Быть никем. Теория самомоделирования субъективности

Что насчет странности? В последние годы появилось множество очень подробных и тщательных работ, посвященных странности сновидений (например, см. Mamelak and Hobson 1989; дальнейшие ссылки см. в Kahn et al. 1997, p. 18; Hobson et al. 2000; Revonsuo and Salmivalli 1995). Например, была разработана шкала странности, разделяющая феноменологический признак на количественно измеримые категории, такие как прерывистость, неконгруэнтность, неопределенность и наличие специальных объяснений (см. также Kahn et al. 1997, p. 18). Очевидно, как, например, прерывистость, обнаруженная в эволюции феноменального содержания с течением времени, может быть правдоподобно объяснена в терминах дефицита связывания с течением времени на функциональном уровне описания. Кан и его коллеги, например, определили возникающий функциональный дефицит как "перерыв в ориентационной стабильности". Однако сейчас я не буду вдаваться в дальнейшие подробности.

Мы уже касались вопроса о том, что репрезентативная глубинная структура сновидения характеризуется слабым и неустойчивым удовлетворением ограничения перспективности и что прозрачность состояния сновидения приводит к глобальной потере понимания природы этого состояния. Интересно отметить параллель с состоянием бодрствования: системы, не имеющие в своей модели реальности феноменально непрозрачных участков (например, простые организмы на нашей планете, работающие в рамках простой, полностью прозрачной модели реальности), также будут полностью заблуждаться относительно истинной природы своего текущего состояния. Для них (как и для сновидца) не будет существовать явного различия между видимостью и реальностью. Они не будут знать о том, что в данный момент проживают свою сознательную жизнь с помощью глобальной онлайн-симуляции. Очевидно, что сны характеризуются тем, что это единственный глобальный тип феноменального состояния, доступный человеческим существам, который почти полностью удовлетворяет ограничению 8, ограничению автономной активации. Конечно, есть исключения, в которых слабые подсознательные стимулы могут напрямую влиять на сознательно переживаемое содержание сновидений. Например, это случилось со мной, когда я экспериментировал с одним из известных устройств для индукции люцидных снов. После того как такое устройство регистрирует наступление фазы REM, оно с определенной задержкой начинает мигать мягким красным светом на закрытых веках сновидца. Часто, однако, это приводит не к люцидности (см. раздел 7.2.5), а к сновидениям о приближающихся полицейских машинах, мигающих сигнальных лампочках на панели управления вашего космического корабля, который только что взлетел, и тому подобному. Важнее отметить, как нейрофеноменологический пример состояния сновидения релятивизирует ограничение автономной активации. Чтобы прояснить этот момент, давайте обратимся к грубому функциональному анализу сновидений. Он показывает, что они представляют собой очень специфический тип реальности-модели, характеризующийся особыми функциональными свойствами. Вот три наиболее важные функциональные особенности феноменальной реальности-модели под названием "сон":

1. Блокада выхода: Сновидцы не являются функционально воплощенными агентами. Когда человеческий мозг находится в состоянии, необходимом для генерации реальности-модели категории "сон", он не способен генерировать моторный выход. Центральный нейронный коррелят этой функциональной ситуации заключается в постсинаптическом торможении, относящемся к последней области общего пути всех моторных нейронов в стволе мозга и спинном мозге (недавний обзор нейробиологических деталей см. в Hobson et al. 2000). В силу физических ограничений сновидящие системы не способны инициировать сложные модели внешнего поведения или целенаправленные действия. Однако существуют специфические формы микроповедения, такие как REM, которые у человека обычно сопровождают фазы сновидений и из-за которых эти фазы получили название фаз REM-сна. Таким образом, сновидения - это модели мира, которые не имеют функции в отношении фактического и внешнего контроля поведения. Если, как в РБД или пограничных случаях неполного моторного торможения - например, при разговоре во сне - возникают непреднамеренные, сложные формы поведения, то это не действия, а "поведенческие артефакты" (спонтанные моторные галлюцинации, связанные с моторной системой, но не привязанные к волевой перспективе от первого лица). Они не удовлетворяют ограничению 11, ограничению адаптивности. У них нет настоящего телеофункционалистского описания, потому что они дезадаптивны и не выполняют никакой функции для системы.

Интересно отметить, что на нефеноменальном, тонком функциональном уровне анализа обычные сновидения вполне могут быть состояниями, выполняющими важную и существенную функцию для отдельного организма, например, позволяющими тонко настраивать относительные уровни нейротрансмиттеров или консолидировать долговременную память (критическое обсуждение последнего утверждения см. в Vertes and Eastman 2000).

2. Входная блокада: Сон - это состояние, в котором периферические сенсорные сигналы лишь в очень редких случаях могут проникать в центральные механизмы обработки информации. Например, ствол мозга, зрительная система и передний мозг в состоянии сновидения в основном деафферентированы. Это является главной причиной того, что сны эпистемически пусты, по крайней мере, в отношении текущего состояния окружающей системы. Информационный поток, обеспечивающий их феноменальное содержание, является исключительно внутренним потоком информации. По этой причине некоторые философы называют сны виртуальными феноменальными реальностями и используют для описания этих состояний современную технологическую метафору: киберпространство (Revonsuo 1995, 1997, 2000; Metzinger 1993, pp. 146 ff., 194 ff., 241 ff.; см. также раздел 8.1). Существуют две хорошие гипотезы относительно нейробиологической реализации этого функционального свойства в человеческом мозге, предполагающие пресинаптическое торможение определенных афферентных нервных терминалей, а также определенных ядер в стволе мозга или таламусе, с одной стороны, и "глушение" или "затопление" высшей сенсорной коры внутренней активацией, с другой стороны. Важное, более позднее, развитие в описании временной эволюции нейронного субстрата, лежащего в основе феноменального сновидения, заключается в введении самоорганизации в качестве объясняющей переменной, например, при описании сдвигов от контролируемой вводом глобальной модели реальности состояния бодрствования к разделенной вводом модели реальности, разворачивающейся в REM-фазах (см. Kahn and Hobson 1993; Kahn et al. 1997, p. 30 и далее; последнюю версию модели пространства состояний AIM, а также описание различных исторических этапов развития теории от первоначальной "модели активационного синтеза" Хобсона и МакКарли в 1977 году см. в Hobson et al. 2000).

3. Внутреннее генерирование сигналов: Мозг сновидящего обрабатывает самостоятельно генерируемые стимулы, как если бы они были внешним входом, а затем интегрирует их в глобальное состояние. Философски значимый вопрос в этом контексте заключается в том, можно ли осмысленно описать это генерирование внутренних стимулов как источник информации или только как последовательность случайных событий на физическом уровне. Представляют ли сны? Я вернусь к этому вопросу позже. Хорошим предварительным кандидатом на роль источника сигнала, лежащего в основе активации феноменального содержания сновидений, являются понто-геникуло-окципитальные волны ("ПГО-волны"). В соответствующих областях ствола мозга мы обнаруживаем взаимное взаимодействие между аминергическими и холинергическими нейронами (подробности см. в Hobson et al. 2000). Начало фазы сна инициируется периодическим прекращением активности в аминергических системах, что, в свою очередь, приводит к растормаживанию функционально связанных с ними единиц и генерации волн ПГО в ретикулярной формации понтина. Эти мощные импульсы передаются в таламус, а затем в зрительную и ассоциативную кору, что приводит к четко выраженным, упорядоченным и скоординированным паттернам активности в глазодвигательной, вестибулярной и зрительной областях мозга. Интересной деталью является то, что этот внутренне генерируемый вход обладает, по крайней мере, очень сильной пространственной специфичностью: клеточная активность, лежащая в основе генерации волн PGO, отражает пространственно ориентированную активность движений глаз в реальном мире на уровне ствола мозга. Это позволяет сделать осторожный вывод о том, что сны не являются полностью бессмысленными, поскольку моделируемые ими физические процессы отчасти являются упорядоченными, внутренними системными процессами (обратите внимание на неявные параллели с синдромом Антона и синдромом Шарля-Бонне).

Теперь вернемся к ограничению 8 и к тому, как пример со сновидениями его релятивизирует. Эмпирически правдоподобно предположить, что феноменальная динамика процесса осознанного сновидения является результатом самоорганизационных процессов в базовой нейродинамике, которая разворачивается, когда мозг сталкивается с сильным внутренним источником стимулов. Сложный конфабуляторный нарратив сновидения - это способ мозга интерпретировать этот сильный внутренний источник стимулов, который, в свою очередь, является результатом массивных сдвигов в его внутреннем химическом ландшафте. Интересно также отметить, что микроинъекции холинергических агонистов или ингибитора холинэстеразы во многие области парамедианной понтинной ретикулярной формации непосредственно вызывают REM-сон (ссылки на последние данные, подтверждающие гипотетические холинергические механизмы, запускающие REM-сон, см. в Hobson et al. 2000). Таким образом, существует важный смысл, в котором ни одна форма феноменального содержания не активируется по-настоящему автономно. Тривиально, все феноменальное содержание зависит от возбуждения. Как локально супервизорный феномен он физически определяется зависимостью от подходящего источника стимулов, который в конечном итоге может привести к активации прозрачной, когерентной модели мира в виртуальном окне присутствия. Нейрофеноменология сновидений демонстрирует, как полноценные, сложные модели реальности могут развиваться из исключительно внутреннего источника стимулов.

Ограничение интенсивности для простого сенсорного содержания, безусловно, выполняется и в состоянии сна. Однако общий ландшафт удовлетворения ограничений сильно отличается от состояния бодрствования. Как отмечалось выше, для ноцицепции, запаха и вкуса феноменальная репрезентация интенсивности либо слаба, либо отсутствует. Для других классов состояний - таких как страх, паника, внезапное возбуждение или эмоционально заряженные эпизоды памяти - заманчиво указать на то, что они часто сопровождаются гораздо более сильными интенсивностями. Однако мы не должны забывать, что ограничение интенсивности может быть применено к простому сенсорному содержанию только неметафорическим способом. А как насчет сверхгладкости простого сенсорного содержания? Является ли сознательно переживаемое презентативное содержание в состоянии сновидения однородным? При рассмотрении этого вопроса мы сталкиваемся с центральной трудностью в феноменологии сновидений, центральной трудностью в разработке и оценке ограничений уровня первого лица для состояния сновидения: интроспекция3 практически невозможна в состоянии сновидения, поскольку внимание высокого уровня отсутствует. Вы не можете интроспективно присутствовать даже при самых простых сенсорных восприятиях в состоянии сна, потому что вы не являетесь аттенциональным субъектом. Поэтому вся феноменология сновидений может быть раскритикована как феноменология бодрствования, связанная с воспоминаниями о снах (см. Dennett 1976). Поэтому любой феноменолог, серьезно заинтересованный в строгом и систематическом описании содержания сновидений, должен сначала овладеть искусством люцидного сновидения (см. раздел 7.2.5). Однако в таком случае можно утверждать, что существует только два вида феноменологии сновидений: феноменология люцидных снов и феноменология памяти о снах в состоянии бодрствования. Настоящий подход пытается решить эту проблему, вводя различные сильные стороны для целевого феномена сознательного опыта, тем самым делая первые шаги к будущему каталогу многоуровневых ограничений, который, в свою очередь, допускает очень разные степени удовлетворения ограничений. Прежде чем мы сможем перейти к более серьезным философским выводам (например, о невозможности некоторых ограничений первого лица в теории сновидений), нам нужно гораздо лучше описать целевой феномен.

Более глубокая структурная причина, по которой феноменология сновидений является трудной задачей, кроется в особенности их глубинной репрезентативной структуры: ограничение перспективности в сновидении выполняется лишь слабо, прерывисто и с большой степенью вариативности. Поэтому подходы к содержанию сновидений от первого лица могут быть в лучшем случае лишь слабо, прерывисто и вариативно успешными. Иными словами, если верить в эвристическую ценность феноменологических подходов, дополняющих усилия когнитивных нейронаук, то придется признать, что разные виды сознательных состояний в принципе могут быть более или менее подходящими для такого рода подходов. Будут существовать классы феноменальных состояний - такие, как невыразимое презентационное содержание, обсуждавшееся в главе 2, или осознанные сновидения, лишенные стабильного аттенционально-когнитивного субъекта, - о которых мы в конечном итоге сможем получить более глубокие знания, исследуя только их микрофункциональный профиль и их минимально достаточные нейронные корреляты. Конечно, увлеченный нейрофеноменолог может попытаться усилить свои возможности по извлечению информации от первого лица даже для таких состояний. Это можно сделать, тренируя свое цветовосприятие, чтобы сделать более широкий диапазон сознательно переживаемых цветов когнитивно доступным, или став люцидным сновидцем. Однако, надо заметить, все эти усилия существенно изменят сам целевой феномен.

