. Собственно говоря, многие из упомянутых выше мистиков, то есть людей, заинтересованных в растворении всей временной текстуры, которая заслоняет чистое присутствие сознательного Сейчас, обычно используют медитативные техники управления вниманием, чтобы заставить эту текстуру исчезнуть. Поэтому, если вы заинтересованы в теоретическом прогрессе в области опыта времени, вам неизбежно придется обратиться к способам моделирования целевого феномена от третьего лица. Прежде чем приступить к обсуждению феноменологических ограничений, управляющих сознательным переживанием времени, я тем самым полностью признаю, что не в состоянии дать даже отдаленно убедительный концептуальный анализ того, что именно создает философскую загадку.

Время течет. Здесь присутствует не только основная черта феноменального опыта, неизменная интеграция эмпирических содержаний в проживаемое настоящее, описанная ранее; на этот опыт присутствия накладывается опыт длительности и опыт изменения. Внешние объекты или телесные элементы внутри самосознания иногда остаются неизменными, они сохраняются. Другие объекты или определенные высокоуровневые аспекты нашего самосознания меняются, например, приобретая и теряя определенное сознательно переживаемое свойство. В феноменальном "я" также течет время. Однако переживание течения, длительности и изменений органично вписывается во временной фон присутствия, все время, так сказать. То, что так трудно описать, - это сильная степень интеграции между опытом присутствия и непрерывным сознательным представлением изменений и длительности. Это не то же самое, как если бы вы видели облака, дрейфующие через окно, окно Сейчас. Здесь нет оконной рамы. Это не так, как если бы Сейчас было островом, возникающим в реке, в непрерывном потоке сознательно переживаемых событий - странным образом остров является частью самой реки.

Собственно говоря, один из аспектов требуемой здесь динамичности фактически отражается в отчасти автономной динамике феноменальных состояний через хорошо известную взаимозависимость на уровне субъективного опыта: Скорость течения субъективного времени и длительность психологического момента сильно зависят от общего контекста (вспомните восприятие времени в чрезвычайных ситуациях по сравнению с ситуациями с максимально позитивным эмоциональным тоном). Внимание также увеличивает временное разрешение и тем самым приводит к "феноменальному замедлению времени". С другой стороны, разрешающая способность временного восприятия всегда на порядок выше визуальной конституции объекта. Поэтому процесс, в котором возникают сознательно переживаемые объекты, никогда не может быть тронут (см. раздел 3.2.7). По отношению к уже активным сознательным содержаниям разрешающая способность внимания, как во времени, так и в пространстве, всегда довольно груба. При этом следует отметить, что индивидуализация событий может быть очень пластичной, а воспринимаемая скорость таких цепочек событий сильно варьируется. Еще один принцип, определяющий феноменологию динамичности, заключается в том, что она может быть ограничена субрегионами феноменального пространства, например, динамикой внутри феноменального "я". Мы можем быть отстраненными свидетелями: Степень, в которой феноменальный субъект переживает себя как присутствующего, как реального и как полностью погруженного во временную эволюцию сознательно переживаемой ситуации, может сильно варьироваться (см. главу 7, разделы 7.2.2 и 7.2.5). Короче говоря, существует также внутренняя динамика феноменального самосознания (ограничение 6; раздел 6.2.5). И последнее, что следует отметить: свернутый холизм, описываемый ограничением 4, распространяется на временное измерение, поскольку мир сознания состоит из динамических отношений "часть-целое". Сложная временная текстура феноменального опыта не только взаимозависима с запутанной, вложенной структурой его репрезентативного содержания, она может быть просто особенно рельефным аспектом одной и той же характеристики.

Динамичность как свойство репрезентативности

Как отмечали многие философы, начиная с Августина, основная трудность репрезентационистского анализа временного опыта заключается в том, что крайне сложно прийти к убедительной феноменологии восприятия времени. Поэтому заманчиво рассматривать не содержание, а возможные свойства "транспортных средств" репрезентации времени. Динамистская когнитивная наука обещает предоставить большое количество новых концептуальных инструментов, с помощью которых мы сможем анализировать объективные, динамические свойства репрезентативных средств (хороший пример см. в Van Gelder 1999). Однако, возможно, именно динамистская когнитивная наука заставит нас в конце концов обойтись без традиционного разграничения "транспортное средство - содержание". Но давайте пока останемся на уровне содержания.

Феноменальная динамика интегрирует прошлое и будущее в проживаемое настоящее. В разделе 3.2.2 мы назвали ряд шагов: Во-первых, события должны быть индивидуализированы, то есть должен существовать механизм репрезентации событий как отдельных событий. Следующий шаг - формирование паттернов из таких отдельных событий, процесс репрезентативной "секвенции" или привязки ко времени. Таким образом может быть создано то, что Ева Рунау (1995) назвала "Zeit-Gestalt" ("гештальт времени"). Если бы существовал репрезентативный механизм для непрерывной интеграции таких гештальтов времени, то можно было бы предположить генерацию непрерывного потока субъективного времени как новой формы репрезентативного содержания. Однако этот шаг уже является спорным, и философские интуиции наверняка разойдутся.

Основная проблема, по которой у меня нет предложений, очевидно, состоит в репрезентативном определении длительности, во внутреннем представлении постоянства уже активных феноменальных целостностей. Кажется, можно с уверенностью заключить, что необходимо предположить наличие функционального механизма, который конституирует и репрезентирует транстемпоральную идентичность объектов для системы. Вопрос о том, существует ли нечто подобное объектам на самом деле, является классической проблемой философской онтологии. Но теоретическая онтология не является проблемой. Здесь важны субсимволические допущения существования, присущие тому, как мозг субличностно моделирует реальность. Как мы уже видели, феноменальная онтология человеческого мозга предполагает существование невыразимых нюансов, категоризуемого простого содержания, интегрированных комплексов таких простых форм содержания (перцептивных объектов), и после этого этапа он знает сцены и ситуации, составленные из мультимодальных объектов, плюс феноменальное Я, действующее в этих ситуациях.

В определенном смысле перцептивные объекты действительно являются фундаментальными компонентами феноменального опыта. Такая позиция может быть принята, поскольку они обладают определенного рода репрезентативной автономией: презенты (Raffman qualia) и свойства (Lewis qualia) никогда не существуют изолированно, и временная эволюция содержания, отображаемого презентами и когнитивно доступными свойствами, всегда может быть пережита только как таковая у объектов. Феноменальные объекты, таким образом, функционируют как носители, как интегративный контекст для нюансов и свойств, для всего того, что я подводил под понятие "презентативное содержание" в предыдущей главе. Таким образом, именно объектный уровень впервые по-настоящему ставит нас перед вопросом о репрезентативных и функциональных ресурсах, с помощью которых система может репрезентировать для себя одинаковость объектов во времени: Как свойства или невыразимые аспекты эмпирически представленного объекта могут меняться со временем таким образом, что мы по-прежнему можем воспринимать этот объект как тот же самый объект? Интроспекция молчит по этому вопросу, и концептуальные спекуляции на данный момент представляются бесплодными. Что бы ни оказалось эмпирическим ответом на эти вопросы, мы получим важное ограничение для концепции динамической феноменальной репрезентации.

Динамичность как информационно-вычислительная стратегия

С эволюционной точки зрения можно предположить, что одна из основных функций сознания заключается в повышении гибкости нашего поведенческого репертуара. Очевидно, что одним из необходимых условий для этого было все более точное представление временной структуры нашего поведенческого пространства. Окружающая среда биологических систем, область их каузального взаимодействия, является высокодинамичной средой. Часто происходят внезапные и непредсказуемые изменения, и феноменальные состояния, по-видимому, отражают этот динамизм в своих собственных реляционных свойствах и в своей временной тонкой структуре. Феноменальная репрезентация делает информацию о временных свойствах мира и самой системы глобально доступной для управления действиями, для познания и направленного внимания. Это первый важный шаг на пути к телеофункционалистскому анализу феноменальной динамичности: она делает динамические свойства экологической ниши организма, его поведенческого пространства, доступными для множества систем обработки одновременно, выводя темпоральную информацию "в сеть".

Динамичность как функциональное свойство

Динамичность здесь может быть проанализирована не как содержательное свойство определенных репрезентатов, а как аспект функционального профиля репрезентативных средств. В зависимости от теории репрезентации, свойства транспортных средств могут даже отражаться в свойствах содержания. Если, опять же, дополнительно интегрировать эволюционный контекст, приведший к феномену сознательной репрезентации, и принять телеофункционалистскую перспективу, можно обнаружить, что как внутренняя, так и внешняя среда, в которой функционируют организмы, сложна и очень динамична. Для каждого класса организмов существует минимальная степень точности, с которой временная структура этой каузальной области должна быть внутренне смоделирована для достижения выживания. Чтобы быть функционально адекватными, феноменальные модели должны каузально управлять поведением с такой минимальной степенью точности. Если феноменальные репрезентанты должны быть эффективными инструментами в борьбе за выживание и потомство, они должны внутренне имитировать те каузальные свойства, которые имеют отношение к восприятию информации - в определенной степени они сами должны быть динамическими состояниями.

Обратите внимание, что динамические представления также могут быть полезны для создания непредсказуемости. Способность генерировать хаотическое поведение может быть очень полезной чертой в определенных эволюционных контекстах. Например, подумайте о хаотичном двигательном паттерне, генерируемом кроликом, когда он убегает от хищной птицы: Моторный паттерн настолько хаотичен, что хищник просто не может его выучить. Поколения хищных птиц, преследовавших кроликов, не смогли предсказать модель бега своей жертвы. С точки зрения телеофункционализма, способность создавать хаотическую динамику по своему желанию, безусловно, является важным свойством.

Нейродинамика

На субличностном уровне описания мы видим, что нейронные репрезентации могут быть интересно охарактеризованы примером сложной, нелинейной динамики. Однако сегодня почти ничего нельзя сказать о конкретных, минимально достаточных нейронных коррелятах для только что описанных репрезентативных функций.

