Быть с тобой, думать о тебе

ДВА

Когда я впервые увидел ее, у меня закружилась голова.

Это случилось весной, в мае, когда расцветали не только цветы, но и женщины, формы которых стали угадываться под легкими одеждами. Вот уже несколько дней я просыпался в хорошем настроении, с ощущением, будто должно произойти что-то чудесное. Это повторяется каждую весну. Думаю, так выражается радость, что преодолена еще одна зима.

Этим субботним утром женился Лука, мой коллега. Не стану утверждать, будто мы с ним друзья, но что немало времени проводим вместе, это верно. Мы познакомились в агентстве и на работе часто болтаем, много смеемся, откровенничаем, но потом нигде больше не видимся.

Наши отношения не могли выйти за пределы офиса. Мне почти сорок лет, ему на год меньше, и в нашем возрасте трудно встретить человека, с которым легко подружиться. Наше сходство должно было подтолкнуть нас к общению и вне рабочего времени. Но этого не случалось.

У Луки всегда имелась наготове какая-нибудь шутка, чаще всего неприличная, но в его устах она звучала негрубо. Произнес бы такое кто-то другой, получилось бы непристойно.

Я многое знаю о его жизни, в день свадьбы смотрел на его невесту и считал забавным, что мне известно о нем такое, чего она даже представить себе не может. К примеру, Лука терпеть не мог воскресные обеды у ее родителей, находя отца слишком кичливым и заносчивым, а стряпню матери — несъедобной.

Они собирались пожениться, и его невеста так и не узнала, что однажды он почти изменил ей.

Как-то мы ужинали с приезжими клиентами. В конце вечера к нашему столу подсели девушки, и между парой-другой рюмок Лука при всех поцеловал одну из них. На другой день в офисе он с волнением поведал мне:

— Габриэле, это был не просто поцелуй, это было что-то невообразимое! Как ты думаешь, она часто бывает там? Если вернусь туда, увижу ее?

— Хотел бы напомнить тебе, что через несколько месяцев ты женишься.

— Возможно, ошибаюсь, но, может быть, именно на этой женщине я должен жениться. Все утро думаю об этом.

— Лука, послушай меня, брось это дело, — сказал я, похлопав его по плечу.

Я уверен, он и сегодня задается вопросом, что могло случиться, если бы он вновь встретил ту девушку, как сложилась бы его жизнь с ней. У каждого из нас есть несколько таких вероятных жизней, которые всплывают в сознании в трудную минуту. Это образы, создаваемые памятью, которым не следует придавать особого значения, потому что они не имеют ничего общего с реальностью.

Лука всегда говорил, что никогда не женится, потом стал говорить, что нет никакой разницы, женат он или нет, словно боялся, что если не женится, то она может бросить его, и в конце концов, поскольку она все же этого хотела, решил жениться.

— Молодец, — похвалил его я.

— Да, мне кажется, это следует сделать, и потом, я решил не устраивать классическую церемонию, достаточно пригласить родственников, кого-то из друзей и знакомых и посидеть где-нибудь в ресторанчике на пляже.

Я подумал, что уже не раз слышал такой разговор, и с улыбкой спросил:

— Когда свадьба?

— Если бы это зависело от меня, то хоть завтра, чтобы и не думать больше об этом. Но Мариза говорит, что ей нужно несколько месяцев, дабы сбросить пару килограммов ради нарядов и фотографий. Она и мне посоветовала сделать то же самое, но черта с два я стану сидеть на диете! А ты как считаешь, разве я потолстел?

— Ты в отличной форме, Лука, так и хочется расцеловать тебя всякий раз, когда видишь.

— Да пошел ты!

Задуманный праздник в ресторанчике на пляже с родней, друзьями и знакомыми не состоялся.

Обвенчались в церкви, потому что ее родственники очень религиозные люди, особенно старенькая бабушка, и молодые не хотели огорчать ее. Родственников собралось много, в основном со стороны невесты.

На банкет пришел и священник, увидев которого я почему-то усомнился, что он действительно верит в Бога, скорее — в хорошее итальянское вино.

Столы были накрыты в саду ресторана на окраине Милана, в нескольких шагах от мотеля для свингеров. Здесь все сияло белизной — столы, скатерти, тарелки, цветы, даже стулья, укрытые белыми чехлами. Я пропустил церемонию в церкви и явился прямо к банкету.