Являются ли сны, как и галлюцинации, феноменальными артефактами, не выполняющими никакой биологической функции для сновидящего организма? Обладают ли они каким-либо интенциональным содержанием, выходящим за рамки их феноменального характера? Или это атавизмы, оставшиеся виртуальные органы с древней фазы эволюции мозга? Являются ли они остаточными нейрокомпьютерными последствиями определенной стадии эмбрионального развития, на которой еще не родившийся ребенок начинает медленно конфигурировать свою собственную внутреннюю модель поведенческого пространства и способ, которым образ его тела встраивается в это пространство (Winson 1991)? Являются ли осознанные сновидения лишь эпифеноменальными коррелятами элементарных биорегуляторных процессов, лучше всего описываемых на молекулярном уровне? Я не буду пытаться дать здесь ответы ни на один из этих вопросов, поскольку они кажутся мне классическими примерами подмножества проблем, которые должны быть эмпирически исследованы, а не философски обсуждены. Однако позвольте мне добавить одно краткое концептуальное замечание. До сих пор мы сталкивались с тремя потенциальными классами феноменальных состояний, которые могут не удовлетворять нашему последнему ограничению, ограничению адаптивности. Первый класс состоит из патологических состояний, таких как агнозия, игнорирование, слепота и галлюцинации. Второй класс определяется всеми формами машинного сознания, если оно не возникло в результате собственного эволюционного процесса, а является действительно "искусственным" сознанием в строгом смысле слова. Сны могут составлять третий класс. Если мы получим утвердительный ответ на этот вопрос на эмпирических основаниях, то сможем разработать новые концептуальные аналогии, либо описывающие сновидцев как особый вид машины, как феноменальные автоматы без стабильной перспективы первого лица, либо как регулярно встречающиеся, но патологические формы обработки сознания. Например, сны можно было бы охарактеризовать как особый тип органического бреда, характеризующийся амнезией, дезориентацией, конфабуляцией и галлюцинозом. Собственно говоря, ведущие исследователи сновидений сегодня, похоже, приближаются именно к такого рода гипотезе (см., например, Hobson 1999; Kahn et al. 1997, p. 18). Интересно отметить на чисто концептуальном уровне, что сновидения, если окажется, что нозологический анализ (т. е. анализ, основанный на понятии патологического дефицита) верен, также являются анозогнозическим состоянием: это состояния, в которых информация о существующем дефиците не может быть интегрирована в сознательную Я-модель. Машина сновидений также должна быть определена как имеющая специфический дефицит во внутренней репрезентации себя, как автомат, поскольку она не способна поддерживать стабильную перспективу от первого лица. Другими словами, полноценная теория сновидений в конечном итоге должна будет стать и теорией самопрезентации.

Вернемся к нашему первоначальному вопросу: Являются ли сны источником самопознания или серьезной формой заблуждения? Являются ли сны бессмысленными артефактами или это состояния, имеющие осмысленное толкование (см. Фланаган 1995, 1997)? Как это часто бывает, истина, по-видимому, лежит где-то посередине. Как я уже отмечал в другом месте (Metzinger 1993, p. 149), даже если внутренние причины содержания сновидений не могут быть распознаны как таковые и даже если на феноменальном уровне мы наблюдаем лишь причудливую цепь феноменальных симулякров, это, похоже, не совсем чистая деятельность некоего "внутреннего рандомизатора" (Crick and Mitchison 1983; Hobson and McCarley 1977; Hobson 1988), которая затем глобально моделируется в процессе сновидения. Предшествующий внутренний контекст (например, положение системы в весовом пространстве), используемый нашим мозгом в качестве интерпретационного механизма для создания модели мира, максимально согласованной при столкновении с непрерывным внутренним источником сигналов, действительно несет информацию - например, о том, что в психоаналитическом или народно-психологическом контексте можно назвать "личностью" сновидца. Выше мы уже видели, что некоторая активность ствола мозга, то есть моторная траектория, направляющая пространственное поведение глаз, непосредственно отражается в движениях глаз феноменального сновидения-самого-себя. С философской точки зрения, феноменальное сновидение-самость не является полностью развоплощенным, поскольку, реализуя свой специфический функциональный профиль, оно частично разделяет анатомический субстрат бодрствующего-самости. Вы можете намеренно пробудиться от люцидного сна, упорно фиксируя, например, собственные руки, потому что таким образом вы прерываете физический механизм REM-сна (см. раздел 7.2.5). Вы даже можете использовать корреляцию между феноменальными смещениями взгляда во сне и физическими движениями глазного яблока для коммуникации между двумя совершенно разными феноменальными моделями реальности (LaBerge, Nagel, Dement, and Zarcone 1981a; LaBerge, Nagel, Taylor, Dement, and Zarcone 1981b). Конечно, эпистемологический статус психоанализа напоминает религию, и сомнительно, какой вклад он может внести в формирование более рациональных форм теории, касающейся сознания и феноменального "я". Но даже если верно, что широко распространенная аминергическая демодуляция и холинергическая аутостимуляция являются пусковыми причинами, приводящими к масштабным изменениям в микрофункциональном профиле сновидящего мозга, общая связность нейронов все равно представляет собой большую часть внутреннего ландшафта, отражающего индивидуальную историю этой системы. В том числе и ее историю в бодрствующей жизни. Не стимул, а стиль его обработки может раскрыть некоторые аспекты этой истории.

Мне нравится смотреть на сны как на высокоразмерные тесты Роршаха, в ходе которых мозг сновидца собирает самогенерирующиеся случайные фигуры в сложный внутренний нарратив, превращая их во "внутреннюю сказку". В этой сказке, как в цепи конкретных субъективных переживаний, проявляется история и актуальная конфигурация системы, то, как она обычно интерпретирует мир, снова и снова пытаясь прийти в стабильное состояние. В силу специфических функциональных ограничений сознательная обработка информации, как правило, ошибочна, неустойчива и нестабильна. Тем не менее, некоторые аспекты возникающей глобальной внутренней симуляции могут рассматриваться как реальные случаи самопрезентации. Даже если они изображаются как части внешней реальности, некоторые аспекты феноменального содержания сновидений неизбежно отражают свойства внутренней нейродинамики. В конце концов, они являются локальным супервизором, и необоснованно предполагать, что они могут отменить всю предшествующую функциональную архитектуру, воплощенную в мозге сновидящего. Поэтому сны, вероятно, не являются эпистемически слепыми, пустыми артефактами без какой-либо биологической функции, а представляют собой исключительно внутренний тип реальности-модели. Эта модель не может быть распознана как таковая. Более интересным фактом, пожалуй, является то, что сны полностью прозрачны.

При этом феноменальный мир сновидения гораздо более неустойчив, чем мир бодрствующего сознания. Это приводит к высокой степени внутренней несогласованности, компоненты, из которых он возникает, на самом деле кажутся хаотично динамичными, беззаконными сущностями, по крайней мере, с точки зрения их отношений с другими формами активного феноменального содержания. Поэтому поразительно, что их симулятивная природа так редко бросается нам в глаза. Содержание нашего сновидческого опыта постоянно меняется, непредсказуемым и часто причудливым образом. Такие свойства, как устойчивый сбой в феноменальном познании, сложные галлюцинации, амнезия и гиперэмоциональность, делают сновидение состоянием, которое феноменологически, а также нейробиологически может служить интересной моделью для ряда других измененных состояний сознания. На уровне концептуального анализа очевидно, что теме сновидений как философской интерпретации измененных состояний сознания и девиантных феноменальных моделей реальности в целом явно уделялось слишком много внимания. В частности, методологически плодотворным может оказаться введение состояния сновидения в качестве модельной системы для фундаментальных аспектов "нормальных", не измененных состояний сознания (Revonsuo 2000a). Философская онейрология, безусловно, могла бы внести ценный вклад в общую теорию феноменальной репрезентации. Однако видные философы аналитической традиции в прошлом иногда даже отрицали, что сны вообще являются сознательным опытом (см. Малкольм 1956, 1959; Деннетт 1976; обсуждение см. в Metzinger 1993, p. 146 и далее, p. 194 и далее, p. 241 и далее; Revonsuo 1995, p. 36 и далее). Новые эмпирические данные теперь явно фальсифицируют такие чисто концептуальные аргументы.

Интересно, что некоторые из этих новых материалов указывают на возможность существования общего функционального субстрата сновидений и бодрствующего сознания (Llinás and Paré 1991; Llinás and Ribary 1993, 1994; Kahn et al. 1997). Это направление исследований, с чисто методологической точки зрения, обладает большой актуальностью. Почему? Потому что сон и бодрствование - это два наиболее общих, глобальных класса состояний целевого феномена. Если удастся выделить общий знаменатель на функциональном уровне, это будет иметь большое значение для сужения круга минимально достаточных нейронных коррелятов, соответствующих ограничению 3 - глобальности феноменального опыта. Например, глобальные модели реальности в состоянии сна и бодрствования в обоих случаях могут рассматриваться как функциональные кластеры или динамические ядра в терминах оригинальной гипотезы Эдельмана и Тонони (Edelman and Tononi 2000a, b; Tononi and Edelman 1998a). Если бы были доступны две всеобъемлющие математические модели для каждого из двух классов глобальных состояний, то "вычитание" одной модели из другой могло бы дать высокоинформативное и точное описание не только нейронной динамики, лежащей в основе сознательного опыта в целом, но - при определенном допущении изоморфизма в отношении транспорта и содержания - также и гораздо более тщательный анализ репрезентативной глубинной структуры феноменального опыта, чем тот, который был представлен в этой главе. Очевидно, что для этого еще слишком рано. Однако я уже упоминал, как эта линия атаки приводит к прекрасной феноменологической метафоре, а именно к тому, что обычное состояние бодрствования является своего рода сновидением в режиме онлайн. Ограничения, накладываемые информационным потоком от органов чувств на автономную деятельность этого функционального субстрата в течение дня, помогают активировать феноменальную реальность бодрствующего сознания. Этот взгляд, в свою очередь, придает убедительность метафоре виртуальной реальности для сознания в целом (см. раздел 8.1), интерпретируя сознание как глобальную феноменальную симуляцию, в которой создается интегрированная модель мира и "я" в нем. В некоторых случаях эта глобальная симуляция используется как инструмент (т. е. "виртуальный орган") для управления поведением, в других ситуациях это не так. В некоторых ситуациях эта глобальная симуляция полностью прозрачна; в других ситуациях у нас есть шанс сделать ее феноменальность, тот простой факт, что она является лишь видимостью, когнитивно доступной. Как мы увидим в разделе 7.2.5, существуют также классы глобальных феноменальных состояний, в которых эта информация становится доступной для внимания совершенно неограниченным образом.

Очевидно, что наиболее интересной для философской теории особенностью глобального класса состояний сновидений является тот факт, что сны характеризуются особым метакогнитивным дефицитом. Во время нормальных сновидений феноменальный субъект не имеет никакого представления о природе состояния. Это означает, что глобальное состояние само по себе феноменально не представлено как принадлежащее к определенному классу в терминах интроспекции2 и интроспекции4. Определенный вид контекстуального знания отсутствует во время сновидений, и эта особенность называется по-немецки Zustandsklarheit ("ясность состояния"; Tholey 1984, 1987; см. также Tholey 1983; Kahan and LaBerge 1994). Интересно, что нам известны сны, в которых только что упомянутый метакогнитивный дефицит отсутствует. Ограничение прозрачности для этого класса состояний не выполняется: Во время таких сновидений мы полностью помним нашу предыдущую жизнь в бодрствовании и во сне, и феноменальные свойства агентности на аттенционном, когнитивном и поведенческом уровнях внезапно инстанцируются. Такие состояния сознания называются люцидными снами. Во время таких сновидений субъект опыта осознает тот факт, что он видит сон; он знает, в каком состоянии сознания он сейчас находится. Хотя это дополнительное феноменальное свойство "ясности" встречается довольно редко, оно представляет большой интерес для общей теории феноменальной репрезентации. Оно открывает новый путь к исследованию и росту знаний в направлении более дифференцированного понимания феноменальной непрозрачности и эпистемологических вопросов, связанных с понятием автоэпистемической закрытости. В частности, феноменальное "я" характеризуется гораздо более высокой степенью связности и стабильности во время люцидного сна. Для того чтобы найти концептуально убедительный анализ таких глобальных переходов состояния, из которого мы могли бы затем вывести четкие описания возможных экспланансов для использования в поисках их нейронных коррелятов, нам, очевидно, необходимо разработать дифференцированную теорию ментальной, а также феноменальной саморепрезентации. Поэтому в следующей главе я снова разрабатываю ряд простых концептуальных инструментов, с помощью которых можно достичь этой цели.