3.2.6 Перспективность

Доминирующая структурная особенность феноменального пространства заключается в том, что оно привязано к индивидуальной перспективе. Феноменальные репрезентанты должны не только обеспечивать формирование объектов, сегментацию сцен и глобальное моделирование сложных ситуаций, но и формирование феноменального субъекта. Сознательная Я-модель еще не является феноменальным субъектом, потому что, возможно, существуют патологические конфигурации (как при акинетическом мутизме), где рудиментарное сознательное Я появляется без субъективности, в отсутствие феноменальной перспективы первого лица. Для того чтобы соответствовать этому ограничению, необходима детальная и эмпирически правдоподобная теория того, как система может внутренне представлять себя для себя, и как загадочный феномен, который философы сегодня называют "перспективой первого лица", может возникнуть в естественно развивающейся системе обработки информации. Субъективность, рассматриваемая как феномен, находящийся на уровне феноменального опыта, может быть понята только в том случае, если мы найдем исчерпывающие теоретические ответы на следующие два вопроса. Во-первых, что такое сознательно переживаемое феноменальное "я"? Во-вторых, что такое сознательно переживаемая феноменальная перспектива первого лица? Поскольку самость и перспективность являются основной темой этой книги, я могу быть очень краток на этом этапе (более подробное описание ограничения перспективности см. в главах 1 и 6).

Опять же, следует отметить, что перспективность не является необходимым условием для приписывания сознательного опыта данной системе. Существует ряд классов феноменальных состояний; например, духовные и религиозные переживания определенного рода или полностью деперсонализированные состояния при тяжелых психических расстройствах, в которых умозаключение к наиболее правдоподобному феноменологическому объяснению говорит нам об отсутствии сознательного "я" и сознательно переживаемой перспективы от первого лица. Такие состояния важны и имеют большое значение для современной теории разума, и они случаются чаще, чем многие думают. Я принимаю такие глобальные эмпирические состояния за случаи бессубъектного сознания. На уровне своего феноменального содержания они больше не привязаны к индивидуальной, сознательно переживаемой перспективе первого лица. Это не означает, что в рамках нефеноменологической, например эпистемологической, концепции субъективности они не могли бы по-прежнему правдиво описываться как слабо субъективные состояния, например, в терминах исключительно внутренних моделей реальности, генерируемых индивидуальными системами. В стандартных ситуациях эпистемический доступ к своим ментальным состояниям осуществляется через сознательно переживаемую перспективу первого лица, но это не обязательно должно быть так во всех случаях. Даже если феноменальная перспективность не является необходимым условием для приписывания сознательного опыта данной системе, она, вероятно, является наиболее яркой и захватывающей характеристикой нашего целевого феномена - обычного состояния бодрствования человеческих существ. Ограничение перспективности - самая интересная тема с философской точки зрения, потому что более пристальный взгляд на это ограничение может помочь нам понять, как субъективность нашего целевого феномена (порождающая столько концептуальных и эпистемологических проблем для исследований сознания) в конечном счете коренится в глубинной структуре феноменальной репрезентации.

Феноменология перспективности

Феноменология перспективности разворачивается на нескольких различных уровнях, что приводит к целому подмножеству потенциальных феноменологических ограничений. Во-первых, феноменология проспективности - это феноменология бытия кем-то. Первое феноменальное целевое свойство здесь - это свойство сознательно переживаемой "самости". Эмпирическая перспективность собственного сознания конституируется тем, что феноменальное пространство центрировано феноменальным "я": оно обладает фокусом опыта, точкой зрения. Загадка состоит в том, чтобы - при переходе от описания от третьего лица к описанию от первого лица - понять, что для каждого из нас означает сказать, что я сам являюсь этим центром. По-видимому, существует примитивная и дорефлексивная форма феноменального самосознания, лежащая в основе всех более высоких и концептуально опосредованных форм самосознания (см. разделы 5.4 и 6.4), и эта неконцептуальная форма самосознания является источником перспективы от первого лица. Феноменальная самость - это то, что делает нас эмпирическим субъектом. В немецком языке это свойство иногда называют präreflexive Selbstvertrautheit ("дорефлексивная самоинтимность"; например, см. Frank 1991). Это очень базовый и, казалось бы, спонтанный, не требующий усилий способ внутреннего знакомства, "быть в контакте с собой", а феноменально - быть "бесконечно близким к себе". Короче говоря, это субъективно непосредственная и фундаментальная форма неконцептуального самопознания, предшествующая любым высшим формам когнитивного самосознания. Впервые оно представляет собой сознательно доступную границу мира "я" и вместе с ней порождает подлинно внутренний мир. Однако важно отметить, что центральной частью феноменологии самосознания является тот простой факт, что феноменальное "я" конституируется на этом самом фундаментальном уровне превнимательно и автоматически.

Как отмечалось выше, с философской точки зрения феноменальное самосознание вполне может быть наиболее важной формой феноменального содержания. На уровне логической структуры мы находим эту базовую репрезентативную архитектуру отраженной в логической структуре феноменологических предложений, в том, что было названо "субъектной пресуппозицией" (например, см. Nida-Rümelin 1997). Каждое конкретное приписывание ментального свойства всегда предполагает существование субъекта, чьим свойством это свойство является. Верно, что правильный анализ большинства ментальных терминов (а не только qualia) предполагает объяснение возникновения субъектов опыта, но, очевидно, не верно, что все ментальные термины подчиняются этой субъектной пресуппозиции. На самом деле, как мы уже видели, эмпирически правдоподобно предположить, что бессубъектные состояния сознания действительно существуют. Важный вопрос, конечно, заключается в том, может ли предложенное здесь понятие субъекта в принципе быть определено в нементалистских терминах. Как мы увидим в ходе работы над этой книгой, такая возможность в принципе не исключена.

Второй момент, представляющий философский интерес, заключается в том, что эпистемическая асимметрия (Jackson 1982) возникает только на этом уровне репрезентативной организации, поскольку обладание феноменальным "я" является необходимым условием для обладания сильной эпистемической перспективой первого лица (см. раздел 8.2). Вполне вероятно, что возникновение феноменальной перспективы первого лица является теоретическим ядром проблемы "разум-тело", а также большинства вопросов, касающихся ментального содержания. Даже если мы убеждены, что феноменальное содержание может быть онтологически сведено к некоторому набору функциональных свойств мозга, нам все равно нужен ответ на вопрос, почему оно, очевидно, остается эпистемически несводимым. Что это за знание - перспективное, знание от первого лица? Последний момент, имеющий философское значение, - это эмпирически правдоподобное предположение о том, что некоторые глобальные феноменальные состояния обладают феноменальным "я", не проявляя при этом сознательно переживаемой перспективы первого лица (например, при таких неврологических состояниях, как акинетический мутизм). Другими словами, феноменальное "я" является необходимым, но не достаточным условием для того, чтобы данная система развила полноценную, осознанно переживаемую перспективу первого лица.

Второй уровень, на котором ограничение перспективности имеет высокую значимость, - это не самость, а само феноменальное свойство перспективности. Перспективность в этом смысле - структурная особенность феноменального пространства в целом. Она заключается в существовании единой, связной и темпорально стабильной модели реальности, которая репрезентативно сосредоточена на едином, связном и темпорально протяженном феноменальном субъекте (Metzinger 1993, 2000c). Феноменальный субъект, в отличие от простого феноменального "я", представляет собой модель системы как действующей и переживающей. Необходима теория о том, как отношение интенциональности, отношение между субъектом и объектом, само отображается на уровне сознательного опыта. Необходима теория того, что в предыдущих публикациях я назвал "феноменальной моделью отношения интенциональности" (Metzinger 1993, p. 128 ff.; 2000c, p. 300; но см., в частности, раздел 6.5). Как убедительно подчеркнул Антонио Дамасио (например, 1999, 2000), основной мишенью эмпирического исследования сознания является специфическая, сложная форма феноменального содержания, которая может быть лучше всего описана как "Я в акте познания", "Я в акте восприятия", "Я в акте принятия решения о конкретном действии" и так далее. Полное соответствие этому феноменальному ограничению приводит к сильному сжатию пространства концептуальных и эмпирических возможностей. Каковы репрезентативные, функциональные, нейронаучные и логические ограничения любой системы, демонстрирующей сознательно переживаемую внутреннюю перспективу?

Следует кратко остановиться на третьем уровне феноменологии перспективности. Обладание феноменальной самостью является важнейшей предпосылкой не только для рефлексивного самосознания высшего порядка, но и для социального познания. Сознательно переживаемая перспектива первого лица (непередаваемое "я") является необходимой предпосылкой для возникновения феноменального множественного первого лица (непередаваемое "мы"). Феноменальная субъективность делает возможной феноменальную интерсубъективность, а именно, во всех тех случаях, когда объектный компонент индивидуальной перспективы первого лица формируется другим субъектом. Я вернусь к этому вопросу в разделе 6.3.3. На данный момент следует лишь отметить, что сознательно переживаемое социальное познание - это третья область, на которую распространяется ограничение перспективности.

Перспективность как свойство репрезентативного пространства

Перспективность - это структурная особенность определенного класса репрезентативных пространств и действующих в них моделей реальности. По сути, она заключается в том, что эти пространства функционально центрированы внутренней саморепрезентацией самой репрезентативной системы. В главах 5, 6 и 7 я предлагаю более обширный репрезентативный анализ перспективности сознания и пытаюсь сузить круг условий, при которых феноменальная перспектива от первого лица обязательно возникнет. Я ввожу две новые теоретические сущности для репрезентативных структур, несущих феноменальное содержание: феноменальную Я-модель (PSM) и феноменальную модель отношения интенциональности (PMIR).

