Чаша Бланшара

ГЛАВА 22

При низком приливе часто можно было найти что-нибудь полезное в нескольких ярдах от ступенек пристани Трех журавлей. Ведро угля, горсть гвоздей (лучше всего медных), кусок ковра, обрывок веревки или несколько костей, смытых с бойни, — такие находки ждали любого, кто не брезговал копаться в грязи у берегов Темзы.

Самое доходное место было и самым опасным: между причалами, где отступающая вода оставляла узкие коридоры, которые пересекались и соединялись в один, подобно сгнившим волокнам веревки. Те, кто рисковал сюда сунуться, должны были быть крайне осторожны: здесь их поджидали сыпучие пески и канавы, которые могли затянуть человека раньше, чем он успевал позвать на помощь. Сегодня было вполне безопасно копаться в одном месте, но назавтра река изменяла свое поведение, двигаясь и перемещаясь с ветром и приливом. Только самые смелые рисковали идти вслед за уходящей водой, когда она еще скрывала то, что находится под ней.

Элси Дрейк пришла именно сюда. Она шла одна за убывающей водой, подгоняемая сильным ветром, шла босиком, стараясь обходить кирпичи и острые камни, которые могли поранить ноги, шла, наклонив голову и сгорбив плечи. Ветер рвал из ее руки плетеную корзинку, хлестал волосами в лицо. Она привыкла к опасности и продвигалась медленно, тыча в грязь палкой и разводя ее в стороны, пытаясь обнаружить что-нибудь твердое. Но на этот раз она пришла не за плавающим на поверхности воды мусором, у нее была определенная цель.

Вопросы миссис Мидоус о женщине в синем платье заставили ее вспомнить о событии, которому она была свидетельницей, но о котором потом забыла. Если прилив был низким, Элси иногда рисковала пуститься на поиски с фонарем, точно зная, что никто больше не сунется сюда и все, что она найдет, будет принадлежать ей одной. В ночь с понедельника на вторник, то есть в ночь ограбления, она видела эту женщину. Элси пришла к реке в поисках угля. Ее внимание привлек крик, и она видела, как женщина споткнулась и упала со ступенек, видела, как она поднялась, собрала свои монатки и убежала по грязи. Было слишком темно для того, чтобы разглядеть цвет ее платья, но не слишком для того, чтобы не заметить ее преследователя — высокого мужчину. Элси это запомнилось, хотя в темноте ничего больше разглядеть она не смогла. Решив, что это поссорившиеся любовники или что женщина — шлюха, попытавшаяся обобрать мужчину, Элси тогда не придала этому никакого значения. Но Агнесс заставила ее вспомнить.

Элси ужасно злилась на себя. После разговора на мосту она готова была дать себе пинка за то, что подошла к Агнесс. Почему это Агнесс станет молчать о том, что видела ее около мастерской Бланшаров и затем у Маркуса Питта? Зачем она помчалась за Агнесс и начала ее умолять (насколько Элси способна умолять) никому ничего не говорить? И все это из-за того сострадания, которое проявила к ней эта женщина. Очень немногие слуги смотрели на Элси благожелательно, не говоря уже о том, чтобы дать ей три фартинга. Теперь же она давала Агнесс возможность предать ее.

Ничто не может помешать Агнесс передумать и передать Элси и ее отца в руки правосудия. В таком случае отца наверняка повесят, а ее куда-нибудь увезут. Элси просидела несколько часов, раздумывая, пока ей не пришла в голову идея, как можно все поправить. Что, если женщина, которую она видела бегущей по грязи, та самая, о которой спрашивала Агнесс? Ведь речь шла об одной и той же ночи, а в это время очень мало людей выходит на улицу. Зачем эта женщина была нужна Агнесс, Элси не знала, но нутром чувствовала, что здесь что-то важное. А раз так, то, если Элси найдет какое-нибудь свидетельство пребывания женщины у реки, она сможет его использовать, чтобы заставить Агнесс молчать.

Когда Элси видела женщину, та бежала по грязи и около вытащенных на берег барж уронила саквояж. Элси не была уверена, остановилась ли женщина, чтобы поднять его, или оставила в грязи. Было слишком темно, и ничего нельзя было разглядеть. Элси пришло в голову, что, если саквояж все еще там и она сможет его достать, его содержимое может сослужить ей хорошую службу.