4.3 Концепция центрированной феноменальной модели реальности

В главе 2 мы открыли первый концептуальный набор инструментов. В главе 3 мы ввели ряд многоуровневых ограничений для описания репрезентативной глубинной структуры феноменального опыта и закончили введением рабочей концепции феноменальной ментальной модели. Все это время я использовал и постоянно обогащал понятие всеобъемлющей феноменальной "модели реальности". Применяя ограничение перспективности (ограничение 6) к понятию модели реальности, мы естественным образом приходим к понятию субъективного опыта и понятию центрированного типа сознательного опыта. Во всех рассмотренных до сих пор примерах речь шла о феноменальных мирах, которые в некоторых аспектах были девиантными, но всегда были сосредоточены на переживающем "я". Первая определяющая характеристика центрированной феноменальной модели реальности заключается в том, что она обладает одной единственной, темпорально стабильной феноменальной саморепрезентацией. Второй определяющей характеристикой является то, что эта саморепрезентация функционально привязана. Она должна быть не только эмпирическим, но и каузальным ядром в том, как система эмулирует свое собственное поведенческое пространство.

Тем не менее, обратите внимание, что существует, по крайней мере, логическая возможность существования репрезентативных систем, которые работают в рамках функционально центрированной модели реальности (например, используя эгоцентрическую внутреннюю симуляцию своего поведенческого пространства для управления своим поведением), не демонстрируя феноменального опыта самости или сознательно переживаемой перспективы от первого лица. Сомнамбулизм может быть одним из примеров такого рода конфигурации. Сомнамбула вполне успешно перемещается в окружающей среде, очевидно, обладая внутренней моделью этой среды, берущей начало в точной и постоянно обновляемой репрезентации ее тела. Тем не менее, она не является субъектом опыта.

Для развития полноценной сознательно переживаемой перспективы от первого лица необходимо добавить третий компонент: репрезентацию более высокого порядка не только самой системы, но и системы, взаимодействующей в данный момент с различными аспектами мира (или самой себя). Чтобы прийти к более богатому и всестороннему пониманию исследуемого феномена, необходима теория сознательной саморепрезентации и концептуально убедительная и эмпирически правдоподобная теория о репрезентативной глубинной структуре самой феноменальной перспективы первого лица. Во второй половине этой книги я предпринимаю попытку разработать такую теорию. Итак, теперь нам предстоит перейти от понятия функционально центрированной модели реальности к подлинно субъективному уровню опыта. Для начала нам придется ввести несколько очень простых концептуальных инструментов.

Глава 5. Инструменты

II

5.1 Обзор: Психическая саморепрезентация и феноменальное самосознание

Значительная часть этой и двух следующих глав параллельна обсуждениям в главах 2, 3 и 4. В этой главе мы продолжаем разрабатывать четко структурированный и максимально простой набор концептуальных инструментов, направленных на поиск ответа на проблему феноменальной перспективы от первого лица. После этого мы более подробно рассматриваем конкретные репрезентативные средства, обеспечивающие феноменальное самосознание. Во второй раз представлен набор нейробиологических, функциональных, вычислительных и феноменологических ограничений. При этом я пытаюсь наполнить понятие "феноменальная самомодель" таким смысловым содержанием, какое только возможно на данный момент. Глава 6 - центральная глава этой книги, поскольку в ней представлены две наиболее важные теоретические сущности: "феноменальная Я-модель" (ФЯ-модель) и "феноменальная модель отношения интенциональности" (ФМОИ). В главе 7 используется второй набор нейрофеноменологических примеров, чтобы завершить обсуждение еще одной серией кратких тестов реальности. К счастью, поскольку общая структура аргументации уже была изложена в предыдущих главах, теперь мы можем двигаться дальше в гораздо более быстром темпе.

5.2 От ментальной к феноменальной саморепрезентации: Мереологическая интенциональность

Ментальная саморепрезентация - наиболее интересный частный случай ментальной репрезентации. Она эквивалентна ситуации, в которой система, уже вовлеченная в процесс внутренней репрезентации, внезапно создает дополнительный внутренний образ самой себя, так сказать. Она создает новое внутреннее состояние - саморепрезентатум, - с помощью которого генерирует нелингвистическое описание себя, которое на более позднем этапе может использоваться для управления самонаправленным поведением, стать объектом собственного внимания и когнитивно отнестись к себе как к целому. В этом случае репрезентатум формируется самой системой, порождающей в себе эту ментальную саморепрезентатум. Однако реализация этого особого варианта хорошо известного нам трехместного репрезентативного отношения приводит к ряду новых логических, функциональных, репрезентативных и феноменальных свойств. Для более четкого понимания этих свойств будет полезно начать с того, чтобы еще раз взглянуть на простую, фундаментальную схему нашего телеорепрезентативного отношения.

Вставка 5.1

Ментальная репрезентация: RepM (S, X, Y)

S - это индивидуальная система обработки информации.

Y - это аспект текущего состояния мира.

X представляет Y для S.

X - это функционально внутреннее состояние системы.

Интенциональное содержание X может стать доступным для интроспективного внимания. Оно обладает потенциалом стать репрезентантом субсимволических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X может стать доступным для когнитивной референции. В свою очередь, оно может стать репрезентантом символических репрезентативных процессов более высокого порядка.

Интенциональное содержание X может стать глобально доступным для избирательного контроля действий.

Для сравнения давайте посмотрим на логическую структуру рассматриваемого нами частного случая. Прежде чем более подробно рассмотреть этого нового родственника нашего старого друга, трехместного отношения, представленного в главе 2, позвольте мне сделать несколько вводных замечаний. Ментальная саморепрезентация - это процесс, с помощью которого некоторые биосистемы генерируют внутреннее, нелингвистическое представление о себе. Состояния, генерируемые в этом процессе, являются внутренними репрезентациями, поскольку их содержание доступно только самой соответствующей системе, и только специфическим образом - через процесс, который сегодня мы называем феноменальным самосознанием. Мы можем с уверенностью предположить, что этот процесс снова является репрезентативным процессом более высокого порядка, который сам по себе оперирует только физически внутренними свойствами системы. Отсюда следует, что важно различать три уровня концептуального анализа: Внутренность может быть описана как феноменальное, функциональное или физическое свойство определенных состояний системы.

Вставка 5.2

Ментальная самопрезентация: S-RepM (ST, X, SR)

S - это индивидуальная система обработки информации.

ST - это система в целом, в соответствии с истинным телеофункционалистским описанием.

SR - это система как репрезентант, то есть подмножество тех свойств системы, которые в данный момент доступны для ее собственных репрезентативных возможностей.

X представляет SR для ST.

X - это функционально внутреннее состояние системы.

Интенциональное содержание Х может стать доступным для интроспекции3. Оно обладает потенциалом стать репрезентантом субсимволических процессов саморепрезентации более высокого порядка.

Интенциональное содержание Х может стать доступным для интроспекции4. Оно может стать доступным для когнитивной самореференции, то есть, в свою очередь, может стать репрезентантом символических процессов саморепрезентации более высокого порядка.

Интенциональное содержание X может стать доступным для селективного управления самонаправленными действиями.

Теперь мы впервые можем сформировать более четкую концепцию феноменологической интернальности. Феноменологическая интернальность - это сознательно переживаемое качество "внутренности", сопровождающее телесные ощущения, такие как приятное чувство тепла; эмоциональные состояния, такие как удовольствие или симпатия; когнитивные содержания, такие как мысль о философском аргументе Декарта в пользу дуализма. Все эти формы ментального содержания субъективно переживаются как внутренние события и, в стандартных ситуациях, как собственные состояния. Внутренность сопровождается дорефлексивным чувством собственности (не путать с феноменальной агентностью; см. раздел 6.4.5). Феноменологическая интернальность - это сознательно переживаемая "минность". Она является характерной чертой всех содержаний, интегрированных в феноменальный уровень самопрезентации, непрерывно, автоматически и независимо от каких-либо когнитивных операций высокого уровня.

Внутренность в этом смысле - это то, что некоторые философы (например, Frank 1991) называют "дорефлексивной самоинтимностью". Она порождает базовое, неконцептуальное содержание самосознания, на которое неизбежно должны опираться все более высокие формы рефлексивного самосознания, чтобы избежать бесконечного регресса (см. Bermúdez 1998; мы вернемся к этому вопросу в разделах 5.4, 6.4.2 и 6.4.4 на сайте ). Функциональная интернальность на уровне саморепрезентации эквивалентна набору каузальных свойств, ответственных за то, чтобы содержание процесса саморепрезентации было доступно для сознательного опыта только одного человека или организма (но см. раздел 6.3.3). Функциональная интернальность может быть реализована и бессознательно. Она вносит вклад в эмпирическую интернальность лишь косвенным образом. Первое прочтение функциональной интернальности связано с личностным уровнем описания. Только один человек во вселенной обладает способностью сделать это специфическое содержание доступным для сознательной саморепрезентации (см. Nagel 1986; Metzinger 1993). Только вы можете осознать содержание вашего собственного, продолжающегося и субличностного процесса ментальной саморепрезентации как пример ваших собственных свойств. Только вы обладаете уникальными прямыми причинно-следственными связями, и именно это делает вашу саморепрезентацию индивидуальной саморепрезентацией. Даже если бы в научно-фантастическом сценарии мозг другого человека был подключен к вашему мозгу так, чтобы он мог напрямую считывать содержание вашей текущей ментальной саморепрезентации, этот человек никогда не смог бы эпистемически саморепрезентировать это содержание как свои собственные свойства. Этот сценарий, возможно, сработает на уровне феноменального содержания, если включить каузальные свойства вашего мозга в функционально внутренний набор свойств, над которыми надзирает самосознание этого другого человека, и тем самым позволить ему просто феноменально владеть вашими мыслями и чувствами, но это, вероятно, разрушит личную идентичность субъекта. Проблему Нагеля нельзя решить, сделав феноменальное содержание летучей мыши доступным для вас на уровне сознательного опыта - более глубокий вопрос заключается в том, каково быть летучей мышью для самой летучей мыши.

Существует и второе, субличностное прочтение функциональной интернальности. Как объясняется в главе 2 и в разделе 3.2.2 главы 3, она возникает вместе с конституированием индивидуального виртуального окна присутствия. Сознательное саморепрезентативное содержание является внутренним в том смысле, что оно функционально определено как темпорально внутреннее самой системой: оно всегда изображает свое содержание как текущее, актуальное состояние самой системы. Как правило, функционально внутренние свойства реализуются физически внутренними свойствами системы. Отсюда вытекает третье прочтение "внутренности": Феноменальный саморепрезентатум, в почти тривиальном и прямолинейном смысле физически простой, пространственно-временной интернальности, - это внутреннее состояние системы, возникающее в индивидуальном организме или человеке. Оно локально супервизируется. Если все три формы феноменальной, функциональной и физической интернальности реализуются одновременно, результатом является воплощенная, индивидуальная и присутствующая феноменальная самость.