Перспективность как информационно-вычислительная стратегия

Перспективно организованное репрезентативное пространство впервые делает глобально доступной определенную, весьма специфическую информацию: информацию, обусловленную фактом существования границы "система-мир", которая, однако, постоянно преступается в результате установления причинно-следственных субъектно-объектных отношений преходящего и весьма разнообразного характера. Обладание активной и интегрированной саморепрезентацией позволяет системе представлять определенные свойства мира как свои собственные. Важно, что эти свойства становятся доступными для репрезентативных процессов более высокого порядка, таких как внимание или познание, а также для самонаправленного поведения. Любая система, обладающая базовой самомоделью, может стать объектом собственного внимания, формирования собственных понятий, а также собственных, самонаправленных действий. Любая вычислительная система, работающая в рамках модели мира, в центре которой находится согласованная Я-модель, ввела наиболее фундаментальное разделение своего информационного пространства: разграничение между обработкой информации, связанной с окружением, и информации, связанной с системой.

Аналогичное преимущество имеет система, обрабатывающая информацию с позиции первого лица. Она впервые может внутренне представить и обработать всю информацию, связанную с субъектно-объектными отношениями, в частности с переходными взаимодействиями между системой и окружающей средой. Например, если эта система связана с сенсомоторными петлями, то теперь она может внутренне моделировать и, возможно, предсказывать развитие таких петель. С другой стороны, интересно отметить, что чистые рефлексы и поведение, не предполагающие сознания, также не предполагают наличия субъект-объектной дихотомии для организма. Возможно, при рассмотрении природы чистых рефлексов просто не имеет смысла (или не создает объяснительного потенциала) предполагать такую дихотомию на репрезентативном уровне описания (Feinberg 1997, p. 87 f.).

Центрированность как функциональное свойство

Центрированность нашего внутреннего репрезентативного пространства соответствует, во-первых, центрированности поведенческого пространства. Тривиально, область каузального взаимодействия физических существ также обычно центрирована, поскольку сенсоры и эффекторы таких существ обычно сосредоточены в определенной области физического пространства и имеют ограниченный радиус действия. Этот базовый факт часто упускается из виду: Распределенные существа, чьи органы чувств и возможности генерировать двигательный результат широко разбросаны по области их каузального взаимодействия в физическом мире, могут иметь мульти- или даже нецентрированное поведенческое пространство (возможно, Интернет в конечном итоге сделает некоторых из нас похожими на таких существ; забавный ранний мысленный эксперимент см. в Dennett 1978a, p. 310 ff.). Я бы утверждал, что у таких существ в конечном счете появятся и совершенно иные, нецентрированные феноменальные состояния. Короче говоря, эмпирическая центрированность нашей сознательной модели реальности имеет свое зеркальное отражение в центрированности поведенческого пространства, которое человеческие существа и их биологические предки должны были контролировать и ориентироваться в ходе бесконечной борьбы за выживание. Это функциональное ограничение настолько общее и очевидное, что его часто игнорируют: в человеке и во всех известных нам системах сознания сенсорные и моторные системы физически интегрированы в теле одного организма. Это единственное "ограничение воплощения" тесно локализует все наши сенсоры и эффекторы в очень маленькой области физического пространства, одновременно устанавливая плотную причинно-следственную связь (см. раздел 3.2.3). Важно отметить, что все могло бы быть иначе - например, если бы мы были сознательными межзвездными газовыми облаками, которые развили феноменальные свойства. Аналогичные соображения могут быть применимы и на уровне социального познания, где все происходит иначе, поскольку имеет место, пусть и неосознанная, форма распределенного моделирования реальности, обладающая множеством функциональных центров.

Во-вторых, в нашем случае Я-модель функционально привязана к внутренне генерируемому входу (см. раздел 5.4 и главу 6). Это меняет и функциональный профиль глобальной, сознательной модели реальности (см. раздел 6.2.3): сознательная модель мира теперь не только феноменально, но и функционально центрирована, поскольку привязана к мозгу порождающего ее организма через устойчивую функциональную связь. Эту устойчивую функциональную связь с самым глубоким ядром мозга организма обеспечивает Я-модель. Происхождение перспективы от первого лица теперь фиксируется через специфическую каузальную роль, создавая область максимальной стабильности и инвариантности. Обратите внимание, как понятие функционально "центрированной феноменальной модели мира" может быть тесно связано с понятием "центрированного мира" в работах Куайна (1969, p. 154) и Д. К. Льюиса (1979), а именно как более точное и эмпирически прослеживаемое описание того, что на самом деле является объектом эгоцентрических пропозициональных установок (например, в терминах классов возможных миров, выделенных паттерном нейронной стимуляции индивидуального организма). Только что упомянутая устойчивая функциональная связь имеет много теоретически значимых аспектов. Один из них заключается в том, что она прочно связывает все действия организма (будь то когнитивные, аттенционные или поведенческие) с внутренним контекстом, а именно с элементарной биорегуляцией.

Работа с моделью реальности, организованной перспективно, чрезвычайно обогащает и дифференцирует функциональный профиль системы обработки информации, позволяя ей генерировать совершенно новый класс действий - действий, направленных на себя (например, вспомните множество новых моделей самоисследующего поведения, демонстрируемых шимпанзе после того, как они узнают себя в зеркале).

С определенного уровня сложности репрезентативные пространства, центрированные на самомодели, также позволяют приписывать психологические свойства как самой системе, так и другим системам в окружающей среде, и тем самым открывают путь к концептуально опосредованной, рефлексивной субъективности и социальному познанию, например, путем внутренней эмуляции других сознательных агентов. В частности, центрированное репрезентативное пространство позволяет внутреннюю, феноменальную репрезентацию самого отношения интенциональности. Я подробно вернусь ко всем этим моментам в последующих главах.

Нейронные корреляты центрированности репрезентативного пространства

С одной стороны, существуют эмпирические данные - например, факт повторного появления фантомных конечностей после иссечения соматосенсорной коры (Gybels and Sweet, 1998, цит. по Melzack, Israel, Lacroix, and Schultz 1997), - указывающие на то, что нейронный коррелят нашего феноменального "я" сильно распределен. С другой стороны, существует множество эмпирических результатов, указывающих на механизмы, представляющие собой устойчивую функциональную связь между определенными локализованными процессами мозга и центром репрезентативного пространства. К таким механизмам, например, относятся активность вестибулярного аппарата, пространственная "матрица" схемы тела, висцеральные формы самопрезентации и, в частности, вход ряда специфических ядер в верхней части ствола мозга, участвующих в гомеостатической регуляции "внутренней среды" (см. Parvizi and Damasio 2001; Damasio 1999, глава 8; Damasio 2000). В главах 6 и 7 я более подробно рассматриваю эти механизмы, которые на самом деле, благодаря тому, что они не только функционально интегрированы, но и анатомически характеризуются близостью, могут даже образовывать нечто вроде пространственного центра на уровне нейробиологической реализации. Их функция заключается в создании высокой степени инвариантности и стабильности, обеспечивая систему непрерывным внутренним источником входных данных. Как я объясняю в главе 6, любая система, развивающая подлинную перспективу от первого лица, должна обладать феноменальной моделью отношения интенциональности, чтобы функциональное свойство центрированности могло внести вклад в феноменальное свойство перспективности. О нейронных коррелятах этого репрезентативного ограничения сегодня почти ничего не известно (но см. Дамасио 1994, 1999; Damasio and Damasio 1996a, p. 172, 1996b, p. 24; Delacour 1997, p. 138; D. LaBerge 1997, pp. 150, 172). Однако, как мы увидим, крайне важно, чтобы эта внутренняя модель отношений между субъектом и объектом была прозрачной. Если удовлетворение ограничения перспективности поможет нам понять, что значит для сознательной модели реальности быть субъективным феноменом, то удовлетворение ограничения прозрачности позволит нам продвинуться в понимании того, как действительно имеет смысл говорить о реальности, возникающей вместе с этой моделью.

3.2.7 Прозрачность

Это ограничение, опять же, охватывает только подмножество феноменальных репрезентаций. Феноменальная прозрачность не является необходимым условием для осознанного опыта в целом. Существуют и феноменально непрозрачные состояния. Тем не менее, прозрачность, безусловно, является одним из (если не самым) важным ограничением, если мы хотим достичь теоретического понимания того, чем на самом деле является феноменальный опыт. С систематической точки зрения, и в частности для основного аргумента здесь, ограничение прозрачности имеет наивысшую значимость. Поэтому, чтобы избежать путаницы с существующими представлениями о "прозрачности", мне придется сделать несколько более длинное введение на этом этапе.

Классическим местом для понятия феноменальной прозрачности обычно называют работу Г. Э. Мура "Опровержение идеализма":

. ...тот факт, что когда мы обращаемся к интроспекции и пытаемся выяснить, что такое ощущение синего цвета, очень легко предположить, что перед нами только одно понятие. Термин "синий" достаточно легко различить, но другой элемент, который я назвал "сознанием" - то, что ощущение синего имеет общего с ощущением зеленого, - чрезвычайно трудно зафиксировать. . . . И вообще, то, что делает ощущение синего цвета психическим фактом, кажется, ускользает от нас; оно кажется, если можно использовать метафору, прозрачным - мы смотрим сквозь него и не видим ничего, кроме синего; мы можем быть убеждены, что что-то есть, но что именно - ни один философ, я думаю, еще четко не распознал". (Moore 1903, p. 446)

Сегодня широкое определение феноменальной прозрачности, с которым, вероятно, согласится большинство философов, состоит в том, что она, по сути, заключается в том, что для интроспекции доступны только содержательные свойства ментальной репрезентации, но не ее неинтенциональные или "транспортные свойства". Обычно предполагается, что прозрачность в этом смысле является свойством всех феноменальных состояний.

Определение 1

Феноменальные состояния прозрачны в том смысле, что субъекту опыта интроспективно доступны только их содержательные свойства.

