Быть с тобой, думать о тебе

ОДИН

«Важное начинается именно тогда, когда кажется, будто все окончено», — отец повторял мне это так часто, что каждый раз, вспоминая эти слова, мне представляется, будто я слышу его голос.

Лежу на постели обнаженный, расслабленный, голова покоится на груди любимой женщины. Ощущаю тепло ее кожи, биение сердца, мне хорошо, как не бывало уже очень давно.

За пределами гостиничного номера существует мир со всеми его звуками, запахами и проблемами. Но я ничего этого не слышу и не чувствую. Единственное, что мне сейчас важно, — мое счастье.

Я очень обрадовался, когда Сильвия согласилась поехать со мной. Ей с трудом удалось выкроить для этого время.

День сегодня выдался великолепный, прямо-таки волшебный.

Этим утром мы отправились поездом в Верону.

В дороге я работал на своем ноутбуке, а она сидела рядом и читала, положив руку мне на колено. Этот жест выдавал в нас влюбленных.

Около одиннадцати она закрыла книгу и спросила, не хочу ли я пойти выпить кофе.

— Нет, поработаю еще, надо побыстрее закончить.

Я готовил рекламную кампанию одного очень важного клиента — крупной, известной во всем мире продуктовой фирмы. На следующий день я должен был представить свои первые рекламные проекты.

— Я принесу тебе, — сказала она, взяла сумку и поднялась.

Направляясь к двери вагона, Сильвия покачивалась в такт движению поезда, и я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.

Я уже придумал, где мы будем обедать, — в одной старинной остерии в центре Вероны, где, как я знал, подавали отличное вино и неплохие сезонные блюда. А ужин я задумал в другом особенном месте — в ресторане с небольшим внутренним двориком, в уединенной, романтической обстановке. Я заранее заказал там один из пяти столиков и уже представлял, как мы сидим в беседке и пьем красное вино.

Я окунулся в работу и не сразу заметил, что прошло уже больше четверти часа, как Сильвия ушла. Взглянув на дверь, увидел, что она возвращается.

Иногда я всем своим существом ощущаю ее присутствие.

На ней были расклешенная бежевая юбка и белая блузка. Я почувствовал приятное возбуждение, частенько возникающее при взгляде на нее.

Она протянула мне бумажный стаканчик с кофе и села.

— Там была очередь? — спросил я.

— Ты рисковал приехать в Верону один.

Я не понял и вопросительно поднял брови.

— Я встретила человека, который предложил мне кофе и райскую жизнь, — сказала она.

— Ни минуты покоя. — Я улыбнулся, прежде чем сделать глоток.

Она принесла мне крепкий кофе без сахара, как я люблю.

Сильвия сменила тему.

— В чем суть этой рекламной кампании?

— Они хотят по-новому подать свой фирменный продукт, который присутствует на рынке уже полвека. И я решил рассказать историю этой марки. Ведь каждый год ее существования — это оборот вокруг солнца. Мне тридцать девять лет, значит, я тридцать девять раз облетел вокруг него.

— Никогда не думала об этом. Выходит, я облетела солнце уже тридцать пять раз и даже не подозреваю об этом.

— А на вид ты сделала куда меньше оборотов.

Она рассмеялась. Смех у нее удивительно заразительный и искренний, как у ребенка.

— Так что же тебе сказал тот человек в баре? — Все-таки меня это задело.

— А я думала, что сумела отвлечь тебя. Ревнуешь?

— Просто любопытно.

— Что именно?

— Как мужчины клеят женщин. Это ведь то же самое, что найти успешный рекламный ход, — с помощью пары реплик или ярких слоганов преподнести продукт так, чтобы привлечь к нему внимание.

Она хитро улыбнулась. Я всегда завидовал женщинам: они спокойно ждут, пока остальные не выложат карты. Стратегия победы.

— Чаще всего они разочаровывают, — усмехнулась она.

— Я тоже разочаровал тебя? — не смог удержаться я.

— Ты — нет. И знаешь почему?

Я молча смотрел на нее, выжидая, куда заведет разговор.

— Ты подошел ко мне без всякого намерения соблазнить. И когда мы виделись с тобой во второй раз, тоже говорил со мной вполне нормально, без какой-либо стратегии. И я невольно попала в твои сети, как та рыбка, что хватает крючок без наживки, только увидев что-то блестящее.

— А кто тебе сказал, что это не стратегия? Не-стратегия в качестве стратегии.

Она улыбнулась:

— Ты умен, но не слишком: все-таки мужчина. Так могла подумать только женщина.

Мы посмеялись, и я не удержался — поцеловал ее на глазах у всего вагона, не в силах устоять перед обаянием Сильвии.