И снова мы сталкиваемся с проблемой экстернализма и интернализма, а также отношения между интенциональным и феноменальным содержанием. Интенциональное содержание ментальной саморепрезентации может быть сформировано свойствами системы, включая все ее реляционные и диспозиционные свойства. Поэтому оно часто будет фиксироваться фактами, внешними по отношению к физическим границам системы, а также возможными состояниями этой системы. Однако наиболее фундаментальным уровнем для индивидуации ментальных состояний, обеспечивающих самосознание, является не их интенциональное содержание или каузальная роль, которую они играют в порождении внутреннего или внешнего поведения (актуального или возможного). Важен уровень феноменальной саморепрезентации. Всякий раз, когда мы говорим о "субъекте" или "самости" (совершая "ошибку феноменологической реификации"), мы говорим о содержании феноменальной самости. Это содержание непрерывного процесса саморепрезентации. Народная психология самосознания наивно, успешно и последовательно говорит нам, что самость - это просто то, что я субъективно переживаю как себя. Возможно, народная феноменология самости является конечным корнем всех теорий о самосознании. Вот почему мы должны начать с уровня феноменального содержания. Сегодня мы также знаем, что большое количество неосознаваемой, но функционально активной, системной информации влияет не только на наше поведение, но и на наше мышление и внимание. И снова нам предстоит ответить на вопрос, чем отличаются друг от друга ментальная и феноменальная саморепрезентации. Для начала давайте рассмотрим понятие ментальной саморепрезентации.

Понятие "ментальная саморепрезентация" может быть проанализировано как трехместное отношение между единым репрезентантом (системой в целом, с точки зрения тех аспектов, которые она может охватить с помощью собственных репрезентативных ресурсов) и репрезентатумом (различными, интегрированными в данный момент внутренними состояниями системы) по отношению к той же системе (система в целом, при телеофункционалистском описании как встроенная в определенный каузально-телеологический контекст). Саморепрезентация - это процесс достижения интегрированной репрезентации системы для самой себя путем генерации сингулярного, когерентного и адекватного внутреннего состояния, функционирующего как текущий саморепрезентатум. Обратите внимание, что на уровне внутренней (т. е. нементальной) саморепрезентации, скорее всего, существует множество различных функциональных модулей, представляющих отдельные аспекты, такие как температура тела или уровень сахара в крови, изолированно, неинтегрированно. Психическая саморепрезентация начинается на уровне единой, интегрированной саморепрезентации, отслеживающей всю систему в целом. Если эта структура удовлетворяет определенным дополнительным ограничениям, она может стать сознательной.

Простой и понятный способ экспликации понятия самопрезентации заключается в введении понятия эмуляции с выделением трех случаев. Информационно-процессорная система S может представлять физический объект в своем окружении. Назовем этот процесс "репрезентацией объекта". В некоторых случаях объектным компонентом будет другая информационно-процессорная система: информационно-процессорная система S1 может представлять другую информационно-процессорную систему S2 в своем окружении. Назовем это "эмуляцией". Если S1 ≡ S2, то мы имеем случай, когда одна информационно-процессорная система внутренне эмулирует саму себя. Назовем этот процесс "самопрезентацией". В идеале, содержательные свойства генерируемого в этом процессе самопредставления должны улавливать соответствующие целевые свойства системы. На продвинутых стадиях это может включать представление системы как объекта.

Асимметрия" относится ко второму и третьему местам аргументов отношения S-RepM (ST, X, SR). Опять же, трехместное отношение ментальной саморепрезентации может быть разложено на ряд двухместных отношений. Отношение между ST и X - это отношение "часть-целое". Система S использует физическую часть X самой себя для достижения определенных целей. Это то, что подразумевалось под "мерологической интенциональностью" в заголовке данного раздела. Двуместное отношение между ST и SR - это отношение самопознания или, в его феноменальном варианте, самосознания. Система эпистемически или сознательно переживает определенные аспекты себя (а именно те, которые доступны ее собственным репрезентативным ресурсам) для достижения своих собственных целей или удовлетворения ограничения адаптивности на субличностном уровне. Он становится объектом для самого себя, являясь теперь субъектом и объектом одновременно. Однако этот красивый, но слишком метафоричный способ говорить опасен. Отношения между X и SR, между self-representatum и self-representandum, являются асимметричными, как объясняется в главе 2. Во-первых, SR и X всегда мыслятся как разные теоретические сущности. Во-вторых, это отношение направлено только в одну сторону; не существует ситуации, в которой оно было бы тождественно своему обратному отношению. В-третьих, самопрезентация отдельных аспектов системы в целом с помощью отдельной подсистемной части является интранзитивной. Поэтому мы никогда не имеем ситуации, когда система как целое представляет систему как целое, и уж тем более не с помощью системы как целого. Именно конкретный аспект (субличностная часть системы) выступает в качестве инструмента представления подмножества бесконечно многих свойств системы (т.е. части этих свойств) в рамках определенного теоретического представления этой системы (определенного набора ее аспектов). Важно отметить, каким образом предлагаемая здесь концептуальная структура исключает идеалистические представления о самосознании, а также их проблемы. Кардинальной проблемой классических моделей "рефлексивного" самосознания, например, у Фихте, была проблема тождества субъекта и его эпистемичности: Как то, что строго тождественно самому себе, может быть выделено в отношение знания? Рефлексивное отношение (как, например, сходство) - это отношение, которое все несет к самому себе. Обратите внимание, что отношение между self-representatum и self-representandum, между X и SR в предложенной здесь структуре - это не рефлексивное, а мерологическое отношение. Это часть системы - например, минимально достаточный физический коррелят саморепрезентатума, - которая функционирует для системы в целом, изображая, так сказать, подмножество объективных свойств этой системы. Два термина ST и SR относятся к совершенно разным аспектам системы: система в целом, теоретически описываемая как встроенная в причинно-телеологический контекст, и то подмножество ее свойств, которое эпистемически доступно ей благодаря использованию ее собственных внутренних ресурсов для самопрезентации. Введем отныне понятие "ST" для системы в целом, обладающей истинным телеофункционалистским описанием, и "SR" для системы как объекта, то есть как потенциального репрезентанта своих собственных саморепрезентативных возможностей. Опять же, можно отметить, что поскольку саморепрезентатум является физической частью системы, система в целом непрерывно изменяется в процессе саморепрезентации: она постоянно порождает в себе новые физические свойства, чтобы репрезентативно охватить подмножество своих собственных объективных свойств. Существует не один жесткий объект (содержание саморепрезентации), а непрерывный, динамический процесс самосодержания. Это вторая причина, по которой я вынес понятие "мерологическая интенциональность" в заголовок данного раздела. Один из аспектов философской интуиции, лежащей в основе такого способа формулирования логической структуры, лежащей в основе ментальной саморепрезентации, заключается в том, что в своей основе самосознание не является полностью рефлексивным отношением в традиционном смысле. Скорее, это очень интересная разновидность отношения "часть-целое": часть системы функционирует как репрезентативный инструмент, выделяющий определенные аспекты системы для системы в целом. Почти во всех случаях ментальное содержание, генерируемое в этом событии, будет неконцептуальным содержанием.

Позвольте мне вкратце остановиться на интересном вопросе, который, однако, я не буду рассматривать далее в этой книге. Если мы предположим, что в основе репрезентативного отношения лежит некий изоморфизм, который оправдывает нас, говоря о знании по сходству (в отличие от знания по истине), то есть если мы предположим, что self-representatum и self-representandum находятся в подходящих отношениях сходства друг с другом (которые вполне могут быть основаны на сложном, более высокого порядка, функциональном изоморфизме; см. S. E. Palmer 1978) и в то же время сохраняя, что репрезентатум, осуществляющий репрезентацию, является физической частью системы, тогда очевидно, что процесс внутренней саморепрезентации превращает систему в самоподобную систему. Интересный вопрос заключается в том, насколько эта внутренняя, репрезентативная концепция самоподобия может быть связана с более строгими и формализованными концепциями самоподобия, например, в физике или математике.

Следующий шаг должен заключаться в исключении феноменологического заблуждения (о котором я говорил в главе 2). Ментальная саморепрезентация - это непрерывный процесс. Порождаемый в ходе этого процесса саморепрезентатум - это временной срез, содержание процесса саморепрезентации в момент t. В принципе, мы могли бы сейчас снова совершить типичную грамматическую ошибку, характерную для народной психологии самосознания, рассматривая содержание единичного временного среза процесса саморепрезентации как объект. Иными словами, существует особый вариант феноменологического заблуждения, связанного с самосознанием: описывать содержание феноменальной саморепрезентации как буквальные свойства внутреннего и нефизического объекта, а именно субъекта.

Опять же, мы должны различать два уровня, на которых может происходить этот незаметный переход от ментального процесса к вменяемой личности, от последовательности событий к неделимому ментальному объекту. Первый уровень образуется языковой референцией к феноменальным состояниям самосознания. Второй уровень формируется самим феноменальным самоощущением. Я утверждаю, что между обоими этими уровнями существует тесная связь и что аналитическая философия разума не должна ограничиваться исследованием только первого уровня содержания. Оба феномена являются феноменами репрезентации, и они взаимозависимы. Упомянутая выше грамматическая ошибка, ведущая к овеществлению "я", в конечном итоге закреплена в функциональной архитектуре нашей нервной системы. Логическая структура концептуальной самореференции тесно связана с глубинной репрезентативной структурой феноменальной перспективы первого лица и феноменальной самости. Как мы увидим в следующей главе, феноменальная саморепрезентация - а это единственный вид саморепрезентации, генерирующий содержание, доступное для самонаправленных суждений (назовем это "принципом феноменальной самореференции"), - должна также удовлетворять ограничению 2, то есть презентабельности феноменального содержания. Феноменальные саморепрезентации образуют класс состояний, которые характеризуются тем, что активируются в течение определенного времени присутствия. Если это временное окно больше, чем базовые нейронные процессы, ведущие к активации когерентной феноменальной саморепрезентации, то значительная часть фундаментальной, лежащей в основе процессуальности в мозге, как было подробно объяснено ранее, была "поглощена". Например, то, что в телесном сознании мы сейчас переживаем как транстемпорально стабильную, немедленно данную часть нашего "собственного" "я" в терминах довольно инвариантных и однородных фоновых ощущений, образовано функциональным процессом, который систематически делает его собственные временные свойства недоступными для интроспекции3 , для обработки внимания, направленной на текущую субличностную саморепрезентацию (я подробно возвращаюсь к этому моменту в разделе 6.2.6). Во-вторых, то, как мы обозначаем феноменальное содержание самосознания с помощью лингвистических средств, часто игнорирует лежащую в основе динамику обработки информации во второй раз. Если мы наивно говорим о "содержании самосознания" или "содержании феноменальной саморепрезентации", то мы овеществляем эмпирическое содержание непрерывного репрезентативного процесса. Этот процесс теперь застывает в объекте, который на этот раз является нашим "собственным" "я", то есть субъект-объектом. Мы автоматически порождаем феноменального индивида и тем самым рискуем повторить феноменологическое заблуждение. Суть заблуждения заключается в неоправданном использовании экзистенциального квантификатора в рамках психологического оператора, на этот раз при упоминании самосознания. Все, что мы можем обоснованно сказать, это то, что мы находимся в состоянии, которое обычно вызывается присутствием, например, собственного тела. Ранее мы видели, что феноменальное содержание - это именно то содержание, которое полностью зависит от внутренних и актуальных свойств нервной системы человека. Мозг в чане, таким образом, может в любой момент породить полноценное феноменальное содержание сознательной саморепрезентации. Откуда вы знаете, что находитесь в контакте со своим телом? Что именно делает его вашим телом? Кроме того, в особом случае саморепрезентации верно, что такие описания феноменального содержания не относятся к привилегированной феноменальной личности - например, к "Я", - но только к интроспективно доступному временному срезу фактического процесса репрезентации - то есть к содержанию этого процесса в момент t. Средство, несущее это содержание, отмеченное временным индикатором, я буду впредь называть саморепрезентатумом.

Что является объектом, representandum, саморепрезентации? Наиболее базовый и достаточно инвариантный набор свойств, выделяемых внутренней саморепрезентацией, очевидно, составляют свойства физического организма (см. раздел 5.4 ниже). Это могут быть, в частности, свойства его внутреннего химического профиля (см., например, Damasio, 1999), а также состояния его внутренних органов, пространственные и кинестетические свойства или реляционные свойства по отношению к другим объектам и агентам в его окружении. Репрезентант S-RepM, SR, формируется текущими свойствами системы.