Ниже я утверждаю, что это определение неудовлетворительно, поскольку нарушает важные феноменологические ограничения. Свойства транспортных средств часто доступны для интроспекции. Поэтому, возможно, будет интересно вспомнить, что Мур в своей оригинальной работе придерживался той же философской интуиции:

. ...что в тот момент, когда мы пытаемся зафиксировать наше внимание на сознании и увидеть, чем, собственно, оно является, оно как бы исчезает: кажется, будто перед нами просто пустота. Когда мы пытаемся проанализировать ощущение синего цвета, мы видим только синий цвет: другой элемент как будто пеленается. И все же его можно различить, если смотреть достаточно внимательно и если мы знаем, что есть что искать". (Moore 1903, p. 450)

В § 275 "Философских исследований" Витгенштейн (1953) указал на наивный реализм, неизбежно порождаемый прозрачным, феноменальным опытом. Интересно, что сегодня многие авторы возвращаются к понятию прозрачности, используя его в качестве полезного концептуального инструмента. Роберт ван Гулик разработал функционалистский анализ прозрачности в терминах скорости, надежности и глобальной взаимозависимости феноменальных репрезентаций в сочетании с сопутствующим отсутствием доступа к более ранним стадиям обработки. Что касается qualia, Сидни Шумейкер указал, что у нас нет интроспективного доступа к неинтенциональным характеристикам опыта, которые кодируют это содержание; Гилберт Харман определил прозрачность опыта как неосознанность присущих ему неинтенциональных особенностей; а Майкл Тай теперь использует это понятие во многих местах своих работ, делая сильное и интересное утверждение, что феноменальный характер фактически идентичен интенциональному содержанию.

Позвольте мне теперь представить мое собственное рабочее определение феноменальной прозрачности - определение, с которым я хочу работать в дальнейшем. Прозрачность в этом смысле - это свойство активных ментальных репрезентаций, уже удовлетворяющих минимально достаточным ограничениям для возникновения сознательного опыта. Например, феноменально прозрачные репрезентации всегда активируются в пределах виртуального окна присутствия и интегрируются в единую глобальную модель мира. Вторая определяющая характеристика постулирует, что прозрачными их делает аттенциональная недоступность более ранних стадий обработки для интроспекции. "Интроспективное внимание" здесь используется в терминах концепций интроспекции1 и интроспекции3. Что такое внимание? Вкратце, внимание - это форма неконцептуальной метарепрезентации, действующая на определенные части активной в данный момент внутренней модели реальности. Оно "выделяет" эти части, поскольку представляет собой процесс субсимволического распределения ресурсов. Чем раньше этапы обработки, чем больше аспектов процесса внутреннего конструирования, ведущего к окончательному, явному и недвусмысленному феноменальному содержанию, доступны для интроспективного внимания, тем больше система сможет распознать эти феноменальные состояния как внутренние, самогенерируемые конструкты. Полная прозрачность означает полную недоступность для внимания более ранних стадий обработки. Степень непрозрачности соответствует степени доступности внимания.

Определение 2

Для любого феноменального состояния степень феноменальной прозрачности обратно пропорциональна интроспективной степени доступности внимания на более ранних этапах обработки.

Это определение отличается от более ранних представлений о феноменальной прозрачности тем, что позволяет нам описать два важных факта о феноменальном сознании, которые философы часто упускали из виду. Во-первых, когнитивная доступность того факта, что активные в данный момент феноменальные содержания являются конечными продуктами внутренних репрезентативных процессов, недостаточна для того, чтобы растворить или ослабить феноменальную прозрачность. Если вы просто мысленно представляете себе книгу, которую держите в руке, как особую форму репрезентативного содержания, это почти не меняет характер вашего феноменального опыта - по крайней мере, не так, как это было бы уместно в текущем контексте. Однако, похоже, существует релевантное различие между когнитивной и аттенциональной обработкой, между концептуальной и неконцептуальной метарепрезентацией феноменальных состояний первого порядка. Только если бы вы действительно могли присутствовать при самом процессе конструирования, вы бы испытали сдвиг в субъективном опыте, а именно добавление нового и неконцептуального содержания к вашей текущей модели реальности.

Во-вторых, это определение отходит от классического различия между транспортным средством и содержанием. Стандартный способ определения прозрачности заключается в том, что системе интроспективно доступны только содержательные свойства феноменальных репрезентатов, но не свойства транспортных средств. Различие между транспортным средством и содержанием - очень полезный концептуальный инструмент, но он содержит тонкие остатки картезианского дуализма, поскольку всегда искушает нас переоценить транспортное средство и содержание, представляя их как разные, независимые сущности. Более эмпирически правдоподобная модель репрезентативного содержания должна описывать его как аспект продолжающегося процесса, а не как некий абстрактный объект. Нам нужно воплощенное содержание, так сказать, - непрерывный и физически реализованный процесс содержания, а не "содержание" (см., например, P. M. Churchland 1998, неопубликованная рукопись; Clark 1997; Opie and O'Brien 2001). В частности, описание феноменальной прозрачности в терминах аттенциональной доступности более ранних стадий обработки имеет то преимущество, что позволяет разработать множество различных, тонких понятий о степени прозрачности и непрозрачности. Для различных классов феноменальных состояний, возникающих в результате функционально различных типов обработки, также может быть возможно описать не только различные степени, но и различные виды прозрачности и непрозрачности. Это позволяет гораздо более реалистично описать некоторые феноменологические особенности, относящиеся к различным классам состояний сознания.

Позвольте мне сначала описать три наиболее важные двусмысленности или потенциальные недоразумения, связанные с понятием "феноменальная прозрачность", как оно представлено в определении 2. Такие недоразумения существуют, они довольно распространены, но их прояснение также может быть использовано для дальнейшего обогащения целевого понятия. Существует три различных, но хорошо зарекомендовавших себя употребления понятия "прозрачность": два в философии и одно в теории коммуникации.

Во-первых, прозрачность - это не эпистемологическое, а феноменологическое понятие. В частности, она не имеет ничего общего с картезианским понятием эпистемической прозрачности - философской интуицией, согласно которой я в принципе не могу ошибаться относительно содержания собственного сознания, что представление о незамеченной ошибке при интроспективном доступе к содержанию собственного разума является бессвязным. Декарт знаменито выразил эту идею в последнем абзаце своей Второй медитации, а прогресс клинической нейропсихологии сегодня делает это классическое философское предположение о человеческом разуме несостоятельным (примеры см. в главе 7). Современная концепция феноменальной прозрачности, однако, систематически связана с картезианским проектом в той мере, в какой она представляет собой важный строительный блок для теории, которая пытается сделать понятной подавляющую интуитивную силу, стоящую за этим ложным предположением. Картезианское утверждение об эпистемической прозрачности самосознания само по себе не может быть эпистемически оправдано, но оно имеет большое преимущество в том, что правильно описывает феноменологию уверенности, сопутствующую этому явлению.

Во-вторых, прозрачность здесь понимается как свойство феноменальных репрезентатов в субсимволической среде, то есть нелингвистических сущностей в рамках эмпирически правдоподобной теории ментальных репрезентаций, а не как свойство контекста. Вторая эквивокация - это эквивокация экстенсиональности: "Феноменальная прозрачность" используется не как понятие, принадлежащее к области формальной семантики, а скорее как новое понятие в философской нейрофеноменологии. Прозрачность как свойство контекстов - это нечто совершенно иное. Экстенсиональные (т.е. референциально прозрачные) контексты образуются предложениями, характеризующимися взаимозаменяемостью кореферентных выражений salva veritate и импликацией существования упоминаемых в них сущностей. Интенсиональные (т.е. референциально непрозрачные) контексты образуются предложениями, характеризующимися взаимозаменяемостью выражений с идентичным значением salva veritate. Такие контексты не сохраняют одного и того же истинностного значения, если кореферентные выражения при индивидуальной переменной x или на месте, занимаемом предикатной буквой F, заменяют друг друга. Непрозрачные контексты образуются, например, путем отсылки к пропозициональным установкам, временным и модальным выражениям или косвенной речи. Тот, кто на основании того, что определенное выражение x не может быть заменено кореферентным выражением y salva veritate в интенсиональном контексте, делает вывод, что x и y не относятся к одному и тому же аспекту реальности, совершает то, что философы называют "интенсиональным заблуждением".

Прозрачность как свойство контекстов - это не то, о чем я здесь говорю. Феноменальная прозрачность может существовать у нелингвистических существ, лишенных какой-либо формы когнитивной референции. Феноменально прозрачные репрезентации могут быть супервизированы мозгом в чане, тогда как референциально прозрачные, вероятно, не могут. Однако некоторые сложные феноменальные содержания потенциально могут составлять определенные типы лингвистических контекстов; в частности, непрозрачные феноменальные содержания, способствующие ментальной саморепрезентации более высокого порядка (см. раздел 6.4.4). Интересно отметить, что между референциальной и феноменальной прозрачностью снова существует связь: в обоих случаях мы имеем нечто вроде импликации существования представленных сущностей. Предложения, составляющие экстенсиональные контексты, подразумевают существование упомянутых в них сущностей. Полностью прозрачные феноменальные репрезентации заставляют сознательную систему функционально стать наивным реалистом в отношении их содержания: все, что прозрачно представлено, переживается как реальное и несомненно существующее для этой системы.