За столом нас оказалось семь человек, все, кроме меня, парами, и мне сказали, что ждут еще одну девушку. Прежде чем сесть за стол, я подошел к Луке и возмущенно спросил:

— Но почему ты не посадил меня вместе с другими сотрудниками нашего офиса?

— Я сделал тебе подарок. За твоим столом будет девушка без пары, как и ты. Еще поблагодаришь меня.

Я всегда злюсь, когда меня пытаются с кем-то познакомить.

— Мне не нужна невеста, обхожусь без нее и прекрасно себя чувствую!

— А кто сказал, что ты непременно должен обручиться? Вон там туалеты, а этажом выше еще два, и все достаточно просторные.

— Но это же противно, — с иронией ответил я.

— Да брось! Женщины любят, когда их имеют на чужих свадьбах. И потом, она из тех, кто ничего не делает, но у нее такой аппетит, что если уж заберет твой член в свои руки, то без целой армии хороших адвокатов его не высвободишь.

Я уже тысячу раз слышал эту избитую шутку, но, прозвучав из уст Луки, она заставила меня улыбнуться.

— Выходит, в день своего бракосочетания ты обошел все туалеты, чтобы посмотреть, достаточно ли они просторны для секса?

— Конечно, вот уже несколько недель только об этом и думаю. И в какой-то момент поведу туда Маризу. Так что, прежде чем отправляться в туалет, дай мне знать, а то вдруг столкнемся там.

Я усмехнулся:

— Постараюсь.

Я сел за стол, за которым собрались все, кроме неизвестной девушки. Обмениваясь с гостями разными подходящими к случаю фразами, я посматривал на пустой стул и пытался представить, какой она может быть. Каждая женщина, приближавшаяся к столу, могла оказаться ею.

Я говорил себе: «Вот она!» — но никто из них не садился рядом со мной. И чем больше проходило времени, тем сильнее становилось мое любопытство.

— Извините за опоздание.

Я обернулся и увидел свою соседку. Она оказалась очень мила. В простом голубом платье с вышивкой у ворота и на рукавах. И на голове никакого обычного для таких случаев сооружения. На свадьбах женщины любят вытворять у себя на голове нечто немыслимое. Она, напротив, выглядела нормально: каштановые волосы распущены по плечам.

— Классическая пара, которая никогда не расстанется, не так ли? — сказала она, имея в виду новобрачных.

Я не сразу нашелся с ответом. Я знал только Луку, и этого хватало, чтобы предвидеть как раз обратное.

— Думаю, ты права. Они рождены, чтобы не расставаться.

Я вспомнил старика, с которым разговорился однажды в баре, когда ездил в Умбрию. Мы общались минут десять, и он произнес слова, которые я запомнил навсегда: «Люди всегда разводятся только по одной причине». — «По какой же?» — полюбопытствовал я. «Женщина выходит замуж, надеясь изменить мужчину, но он никогда не меняется. А мужчина женится, думая, что она никогда не изменится. Но она непременно меняется. Все».

Я улыбнулся, подумав, как же это верно. Потом старик изложил мне свою теорию непонимания между супругами:

«Основная разница между мужчиной и женщиной состоит в том, что женщина жалуется, если не чувствует себя любимой, мужчина теряет всякий интерес к женщине, если не видит, что его уважают. Ты когда-нибудь слышал, чтобы мужчина говорил своей жене: „Ты недостаточно любишь меня“?»

Я обдумал эти слова, и его теория меня убедила.

Потом старик добавил:

«Это два несовместимых мира, но я понял это, к сожалению, только после многих лет брака».

«И вы развелись?»

Он осушил бокал красного вина и ответил:

«Да где же взять столько денег на это?!»

Я продолжал разговор с сидевшей рядом девушкой, пока мы не умолкли, исчерпав все темы. Она смотрела на меня, и я чувствовал, что нравлюсь ей.

Еще не подали вторую перемену блюд, а мне казалось, что я сижу за этим столом уже целую вечность.

— Забыл кое-что в машине, сейчас вернусь. — Я поднялся и пошел на парковку.

По дороге, слушая скрип гальки под ногами, я решил: в мои годы следует разумнее тратить время и быть разборчивее.