Именно на этом этапе исследования наши простые концептуальные инструменты впервые начинают давать весьма интересные результаты. И снова мы обнаруживаем, что для того, чтобы говорить о самопрезентации в "реальном времени", всегда нужно предполагать определенную временную рамку отсчета. Без указания этой временной системы отсчета выражение типа "текущее состояние системы" лишено содержания. Очевидно, что физически реализуемые процессы проведения и обработки информации в мозге будут занимать определенное количество времени, как для процесса самопрезентации, так и для любой другой формы ментальной репрезентации. Информация о себе, имеющаяся в центральной нервной системе, в определенном, весьма радикальном смысле никогда не является актуальной информацией. Простой факт расхождения скоростей проведения для множества различных внутренних датчиков, таких как вестибулярный орган, проприоцепторы в мышцах и суставах (например, рецепторы в мышечных веретенах и сухожильных органах Гольджи), тактильные рецепторы (например, тельце Руффиниса, В результате система должна определить элементарные пороги упорядочивания и окна одновременности, чтобы интегрировать эти многочисленные внутренние источники информации в мультимодальную саморепрезентацию. Мы уже видели, что многие эмпирические данные показывают, что осознанное настоящее - это запомненное настоящее. Однако если само феноменальное Сейчас является репрезентативной конструкцией, то эмпирическое присутствие Я в феноменальном мире, субъективно переживаемая актуальность, "реальность" и временная непосредственность, интегрирующая его в сложную мультимодальную сцену, сама по себе является виртуальным видом присутствия. В этом более строгом смысле содержание сознательной саморепрезентации, на всех уровнях (см. раздел 6.4), является лишь возможной реальностью. Телесное самомоделирование не является процессом реального времени; темпоральная интернальность в строгом аналитическом смысле никогда не достигается. Поэтому предельный реализм феноменального самосознания порождается тем, что возможность (наилучшая из имеющихся гипотез о текущем состоянии системы) прозрачно представлена как реальность (немедленно данный факт). Короче говоря, ментальная саморепрезентация - это процесс, функция которого для системы заключается в приблизительном изображении ее собственного актуального состояния в определенных, узко определенных временных рамках и с биологически достаточной степенью точности. Это не процесс, с помощью которого мы действительно "бесконечно близки" к самим себе.

Если состояние, описываемое как саморепрезентативное, выполняет какую-то функцию для системы, мы неявно предполагаем контекст целей и возможных действий. В начале этой книги я назвал телеофункционализм одним из фоновых предположений, для которого я не предлагаю явных аргументов. Это предположение гласит, что саморепрезентативные состояния также обладают каузальными свойствами, которые являются историческими сущностями, лежащими в основе социальных и эволюционных ограничений. Они могут быть более или менее адекватными в определенной группе людей или под селективным давлением, оказываемым конкретной биологической средой. Например, определенные формы самопрезентации могут делать успешное сотрудничество с другими людьми более или менее вероятным, что приводит к различным показателям воспроизводства. В конце концов, это приводит нас к новой и очень неромантичной, но показательной метафоре. Впервые ее придумал Энди Кларк (Clark 1989, p. 61): Феноменальное "я" теперь можно рассматривать как оружие, разработанное в когнитивной гонке вооружений. Сознательные "я" похожи на инструменты или абстрактные органы, изобретенные и постоянно оптимизируемые биологическими системами. Если бы искусственная система разработала богатую и гибкую форму саморепрезентации, которая, однако, не выполняла бы для нее никакой функции, то она не генерировала бы тот тип ментального содержания, который составляет эпистемическую цель данного исследования (см. раздел 6.2.8). Однако, как мы видели выше, концептуальное различие между искусственными и естественными системами уже перестало быть исключительным и исчерпывающим.

А как насчет интернальности, следующей определяющей характеристики ментальной саморепрезентации? Очевидно, что интенциональное содержание ментальной саморепрезентации во многих случаях будет включать внешние, реляционные свойства системы. С другой стороны, ментальная саморепрезентация, в том смысле, который подразумевается здесь, генерирует состояния, которые являются внутренними во временном смысле. Оно отображает текущие свойства системы исключительно для системы. Однако она делает это только в рамках референции, определяемой самой системой, - в окне присутствия. Содержание ментальной саморепрезентации, таким образом, является темпорально внутренним содержанием не в строго физическом, а лишь в производном функциональном смысле, связанном с архитектурой системы, с ее самогенерируемым "Сейчас". И снова мы приходим к следующей философской интуиции: Феноменальная саморепрезентация может быть эквивалентна порождению тех содержательных свойств, которые дополнительно надстраиваются над внутренне реализованными функциональными свойствами системы в пространственном смысле. В главе 2 нашим вторым концептуальным исходным предположением было локальное наложение феноменального содержания на внутренние и современные свойства системы. Для случая саморепрезентации высшего порядка это означало бы, что активное саморепрезентационное содержание может быть доступно только внутренним, очень специфическим образом. Феноменальная саморепрезентация, таким образом, имеет в качестве репрезентанта только активные в данный момент состояния самой системы, но достигает цели сделать связанное с системой интенциональное содержание глобально доступным для быстрого и гибкого управления действиями, для познания и внимания.

Теперь существует три прочтения понятия "внутренность", а также три различных интерпретации понятия "граница системы и мира". Как правило, кожа представляет собой физическую границу системного мира. Однако понятие функциональной границы системы-мира - это гораздо более интересный вопрос, который, возможно, сложнее проанализировать. Приведем два примера. Используя концепцию "активного экстернализма", мы видели, как система может функционально расширяться за пределы своих физических границ, например, за счет временного образования сенсомоторных петель. Второй пример динамичной и функционально активной границы "я-мир", которая физически находится внутри системы, представляет собой наша иммунная система. Иммунная система, действующая в нашем теле, постоянно занимается проведением и энергичной защитой границы "я-мир", например, уничтожая микробов или злокачественные клетки. Таким образом, она создает иммунологическую форму "внутренности" или "минности". Третье прочтение понятия "граница "я-мир"" - это, конечно же, феноменологическое прочтение. Интересно, что сознательная саморепрезентация, очевидно, является необходимым условием для возникновения эмпирической границы "я-мир" и для появления репрезентативного содержания более высокого порядка, такого как субъект-объектные отношения (см. раздел 6.5) или подлинно когнитивная самореференция (см. разделы 6.4.4 и 6.5.2).

Теперь нам доступен целый набор концептуальных ограничений, позволяющих ввести семантические различия между ментальной и феноменальной саморепрезентацией. Как вы помните, в главе 2 я представил уточненную версию оригинального критерия Баарса-Чалмерса "глобальной доступности". Это ограничение послужило первым и простым примером того, как многоуровневые ограничения могут быть применены к концепции ментальной репрезентации, чтобы получить самую первую рабочую концепцию феноменальной репрезентации. Позже мы увидели, что это ограничение на самом деле было семантически "обедненной" версией ограничения 3, глобальности феноменального содержания. Это оказалось формулировкой ограничения глобальности на функциональном уровне анализа. Теперь я снова воспользуюсь этой тройной концепцией глобальной доступности для внимания, познания и контроля поведения, pars pro toto, так сказать, чтобы прийти к предварительной концепции феноменальной саморепрезентации. Процедура точно такая же, как и в главе 2, только гораздо короче. В следующей главе я применяю второй набор многоуровневых ограничений, чтобы прийти к гораздо более богатому и реалистичному понятию феноменального самомоделирования.

Доступность внимания

Феноменальная саморепрезентация порождает содержание, которое может стать объектом аттенциональной обработки. Этот тип внимания эквивалентен понятию интроспекции3 , которое мы сформировали в разделе 2.2, в терминах феноменального понятия "внутреннего внимания": феноменальная репрезентация внутреннего состояния системы, направляемая вниманием, интенциональное содержание которого теперь составляет часть мира, представленная как внутренняя. Очевидно, что существует по крайней мере два способа, которыми внимание может работать с активным саморепрезентатумом. Во время пассивных, ориентированных на процесс типов неселективной интроспекции3 - например, во время "внутренней" дневной грезы или без усилий и исключительно интроспективных типов медитации - мы обнаруживаем свободно блуждающее внутри внимание, так сказать, потому что феноменальное свойство агентности, исполнительного сознания, связанного с текущим аттенциональным процессом, отсутствует. Второй феноменологический класс состояний, связанный с переменным, но постоянно контролируемым фокусом сознательного опыта, не кажется спонтанно разворачивающимся, потому что он контролируется феноменальным агентом, субъектом внимания. В этих ситуациях мы сознательно переживаем себя как намеренно направляющих фокус внимания на наш разум или тело. Важной феноменальной характеристикой этого второго набора состояний является то, что они всегда сопровождаются субъективным ощущением усилия.

Внутренние аттенционные процессы, действующие на уже активную саморепрезентацию, формируют основу для самого базового и простого вида феноменальной субъективности. На вычислительном уровне мы ввели понятие "функциональной субъективности" в разделе 2.2. Субъективность в этом смысле - функциональное свойство информации, активной в системе, эквивалентное тому, что эта информация доступна системе только как содержание нефеноменального самопредставления, и в терминах уникально прямых причинно-следственных связей между этой информацией и аттенционными или когнитивными процессами высшего порядка, оперирующими с ней. Более интересное понятие "феноменальной субъективности" возникает, если такие связи являются связями с содержанием самосознания. Внутреннее внимание - простейшая форма феноменальной субъективности. Оно интроспективно3 представляет субъективную информацию таким образом, что не приводит ни к внешнему поведению ("феноменальная агентность"), ни к ментальной аппроксимации формирования понятий ("когнитивное самосознание"). Внимание, оперирующее субличностным саморепрезентатумом, порождает то, что философы называют дорефлексивным самосознанием. В последние годы становится все более очевидным, что полноценная феноменальная субъективность коренится в таких неконцептуальных формах самосознания (например, см. Bermúdez 1998; Metzinger 1993). Внимание, действующее на уже активный саморепрезентатум, порождает именно такую форму неконцептуального ментального содержания. Интересно, что существует также эпистемологическое прочтение функциональных понятий интроспекции1 и интроспекции3, которым соответствуют феноменологические понятия феноменальной объективности ("эмпирическая внешность") и феноменальной субъективности ("эмпирическая внутренность"). Типы дорефлексивного эпистемического доступа и - в случаях, когда когнитивная доступность реализуется - типы концептуальной самореференции соответствуют двум различным функциональным режимам презентации, в которых информация может быть доступна в рамках индивидуальной системы.

Когнитивная доступность

Я могу формировать мысли только о тех аспектах себя, которые даны мне на уровне самосознательного опыта. Назовем это "принципом когнитивной и феноменальной самореференции". Только информация, представленная на феноменальном уровне самопрезентации, может на более позднем этапе стать объектом явной когнитивной самореференции и тем самым инициировать процесс самонаправленного рассуждения. Если существует фундаментальный уровень сенсорного самосознания, который не доступен для когнитивного восприятия, то этот уровень информации представляет собой аспект меня самого, который я могу исследовать только в интроспективном3 внимании, так сказать, медитативным образом, но который никогда не сможет стать объектом подлинно концептообразующего когнитивного самопознания. Тогда это будет невыразимое содержание самопрезентации (см. раздел 5.4). Информация, данная через самопрезентацию, однако, может быть категоризирована и доступна для долговременной памяти. Это информация, которую можно классифицировать, переидентифицировать и сохранить. Это информация, составляющая основу автобиографической памяти. В той степени, в какой мы приближаемся к синтаксически структурированным формам ментальной саморепрезентации, нас можно назвать когнитивными агентами в классическом смысле. Феноменальная, саморепрезентативная информация - это именно та информация, которая позволяет сознательно инициировать формы самонаправленного мышления. Самоинициированное, эксплицитное и самонаправленное познание может оперировать только содержанием уже существующей саморепрезентации. Если я хочу рассуждать о возможных свойствах самого себя или о свойствах, которыми я обладал в далеком прошлом, я могу сделать это только в том случае, если сознательно моделирую пример этих свойств сейчас. Именно этот вид гибридной, то есть непрозрачной и прозрачной, саморепрезентации можно назвать тем, что действительно преодолевает пропасть между субличностным и личностным содержанием.