Существует и третье распространенное употребление понятия "прозрачность", которое не следует путать с понятием, подразумеваемым здесь, но которое в то же время демонстрирует третью интересную семантическую параллель. Это тоже устоявшееся понятие. Прозрачность можно представить как свойство медиа. Например, в технических системах телекоммуникаций прозрачность может быть свойством канала или системы передачи информации в целом. Для примера, прозрачность в этом смысле может быть свойством сервера в Интернете. Три определяющие характеристики такого понятия прозрачности: во-первых, на вход принимается немодифицированная пользовательская информация; во-вторых, на выходе выдается немодифицированная по форме и информационному содержанию пользовательская информация; в-третьих, пользовательская информация вполне может быть внутренне изменена и переработана самыми разными способами, но всегда преобразуется в исходный формат, прежде чем попадет на выходной этап без каузального взаимодействия с пользователем. Очевидным примером является электронная почта. Одно сообщение, которое вы отправляете своему другу, может быть разбито на множество различных частей, каждая из которых проходит множество различных дорог и "прыжков" по сети, прежде чем вновь собирается на другом конце. Пользователь не имеет доступа к субличностным механизмам, лежащим в основе успешной коммуникации на персональном уровне. Очевидно, что феноменальная прозрачность в том смысле, который здесь подразумевается, не является свойством технических систем. Однако интересно еще раз отметить параллель, которая возникает, если мы рассматриваем нейронный коррелят сознания или сознательную модель реальности как медиум: Этот медиум прозрачен в той мере, в какой субличностные механизмы обработки, способствующие его активному в данный момент содержанию, недоступны для интроспективной обработки высокого уровня. Феноменальное цветовое зрение прозрачно, потому что мы не можем направить наше внимание на личном уровне на текущую активность соответствующих механизмов обработки в нашей зрительной коре. Все, что мы получаем, - это конечный результат, осознанное ощущение голубого цвета, полученное Г. Э. Муром. Позвольте мне привести прекрасный, но гораздо более сложный пример, предложенный Джонатаном Коулом (1998): сознательно воспринимаемые лица тоже могут быть прозрачными. Глядя друг другу в лицо, мы часто непосредственно видим выражаемые эмоции, потому что, по словам Коула, человеческое лицо - это "воплощенная область коммуникации". При кажущейся непосредственной эмоциональной коммуникации мы не воспринимаем лицо как репрезентацию эмоционального состояния другого человека - лицо, хотя и остается сенсорной репрезентацией, становится прозрачным. Для аутистов визуально воспринимаемые лица окружающих людей могут быть просто сложными визуальными паттернами, подобными "мячам, отскакивающим от стены", за которыми не стоит эмоциональное "я" (см. Cole 1998, глава 7). Хотя эти лица феноменально прозрачны (на уровне их чисто сенсорного содержания), они эпистемически непрозрачны (на уровне эмоционального содержания или знания, обычно передаваемого через них), поскольку из-за дефицита бессознательных, субличностных механизмов обработки информации это содержание недоступно на сознательном, личностном уровне. Восприятие лица - это не только фундаментальный строительный блок социального интеллекта человека, но и многослойный феномен, охватывающий весь диапазон от сознательной до бессознательной обработки.

Опять же, следует отметить, что прозрачность не является необходимым условием для приписывания сознательных состояний. Феноменальная прозрачность сильно варьируется среди различных подклассов феноменальных состояний, поскольку она является постепенным свойством таких состояний. Короче говоря, я бы утверждал, что распределение прозрачности и непрозрачности в феноменальном пространстве имеет интересную вариативность.

С другой стороны, следует отметить, что применение ограничения прозрачности сейчас и впервые позволяет нам сформулировать минимальную концепцию феноменального опыта: сознательный опыт, по своей сути, есть "присутствие мира". Феноменальное присутствие мира - это активация когерентной, глобальной модели реальности (ограничение 3) в виртуальном окне присутствия (ограничение 2), оба из которых прозрачны в только что введенном смысле (ограничение 7). Соединение удовлетворенных ограничений 2, 3 и 7 дает самую элементарную форму сознательного опыта, которую только можно себе представить: присутствие мира, содержание модели мира, которая не может быть распознана как модель системой, порождающей ее внутри себя. Ни богатой внутренней структуры, ни сложной текстуры субъективного времени или перспективности в этой точке не существует. Все, что ощущала бы такая система, - это присутствие одного единого мира, однородного и застывшего во внутреннем "Сейчас". Короче говоря, прозрачность репрезентативных структур является решающим критерием для превращения модели в видимость, в кажущуюся реальность. Мы не переживаем окружающую нас реальность как содержание репрезентативного процесса и не представляем ее компоненты в качестве внутренних носителей, каузальных ролевых игроков, так сказать, другого, внешнего уровня реальности. Мы просто переживаем ее как мир, в котором мы живем. Я возвращаюсь к этому вопросу в конце раздела 3.2.11, а в конце этой главы ввожу более общее понятие "феноменальной ментальной модели".

Феноменология прозрачности

Прозрачность - это особая форма темноты. Применительно к феноменологии визуального опыта прозрачность означает, что мы не можем увидеть что-то, потому что оно прозрачно. Мы не видим окно, а только пролетающую мимо птицу. Феноменальная прозрачность в целом, однако, означает, что субъективному опыту недоступно нечто особенное, а именно - репрезентативный характер содержаний сознательного опыта. Этот анализ относится ко всем сенсорным модальностям и к нашей интегрированной феноменальной модели мира в целом в частности. Сами инструменты репрезентации больше не могут быть представлены как таковые, и, следовательно, переживающая система по необходимости оказывается втянутой в наивный реализм. Это происходит потому, что теперь она по необходимости должна переживать себя как находящуюся в непосредственном контакте с текущим содержанием собственного сознания. Феноменология прозрачности - это феноменология очевидно прямого восприятия. Что же такое система не может пережить? То, что недоступно сознательному опыту, является простым фактом того, что этот опыт происходит в среде. Таким образом, прозрачность феноменального содержания приводит к еще одной характеристике сознательного опыта, а именно к субъективному впечатлению непосредственности. Важно отметить, что наивный реализм, обусловленный феноменальной прозрачностью, не является философской установкой или видом веры. Это глобальный вид феноменального характера, которым могло бы обладать и нелингвистическое животное, совершенно неспособное формировать убеждения. С другой стороны, многие плохие философские аргументы относительно непосредственного знакомства, безошибочного знания от первого лица и прямого доступа явно основаны на эквивокации между эпистемической и феноменальной непосредственностью; из того факта, что сознательный опыт, например, цвета объекта, несет в себе характеристики феноменальной непосредственности и непосредственной данности, не следует, что речь идет о каком-либо неопосредованном или непосредственном виде знания. Феноменальное содержание как таковое не является эпистемическим содержанием, и широко распространено и правдоподобно предположение, что оно локально зависит от свойств мозга. Согласно принципу локального супервентрирования, для каждого вида феноменального содержания у человека найдется по крайней мере один минимально достаточный нейронный коррелят. Феноменальное содержание может быть отделено от интенционального содержания. Мозг в чане может обладать состояниями, субъективно представляющими цвета объектов как немедленно и непосредственно данные. Любая полностью прозрачная феноменальная репрезентация характеризуется механизмами порождения, которые привели к ее активации, плюс факт конкретного внутреннего состояния, которое теперь существует и несет свое содержание, не будучи больше интроспективно доступным. Феноменология прозрачности, таким образом, является феноменологией наивного реализма.

Конечно, существуют и непрозрачные феноменальные репрезентации. Непрозрачность появляется именно тогда, когда темнота становится явной - в тот момент, когда мы сознательно представляем, что нечто на самом деле является репрезентацией, но не посредством пропозиционального знания или сознательной мысли, а в первую очередь благодаря тому, что наше внимание привлекает тот факт, что то, что известно в данный момент, известно через внутренний носитель. Если окно грязное или имеет трещину, мы осознаем, что видим пролетающую мимо птицу через окно. Вот несколько первых примеров классов непрозрачных состояний: прежде всего, сознательно переживаемые мысли, а также некоторые виды эмоций, псевдогаллюцинации или люцидные сны субъективно переживаются как репрезентативные процессы. Такие процессы иногда представляются нам как сознательно инициированные когнитивные или репрезентативные процессы, а иногда как спонтанно возникающие, ограниченные или даже глобальные феноменальные симуляции, часто не контролируемые субъектом опыта. В таких случаях мы знаем, что они не представляют нам реальности, а только возможности: информация о том, что они являются репрезентативными процессами, содержание которых может или не может правильно отображать внешнюю реальность, глобально доступна для внимания, познания и поведенческого контроля. Многие авторы описывают феноменальную прозрачность как феномен "все или ничего". Однако феноменологическая справедливость по отношению к сознательному опыту требует более дифференцированного описания.

Давайте рассмотрим феноменологические примеры, в которых ограничение прозрачности соблюдается в разной степени. Сенсорный опыт - парадигматический пример полностью прозрачного феноменального содержания. Однако существуют примеры сенсорной непрозрачности, например, во время чрезвычайно коротких переходных фаз в бистабильных феноменах, например, в задачах на бинокулярное соперничество или при переключении сознательно переживаемого куба Неккера с одной интерпретации на другую и обратно (см., например, Leopold and Logothetis 1999). Кроме того, существует феномен псевдогаллюцинации (см. раздел 4.2.4), который демонстрируют все люди, знающие, что они галлюцинируют, в то время как они галлюцинируют. Если испытуемый в лабораторном эксперименте под воздействием галлюциногенного препарата типа ЛСД или 2-КБ наблюдает абстрактные геометрические узоры на стене, дышащие и медленно эволюционирующие во все более глубокие формы невыразимой красоты, он часто будет осознавать репрезентативный характер своего визуального опыта в этой субрегиональной области своего феноменального пространства. Как правило, субъект тут же усомнится в правильности своего эмпирического состояния и возьмет назад "предположение о существовании", без труда соглашаясь с визуальным опытом в стандартных ситуациях. Я утверждаю, что то, что осознает этот субъект, - это более ранние стадии обработки в его зрительной системе: движущиеся паттерны просто являются этими стадиями (см. также раздел 4.2.4; математическую модель зрительных галлюцинаций см. в Ermentrout and Cowan 1979; Bressloff, Cowan, Golubitsky, Thomas, and Wiener 2001). Этот первый пример простых, абстрактных галлюцинаций также дает новый интересный способ описания феноменологии прозрачности и непрозрачности: прозрачный опыт - это conscientia,15 опыт не только знания, но и знания того, что вы знаете, пока вы знаете; непрозрачный опыт - это опыт знания, когда вы также (неконцептуально, аттенционально) знаете, что вы можете ошибаться. Конечно, существуют и сложные галлюцинации, которые полностью прозрачны и в которых переживающий субъект теряется в альтернативной модели реальности (см., например, Siegel and West 1975). Важно, однако, что парадигматическими примерами полностью непрозрачных состояний являются намеренно инициированные процессы сознательного мышления. В этих случаях мы действительно переживаем себя как сознательно конструирующих и оперирующих абстрактными представлениями, которые мы сами сгенерировали и которые в любой момент могут оказаться ложными. Мы одновременно являемся когнитивными и эпистемическими агентами, мыслящими субъектами, активно пытающимися достичь расширения знаний. В частности, мы интроспективно осознаем этапы обработки, формирования мыслей. Сознательная когнитивная референция феноменально непрозрачна.