Я сел в машину и включил радио. И тут, в уединении, на меня напали сразу несколько внутренних голосов:

«Включи двигатель и уезжай, никто не заметит. Никто не знает тебя, кроме сотрудников агентства и Луки, а у него сейчас заботы поважнее».

«Вернись, напейся и уведи девушку в туалет».

«Вернись, попрощайся со всеми, скажи, что у тебя возникла проблема, и удались».

«Если хочешь уйти, так сделай это сейчас, ты же за рулем!»

Я посмотрел в зеркало заднего вида, надеясь встретить дружеский взгляд, но не нашел его.

Включил двигатель и оставил все позади.

Я даже не знал, куда еду, мой дом находился совсем рядом, но мне не хотелось возвращаться туда. Я ехал без всякой цели, просто хотелось оказаться как можно дальше от свадьбы.

Я был счастлив, что делаю то, что хочу, но при этом огорчался, что неспособен на такой простой и вежливый жест, как присутствие на свадьбе коллеги, почти друга.

Я прибавил звук и опустил стекло.

Мало что дарило мне такое ощущение свободы, как пение в машине и ветер в лицо, к тому же в мае воздух такой чудесный!

Чем дальше я уезжал, тем меньше ощущал за собой вину, напевая звучавшую по радио песню Пола Янга, которую уже очень давно не слышал[1], и, выставив руку в окно, дирижировал.

К концу песни я почувствовал себя замена тельно, музыка стерла и все сомнения, и чувство вины.

«Вот так и следует жить!» — сказал я сам себе.

Вскоре я оказался поблизости от своего любимого кафе-мороженого.

Остановился, купил себе огромную трубочку и, выйдя на улицу, опустился на скамейку.

Рядом сидела девочка, болтая ножками. Через несколько секунд появилась ее мама и протянула ей такую же трубочку.

— Хотите присесть тут? — спросил я.

— Нет, спасибо, нам нужно идти, — улыбнулась женщина.

Девочка соскочила со скамейки и, уходя вслед за мамой, обернулась и помахала мне ручкой — чао!

Время года было такое, когда люди еще не знают толком, как одеваться. Некоторые ходят в одних футболках, другие — в легких свитерах, а кто-то — даже в куртках.

Но больше всех обращал на себя внимание я, потому что оказался единственным в нарядном, как на бал, костюме.

— Тут свободно? Можно присесть?

Я поднял глаза и увидел ЕЕ.

Ничего прекраснее не встречал за всю свою жизнь, даже голова закружилась.

Это не была идеальная, ослепительная красота, просто это оказался мой тип красоты. Темнокаштановые волосы, распущенные по плечам, светлая сияющая кожа. Джинсы и белая блузка с V-образным вырезом.

— Конечно, — ответил я.

Она села рядом со мной. В голове мелькнула мысль, заставившая улыбнуться: «Вот ее я уж точно увлек бы в туалет при ресторане».

Я смотрел на нее, и она заметила это. Мне хотелось сказать что-нибудь умное, но ничего не приходило в голову.

— Обычно, чтобы съесть мороженое, я так не одеваюсь. Стараюсь быть менее нарядным. — Произнеся эти слова, я тут же представил, что подумала она: «А мне совершенно все равно, как ты одеваешься, чтобы съесть мороженое».

Но она с улыбкой ответила:

— Я как раз удивилась этому.

— В самом деле?

— Нет.

Ее мгновенный ответ заставил меня расхохотаться.

— Так почему же ты так одет? — уточнила она.

— Я только что сбежал со свадьбы.

— Надеюсь, не со своей.

— К сожалению — да. Передумал в последний момент.

Мы переглянулись, она пыталась понять, шучу ли я.

— Наверное, невеста очень огорчилась.

— Не исключено. Я из тех мужчин, кого трудно забыть.

Она улыбнулась.

Я рассчитывал, что моя штука поможет завязать долгий разговор, однако он сразу же оборвался, и я не знал, как его продолжить.

И тут заговорила она:

— Ты, конечно, не похож на человека, который очень огорчен. Возможно, тебе просто хочется побыть одному и немного поплакать.

Я подыграл ей:

— Даже если бы захотел, не сумел бы, я не умею плакать.