Доступность для контроля самостоятельных действий

Феноменальная, саморепрезентативная информация характеризуется тем, что позволяет реализовать особый класс высокоизбирательного поведения: действия, направленные на самого агента. Наша автономная нервная система постоянно обрабатывает большое количество информации, связанной с организмом, например, при регулировании пищеварения, температуры тела и нашего внутреннего химического профиля. Безусловно, это своего рода самопрезентация. Однако, поскольку значительная часть этой информации недоступна для контроля действий, такая форма самопрезентации не является феноменальной самопрезентацией. При одностороннем геминеглекте (см. разделы 4.2.2 и 7.2.1) пациенты, как правило, не могут перенаправить внимание на левую сторону тела. Это делает невозможными некоторые действия, направленные на себя, например, бритье левой стороны лица или мытье и одевание левой стороны тела. Как будто уменьшение феноменального содержания приводит к сжатию поведенческого пространства.

Мы уже видели, что готовность к управлению действием имеет много общего с сенсомоторной интеграцией, а также с гибким и разумным размыканием сенсомоторных контуров. Активация тех моторных репрезентаций и симуляций, которые предшествуют основным действиям, очевидно, является своего рода самопрезентацией. Интересно отметить, что любая моторная репрезентация (будь то прямая модель или проприоцептивная обратная связь) неизбежно является формой саморепрезентации. Моторная система обязательно является частью организма в целом. Вообще говоря, феноменальная информация - это информация, которая может быть непосредственно интегрирована в текущий процесс моторной саморепрезентации. Что превращает ментальные репрезентации текущих телесных движений в сознательный опыт? Можно ли применить критерий доступности для избирательного действия и прекращения действия к ментальной саморепрезентации в качестве действующего субъекта? Очевидно, что понятие "агентности" должно быть дифференцировано, и, похоже, мы нуждаемся в концепции саморепрезентации более высокого порядка (см. разделы 6.4.3, 6.4.4, 6.4.5). На данный момент я предлагаю следующее: Ментальная репрезентация текущего телесного движения, моторная саморепрезентация, является осознанной, если она может быть прекращена, то есть если система в целом может наложить вето не только на порождающий ее репрезентативный процесс, но и на его каузальное следствие, само открытое действие. Другими словами, на функциональном уровне описания осознанное действие - это именно то поведение, на которое можно наложить вето или прекратить его практически в любой момент. Феноменальная саморепрезентация себя как того, кто сейчас или в данный момент действует, делает содержание этой феноменальной репрезентации глобально доступным, например, для прекращения этого действия с помощью формы контроля более высокого порядка.

Применив наше первое функциональное ограничение глобальной доступности в качестве примера первого ограничения, мы можем теперь снова сформулировать предварительную, очень простую концепцию феноменальной саморепрезентации. В следующих двух разделах я развиваю эту предварительную рабочую концепцию дальше, в двух направлениях, постепенно обогащая ее содержанием. Однако следует сделать одно заключительное эпистемологическое замечание. Согласно исходным предположениям текущей теории, внутренние саморепрезентации, порождаемые физическими системами, обладают свойством, отделяющим их от всех элементов внутренней модели внешнего мира: в плане содержания они никогда не могут быть полностью пустыми. Помните, что мы исключили из предполагаемого класса систем не только муравейники и звездные облака, но и ангелов и других нефизических существ.

Вставка 5.3

Феноменальная саморепрезентация: S-RepP (ST, X, SR)

S - это индивидуальная система обработки информации.

ST - это система в целом, в соответствии с истинным телеофункционалистским описанием.

SR - это система как репрезентант, то есть подмножество тех свойств системы, которые в данный момент доступны для ее собственных репрезентативных возможностей.

X феноменально представляет SR для ST.

X - это физически внутреннее состояние системы, которое функционально определено как временное.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для интроспекции3. Оно доступно в качестве репрезентанта для субсимволических процессов саморепрезентации более высокого порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для интроспекции4. Оно может стать доступным для когнитивной самореференции, то есть, в свою очередь, может стать репрезентантом символических процессов саморепрезентации более высокого порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для селективного управления самонаправленными действиями.

Тривиально, если внутренняя репрезентация самой системы существует, то в соответствии с фундаментальными предположениями любой натуралистической теории разума должна существовать и физическая система, которая ее породила. Я называю это "натуралистическим вариантом картезианского cogito". Патологические или систематически пустые саморепрезентации могут существовать (см. главу 7), но лежащее в их основе предположение о существовании никогда не будет ложным, поскольку должна существовать некая конструирующая система. Даже если я - мозг в чане или сон марсианина, с точки зрения телеофункционализма феноменальные саморепрезентации даны только в историческом контексте порождающей системы. Более слабые формы феноменального сознания, не имеющие истинного телеофункционалистского описания (поэтому не удовлетворяющие ограничению адаптивности; см. разделы 3.2.11 и 6.2.8), конечно, представляют собой интересные концептуальные возможности - например, при обсуждении машинной субъективности. Но даже для слабо самосознающей машины было бы оправданно предположить, что она обладает каким-то аппаратным обеспечением. Все детали ее текущей сознательной саморепрезентации могут быть ложными, но базовое предположение о существовании всегда оправдано. Конечно, натурализм как таковой должен был бы отстаиваться этой машиной на независимых основаниях.

Ментальные и феноменальные модели внешнего мира, однако, всегда могут оказаться результатами полностью искаженных процессов или чистых, ненамеренных симуляций. В конечном счете, система не обладает никаким эпистемическим якорем в экстрадермальной реальности, не позволяющим ей ошибочно приписывать референциальный характер некоторым из своих внутренних состояний. Саморепрезентация, с другой стороны, в принципе обладает более высокой степенью эпистемической достоверности, и это современная натуралистическая формулировка картезианской интуиции об эпистемической прозрачности когнитивного субъекта для самого себя. В отличие от Декарта, который в восьмом параграфе "Второй медитации" обнаружил мысль неотделимой от эго, с точки зрения современной теоретической модели эго теперь само становится мыслью, особым видом ментальной репрезентации, функционально неотделимой от физической системы, непреднамеренно ее мыслящей. Именно эта система, например, центральная нервная система биологического организма, на самом деле является мыслящей. Она генерирует мысли в виде того, что я назвал в главе 3 феноменальными ментальными моделями. Однако, поскольку она не способна внутренне репрезентировать эти модели как модели (см. раздел 6.2.6), она не способна распознать свое феноменальное "я" - то есть ментальную модель res cogitans - как продукт своей собственной, продолжающейся внутренней репрезентативной динамики, но "путает себя" с содержанием этой модели. Это приводит нас к открытию фундаментальной эпистемической непрозрачности (не путать с феноменальной непрозрачностью), лежащей в основе генерации феноменальной перспективы от первого лица (см. раздел 6.5), того, что я люблю называть "наивно-реалистическим самонепониманием", автоматически и сублично производимым самомоделирующейся физической системой. В следующей главе мы углубимся в этот основной вопрос. Однако на данном этапе необходимо указать на то, что саморепрезентация порождает более высокую степень эпистемической уверенности, чем репрезентация внешнего мира. Теперь давайте обратимся к логической структуре двух других вариантов самонаправленной обработки ментальной информации. К счастью, теперь мы можем быть еще более краткими, поскольку мы уже столкнулись с большинством существенных вопросов.

5.3 От ментальной к феноменальной самосимуляции: Самоподобие, автобиографическая память и конструирование будущего себя

Как и ментальные самопредставления, ментальные самосимуляторы являются вычислительными инструментами, используемыми человеческим мозгом. Эти инструменты используются биологическими системами для обработки как можно большего количества информации, имеющей отношение к репродуктивному успеху и выживанию, как можно более быстрым и эффективным способом. Однако самосимуляторы - это именно те инструменты, функция которых состоит в том, чтобы не достигать высокой степени ковариации с реальным состоянием системы. Их содержание формируют возможные "я". Функционально говоря, это состояния системы, которые могут быть активированы независимо от актуального, внутреннего входа и встроены в репрезентативные состояния, феноменально моделирующие возможные миры.

Однако интересно отметить одно конкретное исключение, формирующее дальнейшее феноменологическое ограничение для любой убедительной теории самосимуляции: существуют ситуации, в которых феноменальные репрезентации возможного "я" накладываются на активную в данный момент модель реального мира. Например, пассивно наблюдая за действиями других игроков в футбольной игре, в которой вы не участвуете, вы можете постоянно накладывать возможные движения и сложные телесные действия себя на эту перцептивную сцену, которая все время феноменально переживается как в конечном счете реальная. То есть, похоже, существует интересный класс феноменальных самосимуляций, где возможные "я", так сказать, встраиваются не в возможные миры, а в то, что феноменально воспринимается как существующий мир. И, как всем известно, такие процессы (напоминающие РБД или эхопраксию) также могут выходить из-под контроля. Тем не менее, парадигматическим примером ментальной самосимуляции как преднамеренного создания контрфактических феноменальных "я" является, конечно же, их использование в качестве инструментов в когнитивных операциях. Они могут помочь системе в планировании собственного будущего, в оценке будущих, связанных с собой целевых состояний и в генерировании адекватных паттернов телесных действий. Самосимуляторы также появляются в качестве агентов во внутренних монологах, в фантазиях и дневных снах. Все эти случаи объединяет то, что они не только содержат воображаемые самосимуляторы, но и то, что репрезентация контрфактического "я" является лишь одним из компонентов всеобъемлющей, сложной ментальной симуляции возможного мира. На уровне феноменальной самосимуляции функциональной целью, очевидно, является глобальная доступность фактов о потенциальных состояниях системы относительно определенных ситуаций. Правдоподобно предположить, что ментальные операции, о которых идет речь, не управляются непосредственно проприоцептивным входом, а скорее, например, премоторной корой. Очевидно, что телесные события любого рода могут вызывать процессы самостимуляции, но они не являются стимул-коррелированными процессами в узком смысле, как это было представлено ранее. Опять же, спонтанные фантазии, связанные с самим собой, часто возникают, когда тело отдыхает, занимается рутинной деятельностью, в ситуациях, когда нет необходимости фокусировать большое количество внимания на текущем состоянии тела или когда мы не направляем на него когнитивную обработку высокого уровня. Давайте вкратце рассмотрим новую концепцию ментальной самосимуляции. Отметим интересную особенность процесса самостимуляции. Связанные со стимулом качества сенсорного сознания - боль, чувство голода или головокружение, вызванное нарушениями в вестибулярном аппарате, - как правило, не могут участвовать в процессах самостимуляции (см. также следующий раздел). Очень трудно вызвать реальное болевое ощущение, или фундаментальный, презентирующий аспект голода, или головокружение только путем генерирования образов, связанных с собой. Опять же, исключения составляют все ситуации, в которых внутренние источники сигналов достаточной силы противостоят системе. Это может быть, например, в сновидениях или других типах галлюцинаций, связанных с самим собой. Однако несенсорные содержания ментальной саморепрезентации могут активироваться и независимо от стандартных конфигураций стимулов, а затем использоваться в ментальных операциях. Теперь они как бы не отслеживают текущее "я", а являются лишь возможным состоянием системы, неким подмножеством ее возможных аспектов или свойств. Их содержание лишь слабо коварирует с состоянием системы. Образы, связанные с собой, лишены качественного "сигнального аспекта", характерного для самопрезентаций (см. следующий раздел). Вычитая коррелирующий со стимулом компонент самопрезентации, мы подходим к тем аспектам содержания, связанного с системой, которые в принципе могут быть доступны в автономном режиме. Что касается возможных исключений, то в главе 2 мы отмечали, что некоторые люди являются эйдетиками от рождения или натренировали свой мозг упражнениями по визуализации. Такие люди в непатологических ситуациях могут быть способны внутренне активировать полный презентационный аспект представления объекта, например, с закрытыми глазами представить клубнику "на самом деле" красной. Несомненно, существуют аналогичные случаи способности к феноменальной самосимуляции. Высокие прыгуны в воду или гимнасты могут быть способны фактически эмулировать эффекты вестибулярного воздействия в феноменальном образе тела, мысленно моделируя серию спиральных погружений, кувырков или стремительных прыжков. Аналогичные соображения могут быть применимы и к кинестетическим качествам, активируемым одаренными танцорами, мысленно моделирующими возможные движения; как мы уже неоднократно отмечали, в очень сложной области феноменального опыта любые попытки провести абсолютные концептуальные линии опасны. Исключения будут существовать всегда.