Следует отметить, что существуют также формы мышления, локализованные на другом конце спектра, между феноменальной прозрачностью и феноменальной непрозрачностью. Если мы погружаемся в манифестные дневные грезы, то часто переживаем когнитивную обработку уже не как когнитивную обработку. Еще один момент, который следует отметить при обсуждении феноменологии прозрачности и непрозрачности: не только отдельные феноменальные содержания могут демонстрировать переменную степень прозрачности; то же самое справедливо и для глобальных феноменальных моделей мира. Сразу после дорожно-транспортного происшествия весь мир может казаться нам "нереальным" или "сновидческим". Тот же феномен известен в стрессовых ситуациях и в переходных фазах при некоторых психиатрических синдромах. Однако самым лучшим и основным примером почти полностью непрозрачного, глобального феноменального состояния является люцидный сон (см. LaBerge and Gackenbach 2000; Metzinger 1993; и раздел 7.2.4 в частности). Между обычными и люцидными снами существуют интересные переходы, поскольку существуют степени люцидности. Например, можно, будучи пассивным свидетелем, очень четко осознавать, что все это сон (аттенционная и когнитивная доступность информации о репрезентативном характере общего состояния), не обязательно также знать о своей свободе воли, не осознавая, что являешься агентом, который может начать летать или проходить сквозь стены (доступность информации о репрезентативном характере общего состояния для контроля поведения). Подробнее об этом позже.

Возвращаясь от глобальных классов феноменальных состояний к конкретным примерам, большой интерес представляет исследование прозрачности и непрозрачности эмоций. В отличие от сенсорных и когнитивных состояний, эмоции не являются парадигматическим примером ни прозрачности, ни непрозрачности. Наши эмоциональные состояния часто кажутся непосредственно данными формами субъективной саморепрезентации. В их содержании мы не сомневаемся, а просто воспринимаем как достоверную, непосредственно данную информацию о нашем собственном текущем состоянии и о нашем отношении к другим людям и их состояниям. Однако иногда мы вдруг осознаем, что наша эмоциональная реакция может оказаться неуместной в текущем социальном окружении. Возьмем, к примеру, ревность: мы можем внезапно осознать репрезентативный характер нашей собственной ревности, если поймем, что на самом деле все это может быть искажением - например, тех людей в нашем социальном окружении, к которым мы ревнуем. То, что переживалось как очевидное свойство другого человека (пролетающая птица), вдруг становится состоянием меня самого (в окне трещина!). В эмоциях мы часто колеблемся между уверенностью и неуверенностью, между непосредственностью очевидного восприятия и сомнениями. Это простое феноменологическое наблюдение указывает на еще одну важную характеристику непрозрачных феноменальных репрезентаций. Они делают возможность того, что они на самом деле могут быть искажениями, глобально доступной для познания, внимания и поведенческого контроля.

Прозрачность как свойство сознательных репрезентаций

Феноменальные репрезентации прозрачны, поскольку их содержание кажется неизменным во всех возможных контекстах: Книга, которую вы сейчас держите в руках, всегда будет оставаться именно этой книгой в соответствии с вашим субъективным опытом, независимо от того, насколько изменится внешняя перцептивная ситуация. То, что вы сейчас переживаете, - это не "активный эмулятор объекта", который только что был встроен в вашу глобальную модель реальности, а просто содержание лежащей в основе репрезентативной динамики: эта книга, как здесь (ограничение 3) и сейчас (ограничение 2) без усилий данная вам (ограничение 7). На этом уровне, возможно, будет полезно прояснить понятие прозрачности применительно к текущему теоретическому контексту, вернувшись к более традиционным концептуальным инструментам, вновь проведя различие между средством и содержанием репрезентации, между носителем репрезентации и ее репрезентативным содержанием.

Репрезентативным носителем вашего феноменального опыта является определенный процесс в мозге. Этот процесс, который ни в коем случае не обладает ничем "книжным", не переживается вами сознательно; он прозрачен в том смысле, что вы смотрите сквозь него. То, на что вы смотрите, - это его репрезентативное содержание, существование книги здесь и сейчас, как оно дано через ваши органы чувств. Это содержание, таким образом, является абстрактным свойством конкретного репрезентативного состояния в вашем мозгу. Однако, как мы уже видели, существует по крайней мере два вида содержания. Интенциональное содержание соответствующих состояний в вашей голове зависит от того, существует ли эта книга на самом деле и является ли соответствующее состояние надежным инструментом для получения знаний в целом. Если этот репрезентативный носитель является хорошим и надежно функционирующим инструментом генерации знаний о внешнем мире, то в силу самой своей прозрачности он позволяет вам как бы напрямую смотреть "сквозь него" прямо на книгу. Она делает информацию, которую она несет, глобально доступной (ограничение 1), при этом вам не нужно заботиться о том, как достигается это маленькое чудо. Феноменальное содержание вашего активного в данный момент представления книги - вот что остается неизменным, независимо от того, существует книга или нет. Оно определяется исключительно внутренними свойствами нервной системы. Если ваше текущее восприятие, незаметно для вас, на самом деле является галлюцинацией, то вы, как система в целом, больше не смотрите "сквозь" состояние в вашей голове на мир, а только на само средство репрезентации - без того, чтобы сам этот факт был вам доступен в глобальном масштабе. Специфической и крайне интересной характеристикой феноменального варианта репрезентации теперь является тот факт, что это содержание, даже в только что описанной ситуации, неизменно переживается как максимально конкретное, как абсолютно однозначное, как максимально детерминированное и недвусмысленное, как непосредственно и немедленно данное вам. Его каузальная история аттенционально недоступна. Феноменальные репрезентации - это те, для которых мы не в состоянии обнаружить различие между репрезентативным содержанием и репрезентативным носителем на уровне самого субъективного опыта.

Конечно, существуют контрпримеры, и они очень полезны для более глубокого понимания понятия "прозрачность". Например, непрозрачные феноменальные репрезентаты возникают, если информация о том, что их содержание является результатом внутреннего репрезентативного процесса, внезапно становится общедоступной. Представьте, что вы вдруг обнаруживаете, что книга в ваших руках не существует в реальности. Галлюцинация теперь становится псевдогаллюцинацией. На уровне феноменального опыта становится доступной дополнительная информация о том, что вы смотрите не прямо на мир, а "на" внутреннее репрезентативное состояние, которое на мгновение кажется не лучшим инструментом для получения знаний. Феноменальное состояние книги становится непрозрачным. Трещина в окне привлекает ваше внимание. Вы теряете сенсорную прозрачность; вы начинаете осознавать тот факт, что восприятия генерируются органами чувств и что эти органы не функционируют абсолютно надежно во всех ситуациях. Однако существуют и более полные виды феноменальной непрозрачности.

Сделаем второе предположение. Вы вдруг обнаруживаете, что не только восприятие этой конкретной книги, но и все ваши философские размышления о проблеме сознания происходят в данный момент во сне. Затем этот сон становится люцидным сном (см. раздел 7.2.5). Тот факт, что ваша феноменальная жизнь разворачивается не в мире, а только в мире-модели, теперь становится глобально доступным. Вы можете использовать эту информацию для управления действиями, для дальнейшей когнитивной обработки или для управления своим вниманием. Что вы теряете, так это глобальную прозрачность. Интересно отметить, что одной когнитивной доступности недостаточно, чтобы прорваться сквозь реализм, характеризующий феноменальный опыт. Вы не можете просто "выдумать себя" из феноменальной модели реальности, изменив свои убеждения относительно этой модели. Прозрачность феноменальных репрезентаций когнитивно непроницаема; феноменальное знание не тождественно концептуальному или пропозициональному знанию.

Классическими философскими примерами непрозрачных ментальных репрезентаций, конечно, являются старые добрые пропозициональные установки. Из-за своей связи со способом представления убеждения и другие пропозициональные установки семантически непрозрачны, поскольку они могут представлять свои объекты по-разному - по крайней мере, это фоновое предположение, разделяемое многими философами (которое я не намерен обсуждать в дальнейшем на данном этапе). Ваше убеждение, что вы сейчас держите в руках книгу, отличается от вашего убеждения, что вы сейчас держите в руках книгу о "Я-модельной теории субъективности", потому что вы могли бы знать содержание одной из этих двух пропозиций, не зная содержания другой. Убеждения позволяют нам представлять один и тот же объект разными способами; они создают возможное различие между содержанием ментальной репрезентации и способом, которым это содержание представлено. Чисто феноменальные репрезентации не обладают такой двусмысленностью. Мы переживаем их содержание таким образом, что не возникает никаких вопросов о том, как это содержание нам дано. Только во взаимодействии с теоретической рефлексией, только с появлением когнитивных ментальных репрезентаций в узком смысле, феноменальный опыт вообще становится проблемой.

Прозрачность как информационно-вычислительная стратегия

Семантическая прозрачность внутренних структур данных - это, с двух точек зрения, большое преимущество для любой биосистемы, вынужденной работать с ограниченными временными и нейронными ресурсами. Во-первых, она минимизирует вычислительную нагрузку. Во-вторых, она создает важнейшую "архитектурную" предпосылку для планирования процессов.