Не обращая внимания на ледяную воду и соленые брызги, которые северный ветер швырял ей в лицо, Элси двигалась к темным силуэтам барж, туда, где женщина исчезла из виду. Вскоре она увидела три лодки, причаленные рядком, с которых свисали веревки, напоминающие гирлянды на двери. Сторожа нигде не было видно, но на этот раз Элси не пыталась отвязать веревки и продолжала ощупывать палкой грязь. Почти везде вода еще достигала шести дюймов, хотя местами над ней, напоминая острова, возвышались земляные кочки. Девочка медленно двигалась вперед, тыча палкой, наклоняясь и роясь в грязи, нет ли там чего, а затем снова ощупывала палкой грязь. Через полчаса ее корзинка была уже наполовину наполнена размокшими кусками дерева и угля, мимо которых она не смогла пройти, но Элси так и не обнаружила саквояжа.

Зная, что у нее осталось мало времени до прихода остальных, она вернулась к земляной кочке, торчащей за баржами. Некоторое время Элси копалась в грязи, наконец палка зацепилась за что-то мягкое, лежащее в шести дюймах под поверхностью воды. Достав из корзинки дощечку, Элси начала кругами разгребать грязь и обнаружила кусок мокрой ткани, пропитанный тиной. Она снова стала отгребать грязь — показались еще складки темной материи. Вдруг это тот саквояж, который она ищет? Элси продолжала копать, открывая все увеличивающийся кусок материала. Но затем появилось нечто пугающее — что-то пятнистое и багрово-синее.

Девочка присела на корточки, не зная, что делать, затем отгребла еще немного грязи окоченевшими от ледяной воды пальцами. Быстро откинув грязь со своей находки, она внимательно разглядела ее, кивнула и села на свои замерзшие пятки. Элси казалась спокойной, но сердце ее колотилось, и в животе образовалась пустота. Это было не то, что она искала, не саквояж, а тело.

Маленький пятнистый уголок, который она откопала первым, оказался указательным пальцем. Через десять минут осторожных раскопок Элси откопала почти весь труп. Женщина была одета так, как описывала Агнесс, в синее платье и недорогой черный плащ; волосы у нее были каштановые. Даже если бы Элси хотела, то все равно не смогла бы разобрать больше — так искажено было лицо. Губы распухли и стали багрово-черными, рот, ноздри и глаза были забиты грязью и песком. Недалеко от скрюченной левой руки лежал саквояж из коричневой парусины с черными буквами на боку, но разобрать их девочка не могла.

Элси повидала немало трупов в том нищем районе города, где обитала, поэтому не почувствовала особого отвращения или страха, скорее удивление от удачи, которая выпала на ее долю. Даже не задумавшись, от чего умерла женщина, Элси ловко расстегнула саквояж и нашла там несколько предметов одежды. Затем, повернувшись к трупу, расшнуровала и стащила ботинки, потом так же ловко развязала шнурки плаща и, схватив его за один конец, резко дернула. Тело медленно перевернулось на другой бок и снова опустилось в грязь, но Элси успела заметить, что у женщины перерезана шея. Рана была вся в грязи, поэтому девочка не заметила ее сразу, но когда стала двигать тело, голова откинулась назад, и открылся глубокий разрез: голова держалась только на лоскуте кожи. Крови не было видно — скорее всего, ее всю смыло, — и плоть обрела странно нечеловеческий, пористый вид.

Элси приходилось раньше видеть трупы утопленников, но не с такими ужасными ранами. Она даже удивилась, насколько вид этой женщины ее взволновал. Она почувствовала, как часто бьется сердце и к горлу подкатывает тошнота. Скорее всего, это сделал мужчина, который в ту ночь преследовал эту женщину. Элси прикинула, не рассказать ли обо всем Агнесс. Возможно, тогда убийцу найдут и накажут. Но, если она расскажет, Агнесс может заставить ее вернуть одежду и ботинки. Элси взглянула на свои ноги, которые от ледяной воды были синее, чем губы у трупа. Она оставит ботинки себе, и, если высушит одежду, тряпичник даст ей столько денег, что можно будет не приходить сюда всю зиму.