Прежде чем она погрузилась в чтение, я снова пошел в наступление:

— А тот мужчина в баре?

— Он уже немало накрутил оборотов вокруг солнца, ему, наверное, столько же лет, сколько моему отцу.

Мне показалось, она чем-то недовольна.

— Он не понравился тебе?

— Он расстроил меня, — улыбнулась она и добавила: — Несмотря на свой возраст, надеялся на успех. Никак не думала, что выгляжу такой легкомысленной.

Сильвия — единственная из знакомых мне женщин, которой нравится иронизировать над собой.

— Но он был вежлив хотя бы?

— Вполне. Даже галантен.

— Предложил тебе носовой платок?

— До этого дело не дошло, — рассмеялась она. — Но дал мне ясно понять, что умеет за-ботиться о женщине.

— В том смысле, что у него достаточно денег?

— Денег и, самое главное, опыта. Он знает, что делать.

— А ты что ответила?

Она помолчала немного, потом проговорила:

— Что не люблю водить машину.

Я с недоумением взглянул на нее, пытаясь понять, что она хочет этим сказать.

— Мужчины в таком возрасте, как правило, обзаводятся огромной машиной, но водит ее молодая жена, — объяснила Сильвия.

Я представил себе внедорожник SUV, за рулем которого сидит красивая блондинка лет сорока с длинным конским хвостом на затылке, в теннисном костюме. Рядом с ней — помятый старик, цепляющийся за поручень над дверцей.

— У меня нет никакого желания возить его повсюду, — добавила она, и мы расхохотались.

Я взял ее руку и, поцеловав пальцы, не отпускал до самой Вероны. Ее руки притягивают меня как магнит — при первой возможности держу их в своих ладонях.

Мы пришли в отель и бросили сумки. Номер оказался очень уютным. Потом мы гуляли по городу, подобно многим влюбленным парочкам.

В ресторан мы явились в таком приподнятом настроении, что заказали дегустацию вин, а также доску с колбасной нарезкой и рис в соусе амароне.

Нам хотелось развлекаться, дурачиться. Покидая ресторан, прихватили с собой еще бутылку красного.

По дороге в отель мы без конца хохотали, да так, что раза три пришлось даже прислониться к стене, чтобы не упасть.

В номере мы открыли бутылку, и я наполнил бокалы. Сильвия пила маленькими глотками, едва смачивая губы. Ее поцелуи отдавали вином. Я раздел ее: сначала снял блузку, потом юбку и наконец бюстгальтер и трусики.

Она упала на кровать. Я целовал ее ступни, голени, колени. Она обхватила мою голову и слегка напряглась, наверное, ей стало щекотно или, может быть, слишком возбудилась.

Когда я погрузил лицо в ее лоно, вкус вина смешался с чудесным, душистым вкусом тела. Ее руки управляли моими движениями, и вскоре мои губы ощутили сильное сотрясение — ее оргазм.

Я посмотрел ей в глаза и, отпив из бокала, влил немного вина ей в рот.

Потом я разделся, и мы долго занимались любовью, после чего обессиленные лежали рядом.

С ней трудно ощущать время. Когда мы вместе, то всегда кажется, будто переносимся в какое-то другое измерение, где время перестает существовать.

Я понял, что влюблен, когда уже по уши влюбился. Это стало для меня неожиданностью, я думал, что больше не способен на такое.

Последний опыт был очень тяжелым, и я даже решил, что моя бывшая отняла у меня все — смелость, возможности, способность живо реагировать на непредвиденные обстоятельства.

С Сильвией у нас все ясно: время от времени встречаемся и стараемся доставить друг другу удовольствие. Ни она, ни я не стремились к каким-то другим отношениям. Такой подход освобождал нас от недоумений, опасений, ожиданий. Наверное, поэтому все и рухнуло.

Мы определили некие границы, обозначили периметр. И внутри этого пространства могли двигаться свободно, никто из нас и не думал выходить за его пределы. Это спокойствие притупило в нас осторожность. И в какой-то момент что-то во мне изменилось. Следа не осталось ни от каких-либо теорий, ни от сопротивления.

Сегодня я уже другой человек, я перестал бояться. Я вдруг обнаружил, что последние годы жил со страхом утратить контроль над своей жизнью, опасаясь испытать что-то настолько сильное, что способно вывести меня за рамки уже привычных схем. И я спрашиваю себя, открылось ли во мне самом что-то новое или это новое во мне сотворила Сильвия.

Положив голову ей на грудь, в спокойной тишине комнаты я был уверен, что она испытывает те же эмоции, что и я.

Тишина нам нужна для того, чтобы лучше прочувствовать, как мы счастливы, чтобы поместить счастье где-то внутри себя, найти для него новое пространство.