Во-первых, прозрачность - это синоним отсутствия информации: те сложные процессы обработки информации, которые приводят к активации нашей феноменальной модели мира, систематически убираются из поля зрения. Это означает, что почти всю информацию о сложной каузальной истории этой модели не нужно перерабатывать, и с эволюционной точки зрения это, безусловно, является преимуществом. Транспарификация более ранних этапов обработки информации ограничивает целевую область для аттенционной и когнитивной обработки, а также для селективного моторного контроля, и это важная стратегия распределения ресурсов. Иногда мне нравится смотреть на это так, в терминах старомодной метафоры вычислительной техники: Сознательный опыт для биологической системы создает просто структурированную пользовательскую поверхность для ее собственной нервной системы. Наивный реализм, неизбежно сопровождающий закрытость ее поверхности (ограничение 10), является преимуществом. Он сталкивает систему только с конечными результатами ее собственной деятельности по обработке информации, делая их доступными для управления действиями и одновременно защищая систему от потери контакта с внешней реальностью, заблудившись в интроспективном исследовании лежащих в ее основе механизмов. Таким образом, наша репрезентативная архитектура позволяет лишь очень ограниченный интроспективный доступ к реальной динамике мириад отдельных нейронных событий, из которых наш феноменальный мир в конечном итоге возникает, казалось бы, без усилий. Я уже подчеркивал этот факт на эпистемологическом уровне, вводя понятие "автоэпистемической закрытости": сознательный опыт сильно ограничивает наши возможности получения знаний о себе. Субъективный опыт не был развит в стремлении к старому философскому идеалу самопознания, но он оказался эволюционно успешным, поскольку позволил создать более гибкую форму контроля действий. Феноменальная непрозрачность - это просто степень доступности для внимания более ранних стадий обработки, и эта степень зависит от того, насколько адаптивным было сделать эти более ранние стадии обработки глобально доступными.

Во-вторых, если отвлечься от наивного реализма, прозрачность нашей феноменальной модели мира - это элегантный и простой способ создать референтную основу для процессов планирования. Она предполагается гипотезой нулевого мира, представленной ранее. Преднамеренные симуляции всегда являются непрозрачными репрезентациями, и они могут выполнять свою функцию для организма только в том случае, если они встроены в прозрачную фоновую модель. Прозрачные модели мира - необходимый инструмент для измерения расстояния от реального мира до определенных внутренне симулированных моделей мира, которые одновременно распознаются как симуляции.

Прозрачность как функциональное свойство

Прозрачность приводит к появлению новых функциональных свойств. Это справедливо как для отдельных репрезентатов, так и для систем в целом. Системы, впервые действующие в рамках прозрачной модели мира, живут в реальности, которую для них невозможно трансцендировать; на функциональном уровне они становятся реалистами. Опять же, это не означает, что они должны обладать определенными убеждениями или даже быть в состоянии их сформировать. Это означает, что предположение о фактическом наличии мира становится каузально эффективным. Если их модель реальности содержит границу система-мир, то лежащая в ее основе дифференциация становится для них реальным различием; поскольку фактический характер содержания их феноменальных репрезентаций не может быть ими трансцендирован, каузальная действенность информации, отображаемой в этом режиме, возрастает. Для телеофункционалистского анализа прозрачности и непрозрачности важно увидеть, как оба репрезентативных феномена приобретают различные преимущества для организма.

Прозрачная модель мира полезна тем, что впервые позволяет внутренне представить фактичность. Она позволяет системе относиться к информации как к фактам. Прозрачность заставляет организм серьезно относиться к миру. В этом контексте может быть интересно отметить, что человеческие дети начинают явно представлять фактичность только в возрасте 11/2 лет. Имплицитное представление фактичности, обеспечиваемое феноменальной прозрачностью, является главным необходимым условием для способности впоследствии эксплицитно и когнитивно представлять тот факт, что нечто действительно имеет место быть.

Как только становится доступной определенная степень непрозрачности, появляется второе важное функциональное преимущество: Различие между видимостью и реальностью теперь может быть представлено. Тот факт, что некоторые элементы непрерывного потока сознательного опыта на самом деле являются репрезентативными содержаниями, а значит, могут быть ложными, становится глобально доступным. Различие между видимостью и реальностью само становится элементом реальности, и теперь с ним можно действовать или думать о нем, обращать на него внимание и делать объектом пристального изучения. Как известно из психологии развития, появление различия между внешностью и реальностью является решающим шагом в становлении ребенком собственной субъективной реальности.

Это открывает новый потенциал для самопрезентации, значимость которого трудно недооценить: возникновение подлинно когнитивного субъекта (см. раздел 6.4.4) связано с существованием непрозрачных феноменальных репрезентаций. Именно взаимодействие между непрозрачными и прозрачными репрезентациями позволяет добиться новых и специфических когнитивных достижений. Позвольте мне привести типично философский пример. Де-референция - это то, что не только должно иметь место, но и то, что должно быть внутренне смоделировано самим когнитивным субъектом, чтобы быть успешным. При отсылке к уже внутренне представленному объекту как к объекту содержание внутреннего состояния должно быть надежно закодировано как внешнее, конкретное, а не как содержание. Объектный компонент этого акта отсылки, таким образом, должен быть мысленно представлен прозрачным образом, тогда как сам акт отсылки, репрезентативная деятельность, сопровождающая этот шаг, должна быть мысленно смоделирована как репрезентативная деятельность, и, следовательно, должна быть представлена непрозрачно. Мы вернемся к этим вопросам в главе 6.

Для функционального анализа отдельных состояний, однако, вытекает сильное общее утверждение о необходимых свойствах феноменальных средств репрезентации. Они создаются функциональной архитектурой, которая делает в целом невозможным для аттенционных нисходящих механизмов доступ к их каузальной истории. Различные суб-ограничения и различные степени удовлетворения ограничений дают различные классы феноменальных транспортных средств.

Нейронные корреляты прозрачной репрезентации

Прозрачность можно осмысленно прочесть и на нейронаучном уровне описания: мозг - носитель субъективного опыта, и как носитель он недоступен для этого самого опыта. Наш собственный мозг - слепое пятно сознательного опыта, потому что в нем нет никакого саморепрезентативного содержания (раздел 5.4), вызванного им. Например, когда мы сознательно подвергаемся нейрохирургической операции, при которой только местная анестезия блокирует боль в коже, которую нужно разрезать и оттеснить, чтобы вскрыть череп, мы не можем чувствовать боль в мозге, потому что "нет "мозга-кожи", которая чувствует нож нейрохирурга" (Feinberg 2001, p. 157). Это действительно подразумевает функциональное разнообразие прозрачности. Как выразился Тодд Фейнберг:

Еще со времен Аристотеля было известно, что мозг нечувствителен. Например, разрез коры головного мозга сам по себе не вызывает боли. Кроме того, мозг не имеет сенсорного аппарата, направленного на самого себя. Субъект "изнутри" никак не может осознать свои собственные нейроны "изнутри". Их можно познать только объективно, "снаружи". Не существует внутреннего глаза, наблюдающего за самим мозгом, воспринимающего нейроны и глии. Мозг "прозрачен" с точки зрения субъекта, но не с точки зрения внешнего наблюдателя. Поэтому можно сказать, что нейронное состояние, инстанцирующее сознание, не отсылает к самому себе. Сознательное нейронное состояние влечет за собой смысловое состояние, которое, с точки зрения субъекта, отсылает к чему-то, что материально не является этим состоянием". (Feinberg 1997, p. 87)

Однако нейронное состояние, несущее интенциональное содержание ("смысловое состояние"), может быть и бессознательным состоянием, то есть нефеноменальным смысловым состоянием. Поэтому для того, чтобы атаковать объяснительную цель феноменальной прозрачности, необходимы дополнительные ограничения на другие уровни описания. В принципе, можно представить, что бессознательное нейронное состояние, по сути дела, будет ссылаться на себя как на средство репрезентации - но это еще не означает, что оно станет феноменально непрозрачным. Феноменальная непрозрачность и прозрачность определяются степенью, в которой система в целом имеет аттенционный доступ к более ранним стадиям нейронной обработки.

К сожалению, сегодня почти ничего не известно о нейронной основе феноменальной прозрачности. Однако как только будут получены минимально достаточные нейронные корреляты для конкретных форм феноменального содержания, мы сможем исследовать степень доступности более ранних этапов обработки, ведущих к установлению этих коррелятов в системе. Такая исследовательская программа должна быть ориентирована на "принцип аттенциональной доступности", который я представил выше: степень феноменальной прозрачности обратно пропорциональна степени аттенциональной доступности более ранних стадий обработки. Прозрачность, таким образом, можно рассматривать как функциональное свойство нейронного процесса, несущего соответствующее феноменальное содержание. Особый интерес может представлять более тщательное исследование временного разрешения аттенциональной обработки по отношению к таким более ранним фазам динамической нейронной самоорганизации.

Также может оказаться полезным применить дополнительное "ограничение на приобретение" (см. Bermúdez 1998) к филогенетической и онтогенетической истории феноменальной прозрачности. Нейробиологическая теория прозрачности должна быть способна объяснить, как мы приобрели прозрачные и непрозрачные феноменальные репрезентации в несколько этапов. Чтобы проиллюстрировать эту идею, позвольте мне кратко указать на очевидную особенность трех классов феноменальных состояний, которые я первоначально различал, а именно: сенсорная обработка, эмоциональная обработка и когнитивная обработка. Очевидно, что сенсорная обработка является очень старой, очень быстрой и высоко интегрированной с другими репрезентативными ресурсами в системе. Она также, как правило, очень надежна и хорошо адаптирована к нашей текущей среде. Интересно отметить, что сенсорное содержание также является нашим парадигматическим примером прозрачности. Если философы ищут пример прозрачности, они обычно выбирают сенсорную квалию, как Г. Э. Мур выбрал визуальную цветовую квалию синего цвета. Сенсорные квалии - это пример прозрачности. Интересно отметить, что эмоции появились гораздо позже в эволюционной истории и что эмоции обычно требуют больше времени на обработку; они часто не так хорошо адаптированы и не так надежны по отношению к нашей быстро меняющейся современной социальной среде. Получается, что эмоции занимают среднее место в феноменальном спектре между прозрачностью и непрозрачностью: иногда мы осознаем их репрезентативность, чаще - нет. С эволюционной точки зрения, когнитивная обработка - в смысле внутреннего моделирования основанных на правилах операций с дискретными символами, композиционность, синтактичность, простота и так далее - это нечто очень и очень новое. Сознательное мышление, безусловно, имеет самый короткий период для эволюционной оптимизации; оно медленное и, как все мы знаем, очень ненадежное. Когнитивная обработка настолько медленная, что позволяет нам интроспективно наблюдать за процессом создания ее содержания. Эволюционная перспектива может помочь сделать первые шаги на пути к нейробиологически обоснованной теории феноменальной прозрачности (см., например, Roth 2000).