Теперь Элси обратила внимание на шнурки на лифе. Когда она стащила юбку, то проверила карманы, но не нашла там ничего, кроме маленького предмета в форме сердечка. Она быстро потерла его и обнаружила, что это серебряная коробочка, украшенная листьями и цветами. Элси открыла ее и увидела внутри гравировку — наверное, имя женщины, подумала она. Вот все, что ей нужно, чтобы сочинить историю для Агнесс. Никогда еще грязь не была к ней такой щедрой.

Однако удача не вскружила Элси голову, наоборот, заставила быть еще более осторожной. Девочка посмотрела на пирс и увидела на фоне злобно-желтого неба силуэты пяти или шести людей, которые копались в грязи и время от времени посматривали в ее сторону. Скорее всего, они уже давно наблюдают за ней и, как только вода сойдет, кинутся сюда, чтобы посмотреть, что ее тут держит. С того места, где они стояли сейчас, невозможно было увидеть тело, наполовину покрытое грязью. Но как только они приблизятся и разберут, что это такое, то тут же захотят узнать, что она нашла, и если увидят ее добычу, то обязательно заставят поделиться или, еще хуже, украдут у нее все.

Элси решила, что оставит труп в лифе и нижней юбке, времени снимать их не было. Она сунула серебряную шкатулку за пазуху, причем так далеко, что коробочка оказалась у пояса ее юбки, затем высыпала содержимое корзинки в грязь, положила на дно тряпки и ботинки, а сверху снова насыпала уголь и щепки. Это заняло у нее не более двух минут. Когда она закончила, люди все еще ждали у ступенек, но видно было, что в любой момент они готовы двинуться к ней.

Элси стала поспешно заваливать тело грязью и с облегчением вздохнула, когда скрылось лицо, теперь она не видела залепленных грязью глаз и ужасной раны. Когда тело вместе с саквояжем было закопано, девочка разровняла дощечкой грязь и для надежности разбросала сверху кирпичи и камни. Взяв корзинку за ремни, она перекинула ее на спину, затем, наклонив голову и заставив себя идти медленно и с таким унылым видом, будто ничего, креме угля, костей и щепок, ей не попалось, двинулась к берегу.

Никто из стоящих на берегу не проронил ни слова, кроме Мардж, самой старой и скандальной из всех, которая подбирала пустые ящики у берега. К ее поясу веревкой был привязан заляпанный грязью фонарь с разбитым стеклом.

— Что-нибудь нашла? — спросила она, когда Элси проходила мимо, низко пригнув голову, чтобы защититься от ветра.

— Ничего особенного, — ответила Элси, борясь с желанием побежать.

Если она не будет держаться уверенно, Мардж может сказать что-нибудь другим, и у нее мгновенно отнимут все, что удалось найти.

— Тогда поскорее возвращайся, — сказала Мардж. Ее глаза остановились на корзине Элси. — Если ты что-то отрыла, то не вернешься.

— Тише, — сказал Элси. — Ничего я не нашла. Крест на пузе, ничегошеньки.

— Врешь. Ну-ка, показывай старушке Мардж, что у тебя в корзине. Разве я не пускала тебя к своему костру? Что там у тебя такое?

Элси поежилась, когда налетел ветер, пронзивший ее до костей, и мрачно уставилась на ноги.

— Вышла час назад, нашла кучу деревяшек, занесло вон под ту баржу, — пробормотала она. — Даже не все в корзину влезло. Подумала, отнесу и вернусь.

— Где? — прошептала Мардж, хватая Элси за локоть.

— Не говори ничего другим.

— Ни слова.

Элси показала пальцам на баржу в другом конце пирса, находящуюся довольно далеко от того места, где лежал труп. Наверное, кто-то из стоящих поблизости слышал обрывки их разговора, и двое потащились в указанном ею направлении. Мардж поспешила за ними.

Элси медленно поднималась по ступенькам, всем своим видом давая понять, как тяжела ее корзина, будто бы целиком наполненная углем и мокрыми щепками, хотя именно в этот момент ее ноша казалась ей легкой, как пушинка. Внезапно она перестала ощущать холод, ветер, мокрую одежду и окоченевшие ноги. Пройдет много времени, подумала девочка, прежде чем ей снова придется копаться в грязи: у нее есть ботинки, которые она сможет носить, одежда для продажи и способ заставить Агнесс молчать.