Вставка 5.4

Ментальная самосимуляция: S-SimM (ST, X, SR)

S - это индивидуальная система обработки информации.

ST - это система в целом, обладающая истинно телеофункционалистским описанием.

SR - это контрфактическое состояние системы, доступное для ее собственных симуляционных возможностей.

X моделирует SR для ST.

X - это физически внутреннее состояние системы, которое функционально определено как временно-внешнее.

Интенциональное содержание Х может стать доступным для интроспекции3. Оно обладает потенциалом стать репрезентантом субсимволических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X может стать доступным для интроспекции4. Оно, в свою очередь, может стать репрезентантом символических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X может стать глобально доступным для избирательного контроля действий.

Что делает продолжающуюся ментальную самосимуляцию феноменальной самосимуляцией? Давайте теперь применим наше первое стандартное ограничение для процесса осознанного опыта. Теперь мы видим, что каждая саморепрезентация одновременно является самосимуляцией, поскольку, с эпистемологической точки зрения, фактическое состояние системы представляет нам по крайней мере одно возможное состояние системы, то, в котором репрезентант SR действительно дан. С точки зрения, создаваемой только логической структурой, самосимуляция является более всеобъемлющим феноменом, тогда как саморепрезентация - лишь ограниченный частный случай. Саморепрезентанты - это такие самосимуляты, функция которых для системы состоит в том, чтобы приближенно представлять реальные свойства системы достаточно точным образом, используя адаптивную систему отсчета. Если мы включим в наше исследование генетическую перспективу, то саморепрезентация окажется более ранним феноменом, поскольку только воспринимая текущее состояние собственного тела, биологические организмы могли постепенно развивать те модули в функциональной архитектуре своей нервной системы, которые на более позднем этапе могли быть использованы для нерепрезентативной автономной активации связанных с собой ментальных состояний. Мы снова обнаруживаем, как самовосприятие предшествовало аттенциональному и когнитивному самосознанию, как перцептивные феноменальные самомодели были предшественниками коммуникативно структурированных феноменальных моделей системы (см. раздел 6.3.3), как неконцептуальная саморепрезентация формирует якорь для типов абстрактной самосимуляции более высокого порядка. Только если вы можете чувствовать себя, вы можете думать, только если вы можете чувствовать себя, вы можете видеть сны о себе и других (Cruse 1999).

Вставка 5.5

Феноменальная самосимуляция: S-SimP (ST, X, SR)

СР - это индивидуальная информационно-процессорная система.

ST - это система в целом, обладающая истинно телеофункционалистским описанием.

SR - это контрфактическое состояние системы, доступное для ее собственных симуляционных возможностей.

X моделирует SR для ST.

X - это физически внутреннее состояние системы, которое функционально определено как внешнее.

Интенциональное содержание X в настоящее время интроспективно3 доступно; то есть оно располагает к тому, чтобы стать репрезентантом субсимволических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время интроспективно4 доступно для когнитивной самореференции; оно располагает к тому, чтобы стать репрезентандом символических репрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для избирательного управления действием.

Позвольте мне кратко указать на важное феноменологическое различие. На функциональном уровне описания мы можем легко провести различие между намеренными и ненамеренными самосимуляциями. Есть два интересных феноменальных свойства высшего порядка, которые могут избирательно инстанцироваться в ходе феноменальных самосимуляций: "минимальность" и "агентность" (см. раздел 6.5). В непатологических ситуациях я всегда переживаю феноменальные самосимуляты как свои собственные состояния (однако, см. разделы 7.2.1 и 7.2.2). Миниатюрность - интересная форма феноменального содержания высшего порядка. Фантазируя о будущем себе, полностью погружаясь в дневной сон, связанный с воспоминаниями детства, или автоматически и внутренне разговаривая с собой, мы всегда переживаем эти спонтанные феноменальные самосимуляции как свои собственные. С другой стороны, когда мы сознательно работаем над разработкой плана будущей жизни, думаем об ошибках, допущенных в прошлой любовной жизни, или пытаемся создать в себе нагелевское объективное Я (Nagel 1986, глава 4), феноменальные самосимуляции сопровождаются дополнительным опытом агентности: Сознательно мы переживаем такие самосимуляции как задуманные, как сознательно инициированные, как сопровождаемые чувством усилия и как выполненные нами самими.

Важно отметить, что феноменальные самосимуляции всегда разворачиваются на фоне стабильной и прозрачной феноменальной саморепрезентации, на фоне субъекта, переживаемого как реальный, как мыслящий, воображающий человек, тем не менее постоянно переживаемый как присутствующий в мире. Конечно, существуют девиантные и исключительные феноменальные конфигурации. В сновидениях, психических расстройствах и сложных галлюцинациях мы можем потерять себя, потому что в таких состояниях система, которой мы являемся, дает о себе знать только в виде полностью контрфактической самомодели, пустой самосимуляции. Один из отрезвляющих выводов, сделанных современной когнитивной нейропсихологией, заключается в том, что эта критическая дистанция по отношению к нашим внутренним образам самих себя может быть полностью уничтожена простыми событиями на физическом уровне. Если мы теряем феноменальный якорь воплощения (см. следующий раздел) или уносимся в виртуальность чисто феноменальной самосимуляции, мы "теряем себя". Функционально говоря, наши собственные ментальные образы себя не являются нашими собственными образами себя.

Если мы применим ограничение прозрачности к процессу феноменальной саморепрезентации, формирующему фон, на котором могут быть запущены феноменально непрозрачные самосимуляции, мы снова столкнемся с возможностью того, что феноменальный опыт "симулятивного агента", системы, сознательно инициирующей и вызывающей феноменальные самосимуляции, может быть функционально адекватной фикцией, которую нельзя эпистемически обосновать. Обратите внимание, что это как раз может быть способом предложить натуралистический анализ инсайта, лежащего в основе кантовской концепции трансцендентального единства апперцепции (см. также раздел 6.4.4).

Если интенциональное содержание феноменальной самосимуляции представлено как темпорально внешнее, как не лежащее внутри окна присутствия, уже функционально конституированного системой, оно будет переживаться как симуляция. Во всех остальных случаях она будет переживаться как саморепрезентация. И снова имеет место не только функционалистское, но и эпистемологическое и феноменологическое прочтение понятия "самосимуляция": То, что с функционалистской и эпистемологической точек зрения всегда является симуляцией, на феноменологическом уровне описания может предстать либо как саморепрезентация, либо как самосимуляция. В строго эпистемологической перспективе мы видим, что феноменальное самосознание ни в коем случае не вводит нас в прямой и непосредственный контакт с собой. Самопознание посредством самосимуляции всегда является приблизительным самопознанием, отступающим от реальной временной динамики, характеризующей систему с точки зрения ее реальных физических свойств. На уровне феноменальной саморепрезентации этот факт систематически вычеркивается из общей картины. Содержание некогнитивных форм сознания (может быть, за исключением некоторых эмоций) всегда характеризуется феноменальным качеством "данности", обусловленным их прозрачностью. Используя имеющиеся сегодня концептуальные инструменты "саморепрезентации" и "самосимуляции", мы можем избежать еще одного типичного варианта феноменологического заблуждения: заключения от феноменальной непосредственности саморепрезентации к эпистемической непосредственности или даже "прямой референции", связанной с сознательным самопознанием. В реальном мире не существует такой вещи, как прямая референция - все, что есть, это феноменально прямая самореференция. Избежать соответствующего заблуждения можно, сохраняя различие между описательным и эпистемологическим контекстами употребления, тем самым соблюдая справедливость в отношении очевидного различия между феноменальным и эпистемически обоснованным содержанием.

При телеофункционалистском анализе феноменальной самосимуляции мы снова обнаруживаем, что таким существам, как мы, гораздо легче представить себе состояния и действия системы, которые способствуют нашему выживанию и деторождению; это знакомый нам момент о сексуальных и насильственных фантазиях. Итак, давайте, с точки зрения телеофункционализма, снова выделим три различных типа феноменальных самосимуляций: те, функция которых состоит в генерации глобально доступных и достаточно вероятных внутренних гипотез об актуальном состоянии системы (феноменальная саморепрезентация); те, функция которых состоит в генерации глобально доступных образов и пространственных портретов возможных состояний системы в действии, в частности с учетом ограничений, задаваемых ее поведенческим пространством (напр, Живописная саморепрезентация и системные образы, перспективные модели тела и пространственные рассуждения при планировании моторного поведения и т.д.); и, редко, феноменальные самосимуляции системы как мыслящего субъекта. Способность феноменально моделировать себя как мыслящего субъекта, то есть как систему, обладающую рациональными убеждениями, знаниями и целями, как я утверждаю, была важнейшим строительным блоком для социального познания, то есть для развития культуры и сложных обществ. Именно этот особый вид глобально доступного репрезентативного содержания привел к сознательной интерсубъективности. Он также привел к тому, что мне нравится называть ментальной репрезентацией "первого лица множественного числа" (см. раздел 6.3.3). Только на этом относительно богатом и сложном уровне ментального содержания может возникнуть феноменальная множественная перспектива первого лица, как в сознательном опыте взгляда в глаза другого человека и внезапного ощущения, что мы понимаем друг друга прямо сейчас.

Интересно, что все, что я сказал о возможной функции сознательного опыта в разделе 2.3 - в терминах гипотезы нулевого мира, - теперь применимо и к функции прозрачного раздела феноменального "я". Не единственным, но, безусловно, центральным эволюционно значимым свойством взаимодействия между саморепрезентацией и самосимуляцией является то, что оно позволяет оценить расстояние между двумя внутренними репрезентациями состояний самой системы. Чтобы когнитивная система не заблудилась в собственных самосимуляциях, ей необходим надежный якорь на уровне саморепрезентации. Моя гипотеза состоит в том, что феноменальный вариант саморепрезентации создает именно тот якорь и тот непередаваемый фон, на котором можно анализировать и сравнивать расстояние между разными моделями себя и разные пути от одной возможной модели себя к другой. Для того чтобы быть биологически адаптивной, одна из двух активных системных репрезентаций должна быть определена как актуальная, как реальная. Я не буду повторять все, что было сказано в разделе 2.3, а просто повторю эту гипотезу в виде особого нового варианта - "гипотезы нулевого Я". Важным фактором, делающим содержание текущей саморепрезентации функциональным якорем и референтной основой для сопутствующих феноменальных самосимуляций, является то, что, в отличие от феноменальных самосимуляций, оно не только прозрачно, но и изображается как присутствующее (см. разделы 6.2.2 и 6.2.6).

5.4 От ментальной к феноменальной самопрезентации: Воплощение и непосредственность

К настоящему моменту уже более чем очевидно, какими будут два последних инструмента из набора двенадцати разработанных мною простых концептуальных инструментов: ментальная самопрезентация и феноменальная самопрезентация. И снова анализ, предложенный в главе 2, будет в значительной степени применим к этому особому случаю. Однако здесь нам не придется совершать еще один длинный обходной маневр, касающийся невыразимости и когнитивной недоступности простого феноменального содержания. Очевидно, что одна из прелестей человеческой разновидности телесного самосознания состоит в том, что его содержание в значительной степени невыразимо. Все, что я сказал, например, о понятиях "квалиа" Льюиса, "квалиа" Раффмана и "квалиа" Метцингера в разделе 2.4 главы 2, теперь также применимо. Будут существовать как категоризируемые формы телесных ощущений, так и тонкие, невыразимые, "оттенки" и нюансы во множестве способов, которыми мы воспринимаем свое собственное тело изнутри. Также могут существовать формы простого телесного самосознания, которые настолько мимолетны, что не только недоступны для познания и перцептивной памяти, но даже для самонаправленных действий. Это первый набор феноменологических ограничений для каждой будущей теории.