— Я доверяю тебе, — шепчу я, почти не отдавая себе в этом отчета и нарушая наступившую тишину. Чувствую, как ее сердце забилось быстрей. — Никому больше не доверяю, а тебе — да. — Я только что сбросил маску. — Должно быть, потому что влюблен.

Играю, что называется, с открытыми картами, вынуждая и ее поступить так же.

Сильвия не шелохнулась, но мне кажется, будто ее тело стало теплее. После всего, что было между нами за эти месяцы, я уверен: она не ожидала таких слов и смущена.

Мы ни разу не произносили слово «любовь». Не потому, что ее нет между нами, напротив, это условие нашего совместного пребывания. Мы никогда не говорим о любви.

Она кладет руку мне на голову и слегка от страняет:

— В каком смысле?

Из всех возможных ответов этот я ожидал услышать меньше всего.

Поднимаю голову и смотрю ей в лицо. Глаза у нее закрыты. Спрашиваю:

— С тобой все в порядке?

— Да, — отвечает она, все так же не глядя на меня. Садится на край кровати, натягивает трусики и запускает руки в свои волосы, будто собираясь поправить их. Затем поднимает с пола блузку. Надевает и застегивает.

Внезапно обстановка становится напряженной. Я тянусь к ней, цепляю пальцем резинку трусиков, тяну, отпускаю, и та громко щелкает.

Сильвия оборачивается и вдруг странно улыбается, такого выражения я еще никогда не видел на ее лице: оно будто окаменело.

— Что случилось? — Я растерян и встревожен.

— Ничего.

Вот оно, знаменитое женское «ничего», то самое «ничего», за которым неизбежно следует: «Если сам не понимаешь, бесполезно объяснять». От Сильвии я никак не ожидал такого.

— Иди ко мне. — Пытаюсь обнять ее и притянуть к себе, но она высвобождается, явно собираясь уйти.

— Мне пора.

— Как?! — Я думаю об ужине, который нас ждет, о нашей ночи, которую мы впервые проведем вместе.

— Я не могу, — говорит она, застегивая юбку. Берет косметичку и идет в ванную приводить себя в порядок. Она ни разу не посмотрела мне в глаза.

— Подожди минутку… — Встаю и преграждаю ей дорогу. Кладу руки ей на плечи.

Она смотрит мне в лицо, она взволнованна.

— Прости.

Я тотчас понимаю, что только я один хочу перейти установленную нами ранее границу.

— Я не могу, — повторяет она. — Прости.

— Прекрати.

— Что?

— Не повторяй это «прости»!

Я надеваю трусы и рубашку. Она молча смотрит на меня, потом подходит и говорит:

— Все стало сложно, не так, как должно было быть.

— С ним ты не можешь быть так же счастлива, как со мной.

— Но он остается моим мужем. Все не так просто.

Заканчиваю одеваться.

— Я не жду, что, вернувшись сегодня вечером домой, ты внезапно оставишь его. Я готов подождать, время терпит.

Смотрю ей прямо в глаза и добавляю:

— Если и ты этого хочешь.

Мне непонятно выражение ее лица, поэтому уточняю:

— Ты тоже этого хочешь?

Она, не отвечая, кладет косметичку в сумку.

— С кем хочешь быть — с ним или со мной? — настаиваю я.

— Дело не в том, чего хочу я.

— Для меня — в том. В этой комнате только мы с тобой, и ничто больше не имеет для меня значения.

Сегодня, спустя много месяцев, мы смогли гулять, держась за руки, нам было хорошо, мы были счастливы. Она тоже была счастлива. Я не мог ошибиться, я уверен в чувствах, которые она испытывает ко мне. Я хочу быть ее мужчиной, хочу, чтобы она была моей женщиной не только ночью.

Она поворачивается, берет пальто и произносит:

— Мне пора.

— Если хочешь уйти, никто тебя не держит, — резко бросаю я, несмотря на то что на самом деле жажду обратного.

Она останавливается у двери и роется в сумке.

— Не нахожу телефона.

Замечаю его на тумбочке, беру и подхожу к ней.

— Вот он.

Она поднимает на меня полные слез глаза.

Я никогда не видел ее плачущей и не готов смотреть на ее страдание.

Я не удерживаю ее.

Стук закрывающейся двери обрушивается на меня словно гром. Я потрясен. Всего за несколько минут я перешел от полного блаженства к полной катастрофе.

Стою, оглядываюсь. Номер похож на поле битвы: подушки разбросаны по полу, тут же валяется бутылка из-под вина, бокалы небрежно сдвинуты на тумбочке… Вокруг, как и внутри меня, один беспорядок.

Я не в силах даже понять, навсегда ли потерял ее…