Бывший 2. Роди мне сына

Глава 35

— Думаю, вопрос исчерпан, — решительно произносит Адриан. — Давай уже спать, Вера. Ты слишком активно на все реагируешь, тебе бы успокоиться.

Отложив пакет с кольцом, вытираю мокрые щеки. Спать?

Он издевается? У меня душа наизнанку. Вот-вот вовсе выпрыгнет и ускачет, а он спать предлагает. Невозможный человек.

Снова смотрю на футляр.

Не врал, когда говорил, что давно сделал выбор. Если бы я поехала с ним два года назад, то всё было бы по-другому. Опускаю взгляд и потираю живот, дочка наконец-то успокоилась. Возможно, это была бы вторая беременность.

Возможно, я была бы счастлива… Мы бы были счастливы.

Судорожно вздыхаю и снова смотрю на Андрея.

А может быть и нет?..

Как бы я смогла спокойно жить в Греции, оставив маму на пьющего, безработного отца? Как бы я смогла относиться к себе, так и не добившись злополучного прайм-тайма с моим улыбающимся лицом на заставке?

Не знаю.

И никогда не узнаю.

Молча наблюдаю, как Андрей проходит к двери и бьет ладонью по выключателю, снова превращая комнату в темную. Всё ещё раздражая меня своим ледяной безмятежностью, спокойно ложится рядом и тянет мои плечи на себя.

Обдает горячим дыханием, целует в висок. Обнимает крепко, как неподвижную куклу. Я в каменную грудь вжимаюсь. Дышу часто, урывками, но уже не плачу.

Я же чувствовала.

Всегда чувствовала, что любит, что мой… Проклятая журналистская жилка всё время искала этому подтверждение.

Факты. Факты. Факты…

Вся моя жизнь состоит из них — это основы журналистики.

Выцветший чек — факт, а отправленный Адрианом два года назад билет — всего лишь гипотеза. Гипотеза, оставленная мной, как несостоятельная. Ошибаться несложно, сложно признать свою ошибку. Всегда легче обвинять.

Потребность в диалоге достигает в моем сознании максимальной отметки. Я хочу с ним разговаривать, хочу понять.

— Почему ты никогда не говорил, что любишь?

— Говорил. Просто ты не слышала…

Наши голоса выравниваются и в тишине звучат безумно интимно. Словно во всем целом мире нет больше никого.

Только Вера. Только Андрей. И бушующее Эгейское море за окном.

Мужчина и женщина.

Без национальностей, возраста и профессий. Два оголенных друг перед другом человека. Нагота — она ведь не в одежде. Можно десять лет спать в одной постели голыми, но так и ни разу не обнажиться друг перед другом.

— Говорил? — переспрашиваю. — Когда?

Адриан сначала долго молчит. Только мерно поглаживает мою спину вдоль позвоночника. Потом делает отчетливый вдох и на выдохе произносит:

— Иногда говорил, иногда даже кричал, Вера. Даже кричал!..

— Я что… — нервно сглатываю слюну и морщусь. — Я… глухая, по-твоему?

Он на секунду замирает, теплая ладонь, плывущая по спине, тоже останавливается, а потом комнату вспышкой озаряет мужской смех.

— Женщина!.. Почему мне всё время кажется, что у твоих вопросов нет правильных ответов? — спрашивает он, отсмеявшись.

— Они есть, — недовольно отвечаю, устраиваясь на его груди поудобнее.

— Да?..

— Вообще-то, да, — вздыхаю умиротворенно и широко улыбаюсь. — Просто они зависят от моего настроения.

— Ну, я и говорю, каждый раз как пальцем в небо, — ворчит он. — Пора бы уже привыкнуть.

— Вздор. Обычно я очень спокойная…

— Пф-ф…

— И рассудительная.

— О-очень, Вера.

— И уравновешанная.

— Ну, этому у тебя бы поучиться, дорогая, — снова хрипло смеется он.

Качаю головой, впервые не испытывая желания что-то ему доказывать. Пусть думает как хочет, своенравный грек. Он меня любит. Пускай и не будет, как престарелый Ромео из сказки, говорить об этом словами. Видимо, есть такие мужчины?

По крайней мере, мой — такой.

Следующие несколько минут наслаждаюсь близостью. Мужская рука опускается на мою талию, затем накрывает живот.

Есть в этом что-то фундаментальное — в том, как Адриан касается нашей ещё не появившейся на свет дочки через меня…

Ещё раз затянувшись воздухом, наполненным ароматом мужского геля для душа и запахом кожи, собираю пальцами короткие мягкие волоски на твердой груди и веду ниже, ощущая, как по ходу движения каменеют грудные мышцы.

Адриан останавливает мою руку и приподнимает её повыше. Но я настырная. Повторяю путь, как по навигатору. Нащупав косые мышцы живота, останавливаюсь.

Жду от Макриса реакции. Обычно он менее тактичен и это озадачивает.

Долгое время я старалась не замечать внутреннего желания. Расслабиться хотелось — но было, правда, не до того. Сначала переживания за Адриана, потом постоянные угрозы беременности. Сейчас же грудь наливается тяжестью от возбуждения, а между ног с каждой минутой становится всё жарче. Организм раскрывается, словно цветочный бутон.

— Давай спать, Вера, — слышу ровный голос над головой.

Нахмуриваюсь, чувствуя, как внутри зарождается волна негодования.

— Ты… совсем меня не хочешь?

— Да что ж ты будешь делать?.. — усмехается он.

— Это потому что я поправилась, да? — нервно спрашиваю. — Вокруг так много стройных. Я всех их ненавижу.

— Твоя хваленая уравновешенность снова с нами.

Привстаю, опираясь на локоть.

— Я серьезно, Андрей. Мы вторую ночь спим вместе, а ты…

— А я только звенеть бубенцами ещё не начал, — ворчит он, скрипя зубами.

— Тогда я не понимаю.

— Твой врач сказал — полный половой покой.

— Это было больше месяца назад, — возражаю. — Перед вылетом Артур Ашотович снял все ограничения, Андрей.

— Артур Ашотович…

— Скажи честно, ты его недолюбливаешь?

— Терпеть его не мог, — отвечает Адриан, резко переворачивая меня на спину. — Ровно до сегодняшней ночи…