Однако в конечном счете феномены прозрачности и непрозрачности можно будет объяснить и на гораздо более коротком временном масштабе. Если существует постепенное распределение прозрачности в феноменальном пространстве, определяемое как градиент доступности внимания для более ранних стадий обработки, то этот градиент может иметь прямое объяснение в терминах временного разрешения и времени обработки целевых состояний первого порядка в мозге.

При поиске нейронных коррелятов определенных состояний сознания важно выделить минимально возможный набор условий, достаточный для активации конкретной формы феноменального содержания. Особый интерес представляют все экспериментальные установки, в которых удается отделить интенциональное содержание репрезентативного состояния от его феноменального содержания. Другими словами, мы должны искать общий набор минимально достаточных условий идентичных переживаний, которые иногда являются галлюцинациями, а иногда - верифицированными восприятиями (хороший пример см. в Düzel, Yonelinas, Mangun, Heinze, and Tulving 1997).

3.2.8 Автономная активация

Как мы только что увидели, некоторые ограничения имеют значительную феноменологическую специфику. Степень удовлетворения ограничений может сильно варьироваться от одного класса феноменологических состояний к другому. Следующее ограничение справедливо не для всех, но для значительного числа различных форм феноменального содержания. Как объяснялось в главе 2, презентативное содержание всегда коррелирует со стимулом. Репрезентативное содержание всегда отсылает к реальному состоянию мира. Феноменальные симуляции (см. раздел 2.3), однако, генерируются таким образом, что в значительной степени не зависят от текущего сенсорного ввода. Высшие порядки, то есть, в частности, подлинно когнитивные варианты сознательных содержаний, могут таким образом входить в сложные симуляции: они порождаются такими симуляциями. Интересно отметить, в контексте только что рассмотренного ограничения прозрачности, что когнитивное феноменальное содержание, активируемое автономным способом, обычно непрозрачно.

Феноменология моделирования

Однако сначала нужно рассмотреть состояние сна, поскольку оно демонстрирует максимальную степень удовлетворения ограничения 8: сны - это глобальные автономные состояния. Во сне мы сталкиваемся с очень большим, глобальным классом состояний, который возникает именно потому, что мозг постоянно интерпретирует внутренне генерируемые стимулы, интегрируя их в динамичную, прозрачную модель мира. Как и в обычном состоянии бодрствования, эта модель не осознается как модель, и в этом случае даже информация о том, что эта модель не относится к актуальному миру, недоступна субъекту опыта. К более подробному анализу феноменальных сновидений и их значимости для общей теории сознания я вернусь в главе 4 (раздел 4.2.5). Здесь же мы рассматриваем только феноменально переживаемые состояния, не связанные напрямую со стимулами. В основном существует два вида таких состояний.

Вы когда-нибудь читали философские тексты, которые вызывали в вас спонтанный внутренний диалог с автором? Дневные сны, ассоциативные фантазии, спонтанно возникающие последовательности воспоминаний или кажущиеся бесполезными внутренние монологи - это ненамеренные симуляции. Иногда эта первая категория состояний даже открывает магическое измерение: ею управляют образы, переживаемые как автономные и как образы. В ненамеренных симуляциях мы субъективно переживаем себя как существа, не привязанные к эмпирическому Сейчас, которое в данный момент дается через органы чувств. Интенциональное содержание наших текущих ментальных процессов простирается в прошлое и будущее, но в то же время остается верным, что как содержимое рабочей памяти они подчиняются принципу презентативности (ограничение 2). Я могу мечтать о далеком будущем или удивляться внезапному появлению приятного детского воспоминания, но в то же время эти внутренние симуляции всегда происходят на фоне того, что я вижу эти мечты или удивляюсь сейчас. Этот новый уровень субъективного опыта можно проанализировать следующим образом: Разница между возможной и реальной ситуацией становится глобально доступной (ограничения 1 и 3). Прошлое и будущее теперь могут быть представлены в виде эксплицитных эпизодов, которые, тем не менее, всегда привязаны к единичной, индивидуальной перспективе (ограничения 5 и 6) на уровне феноменального опыта. Индивидуальная перспектива порождается феноменальным присутствием расположенного, полностью воплощенного "я" (см. раздел 5.4). Если интенциональное содержание этих эпизодов формируется прошлыми состояниями организма, возникает автобиографическая память, и феноменальная самость обогащается новым измерением содержания, теоретическое значение которого трудно недооценить. Историчность собственной личности теперь когнитивно доступна в самом сознательном опыте. Если же спонтанно возникающие симулятивные эпизоды отсылают к возможным ситуациям и потенциальным будущим состояниям феноменального "я", неопределенность собственной биографии становится доступной на уровне сознательного опыта. Эта информация является одной из важнейших предпосылок для запуска процессов планирования и выбора целей. Короче говоря, способность генерировать глобально доступные автономные симуляции особенно интересна в тех случаях, когда эти феноменальные симуляции являются феноменальными симуляциями себя (см. раздел 6.2.7).

Еще более богатая форма сознательного опыта появляется, если в общий процесс дополнительно интегрировать еще один вид феноменального содержания - феноменальное свойство агентности (см. раздел 6.4.5). Тогда симуляции становятся намеренными симуляциями. Преднамеренные симуляции - это второй тип объяснительных целей, которые должны быть исследованы в рамках ограничения автономной активации. Феноменология предполагаемых симуляций - это феноменология автономного когнитивного субъекта. В таких состояниях мы ощущаем себя ментальными агентами. В этом контексте ментальные агенты - это не только существа, способные добровольно направлять свое внимание на объект. Ментальные агенты - это системы, сознательно генерирующие феноменально непрозрачные состояния внутри себя, системы, способные инициировать и контролировать упорядоченные цепочки ментальных репрезентаций и для которых сам этот факт опять же когнитивно доступен. Ментальные агенты - это системы, переживающие себя как мыслители своих собственных мыслей. Они могут сформировать понятие "рациональный индивид", которое, в свою очередь, является историческим корнем понятия "человек". Затем мы делаем шаг от существа с феноменальной перспективой первого лица к существу с сознательно переживаемой когнитивной перспективой первого лица, потому что теперь мы способны мысленно моделировать тот факт, что на самом деле являемся системами, способными активировать ментальные репрезентации внутри себя целеустремленным образом. Наша собственная рациональность становится частью реальности. Затем мы можем интегрировать эту новую информацию в наше феноменальное "я", впервые осознанно переживая себя как рациональных индивидов, как личностей (я вернусь к этому моменту в разделе 6.4.4; см. также Baker 1998). Короче говоря, мы испытываем рефлексивность самосознания; наша способность к рациональной когнитивной самореференции теперь стала глобально доступным фактом. На нашей планете эта феноменология может быть ограничена человеком и некоторыми высшими приматами. Ограничение автономной активации - важное ограничение для выяснения того, какие виды репрезентативных структур сделали это развитие возможным.

Автономное моделирование как свойство репрезентативности

Для примитивных биосистем может оказаться верным, что существует только интегрированное феноменальное представление, или ядро сознания (Damasio 1999). Такие организмы были бы пойманы внутри вечного Сейчас, поскольку содержание их феноменальных состояний относилось бы только к данным в данный момент источникам стимулов. Если, однако, мы заинтересованы в объяснении памяти и высших когнитивных способностей, таких как внутренняя репрезентация состояний цели ("планирование будущего"), как биологического, а также субъективно переживаемого феномена, то мы должны предположить возможность для системы генерировать сложные ментальные репрезентации независимо от непрерывного потока входных данных. Тот простой факт, что днем видеть сны гораздо сложнее, чем ночью, показывает, что, с функциональной точки зрения, на заднем плане существует реальная вычислительная проблема: Хотя с нейробиологической и чисто функционалистской точки зрения значительная часть активности, лежащей в основе сознательной модели реальности, может быть основана на внутренней, автономной деятельности мозга, давление непрерывного сенсорного ввода, безусловно, накладывает сильные ограничения на содержание этой модели мира. Феноменальные модели реальности тем пластичнее, чем меньше они определяются фактическим входом и более специфическими аспектами функциональной архитектуры системы. Пример ночных сновидений также показывает, что высокая степень пластичности часто эквивалентна нестабильности, потере глобальной связности и низкому эпистемическому содержанию: Система сновидений не может получить доступ к информационному потоку от сенсорных модулей; она может прибегнуть только к реляционной структуре внутренне доступных структур данных (ограничения 4 и 5). Феноменальные репрезентаты должны обеспечивать внутреннее моделирование сложных контрфактических ситуаций, как бы предлагая системе реляционную структуру, которая может быть использована во внутренних "пробах". Может быть, хороший способ представить себе специфический процесс внутреннего моделирования под руководством феноменальных репрезентатов - это то, как некий интересный репрезентатум в ходе внутреннего эксперимента встраивается в текущую общую модель мира. Процесс метарепрезентации мог бы затем исследовать общую "пригодность" этой модели, а также то, как изменится содержание других репрезентатов при полном включении этой новой реляционной структуры. Для того чтобы такие внутренние симуляции были реалистичными и биологически успешными, они должны генерировать критическую степень структурной эквивалентности с данной целевой ситуацией. Это, в свою очередь, зависит от того, что феноменальные репрезентанты отражают в своей собственной реляционной структуре как можно больше реляционных свойств своих внешних репрезентантов, которые необходимы для выживания. Еще одно дополнительное ограничение может быть сформулировано для тех феноменальных автономных симуляций, которые субъективно переживаются как сознательные акты мышления, как целевые феноменальные симуляции: Они должны быть объектами процесса отбора, действующего на них, а сам процесс отбора должен быть интегрирован в глобально доступный раздел активной в данный момент Я-модели. Это не значит, что процессы отбора не действуют на ненамеренные симуляции, такие как дневные сны или свободно распространяющиеся ассоциативные фантазии. Это лишь означает, что сами эти процессы отбора не представлены на уровне глобальной, осознанной модели реальности. Система не представляет себя как выбирающую.