— Я тоже. Плачу, только когда смотрю кино, иногда.

— Такое со многими бывает, это из-за музыки.

В фильмах всегда звучит волнующая музыка.

Она взглянула на меня с интересом и произнесла:

— Никогда не думала об этом.

— И сейчас, если бы звучала какая-нибудь музыка, все казалось бы куда ярче, не находишь?

— А что бы ты поставил?

И хотя я любитель музыки, мне ничего не приходило на ум.

— Подскажи что-нибудь, — попросил я.

Она подумала немного и сказала:

— «For What It’s Worth»[2]. Знаешь такое?

Я просиял. Встретить женщину, которая знает эту песню, редкий случай. Это все равно что получить приз в игровом автомате. Я буквально услышал, как зазвенели монеты, и с волнением ответил:

— Буффало Спрингфилд.

Она с удивлением посмотрела на меня — похоже, я произвел впечатление.

Некоторое время мы молчали. Не знаю, о чем думала она, я же расхваливал сам себя. Ничто не доставляет такого удовольствия, как возможность при случае поважничать: «Да, знаю». Ради выпендрежа я порой даже привираю, будто видел такой-то фильм или читал такую-то книгу.

Я обратил внимание на ее руки, у нее были длинные тонкие пальцы.

— Вижу, ты, однако, не успела сбежать со свадьбы, — заметил я, кивая на обручальное кольцо.

— Скорее, это он был в нерешительности, а я в то время ни в чем не сомневалась. — Она поднялась и ушла за бумажной салфеткой, дав мне возможность хорошенько рассмотреть ее — красивая походка, изящная фигура.

«Как жаль, что она замужем», — подумал я.

Когда она вернулась, мы снова принялись болтать и говорили без умолку, беспорядочно перескакивая с темы на тему.

Посмеявшись, она сказала:

— Знаешь, в каких случаях я действительно волнуюсь, глядя фильм? Когда смотрю его в самолете.

— Это из-за давления, которое прессует тебя, вот слезы и выходят.

Она рассмеялась.

Ура! У меня получалось держать удар!

Мы явно затевали какую-то игру, ища способ выразить свои эмоции, которые не могли передать словами.

— А летать боишься? — продолжил я.

— Нет, но всегда немного волнуюсь. И прежде чем подняться на борт, звоню подругам и стараюсь говорить с ними легко и весело, чтобы у них осталось хорошее воспоминание обо мне.

Теперь рассмеялся я.

Мы опять помолчали, а потом я задал новый вопрос:

— Какой фильм тебя тронул больше всего?

Мне хотелось понять, вспыхнет ли в разговоре о кино та же искорка, что возникла, когда мы говорили о музыке.

Она ответила не сразу, мне показалось, не слышала меня, и возникшее между нами волшебство погасло. Но спустя какое-то мгновение мы посмотрели друг другу в глаза так, словно видели один другого впервые.

Обнаружить, что на свете существует человек, который понимает тебя с полуслова, без всяких усилий, это маленькое чудо. Чувствуешь себя не таким одиноким.

Длилось это ощущение всего несколько секунд, но было столь сильным, что они показались мне вечностью. Потом все встало на свои места.

— Мне пора, — сказала она и поднялась.

Я хотел удержать ее, но не знал, как это сделать, и просто попрощался.

Она пошла к своему велосипеду, оставленному неподалеку, но прежде, чем нажать на педали, посмотрела на меня и произнесла:

— Позвони своей бывшей будущей жене. Если ты искренен, она поймет, — улыбнулась в последний раз и покатила прочь.

Направляясь к машине, я вдруг понял, что даже не знаю, как ее зовут.

Я обернулся, желая еще раз увидеть ее, но она уже исчезла.

Перед тем как тронуться с места, я отыскал в Интернете «На всякий случай». И хотя это протестная песня, первые ее слова точно отражали нашу встречу: «There’s something happening here, what it is ain’t exactly clear»[3].

Я ехал домой, всю дорогу без конца с улыбкой слушая эту музыку.

Меня переполняли образы прекрасной незнакомки — вот она смеется, вот жестикулирует своими тонкими руками…

Мне хотелось вернуться и найти ее там, увидеть, что она ожидает меня. Хотелось говорить с ней. Хотелось вновь увидеть ее.