Однако методологические трудности могут оказаться более значительными. Для внутренне генерируемых стимулов будет гораздо сложнее сделать разницу между доступностью внимания и доступностью когнитивных способностей эмпирически достижимой характеристикой. Какого рода эмпирические эксперименты мы могли бы использовать для точного определения дискриминационных способностей, действующих на висцеральную самопрезентацию, или на тонкости диффузного эмоционального самоощущения, связанного с легкими колебаниями уровня гормонов, или на тончайшие оттенки восприятия движения в проприоцептивном сознании? Я не говорю, что такие эксперименты невозможны. Но мне трудно представить себе стратегию, работающую с той же степенью надежности, которую мы, например, наблюдаем в научных исследованиях осознанного восприятия цвета или в психофизике в целом. Как сделать квалиа Раффмана и Метцингера, составляющие дорефлексивное телесное самосознание во всем его богатстве и неуловимой тонкости, объектом строгой, эмпирической исследовательской стратегии? Тем не менее, кажется достаточно правдоподобным предположить, что очень важный компонент человеческого самосознания образуется специфической формой или подмножеством неконцептуального содержания, которое само строго соотносится исключительно с внутренними стимулами и лишь в редких случаях доступно для категориального восприятия, формирования понятий и памяти. Можно предположить, что все, что было сказано о квалиа Льюиса, квалиа Раффмана и квалиа Метцингера в разделе 2.4.4, будет применимо и к телесному самоощущению.

Первоначальный вопрос остается открытым: Если мы вычтем феноменальное содержание данной самосимуляции из идентичной саморепрезентации, с каким компонентом содержания мы останемся? Мы видели, что телеофункционалистское и эпистемологическое использование понятия "саморепрезентация" может быть сведено к понятию "самосимуляция". Саморепрезентации, в обоих этих прочтениях, являются подклассом самосимуляций. Однако на феноменологическом уровне описания саморепрезентация образует отдельный класс переживаний, противоположный феноменальной самосимуляции. Что же представляют собой элементарные сенсорные компоненты, которые в своем специфическом качественном характере могут возникнуть только в результате непосредственного сенсорного контакта с собственным телом? Это те состояния, функция которых состоит в том, чтобы постоянно сигнализировать системе в целом о реальном присутствии тела (или определенных его аспектов).

Вставка 5.6

Психическая самопрезентация: S-PreM (ST, X, SP)

S - это индивидуальная система обработки информации.

ST - это система в целом, в соответствии с истинным телеофункционалистским описанием.

SP - это система как presentandum, то есть аспект текущего состояния системы, доступный для ее собственных презентационных возможностей.

X представляет SP для ST

X - это физически внутреннее состояние системы, строго коррелирующее с внутренними стимулами.

Интенциональное содержание Х может стать доступным для интроспекции3. Оно обладает потенциалом стать репрезентантом субсимволических процессов саморепрезентации более высокого порядка.

Интенциональное содержание X не может стать доступным для интроспекции4. Оно недоступно в качестве репрезентанта символических саморепрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X может стать доступным для избирательного контроля действий.

Мы уже видели, что содержание самопрезентации обычно является неконцептуальным, когнитивно недоступным и, следовательно, субдоксальным содержанием. Оно также является индексальным содержанием в двух интересных отношениях. Во-первых, во всех феноменальных контекстах оно постоянно указывает на предмет опыта (возможное исключение см. в разделе 7.2.3), на саму сознательную систему; во-вторых, если это феноменальная форма самопрезентации, то она обладает уже упомянутым характером de nunc. Она указывает на феноменальное Сейчас, неизменно удовлетворяя ограничению презентативности, сформулированному в конце главы 2 и в разделе 3.2.2. Однако на данном этапе нашего исследования неясно, корректно ли говорить, что содержание самопрезентации "привязано к перспективе первого лица". Оно, конечно, помогает формировать перспективу первого лица, но пока неясно, может ли оно само стать объектом перспективного опыта более высокого порядка (см. главу 6). Это узкая форма содержания, надзирающая только над внутренними фактами, и она функционально обоснована в физических границах самой системы. Давайте еще раз, pars pro toto, обогатим это понятие тремя стандартными ограничениями.

Вставка 5.7

Феноменальная самопрезентация: S-PreP (ST, X, SP)

S - это индивидуальная информационно-процессорная система.

ST - это система в целом, в соответствии с истинным телеофункционалистским описанием.

SP - это система как presentandum, то есть аспект текущего состояния системы, доступный для ее собственных презентационных возможностей.

X представляет SP для ST.

X - это функционально внутреннее состояние системы, строго коррелирующее с внутренними стимулами.

Интенциональное содержание X в настоящее время интроспективно3 доступно для внутреннего внимания. Оно располагает к тому, чтобы стать репрезентантом субсимволических саморепрезентативных процессов высшего порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время не является интроспективно4 доступным для когнитивной референции. Оно недоступно в качестве репрезентанта символических процессов саморепрезентации высшего порядка.

Интенциональное содержание X в настоящее время доступно для избирательного управления действием.

Сознательный контент самопрезентации интересен по целому ряду причин. Оно генерирует неконцептуальное знание о присутствии и текущем состоянии собственного тела. Это знание не является эпизодическим, оно постоянно (пока мы в сознании), но в больших порциях доступно только для самонаправленного внимания и самонаправленного действия. Если мы готовы оперировать узкой концепцией знания, требующей пропозициональных и концептуальных форматов для ментальной репрезентации, мы могли бы (снова ссылаясь на Dretske 1969) назвать непрерывный процесс феноменальной самопрезентации "неэпистемическим чувством". Ментальная самопрезентация, рассматриваемая как процесс, который может быть как сознательным, так и бессознательным, является наиболее фундаментальной формой знания о себе, наиболее базовой формой внутренней самоотнесенности. На функциональном уровне генерация самопрезентации позволяет системе ощущать себя с помощью самогенерируемого внутреннего состояния, активной в данный момент самопрезентации.

Самопрезентации бывают разных форматов. Как отмечает Холк Крузе (1999, с. 167), тактильная самопрезентация может иметь особое значение для создания границы "я-мир". Наше тактильное чувство, если оно направлено на собственное тело, является единственной сенсорной модальностью, позволяющей коррелировать и одновременно стимулировать его. Оно также обладает тонким аффективным тоном. В отличие, например, от ощущения температуры или висцерального самоощущения, оно помогает создать точную пространственную систему отсчета и детерминированную границу для сознательно переживаемого "я" (Cooney 1979, p. 22). Очевидно, что для человека также существует множество способов, с помощью которых мы бессознательно, но постоянно ощущаем себя (как могут заметить некоторые читатели, такой способ изложения связан с концепцией Антонио Дамасио о бессознательном "прото-самом"; см. Дамасио 1999). На досознательном, чисто функциональном уровне самопрезентации мы находим целый ряд внутренних преобразователей, внутренних органов чувств, трансформирующих физически внутренние события в границах системы в события, которые затем представляются как внутренние. Будучи представленными как внутренние, они приобретают потенциал интеграции в поведенческое пространство организма. Информация об этих событиях теперь может стать доступной для процессов отбора, управляющих самонаправленным поведением. Поскольку функциональная интернальность не тождественна феноменальной интернальности, это может быть не обязательно так. Легко представить себе конфигурации, в которых внутренне сгенерированное содержание самопрезентации - вот два примера: неприятное ощущение, вызванное протрузией диска, или неосознанное раздражение кишечника - на феноменальном уровне интегрируется в сознательный опыт другого человека, в феноменальную модель человека как внешнего. Тогда мы прозрачно переживаем этого другого человека как нечто "неприятное" или "раздражающее" и, вероятно, ищем объяснение на когнитивном уровне.

Если мы перейдем на подлинно феноменальный уровень самопрезентации, введя дополнительные ограничения (например, глобальную доступность для внимания и контроля действий), то столкнемся с рядом сложных вопросов: Является ли содержание самопрезентации, как и содержание презентации, модально-специфическим? Имеет ли смысл называть элементарный феноменальный образ тела супрамодальной или мультимодальной репрезентативной сущностью? Как мы придем к консенсусу, если наши феноменологические описания телесного самоощущения окажутся противоречивыми? При обсуждении функциональных свойств, приводящих к ограничению глобальности, в разделе 3.2.3 мы столкнулись с понятием "каузальной плотности". Самопрезентационное содержание может быть той частью нашей сознательной модели реальности, которая (с точки зрения "свойств машины") характеризуется наивысшей степенью каузальной плотности и которая (с точки зрения ее "свойств содержания") характеризуется наивысшей и наиболее надежной степенью ковариации с определенными физическими свойствами системы, которую она постоянно отслеживает и контролирует. Если мы рассмотрим телесное сознание в целом, то обнаружим две поразительные особенности: Во-первых, телесное самовосприятие кажется единственным видом сенсорного восприятия, которое постоянно обладает только одним и тем же объектом (см. философское понятие "единственно-объектного взгляда" на телесное самосознание, введенное Мартином 1995, с. 273). Во-вторых, количество интероцепторов и внутренних преобразователей гораздо выше, чем в любой другой сенсорной модальности. Большое количество тактильных механорецепторов и проприоцепторов, ноцицепторов, лежащих в основе болевых ощущений, висцеральных рецепторов и активности вестибулярного аппарата, а также целый ряд специфических ядер ствола мозга (подробнее об их функциональной нейроанатомии см. в Parvizi and Damasio 2001), постоянно сигнализирующие организму о состоянии внутренней химической среды, вносят свой вклад в презентативный аспект сознательного восприятия собственного тела (Damasio 1999, глава 8; Damasio 2000). Марсель Кинсборн назвал иллюстративную концепцию "фоновым "гулом" соматосенсорного ввода" (см. Kinsbourne 1995, p. 217), которая указывает на один из важных аспектов этой ситуации. Однако важно понимать, что этот процесс - не просто восходящий поток, а тот, который задает стабильный функциональный контекст, связывая модуляцию корковой активности с конечной физиологической целью - гомеостатической стабильностью (Parvizi and Damasio 2001, p. 152). Этот контекст является исключительно внутренним. Он подчиняет даже "высшие" (например, когнитивные) формы обработки информации цели биологического самосохранения. Телесное самосознание, как феноменологически, так и функционально, является важнейшим источником инвариантности, которым обладают человеческие существа.

Ретикулярные ядра ствола мозга - центральный аспект функционального и физического закрепления сознательного "я". Серое вещество ствола мозга, включая область, традиционно называемую ретикулярной формацией, организовано в ядра. Ядро - это трехмерное скопление нейронов, которое обычно расположено параллельно длинной оси ствола мозга. Существует два набора ядер, один на правой, другой на левой стороне ствола мозга. Здесь показано только собрание ядер с одной стороны ствола мозга. Как показано на рисунке, каждое ядро имеет свое собственное идиосинкразическое расположение в стволе мозга. Некоторые из них простираются по всему стволу мозга (например, сенсорное тройничное ядро, 5s), в то время как другие (например, area postrema, AP) занимают небольшую область и простираются всего на несколько миллиметров или меньше. Размер и форма колонок, как показано здесь, отражают относительную площадь ствола мозга, занимаемую ядром. Например, размер ядра рапы варьирует в зависимости от каудоростральной протяженности ствола мозга. Наибольший размер оно имеет на стыке между понами и продолговатым мозгом или между понами и средним мозгом. Наименьший размер ядра наблюдается на уровне нижних отделов ствола. Сокращения: 3 - глазодвигательный; 4 - трохлеарный; 5 - тройничный двигательный; 6 - абдукционный; 7 - лицевой; 8 - вестибулохолеарный; 12 - гипоглоссус; Amb - ambiguus; CU & GR - клиновидный и грацильный; CUN/DMN - клиновидный и глубокий мезенцефалический; DMV, дорсальное моторное ядро вагуса; DRN, дорсальный медуллярный ретикулярный комплекс, включая область subnucleus reticularis dorsalis; GC, gigantocellularis; ICol, inferior colliculus; Int, intercollicular; LC, locus caeruleus; LDT, laterodorsal tegmental nucleus; NTS, nucleus tractus solitarius; OLIVE, olivary complex; PAG, periaqueductal gray matter; PBN, parabrachial; PC, parvocellular; PG, paragigantocellular; PoC, pontis caudalis; PoO, pontis oralis; PPTg, pedunculopontine tegmental nucleus; RN, red nucleus; SCol, superior colliculus; SN-pc, substantia nigra pars compacta, SN pr, substantia nigra pars reticulata; TG, sensory trigeminal nucleus; VRN, ventral reticular complex. (Адаптировано из Parvizi and Damasio 2001, p. 143.)